Настя так бравирует своим цинизмом, что я уже практически не сомневаюсь в том, что по ночам она тайком рыдает над поэмой Шиллера «Разбойники». Я чувствую себя занудной старшей сестрой, хотя на самом деле на два года младше, и ещё год назад, когда она была уже студенткой, а я ещё одиннадцатиклассницей, это было огромной разницей.
Его жену, конечно же, в расчёт можно не принимать: какая, в самом деле, соперница из дряхлой старухи. Кем она может быть, кроме старухи, если у неё дочь почти совершеннолетняя... Вина осталось совсем на донышке, и мне уже трудно слушать молча и не говорить, что и он, в общем-то, не юноша: это ведь и его дочь тоже. Я всё равно знаю, что она с этим не согласится. Но как быть с тем, что он игриво улыбается, но никаких действий не предпринимает?
Она сама задаёт себе вопросы от моего имени (и, кстати, точно угадывает, что я хочу спросить – репетировала, что ли?) и сама на них отвечает, а я сейчас – второй необходимый элемент театра одного актёра, помимо самого актёра: зритель.
Пустая бутылка отправляется в помойное ведро: мы ведь уже большие девочки и можно не шифроваться от её родителей, запихивая освободившуюся тару ко мне в сумочку, а потом выкидывая по пути домой, да следя, чтоб не в ближайшую помойку, а в ту, которой не видно с балкона. Настя рассуждает о том, можно ли построить своё счастье на чужом несчастье, и будет ли несчастьем, если он уйдёт от старой жены. Такое ощущение, что она уже всё придумала и ждёт подтверждения своих слов для очистки совести. Если ей верить, получается, единственное, что мешает наступлению всеобщего благоденствия – его нежелание на что-либо решаться.
…До по-домашнему тихой (как же иначе, невеста на шестом месяце, поэтому ни танцев, ни вина рекой) свадьбы Насти с однокурсником Костей – хорошим парнем с гитарой и большим опытом байдарочных походов, остаётся день в день год. Преподаватель Алексей Алексеевич, смутивший ни одно девичье сердце обаянием зрелого мужчины, дочитает семестр и подастся в бизнес: что, в самом деле, за работа для мужчины в самом расцвете сил – объяснять бестолковым студентам прописные истины.