Победа
В чёрном небе горели звёзды. Земля остывала от дневного зноя. Воздух пьянил запахом сирени. Катя устало поднималась по тропинке. Тяжело точить на станках болванки для бомб. Не женское это дело. Надсадно ныла поясница, и руки наливались свинцовой тяжестью.
Но настроение было хорошее. За перевыполнение плана дали премию – буханку чёрного хлеба. А это, считай, три суточные пайки.
До дома оставалось немного, завернуть за полуразрушенный домик и вниз по холму, а там тропинка забегала на улицу.
Но вдруг за домом что-то зашумело. Из развалин выскочил и загородил дорогу высоченный старик с булыжником в руке.
- Стой, тебе говорю! Чего несёшь?
Катя прижала к себе узелок и повернулась, было бежать, но её схватили за шиворот и повалили на землю.
- Убью! – старик замахнулся камнем над головой, а другой рукой стал вырывать узелок. Совсем рядом увидела она заросшее щетиной лицо, беззубый рот, безумные глаза.
Катя отпустили узелок, проползла несколько метров на четвереньках и кинулась бежать. Домой девушка пришла в слезах, с ободранными коленками.
Плохо спалось в эту ночь Кате. От усталости и пережитого страха мышцы дёргались как у загнанной зверюшки. Снилось, что работает она у станка, и вдруг обрушилась в пропасть стена напротив. А когда рассеялась пыль, выплыла оттуда огромная бомба. Хочет Катя убежать, а ноги прилипли к полу. И всё громче, громче гудит станок. Рядом появился тот самый старик. Стоит и жуёт хлеб. А бомба, как живая, поворачивается и целится в них. И стонала во сне Катя, и ворочалась с боку на бок…
Старик же, которого звали Никифор, переспал ночь на траве, подстелив под себя пиджак. И ему снился сон – погибшие сыновья, да жена, которая сидела на крылечке и смотрела в сторону мимо него. Сыновья правили изгородь. Молча и серьёзно они ходили по сырой земле и стучали-стучали лопатами.
Проснувшись, Никифор долго сидел на траве, натужно с хрипом и свистом откашливался и сплёвывал в сторону…
А Катя всё никак не могла проснуться, снилась та ужасная бомба, которая подплывала всё ближе и ближе.
- Да проснись же ты, наконец! – мать трясла её за плечи, смеясь и всхлипывая, - Вставай! По радио объявляют – Победа!
Девушка соскочила с кровати, пробежала к окну и раздвинула занавески.
Светало. Вразнобой хлопали калитки. Босиком, в ночной рубашке побежала куда-то соседка. Шёл невнятный, многословный гомон.
Нарядившись, в лучшее довоенное платье, надев белые туфли на каблуках, она выбежала на улицу. Там уже собрались люди. Они поздравляли друг друга, целовались, кричали что-то радостное и хорошее.
Из дома на костылях выскочил Серёжка Завидной. Он поднял ракетницу и закричал:
- Победа!
Оглушительно бабахнуло, и в небо взлетела красная звезда.
- За Родину! За Сталина!
Одна за другой летели в небо ракеты. Вверх по улице кто-то давал салют из ружья.
Люди двинулись к заводу на митинг. Всё смешалось, толпа гудела, как пчелиный рой. Девушку толкали, но она не обращала внимания. Катя была счастлива. Они выиграли войну. Это её бомбы столько дней и ночей убивали врагов.
Но не тому она радовалась. Она была счастлива потому, что больше не надо делать эти проклятые бомбы. Война кончилась.
Никифора тоже несла толпа. Шёл он и думал: «Маленько мне жить осталось, добила-таки чахотка. С полгода протяну ещё, может. Ладно, хоть перед смертью свет увидел. Люди к жизни человеческой вернуться. Кто цел, по домам пойдут…»
Вдруг толпа притиснула Никифора к Кате. Она вздрогнула и сжалась. Старик молча смотрел на неё сверху выцветшими блёклыми глазами. Затем вытер руки о пиджак и выдохнул:
- Прости, дочка. С голоду, я … Не утерпел! – он бессильно опустил руки.
- Эх, ты…- помолчав, сказала Катя.
Глаза у старика заблестели, и по морщинистой щеке потекла слеза. «Если бы мои знали», - подумал он.
Вздохнула Ката. Всё разом вспомнилось: и обида за отобранный хлеб, и горькая горечь за жениха Сергея, который вернулся без ног, и тоска всех тех недобрых бесконечных дней и ночей, когда только ожидание светлого сегодняшнего дня скрашивало жизнь.
Заревела она и сквозь слёзы стала выговариваться:
- Да чего уж там, дед! Это война, проклятая, виновата, Гитлер проклятый. Ты не плачь, дедушка. Мы победили. У нас теперь всё будет: и хлеб, и конфеты, и платья нарядные.
А в кипящей вокруг суматохе гремело: «У-р-р-а-а-а! Ур-ра-а!».
Взошло солнце, и засиял день. Лишь по краю неба ползла чёрная туча.
А потом запел духовой оркестр. Он играл первый послевоенный вальс.