Придворный лакировщик.
Каждый день я все сильнее и сильнее ощущаю свою ничтожность. Она давит мне на хребет, как Остапу атмосферный столб, и кажется, что позвонки вот-вот не выдержат нагрузки и сложатся. И это меня угнетает – хотя должно было бы радовать. Я должен быть счастливым, живя во времени, настолько густо засеянным гениями, что просто шагу некуда ступить. Хотя с другой стороны это уже настораживает – не превратились ли определения «гений», «великий» в ярлыки, в дешевые нашлепки, в позор для уважающего себя человека? Судите сами – великими автоматически становятся все ушедшие актеры советской школы; официальным гением признан Нобелевский лауреат Бродский (о своей оценке этого поэта я промолчу), великим назван переживший свой век карикатурист Ефимов – больше, надо думать, из-за долголетия, чем из-за заслуг. И этот список может продолжить каждый.
Ну да ладно. В конце концов, называя гением современника, немного сам возвышаешься, не правда ли?
Конечно, время все расставит по своим местам. К примеру – истинными Королями Поэзии Серебряного века оказались совсем не те, кого короновали восторженные слушатели. Но Северянин скромно принял это звание и провозгласил «Я избран королем поэтов, да будет подданным светло…».
И поскольку неизвестно, в какие темные пласты отодвинет время очередного гения, лучше не кочевряжиться и принять это звание, пока живой. С этой точки зрения я понимаю всех – и самих великих, и тех, кто их так прозывает. Но все-таки как-то скромнее надо быть, что ли…
Когда Бедросович очень так по-бабьи орет на подвернувшуюся журналистку, а потом поясняет – она сказала, что я великий НЕ С ТОЙ ИНТОНАЦИЕЙ – я в его гениальности, да и просто величии начинаю сомневаться. ( Зря, кстати, сомневаюсь. Чего нет, того нет. Ни одного, ни другого.) Странно, кстати, что его пока еще не сравнили с Шаляпиным. А чё нам? Жалко, что ли? С такими свиньями и сам становишься… ( это не про Филиппа. Это всего лишь цитата. Мультик «Падал прошлогодний снег», один из моих любимых. «Спелый желудь любая свинья съест. А с такими свиньями и сам становишься…)
Итак, великого Бедросовича приравняют к Шаляпину. У Шаляпина был друг и собутыльник – художник Коровин. И на это место тоже есть достойный претендент…
В гостях у Гордона – Никас Сафронов!! Великий, пишущий исключительно великих!! Великий настолько что, облагораживая великих, выполняет любые великие капризы.
Нет, в самом деле – такого удовольствия я не получал давно. И от выдержки Никаса – он только скулы сжимал и сглатывал, когда по нему прохаживались искусствоведы. Он передернулся, когда принесли картину – его картину – на которой Ксюша Собчак была изображена в виде ангела!!!!! – но при этом стоял смирно и даже не орал. И от его скромности. Он ни разу не сказал, что великий. Он просто цитировал других. Застенчиво рассказал, что в Израиле его изучают в художественных школах. Что народный художник жал его руку мокрой от волнения рукой и говорил – не буду мыть ее неделю, ведь с гением здороваюсь!! И, в общем-то, всем стало ясно – если великие доверяют увековечить свой облик именно ему, то, значит, он тоже великий… Гордон спрашивал – вы ремесленник или гений? Никас сглатывал и пояснял – нет, я не ремесленник. Я художник. И говорят…
В общем – шик, блеск, красота!! Причем сам Никас, как ни странно, лично у меня не вызывает ни зависти, ни злобы, ни отторжения. Наоборот, я к нему испытываю симпатию. Он наводит на интересные мысли…
Может ли гений быть ремесленником? Или ремесленник показаться гением?
История показывает – может. Еще как. Причем этот ответ одинаково справедлив и в том, и в другом случае. Попробую, насколько это в моих слабых силах, объяснить данный парадокс – да простят меня искусствоведы!
Примеры ремесленников, обычных серых бездарей, которые прокоптили бы небо отмеренный срок и сгинули без следа, если бы не озарение, которое подвигло их на исключительный по наглости поступок – для своего времени, конечно – у всех на слуху. Малевич с этим его несчастным закрашенным холстом ( вполне, кстати, шаблонным для данного представителя гениев. Отчего-то все забыли про синий и желтый квадраты, про красный треугольник и так далее. Таких шедевров у него было очень много. Действительно ведь – талантище!!) Пикассо с двумя глазами на схематичном профиле, местечковая мазня Шагала – кем бы он был, не догадайся повесить жителей черты оседлости в воздух?
То есть все дело в поступке – а объяснить его, самый глупый, самый наглый, самый бессмысленный – дело других, тех, кто будет греться в свете известности. Причем забавно, что практически забыли безобидного сумасшедшего, председателя Земшара Велимира Хлебникова с его заумным бормотанием и слововерчением. Как будто не было… но про эту свору – Малевич, Шагал – слышали все.
Хлебникова вынесла та же самая страшная волна развала - но не хватило ему агрессии, чтобы громко о себе заявить. Мало было слюны, чтобы хорошенько харкнуть в рожу обществу – даже строящему новый мир.
Сначала я думал, что в эту игру – полностью разрушить старое, в пепел разнести все накопленные интеллектуальные ценности ребята- художники играли искренне. Ну да, ну да…Хлебников в самом деле считал себя председателем Земного шара. Этому есть свидетельства. Да и Малевич был откровенным, масштабным, неистовым разрушителем. Всего и вся.
Но при этом в письмах к своим соратникам он неукоснительно придерживался традиции – называл их исключительно на Вы. Именно так, с большой буквы. И знаки препинания стояли именно там, где надо, и безукоризненным был слог. Разрушать можно все – тем более живопись – все, кроме отношения к личности гения. Эту – не тронь. Не замай.
То есть – не было безумного, фанатичного горения, как у Хлебникова ( который, кстати, долго так и не протянул.) Был трезвый расчет. Было много разговоров. Были ученики, с молодой прытью готовые разрушать старое, каким бы хорошим оно не было, и создавать новое, каким бы не было оно примитивным и глупым. Было множество экспериментов – с плоскостью, с цветом, благо тогда разрешали все. До поры, как известно, и времени. Но не было главного – не было тайны искусства. Того необъяснимого воздействия, которое заставляет помногу раз перечитывать простые на первый взгляд строки; того, что неожиданно сжимает горло перед картиной и не дает отойти, поражая, как шоком – что в ней такого? Что произошло? Почему мне вновь и вновь хочется вернуться?
Бесспорно, что эксперименты двадцатых годов имеют право на жизнь. Должно быть, кто-то действительно открывает для себя неведомые горизонты в закрашенной трауром холстине. Отчего нет? Но не надо путать божий дар с яичницей. Не надо смешивать искусство в самом его высоком смысле – и Малевича. Назовите его супрематистом, модернистом, авангардистом, сумоистом, адвентистом – да как угодно. Выделите для него отдельное направление – и пусть властвует там, покойник, безраздельно. Даже я, может быть, заинтересуюсь его выкрутасами – если он не будет называть себя художником. И будет скромно – или наоборот, гордо – стоять в стороне от живописи.
Возможно – я тупой, глупый, примитивный мещанин с ограниченным интеллектом. Я согласен, если уровень развития определяется способностью послушно восхищаться бездарностью, умело вклинившейся в ряды великих.
Иногда приходит занятная мысль – этот черный квадратик не пнул только ленивый из тех, кто не входит в круги живописцев и искусствоведов. И так же те, кто в них входит, считают своим святым долгом поклониться и отметиться – ах, ах, высокий класс!! Какой он великий! Взял и закрасил тряпку, как здорово! Ну почему мы не догадались? Были бы сейчас в анналах на его месте.
Понятно, отчего людям не нравиться черный квадрат. И синий, и зеленый, и красный. «Так и я умею…. Ты Мурку давай!!»
Но, Господи прости, как можно не любить господина Никаса Сафронова? Ведь он делает качественный продукт по заказу. Он старается, и у него выходит. И входит. Замечательно выходит…
Ну а картины – как на подбор, загляденье. Я, увы, к гениям себя не отношу, далеко не богат – а то бы заказал себе портретик. Уткин в рыцарских латах – смотрится… да и звучит.
Мадонна – в монашеском чепце. Ксюша, радость наша – с крылышками. Лужков - на коне (только пусть коня по традиции Церетели изваяет. В фирменной манере ) поражает копьем Москва-реку.
Причем продукт – повторяю – сделан действительно качественно. Глаза чисты и глубоки, красивы и многозначительны у всех. Лица благородны – не нужны даже белопенные кружева и холодная сталь доспехов, и без слов говорят о принадлежности к золотому миллиарду. У мужчин – аккуратно отсчитанные, в меру суровые морщины. Всегда здоровый цвет кожи – дело тут, конечно, не в освещении. Под одеждой угадываются ненавязчивые бицепсы… именно угадываются, они есть, но их не видно – вот она, вершина мастерства! И все соразмерно, ничего лишнего – даже рюшки, чепцы и панцири кажутся родными образу… (Это вам не романтичный Высоцкий с горящими глазами, устремленными вдаль, кудрями и по-младенчески розовыми щечками. Автор картины - Шилов.)
Не надо укорять Никаса продажностью – ну идут его картины, как горячие пирожки в мороз, что тут такого? Радоваться надо за человека. Наши потомки, посмотрев на его работы, вздохнут и затоскуют, страдая завистью и черной меланхолией – были ж люди. Не чета нам. Никас олицетворяет именно то, что называют скромным обаянием буржуазии. Картины – то есть, люди на них – хороши настолько, что глаз не оторвать. Да и рука автора с каждым разом становиться все тверже, все уверенней творит историю в лицах самых что ни на есть наших, так сказать, выдающихся личностей.
Самое удивительное, что я могу подписаться подо всем, что сказано выше – и буду при этом абсолютно серьезен.
Я действительно считаю Никаса первым на сегодняшний день. Я уверен, что он не раскрыл и четверти своего потенциала, остановившись на банальном заработке. Я убежден, что он может встряхнуть не только Россию, но и весь мир – встряхнуть по-хорошему, доказав, что не оскудела земля русская талантами. Он может… может быть.
Никас – страшноватый пример того, как художник, прикормленный властью, перестает творить. Ему это уже не нужно. Те, кто называется элитой – заслуженно или нет – другой разговор – оценили его уменье суммами с рядком веселеньких нулей. Он вознесся ( или опустился) на их уровень. Он дает то, что требуют. И его, как личности, уже почти не осталось. А ту часть, что осталась, устраивает все, как есть.
Вот они, две крайности. С одной стороны – Малевич и иже присные, наглый бездарь, откровенный бунтарь, нахрапом занявший чужое место. И, по большому счету, ничего на этом не заработав… Ремесленник, оставшийся в памяти гением.
С другой – Никас Сафронов. Возможно, действительно гений. Гений, добровольно ставший дорогим ремесленником. Бесспорный талант с огромным потенциалом. Придворный лакировщик. Послушный исполнитель заказов. Символ эпохи. Тупик.
( Последний штрих к портрету – Никас строит церкви. Делает щедрые пожертвования. Постоянно. Немного странно для обласканного сильными мира сего честного художника. Или все-таки свербит в душе – не то делаю, не так и не для тех?)