Это было в Древнем Риме. Льва поймали и посадили в клетку. Одной мухе это очень не понравилось, хотя, казалось бы, какое ей, мухе, дело до льва? Самой-то ей жилось, в общем-то, неплохо, тем более, что лев, попавший в неволю, совсем не прикасался к пище и поэтому мухам было привольно жировать на гниющих кусках сырого мяса. Но муха-то была какой-то не совсем такой, как все остальные мухи. Летая на свободе, она почему-то думала, что и все должны быть свободными и ее веселое и беспечное сердце наполнялось гневом и печалью в те минуты, когда она видела тяжело вздыхающего льва. Однажды она подлетела к уху льва и прожужжала:
- Скажи мне, о, грозный царь зверей, как я могла бы помочь тебе?
Лев ничего не ответил ей и только печально усмехнулся, отмахнувшись хвостом.
Так, как муха была не такой, как все окружавшие ее мухи, то она ничуть не обиделась на льва и стала думать о том, как же помочь льву обрести свободу. Думала она думала несколько дней и наконец-то придумала.
Как-то раз, когда клетки сторожил легионер, который всегда хотел выслужиться перед начальством, муха подлетела к нему и начала ему досаждать. Она, то садилась ему на нос, то влетала в ухо. Но, так как она была также ловка, как и умна, то стражник никак не мог ни схватить ее, ни пришлепнуть. Он, то, с остервенением хлопал себя то по лбу, то по шее и, когда муха, доведя его до «белого каления», села на пол неподалеку от него, снял свой пояс, на котором висел меч в ножнах, и, сложив его вдвое, начал на четвереньках подкрадываться к мухе. Когда он был уже на расстоянии двух вытянутых рук, муха взлетела и нагло уселась не далее, чем в полуметре от прежнего места. Так, перелетая с одного места на другое, муха потихоньку подвела стражника к решетчатой двери клетки и села на пол клетки почти у самого выхода. Увлеченный погоней стражник, машинально открыл защелку клетки и, распахнув двери, вполз в клетку, совершенно позабыв о ее обитателе. Его разгоряченному взору рисовалось только одно - как он, наконец-то достанет и расплющит эту ненавистную муху. Муха же, тем временем, отлетела в самый угол клетки, противоположный тому, в котором лежал, погруженный в свои невеселые мысли, лев и отчаянно зажужжала: «Бе-жи-иии!»
Лев, словно в полусне услышавший это еле-слышное жужжание мухи, тотчас вскочил и одним прыжком достиг выхода. Протиснувшись сквозь тесный проем двери, он в считанные секунды оказался за пределами клетки возле высокой стены цирка. Уже перепрыгивая через стену он услышал еле-еле слышный хлопок, от которого у него почему-то ужасно защемило в сердце и в нем что-то, словно оборвалось....
199_