Элен

Литературу в школе мы изучали, что называется «углубленно», и наша учительница изобретала для нас темы сочинений почти как для студентов литературного института. Когда она задала нам тему «Мое самое яркое впечатление детства», я ни минуты не задумывался, сел за стол и написал в новой тетради: «Мое самое яркое впечатление детства зовут

ЭЛЕН

Когда кончается детство? Юность? Неужели старость может наступить в 16 лет? Ведь я знаю, что жизнь для меня закончена, если Элен больше нет. Неужели это было со мной и только три дня назад?

…Август в Крыму был очень жарким. Уже третью неделю я с родителями жил на даче в Гурзуфе. Осталось только три дня, а я еще не решился прыгнуть с этой скалы. Каждый день после обеда, когда папа и мама ложились отдыхать, я приходил на это место и сидел, собираясь с духом. Скала была почти отвесной, но кое-где виднелись выступы, которых я боялся. «Осталось три дня, - говорил я себе, «потом такой возможности больше уже не будет». Я ждал, когда пройдет этот противный холодок в груди, который всегда появлялся, стоило мне взобраться наверх.

Я, наверное, задремал, потому что не слышал, как она подошла. Может быть, она стояла здесь уже давно? А может, ей не нужно было времени для раздумий. Я успел увидеть, как худенькое загорелое тело мелькнуло в воздухе и исчезло из виду. Я с ужасом ждал, раздастся ли плеск воды. Я мог его не услышать еще и потому, что скала была высокой, кругом стрекотали какие-то птицы, и ветер шумел в ушах. Но плеск я услышал. Тогда я подполз к краю и посмотрел вниз. Она уже подплывала к берегу. Ее белые волосы и белый купальник были хорошо видны даже с такой высоты.

Вдруг я понял, что неприятное чувство в груди исчезло, как будто незнакомка забрала его с собой. Я сложил руки над головой и прыгнул так, как мысленно делал это сто тысяч раз. Вода ударила мне в лицо и плечи. Я перевернулся через голову и поплыл наверх, к свету. Оказалось, плыть нужно было дольше, чем лететь вниз. Я успел испугаться, что мне не хватит воздуха. Но вода вытолкнула меня. Я поплыл к берегу, крича: «Подожди, подожди, не уходи!» Но она не ушла, а сидела на камнях и смотрела на меня, щурясь от солнца. Что-то острое кольнуло меня в ногу, когда я нащупал дно. Я невольно согнулся и на четвереньках выбрался на берег. Это было смешно, наверное. Представляю себе свое лицо! Но она не смеялась, а выжимала длинные белые волосы и что-то говорила. «Что?» спросил я. Мне показалось, что я сошел с ума, что вода в ушах издает причудливые звуки, звенит и булькает.

Но я попрыгал на одной ноге, потом на другой и понял, что вода тут не при чем. Она говорила по-французски!! Я даже сумел разобрать несколько слов. Она говорила «море» или, может быть, «мама»? Французский язык я десять лет учил в школе. Но теперь, когда мне нужно было сказать что-то этой девочке, которая спасла меня от противного чувства страха, я забыл все, что знал. Постепенно в голове всплыли строки из учебника, где под картинкой с двумя легкомысленного вида мальчишками было написано «Как тебя зовут?»

Не знаю, почему именно этот учебник я вспомнил. Мы давно уже читали Мольера и Мериме. Но я ухватился мысленно за старенькую книжицу, лихорадочно листая страницы. Наконец я выдавил: «Как тебя зовут?» Услышал «Элен» и увидел, что она удивлена «Кто ты? Ты говоришь по-французски?» Господи, я все понимал. Но что же мне ответить? Я назвал свое имя и стал говорить, стараясь выразить свои чувства. Я говорил медленно, подбирая слова. Я был уверен в произношении, за него меня хвалили в школе, но не за усердие. Если бы эта девочка была русской, я бы не сказал всего того, что говорил этой француженке. Я говорил, но боялся, что она не понимает меня. Но она понимала. Я видел по ее глазам. Она кивала головой и бормотала «хорошо, хорошо». Потом начала говорить она. Я все понимал! Ее зовут Элен, ей 14 лет. Она приехала с мамой из Франции к ее подруге, которая замужем за русским. Муж подруги моряк. Послезавтра мама с подругой едут встречать его судно в Ялте. Я сказал, что живу в Риге. Элен пожала плечами. Я сказал “Балтийское море» и мокрым пальцем на камне очертил силуэт, который должен был символизировать Балтийское море, ткнув в то место, где по моим расчетам должна быть Латвия. «Швеция?» с надеждой спросила Элен. Я понял, что дальнейшие географические экскурсы бесполезны, и ответил «почти». Лицо Элен просветлело.

Как мне описать Элен? В ней не было ничего необычного, за исключением, разве что, очень длинных белых волос. Однако она не была похожа на других девочек, которых я знал. Во-первых, ни одна из них не прыгнула бы со скалы. Во-вторых, она говорила со мной так, словно я был ей интересен. Я всегда мечтал иметь старшего брата, потом был согласен на младшего. Но когда увидел Элен, понял, что хотел бы такую сестру. Мы бы вместе учились в одной школе, на переменах она показывала бы меня своим подругам и говорила «Это мой брат». А я после уроков подавал ей пальто, и, помогая засовывать длинные волосы под шапочку, говорил бы друзьям: «Моя сестра пойдет с нами». Не знаю почему, я представил, что у Элен должен быть красный берет, который она носит немного набок.

И я спросил ее об этом. Она не удивилась моему вопросу: «Не красный, - розовый». Она встала. Я понял, что ей надо уходить. «Придешь завтра?» спросил я. Она кивнула. «В это же время». Я не пошел за ней, а наблюдал, как она поднимается вверх. Я себя воображал немного Шварценеггером и немного Аленом Делоном из фильма «Искатели приключений». Но вдруг вспомнил, что после соленой воды мои волосы торчат в разные стороны, и уши оттопырены. Она повернулась и помахала мне на прощанье рукой, как будто протирала запотевшее стекло. В ответ я поднял руку со сложенными в форме буквы «V» пальцами, что, наверное, было не к месту.

Дома я увидел, что лицо мое обгорело, и на теле красные пятна от ударов о воду. Я стал размышлять, говорить или не говорить родителям о новой подружке. Я понимал, что тогда придется рассказывать о прыжке со скалы, и решил не говорить. Иначе, узнав о моем знакомстве с француженкой и о наших с ней разговорах, мама обязательно охнет: «Ты, наверное, путал времена». А отец предложит: «Позови ее к нам». Но я не хотел показывать ее никому. Почему мы так скоро уезжаем?

Вечером родители решили пойти прогуляться. «Пойдешь с нами?» спросила мама. Я задумался. «Ведь там я смогу встретить Элен!» Я не представлял ее в платье. Может, она будет в брюках или шортах. Мы пошли, а я все время отставал и крутил головой в разные стороны. Элен нигде не было. На набережной было светло, как днем, от горевших фонарей. Мои родители ушли далеко вперед. Я отступил в темноту между деревьями. Звучала музыка из кинотеатра под открытым небом. На небе сгрудилось несметное количество звезд, которое я никогда не видел в Риге. Невидимый, я, как в зрительном зале, следил за разворачивающимся передо мной действом. Мимо прошли мои родители. Они не замечали моего исчезновения. Меня посетила гениальная идея. Я не увидел ее сегодня, но могу приблизить завтрашний день. Стоит только заснуть, как тут же наступит утро. «Надо лечь спать!» решил я и стремглав бросился домой. Я уже лежал в кровати, когда услышал, как мама спросила отца: «Ты ничего не заметил?» Его ответа я не услышал.

Утром я решил, что поведу Элен к дыням. Конечно, это немного воровство, потому что не я сажал их. Но на поле так много этих маленьких сладких дынь, а мы возьмем по одной, и никто не заметит. Мы попрыгаем со скалы, а потом разрежем и будем есть нагретую солнцем дыню.

На скале было все как раньше и все по-другому. Никого не было, и к тому времени, когда пришла Элен, я прыгнул несколько раз. Она была в том же белом купальнике, но волосы заколола одним из сухих растений, которые в великом множестве произрастали вокруг. Моя мама собирала их в букеты и отвозила в Ригу, чтобы потом в течение всего года они напоминали нам о юге. Но я никогда не видел, чтобы кто-то закалывал ими волосы. Элен сделала это так изящно, словно какая-то фантастическая корона венчала ее голову. Она мне напомнила Герду из сказки о Снежной Королеве. Я сказал, что если бы был режиссером, снял бы ее в своем фильме. «Ты лучше будь художником и нарисуй мой портрет. Я возьму его в Париж» предложила Элен.

«Я не умею рисовать. Но завтра сфотографирую тебя» сказал я, удивляясь, как эта мысль не пришла ко мне раньше. «Но завтра ты сделай волосы так же» попросил я Элен. «Я сделаю лучше» обещала она. «Давай прыгнем, взявшись за руки». Мы прыгали до тех пор, пока не стали дрожать ноги и руки. «Заколка» Элен давно отцепилась, и волосы плыли за ней по воде. Я почувствовал голод и вспомнил про дыни. Спросил Элен, чего бы ей хотелось сейчас. Она сказала, что съела бы мороженое. «Будет гораздо вкуснее!» Когда я привел ее на поле, Элен всплеснула руками: «Это все твое?» «Нет, но можно рвать» сказал я, чувствуя себя миллионером.

Я молил Бога, чтобы никто не увидел нас и не застукал. Но все прошло, как по маслу. Мы сорвали дыни и вернулись на берег моря. Я предусмотрительно взял с собой нож, и мы ели дыни так, как я представлял это еще вчера. «Завтра я дам ей свой адрес, сегодня не скажу, что уезжаю»

Мы расстались, когда солнце уже стало спускаться. Я чувствовал страшную усталость, представлял себе сцену, которую мне устроят по поводу долгого отсутствия. Но дома никого не было. На столе лежала записка «Мы поехали в Ялту. Обедай один». Какое счастье! Я быстро поел и стал разбираться с фотоаппаратом. Вставил новую пленку. Я сфотографирую все – Элен прыгает со скалы, Элен выходит из моря, сидит на камне, идет по тропинке, ест дыню… Потом я поставлю аппарат в режим автоматической съемки, и он снимет, как мы, взявшись за руки, прыгаем в воду.

Родители вернулись поздно, и мама спросила меня «Ты собрал свои вещи? Помнишь, что завтра мы уезжаем?» После этих слов как будто кто-то вонзил иголку мне в сердце.
С той же иголкой я проснулся утром. Cтал собираться на море. Завернул фотоаппарат в полотенце. Отец и так бы дал его мне, но стал бы расспрашивать, что я буду фотографировать. Я не хотел говорить.

Время тянулось медленно. Я никак не мог объяснить эту иголку в сердце. Вспомнил французскую пословицу «Уезжать – это немного умирать».

Минуты шли, а Элен все не было. Я не знал, где она живет, чтобы пойти ей навстречу. Я нерешительно двинулся по единственной тропинке, ведущей к поселку. Отчего-то стало холодно, несмотря на жару. Мимо быстро шла женщина. В руках она держала что-то белое и маленький пузырек. «Господи Боже мой!» услышал я ее причитания. «Что случилось?» спросил я, замирая от предчувствия. «Девочка разбилась», сказала женщина. Я обогнал ее. Ноги едва слушались меня. Две мысли были у меня в голове: первая – это не Элен, и вторая – это точно Элен.

Кажется, невозможно, но обе мысли бились в моей голове одновременно. Плохую я никак не мог отбросить. Я уже бежал вниз, когда увидел машину «Скорой помощи». Ее двери были открыты, и туда ставили носилки. Я заметил красный купальник. Это не Элен, у нее белый. Но купальник был красным от крови. Белые волосы свешивались с носилок. Глаза закрыты. «Она не умерла!» закричал я и полез в машину за носилками. «Куда ты, мальчик?» строго спросил врач. «Ты родственник?» «Нет, но я говорю по-французски» ответил я. «Этого не надо сейчас», сказал он. «Мы не можем ждать», бросил он кому-то. Когда машина уехала, я спросил: «Где она живет?» Никто не ответил. Кто-то пожал плечами. Я кинулся к женщине, которую встретил на пути сюда: «Вы не знаете?» «Нет, милый», вздохнула она.
…Когда мы приехали в Ригу, шел дождь. Он идет до сих пор. Жива ли Элен? Я не знаю ее парижского адреса, не знаю ее фамилии. Куда повезла ее «Скорая помощь»…
Элен, где ты?»