Псевдолингвистические опусы

 
ОПУС НОМЕР ОДИН. ИЗМЕНА

Кто не знает, что такое измена, пусть первым бросит в меня камень. Как там говорит герой Чехова в интерпретации Сергея Соловьёва:

- Тринадцать женщин оставили меня, девять женщин оставил я…

Но! Задумаемся.
Из-мена. Поменять. Одного спутника на другого. Партнёра на другого. Изменить - своё «я». Свою ауру. Своё биополе. Своё будущее. Да и прошлое. Ведь то, что сподвигло на измену, вылезло на первый план. Раньше, когда оно было микроскопически мало, и измены никакой не могло быть. Это как под землёй: корни растут, крепнут, развиваются, набирают силу, а мы наверху этого не видим.

И вот – миг. Эй вы там, наверху! Давай считаться с нами!

Всегда ли означает измена, что верх берёт «оно» - то, что сближает человека с братьями меньшими? Думаю, нет.

Иногда это «сверх-я» диктует свою волю, устав от неразумности субъекта, которому оно досталось. Словно кричит: что ж ты застрял в болоте рутины, меняйся! Твоё «я» забурело, зависло в вакууме повседневности, мышцы ума и души ослабли! Меняй себя, сбрасывай цепи, кончай быть как все! Ни один из нас не как все – каждый уникален.
Из-мена… Ох, сложно это всё. А ещё ведь слово «мена» - магическое эхо слова «меня». Меня – такого, каков я сегодня, с изменой не станет. Потому что «из». Я изымаю меня из меня. Изымаю, изменя.

Удивительно ли, что измена всегда боль?..

Уже после написания сего опуса вдруг прочла в одном из опубликованных писем Ариадны Эфрон из сибирской ссылки, что местные жители говорят: «Жена изменила мужа», «Муж изменил жену» вместо «изменил жене», изменила мужу». Стало быть, есть что-то резонное в моих размышлениях, коли язык это отражает, да ещё в столь прямой форме?



ОПУС НОМЕР ДВА. ДА И НЕТ

Ну-ка ответь, читатель, умеешь ли ты говорить «да» и «нет»? Ведь остальное – от лукавого.

Но почему «да» звучит именно так? Произнесите это слово. Протяжно и серьёзно. У вас завибрирует в груди – там, где душа. Сама душа говорит «да».

Вибрация передастся всему телу, каждому атому, причём телу не только физическому – всем телам, составляющим ваше «я».
А сам звук? Взрывается «д» - начало, точка отсчёта, стартовая точка вашей решимости. Потом до-о-о-олгий «а» - открытый такой, обращение души к душе родной… Не потому ли любящий просит порой беззащитно:

- Скажи мне «да»…

И даже выражение в языке есть всем понятное без комментариев:

- Она ответила «да».

А вот с «нет» всё иначе. Начинается со звука, похожего на сдавленный стон. Потом стон этот переполняет грудную клетку: «не-е-е…». А завершается всё резким, глухим, безнадёжным обрывом. Нет. Нет. Нет! Нет же – не понял разве ещё?
Этот «т» в конце как сухой щелчок по ненужному скомканному листку бумаги – лети подальше. Щёлкнул по комочку пальцем – и нет его. НЕТ. Всё.

Ох, не случайны эти сплетения звуков. Так же не случайны, как скрещенья рук, скрещенья ног, судьбы скрещенья…



ОПУС НОМЕР ТРИ. БОМЖИК

Совсем недавно в языке появилось милое симпатичное слово – «бомжик». Народ-языкотворец, а точнее мои вологодские земляки – впрочем, подозреваю, не только они,
называют так небольшие флакончики спиртовой настойки боярышника, охотно и в большом количестве скупаемые в аптеках малоимущими и сильно жаждущими русскими мужичками. А также, вероятно, бомжами.

Если в слове-уродце «бомж», рождённом переходной эпохой, слышится что-то медвежеватое, пренебрежительность какая-то к субъекту, им обозначаемому («бом –ж!» - и ты рухнул, ты на дне, в жидкой грязи, и никогда тебе не подняться – ты ж не человек, ты всего-навсего бомж!), то «бомжик» звучит даже нежно.

Не задумывались – почему?
Не потому ли, что кинули не одних маргиналов, но и многих, многих ещё?.. А может, дело в извечной русской сострадательности к падшим? Или в неистребимой любви к питию и готовности пить всё, что горит? Ведь настоечка, считай, на халяву. Это тебе не антифриз. А по мозгам ударяет!

Как там у Николая Васильевича? Русь, дай ответ!
Не даёт ответа…



ОПУС НОМЕР ЧЕТЫРЕ. БОЛЕЗНЬ F63.9

Начнём с цитаты: «Всемирная организация здравоохранения внесла любовь в официальный реестр серьёзных заболеваний. Отныне международный шифр болезни – F63.9».
Такие дела, мальчики и девочки! Нет, мы, поэты, конечно, подозревали, что тут не всё чисто, когда рифмовали напропалую любовь-кровь, любовь-боль…
Но не настолько же!
Оказывается, и боль, и кровь очень даже при чём: сердце у любящего болит, давление зашкаливает, почки отказывают. И – уж совсем по секрету – англичанин Тэллис
доказал, что любовь – психическое расстройство. Поэтому полёты во сне и наяву иногда превращаются в полёт из окна.
Оказывается, наша любимая тема всего лишь название мании, и стоит она рядышком с такими приятными соседями, как токсикомания, пиромания (ну, эта ладно – хоть Пиросмани напоминает, я могу смириться), игромания (жаль, Шекспир не слышит – он бы покивал: кто-кто, а он-то давно заявил, что наша жизнь игра), клептомания – и даже – осторожно, читатель, не падайте со стула – выдёргивание собственных волос.
Ну и компания! Боги мои! Как жить? Высоцкий вон поёт максимально душевно: «Я
поля-я-я влюблённым постелю-ю-ю!..».
Представляете?
Поля… А на них лежат больные, больные, больные…
Нет! Этого нельзя так оставлять. Если F63.9 и болезнь, то лучшая из болезней! Хотите доказательств?
Откроем Пифагорову нумерологию. F равно шести.
Итак, две шестёрки. Сие означает склонность к романтике в отношениях. А здесь удвоенную, заметьте!
Розы… Мерцание свечи… «Я послал тебе чёрную розу в бокале золотого, как небо, «аи»… Хриплый и страстный зов саксофона (хотя кто-то предпочтёт балалаечку – не суть)…
Начало любви… Шесть – это и способность окончательно и бесповоротно отдаться чувству, и отменная интуиция – которая, кстати, шестым чувством называется.
Три – священное число, а у многих народов ещё и счастливое.
Между прочим, в названии болезни, имеющей на этой планете характер эпидемии, целых восемь троек! Все числа кратны трём. Тройка – это оптимизм, вера в лучшее, способность на поступок, открытость, стремление к полному слиянию с избранником.
Про девятку вы и без меня всё знаете. Она венчает числовой ряд.
Стремление к духовному совершенству, врождённое чувство прекрасного… Не зря говорят, что любовь обостряет зрение - и человек видит красоту мира, недоступную холодным и равнодушным – зато здоровым! - прагматикам.
А ещё - страстность натуры, способность отдавать, склонность к самовыражению в музыке и поэзии…
Истинная любовь.
Так вот что стоит за сухим определением «F63.9»!
Я не хочу выздоравливать. До встречи на полях любви, расстеленных Высоцким, читатель! Если уж болеть – только болезнью F63.9!



ОПУС НОМЕР ПЯТЬ. БЫЧКИ И ТЁЛКИ


...........................Новая лексика прёт,
...........................Словно бульдозер,
...........................по хрестоматийной равнине

.....................................Лев Дановский

Никак у меня в голове не укладывается: за что? За что ласково-невинным словом «бычок» назван вонючий окурок, прилипший к нижней губе какого-нибудь ханурика? Бычок, телёнок вчерашний, молоком и сеном свежим пахнущий, – и на тебе! Хапчик. Что общего-то? Ну пусть бы и оставался хапчик – хапать жадным ртом дозу никотина. Тут вроде ясно всё.

Чинарик ещё есть. Тоже хорош! Остаток от чинара, что ли? Ведь это слово в Х1Х веке было мужеского полу. Или фонарик легче с ним ассоциировать? Огонёчек и там и тут. Опять же для курильщика голодного милое дело хоть одну затяжечку принять. После воздержания-то. Отсюда и суффикс нежно-соответствующий. В «бычке»-окурке такой же, кстати. Не иначе - отголосок жажды.

А тёлки? Им за что досталось? Видели ведь наверняка в деревне где-нибудь красивоглазых, нежногубых и доверчивых? Погладишь – душа тает от любви. А тут – «снимем тёлок»!
У меня такое чувство иногда, что арго (не то «Арго», в котором аргонавты) просто размозжить хочет наше светлое чистое слово.

В поисках опровержений или подтверждений лезу в этимологический словарь – мож, там какая связь между окурком и бычком, шлюхой и тёлкой намечена? Увы! Ничто не предвещало, хотя…
Судите сами. Русское «теля»… общеславянское «телить»…от слова «телая» - «стельная». То есть созревшая для продолжения коровьего роду-племени. Можно домыслить.
Корень в слове «бык» тот же, что в «букашка» или «пчела». Ну, «букашка»– от «бук» – глухой звук, жужжание. Тут ничего общего. «Бьчела», она же пчела, названа по звуку, Хотя можно пристегнуть и другое – она ж жалит, как ожог, а от бычка всегда есть шанс обжечься. Можно-то можно, да за уши притянуто.

Ща мне какой-нибудь яростный поборник классической этимологии врежет меж ушей…
Полно, мсье. Тут у нас не апартаменты классического предмета – так, сарайчик на задворках языка, алхимическая лаборатория, поиск странных сближений-слияний-касаний, так что вам не сюда-с.
А не заглянуть ли в старый словарь «Блатная музыка» напоследок? Народным комиссариатом внутренних дел в 1927 году изданный и в новом издании конца века ХХ воспроизведённый во всех тонкостях? Пометка на обложке: «Не подлежит оглашению». В предисловии страшное слово «НКВД» помянуто.
Та-а-ак… Вот оно… На весь объёмный словарь одно-единственное слово, обозначающее «окурок». «Чиновник»! От него прямая дорожка к «чинарику», не к бычку. Видно, преступнички редко окурками пробавлялись. Есть, правда, «быки» - «порция из кусочков холодного мяса», но смысловая цепочка тут другая явно.
Зато лексикон, обозначающий леди наилегчайшего поведения, переполнен. На любой вкус! Тут и спешащая «алюра», и вальяжная «баруля», и презираемая «бикса», и просто «блатная кошка», и отдающая былым аристократизмом «гарандесса», и мимолётная «ласточка», и…о-о-о! Бумага не выдержит! Полно всяких.… Но тёлки - ни одной.
И мы меняемся, и язык меняется, и поток жизни-речи неостановим. Всё так, читатель!
А только жаль мне и бычков, и тёлок. Тех, которые на зелёном на лугу…

Мой друг-словесник предложил ещё одну версию появления не того бычка. Рыбка, дескать, такая есть, всё к ногам в воде цепляется, да и по виду похожа на окурок – при известной доле воображения. Но и рыбку ведь жалко…