При обобщенном взгляде история предстается как четкая последовательность сменяющих друг друга общественно-экономических формаций. Эта последовательность настолько очевидна, настолько несомненна, что, казалось бы, не составляет труда для любого государства, рассматриваемого в некоем конкретном историческом периоде, указать точное положение в этой последовательности, как на универсальной исторической шкале отсчета.
Однако каждый, кто занимается конкретной историей, знает, что это далеко не так. При детальном исследовании вдруг обнаруживается, что в государствах, искони считавшихся рабовладельческими, в государствах, на которых рабовладение изучалось и получило свое описание - в этих самых государствах рабовладельческий способ производства не играл решающей роли! Мало того, стоит с достаточной ясностью привязать к формационной шкале один конкретный период, как обнаруживается, что предшествующий период с неменьшей ясностью вписывается в более поздний, более высокий участок той же шкалы. Есть от чего придти в растерянность. И неслучайно наиболее добросовестные и вдумчивые исследователи, сталкиваясь с такими фактами, или откровенно ставят под сомнение исторический материализм с его теорией сменяющих друг друга формаций, или осторожно уклоняются от историко-материалистической интерпретации исследуемых материалов. Ситуация оказывается по плечу только явным или тщательно маскирующимся вульгаризаторам, которые, ничтоже сумняшеся, ломают исторические данные, втискивая их в уготованное ложе на не подлежащей сомнениям шкале.
Вульгаризаторы - не правы. Исторический материализм прав. Но, что, может быть, удивительнее всего, гораздо ближе к истине и к историческому материализму стоят те, кто в нем сомневается, чем те, кто боится отступить от него хотя бы на шаг.
Прежде всего, дело в том, что исторический материализм и конкретные исторические исследования категорически, принципиально несопоставимы по масштабам. И есть реальная причина этой несопоставимости. То, что при высокой степени обобщения представляется монотонным (в математическом смысле) поступательным движением от формации к формации при детальном рассмотрении оказывается состоящим из весьма причудливых узоров. Так длинная цепь математически может рассматриваться как линия, ее провисание описывается математической формулой, так и называющейся: формула цепной линии - но найдем ли мы какое-нибудь отражение этой закономерности, изучая отдельное звено цепи или даже часть, малый отрезок такого звена?
Говоря более точно, поток истории не линеен, не ламинарен, а имеет турбулентный характер, то есть при сохранении общей направленности, состоит из вихрей, в которых движение может идти и под углом к основному направлению, и вспять.
Иными словами, например, если взять самые отдаленные времена человечества, то, оказавшись в трудных условиях, скажем, по климатическим или иным причинам, выживало то племя - или стадо, - которое смогло подняться до более высокой организации, оказалось в состоянии освоить более сложные формы взаимодействия. Но, пережив тяжелые времена, или - в ходе миграции - выйдя на более благоприятные для существования территории, племя или стадо теряло потребность в усилиях для поддержания более высокой организованности, возвращалось к прежним, примитивным организационным формам. И такие подъемы или всплески повторялись неоднократно до тех пор, пока, с одной стороны, внешние условия не вынуждали племя закрепить высокие организационные формы, а с другой стороны, не накапливался опыт взаимодействия в рамках этих форм. Впрочем, даже закрепление высших форм на длительный период не обеспечивало их незыблемости - при улучшении условий существования они вновь распадались, и нужна была определенная стабилизация условий для целого региона, для своеобразной ойкумены обитания, и даже наличие определенной тенденции к ухудшению условий для того, чтобы высшие организационные формы становились устойчивыми, а затем уже могли переходить в еще более высокие организационные формы.
Естественным источником тенденции к ухудшению условий существования служит прирост народонаселения, необходимость делить природные богатства на большее количество потребителей. Это - важнейшая причина развития организационных форм. Но, видимо, не только причина, а и условие развития такого развития. Во всяком случае, для реализации всякой формы необходимо некоторое минимальное, так сказать - критическое количество индивидов. И чем выше организационная форма, тем большее критическое количество необходимо для ее существования. Следовательно, весьма важную роль в социальном прогрессе играл простой рост народонаселения, повышение концентрации населения определенных зон.
Другой важный для истории фактор состоит в том, что переход на новую организационную ступень всегда связан с освоением элементов нового способа производства - более эффективного, позволяющего увеличить количество производимых благ и тем самым улучшающего условия существования. А улучшение условий, в свою очередь, порождает тенденцию к распаду достигнутых форм, стимулирует возврат прежних, менее развитых отношений.
Таким образом, тенденции к деградации являются как бы атрибутом самого развития. Однако, элементы отношений, сложившихся в фазе подъема, не исчезают; они утрачивают содержание при деградации, но сохраняются как элементы культуры. Им придается во многом мистический, ритуальный смысл, как таинственному средству, предопределившему в свое время победу над чрезвычайными трудностями, их используют в качестве ритуального средства подготовки к преодолению трудностей малых. В такой форме они могут передаваться из поколения в поколение - это и есть тот опыт, который при необходимости нового подъема, усложнения организации позволяет подняться выше, перешагнуть через ранее достигавшийся уровень. Вдобавок, в период деградации может происходить синтезация форм, унаследованных от различных предшествующих подъемов, то есть порождение более сложных форм, которые при необходимости могут вместить и более сложное содержание.
Если от рабовладельчества возможен возврат только в первобытное состояние, то более высокие формы богаче на этот счет, так как возврат возможен к любой из предшествовавших форм. Глубокая деградация возможна вследствие существенных изменений - пандемий, климатических потрясений и т. п. При этом возникают социальные образования низких ступеней, несущие, однако, в своей культуре элементы когда-то имевших место подъемов. Так, например, для общинного социального образования наличие коллективного земледелия может свидетельствовать о достигавшихся в прошлом высоких рабовладельческих формах, а индивидуальное, семейное земледелие - это свидетельство пережитого когда-то феодального уровня. Но, вообще говоря, все разнообразие культурных форм, являющихся отголосками социальных возвышений, еще подлежит выявлению и выяснению.
Теперь мы должны обратить внимание еще на одну особенность организационных структур, возникающих в ходе развития человеческого общества. Основные отношения, характеризующие уровень социального развития - это отношения между непосредственно классом производителей и господствующим классом. Однако господствующий класс и сам может быть достаточно сложно организован.
Дело в том, что рождающиеся внизу новые отношения вытесняют прежние отношения наверх, в более высокий социальный слой. Так в рабовладельческий период отношения между самими рабовладельцами имеют характер первобытных отношений со всем разнообразием их форм. Они тоже развиваются и пределом их развития является уровень отношений низшего слоя. То есть, например, отношения между рабовладельцами могут сами принять рабовладельческие формы.
С появлением феодальных отношений рабовладельческие отношения переходят в более высокий уровень. А еще выше могут сохраняться отношения, подобные первобытным. Такое перемещение отношений - это тоже процесс, непрерывно сопровождающий развитие общества.
В этом смысле мы вправе рассматривать отношения между непосредственно производителями и господствующим классом как базисные, в то время как все пройденные формы отношений перемещаются в надстройку, они как бы стратифицируют надстройку на определенные пласты, отчетливо сохраняющие черты ранее пройденных базисных форм, и чем выше - тем древнее формы.
Отношения, стратифицирующие надстройку, подчиняются тем же историческим законам, что и базисные отношения, то есть так же способны изменяться - возвышаться и деградировать.
Мы отмечаем как великие социальные революции периоды изменения базисных отношений на более высокие. Однако из истории нам известны социальные катаклизмы меньшего масштаба, как бы не вносящие изменений в социальные отношения. На самом деле это не так. Если вследствие революционных событий не изменились базисные отношения, это, как правило, означает, что революционный процесс ограничился изменением отношений в одном или нескольких стратиграфических горизонтах надстройки. Но так же, как и в базисных отношениях, это не означает окончательного закрепления новой стратификации, то есть после этого вполне возможен деградационный процесс, возвращающий надстройку и к прежней и к более отсталой структуре.
При одних и тех же базисных отношениях надстройка может быть стратифицирована по-разному, отражая разнообразие исторических путей становления общества, однако при этом соблюдается условие: чем древнее форма, тем в более высоких слоях надстройки она может сохраняться.
То, что в ходе великих социальных революций, означающих смену формаций, надстройка претерпевает коренную ломку, не означает, что стратификация надстройки меняется коренным образом. Однако она может терять при этом свои верхние слои и должна приобрести нижний слой, соответствующий предшествующим базисным отношениям, хотя это может произойти и не сразу.
Естественно, что происходящие во времени процессы возвышения и деградации социальной организации общества, наличие многослойно стратифицированной надстройки - все это сильно усложняет социальную картину любого реально существующего в истории общества и порождает то бесчисленное разнообразие фактических исторических форм, с которыми приходится сталкиваться в конкретных исторических исследованиях. Но важно знать, что это именно та сложность и то разнообразие, которые дает марксистская теория формаций, будучи рассмотрена в масштабах, сопоставимых с конкретными историческими исследованиями.
Исторический материализм дает укрупненную картину следования формаций, конкретному историку это позволяет отнести те или иные события к определенной эпохе. Но уже с событиями, происходящими на грани эпох, следует быть гораздо осторожней, так как за ними не следует с необходимостью поступательный переход к более совершенным формам; деградационное возвращение в предшествующую эпоху почти столь же вероятно.
Изучение же внутринадстроечных отношений вообще должно соотноситься с эпохой только с учетом стратификации надстройки, так как в соответствующих слоях надстройки могут иметь место самые древнейшие отношения.