«Век живи – век учись...»
Сержант призыва Май-87, позывной Москвич, (не потому что житель столицы, из совсем других палестин он призвался, а по фамилии автомобиля другой, легендарной марки) только-только из сержантской школы прибыл. А уходил в школу с заставы. Заступил в первый раз дежурным по заставе да ещё на ночь глядя. И по законам вселенского свинства заполночь – «сработка»! Забегает в спальное помещение (кубрики Ближний и Дальний) и почти торжественно оглушительно кричит: «Застава, в ружьё!» Ошарашено смотрит, что личный состав уже бежит навстречу одетый. (Звук от срабатывания старой «системы», как едва слышное тарахтение тр-р-р-р-р-р, и все уже полупросыпались.)
Умчались «тревожка» и заслоны. Когда вернулись, отвели Москвича в сторонку и сделали словесный втык:
- Больше так не делай!
- Чего не далать?!
- Не ори как полоумный, когда заставу ночью поднимаешь по «сработке»!
- ?! – от безмерного удивления Москвич икнул.
- Идёшь по спальному и тихонько подымаешь кого надо, а не всех подряд! А то забежал и заорал как «попарок» (крайний идиот на пограничном арго) какой!
Дипломированный сержант крепко зарубил себе, как «совсем правильно» надо подымать заставу в ружьё и больше так не «дымил». («Дымить» - совершать нечто крайне непрофессиональное или дурацкое при исполнении служебных обязанностей).
«Пограничный Морфей»
Новоиспечённые «старые», не сговариваясь, дружно принялись «точить дембель». «Деды» и «древние» только ошарашено наблюдали, как бывшие «драконы» рисуют, вырезают, клеят, вытачивают и т. п. Пробовали возмутиться, что рановато ещё задембелевали, не по сроку службы, но их поползновения были настойчиво и дружно пресечены. Это не первые полтора месяца на заставе, когда младший призыв в 27 человек можно и восьмерым старослужащим держать в кулаке. А теперь он сплочённым стал (не путать с дружным) и всегда мог настоять на своём и задавить хоть морально, хоть физически. После пары эпических послеотбойный битв в спальном на подушках, где под шумок да в полутьме особенно злостным «дедам» нечаянно прилетело чувствительно по ребрам и/или ещё куда придётся, (отнюдь не подушкой), присмирели. Впрочем речь не об этом.
Итак, все помыслы о том, как оформить «дембельские» альбомы и что для этого оформления потребно. Как раз на «гражданке» начались проявляться экономические последствия грёбаной «перестройки» и, как следствие, из продажи пропало много очень нужных, но к сожалению очень дешёвых вещей. (Кто помнит, тогда шёл безудержный, неконтролируемый государством разгул кооперации и мгновенно с прилавков исчезли многие замечательные, КАЧЕСТВЕННЫЕ и НЕДОРОГИЕ продукты первой необходимости. А на их место выложили дорогущую дрянь. Так вот усиленно изживалось кровавое наследие сталинизма: душистое мыло «Земляничное», шампунь «Детский», сладкий лимонад, рыбные консервы в масле, которые заменили консервы в воде с капельками масла и т. д. Среди прочего исчезла из продажи замечательная «бархатная» бумага для детской аппликации. (Ну, когда вырезаешь из неё, разного цвета, всякое и художественно наклеиваешь.) И так нервничали ново-«старые», что, как оказалось, даже во сне о том думки были неизбывные.
Иду это я по спальному и вдруг один мой «годок», не просыпаясь, чётко и раздельно говорит вдруг:
- Бумагу делают на заводе.
Спящий на соседней кровати, тоже мой однопризывник, КМС по гиревому спорту, тут же отзывается:
- Классная бумага – вэщи!
По утру очень удивлялись и не верили, как это они во сне дуэтом такую сногсшибательную партитуру разучивали.
Старший МЭП регулярно стихи читал во сне, то ли ямбом, то ли холерой, но некая ритмика в его нечленораздельном мычании определённо присутствовала.
Один, спящий, мой "годок" рлс-ник, ни с того, ни с сего, когда мимо него неудачно проходил по спальному помещению начальник заставы, чётко и громко:
-Да пошёл ты... на Дальний восток!
Капитан наш почему-то жутко на это обиделся.
Прибыла отрядская «проверка». Причём как-то исхитрились и совершенно неожиданно нагрянули, ближе к полудню. То есть это они так думали. («Левый» УАЗ, пылящий по тылу, наряд ПН на правом фланге бдительно выцепил и своевременно доложил на заставу.)
Всё шло не как обычно: не стали подымать заставу на общее построение, в кои-то веки проявили чуткость и понимание специфики службы на заставах: без веской на то причины, спящих после службы ночью погранцов НЕ БУДИТЬ!!!
И вот идут они гуськом в проходе между кроватями, во главе с незнакомым полковником по Ближнему кубрику, смотрят как и что и вдруг - властный окрик:
- Стоять! Построились быстра!
Кадровые офицеры же, на такое вне зависимости от мозга тело само выполняет поданные команды, на полном автопилоте. Застыли, как вкопанные, подровнялись и чётко повернулись шеренгой на голос.
Лежит погранец, глаза закрыты, дыхание ровное.
Секундное замешательство и тут в гробовой тишине спящий рядовой изрекает:
- Вольно, «драконы», бля, - и дальше «давит на массу».
Надо отдать должное тому полковнику: усмехнулся и отмахнул капитану со старлеем, ринувшимся было разбудить явного ярого «дедушку»:
- Пусть спит.
Покрутил головой чуть ли не восторженно:
- Нет, но каков голос! Командирский... – пошёл дальше, в Дальний кубрик.
Потом тот рядовой не верил, когда ему рассказали, чего он так атомно «залунатил» и отказывался откликаться на новый позывной «Трубач». А в Отряде его фамилию запомнили все из начальства. Говорят, совещание часто начиналось со слов: «Ну, как рядовой, (скажем Пупкин), «деданул» на этот раз?» И не ставили его в наряд с «молодыми», хотя человек безобидный был совсем – мухи не обидит..., как герой Жака Рено из замечательной комедии «Васаби».
Вообще это было жутко интересное развлечение: присесть ночью в спальном помещении на табурет рядом и вполголоса вести беседу со спящим. Кастанеда или как его там, от зависти удавился бы. А некоторые потом удивлялись: ну откуда он это про меня знает?! Мысли читает что ли?!!
«Братан Паец»
Кстати, особист наш тоже любил ночевать в спальном. Погоняло было у него «Братан». (Так личный состав одного призыва обращался друг к другу.) Потому что стоило только капитану Пайцеву появиться на заставе, сразу же громогласно неслось с искренней конечно же, широчайшей улыбкой каждому встречному/поперечному рядовому или сержанту: «Брата-а-а-н, здорово! Как жизнь и вообще?» Сапоги солдатские носил с портянками, ну свой парняга в доску. Вот только отвечали ему настороженно и неловко улыбаясь. Во-первых, фарс этот с якобы запанибрата, а во-вторых, потому что особист. А таких не любят по определению, потому что работа у них такая: всех подозревать и выявлять замаскировавшихся под.., ну вы поняли.
Вызывает по очереди в канцелярию на беседу.
Заходит очередной.
Само собой сначала «задушевная» беседа, блистание осведомлённостью о разных деталях личной жизни «беседуемого». Расспросы, как живётся, как служится. Затем плавный переход на трудности собственной службы, сетование, что вот не помогает совсем никто в деле выявления внутреннего, замаскировавшегося врага. И многозначительно выжидательный взгляд, типа: «Понял, нет?»
Хех, вербануть хотел, дурилка картонная. «На сознательность» берёт, ага. Да только рыбка скользкая, куда там угрю, меж пальцев уйдёт. Морду - кирпичом и выражение искреннего непонимания вкупе с недоумением.
Так, не клюнул, а если - «карты открыть», (ха-ха три раза), голос понижается до доверительного полушёпота: «Я своих не сдаю, помогаю по всякому. Отпуск, знаки, сержантское звание без школы, на дембель в первой партии...» Угу, тоже классически - «мягко стелет», только шаблонно как-то, без выдумки. Не Мюллер, нет.
(Кстати, заглазное прозвище на заставе того очередного. Почему? А в «вышку» собирался поступать потому что да с замполитом поцапался и – сказали: больше можешь не собираться, нам такие кадры не нужны.
Как поцапался? Да по глупости.
Сказал с барственной усмешкой лейтенант ему как-то на построении перед Боевым расчётом на заставском плацу: «Солдат, закрой гребальничек!» И немедленно получил «ассимитрично» в ответ: «Гребальничек – это у вас, таищ Третий, а у РЯДОВОГО – рот!»
Да, глупо. Надо было утереться и промолчать, ради высокой личной цели-то, ага. Однако чувство собственного достоинства не позволило. Не давали заставские мешать себя с грязью. Традиция такая на этой заставе была, со всеми вытекающими последствиями.)
Очередному надоело. Глядя в глаза, просто и бесхитростно, (но не переходя известные границы, потому что заиметь в недругах особиста – удовольствие намного ниже среднего, скажем так):
- Таищ капитан, на заставе я вам не помощник. А на границе от меня никто, никогда, никуда не уйдёт.
Паец хмыкнул и – отстал.
Потом, перед дембелем, вроде как в шутку:
- Мюллер, ты свою агентурную сеть не подаришь ли?
Получил в ответ кристально недоумённый взгляд: «Газ? Какой газ?! Дровами топим!»
Смешной случай был. Когда на заставе решался раз и навсегда национальный вопрос и для особо непонятливых нацменов был создан для показательной иллюстрации «кружок любителей английского языка», на другой же день примчался Братан Паец, отозвал заводилу кружка в сторонку и настоятельно, хм, отсоветовал «усугублять далее» и порекомендовал кружок сей самоликвидировать. Так как это мероприятие свою показательную функцию выполнило, а внешне, в качестве «жеста доброй воли», было объявлено о торжественном, хех, негласном самороспуске клуба англофилов. Хотя ребята немного расстроились - хотелось не совсем английский забыть за время службы. Ну да когда особист настоятельно рекомендует что-то, только круглый идиот не прислушается.
«Знание - сила»
Кое-кто из Отрядского начальства усиленно боролся с таким зимне-осенним проявлением «неуставщины», как тёплые спортивные костюмы.
Правильно: живи по уставу, завоюешь честь и славу..., а так же такую восхитительную вещь, как воспаление лёгких или «прострел», он же известный широкой общественности под именем «Орден Сутулого». Ага, тот самый, который с закруткой на спине, в области поясницы как правило. И всего-то надо для этого в первую, а того лучше – во вторую смену ЧГ сходить на правый фланг или – на «Особый». Поэтому рядовые и сержанты, не желая пускать на самотёк такое важное дело, как сбережение собственного здоровья, «утеплялись», как могли. А лучше спортивного костюма или «шиваря» человечество на тот отдельно взятый момент бытия, данного в ощущении, исключающем двойное толкование, не придумало.
Под вечер «проверка» нарисовалась. Во главе такой мордатый, поперёк себя шире майор. Приказали личному составу построиться в главном помещении ПЗ. Удивительно: обычно на плацу строили. Ну да зима, темно уже, а тут под крышей, в тепле и не дует. Заставские решили, что именно поэтому. Да не тут-то было. Майор, с явным предвкушением чего-то на лице, прошёлся вдоль строя туда-сюда. Останавливается у правофлангового и командует:
- Всем расстегнуть три верхние пуговицы!
Матёрый, подумалось даже почти с уважением. Если одну или даже две, то ничего «предосудительно неположенного» взору проверяющего не обнаружится, а вот если три...
Майор смотрит почти плотоядно, вдруг делает такой подшажок что ли к первому в строю и - хрясь – собственноручно разрывает ворот спортивного костюма, аккуратно, (чтобы не вытарчивал наружу), поддетого под камуфляжку. Шажок к следующему и то же, так же – с треском рванул на ефрейторе спортивный костюм. Приостановился - запыхался, сердяга, всю душу вкладывая в рывки. Оглядел строй. Длинный, однако. Ну да чудо-богатырю двухпросветному, как Гераклу – важен не столько результат, сколько сам процесс, по заплывшей ряшке видно ясно. Наметил движение к третьему, а тот неожиданно:
- Товарищ майор, разрешите обратиться?
Заставские офицеры враз подобрались: если кто-то из личного состава обратился показательно-образцово, то как пить дать - жди подвоха. Люди ведь тоже, не боги нигде ни разу, не безгрешны то есть.
Майор, с ехидной ухмылкой, мол, ну-ка, ну-ка чего ты мне тут споёшь:
- Обращайся.
- У вас зарплата большая, товарищ майор? – не на шутку огорошил его рядовой.
- Э.., хм, с какой целью интересуешься, солдат? – после некоторого оторопения нашёл выход из непонятной ситуации проверяющий.
- Да вот подумалось вдруг: по закону порча личного имущества возмещается в десятикратном размере. Два раза по десять у вас уже есть...
Повисла пауза.
А не высказанным прозвучало: «И свидетелей – море.»
Рядовой, предельно корректно, глядя сквозь «рвача»:
- По уставу вы имеете право приказать снять спортивный костюм. Вы так же имеете право приказать его не надевать. Рвать – права не имеете!
Хотите верьте, хотите нет, но майор отступил на шаг назад и даже руки спрятал за спиной. Потом опомнился, но руки у него, как ожившие удавчики эдак заподёргивались, не знал он куда их деть.
И всё, выждав пару минут в гробовой тишине прозвучало нервное:
- Всем - застегнуться! Разойдись!
И как-то быстренько «проверка» лыжи навострила вон с заставы.
И чего, спрашивается? Непонятно.
Но такое – это крайность, исключение.
Обычно же было так: приезжает с проверкой майор. Приказывает, чтобы все старшие нарядов собрались в ленкомнате и начинается маппет-шоу:
- Мужики, ну что вы в самом-то деле, как бабы? Почему «шивари» поддеваете на службу? Насморк что ли подхватить боитесь?
«На слабо» как пацанов сопливых пытается взять. Ну-ну.
- Когда я срочную служил, то никогда «шиварь» на службу не одевал!
В ленкомнате по рядам неподдельное оживление.
- А вы где служили, товарищ майор? – раздаётся сразу несколько заинтересованных голосов.
- На КПП.
Раздаётся приглушённо разочарованный, слитный такой выдох.
Майор оскорбился слегка:
- Да пока осмотришь столько фур всяких, так устанешь, сил столько отнимает и..
- А вот давайте вы, таищ майор, с нами во вторую смену на «Особый» сходите? – непочтительно, чего уж там, перебивает его один рядовой. – Одетым, как положено, по уставу, а?
Майор очень пристально и внимательно посмотрел на «приглашенца». К гадалке не ходи – запоминал борзого рядового.
Поясню в чём тут собака зарылась: наряд во вторую смену на «Особый», то есть с 1.30 ночи и до рассвета, надевает на исподнее - спортивный костюм, рабочий бушлат и два камуфлированных. И столько же штанов. В общем идут менять первую смену, как Винни-Пух, попавший в безвыходное положение в гостях у Кролика. Если неожиданно толкнуть, то без посторонней помощи подняться очень затруднительно. Так вот, когда поднимутся на вышку, то окна аж запотевают и внутри где-то минут 10 тепло. А потом... плечи – на ширине ног, и до рассвета, с перерывом на проход ночного пассажирского поезда, ночная зарядка, то есть практически непрерывное движение. Какое там спать на службе, это как раз была нагляднейшая иллюстрация поговорки: «Не спи – замёрзнешь!»
И вот сидит этот проверяющий, служивший срочную на КПП и поёт заставским про баб и мужиков, что надо надеть один бушлат и вперёд, мощно напрыгивать на тяготы и лишения воинской службы. А когда ползаставы сляжет, он что ли будет границу охранять?
Короче говоря, «задушевной беседы» не получилось. Майор переночевал на заставе, даже на проверку второй смены «Особого» сходил. Сотня метров туда и столько же обратно: продемонстрировал немерянную силу духа, ага, что сам не лыком шит и покажет всяким там бабским неженкам как надо по уставу службу нести.
Уехал.
А на боевом расчёте начальник заставы командует выйти из строя рядовому, зазывавшему «проверялкина» показать класс и редкостную мужественность, и объявляет, что в связи с безобразной (?!) организацией службы, выявленной проверяющим, и по его же прямому приказу, этот рядовой отныне снимается с должности старшего наряда и до самого дембеля будет ходить младшим.
Осклабился довольно и просипел фальцетом:
- Ты у меня без знака «Старший пограннаряда» уволишься, так и знай!
Рядовой пожал плечами:
- Меньше ответственности, за КСП не расписываться и меньше же огребать всякого от проверяющих... Да, это тяжёлая утрата. И, таищ капитан, неужели вы думаете, что я, проходив старшим больше года и заслуживший этот знак, уеду без полного «дембельского креста»?
Застава весело рассмеялась: ясен пень - наив-наив...
«Юные натуралисты»
Были на заставе в нашем призыве два друга - не разлей вода: Слон и Мыша.
Для постороннего их дружба выглядела странноватой: приколист Мыша не упускал ни одного случая подколоть очень спокойного, даже где-то флегматичного Слона.
Почему Слон? А ходил так, чуть наклонившись вперёд, не спеша, основательно. А Мыша, потому что черты лица – тонкие, невысокий, худенький парнишка. Но при всём при том силищей обладал просто неимоверной: его как-то трое «дедов» забороть пытались, за грубость, так еле-еле смогли.
Кстати, Слон первым из нашего призыва уже через пару недель по прибытии на заставу с «учебного» стал ходить на границу старшим наряда.
Мыша прославился тем, что будучи «драконом» на сакраментальный вопрос одного «деда»: «Сколько «дедушке» дней до приказа?» ответил предельно бесхитростно: «А сколько «дракону» - до дембеля!»
Потом был самым строгим «дедом». Парадокс, ага. Даже бас у него неожиданно прорезался. Приезжает как-то некий генерал-майор. Идёт вдоль до блеска надраенного от панам до штиблет строя заставских и видит Мыша. Останавливается напротив, смерил с ног до головы.
- Это что ещё за шибздик? – изволили пошутить его превосходительство. Свита угодливо хихикнула было.
- Рядовой Ламухин! – раздался такой сочный бас, что генерала аж шибануло назад, споткнулся и хлопнулся бы затылком во всю спину об плац, да вовремя подхватил его под локоток самый резкий из свитских и сообразительный капитан. Молодец! Быть ему майором досрочно, даже и не сомневайтесь.
По второму году, по весне случилась радость большая: древние пудовые рации Р-60, заменили на изящные, компактные новые, весившие всего 700 грамм! «Айва» вроде бы обзывались. И так они всем понравились, что личный состав практически перестал пользоваться МТТ (микро-телефонная трубка, пограничные, хе-хе, мобилы).
Картинка маслом: на правом фланге на вышке ПН в наряде старшим Мыша. На рубеже прикрытия, в пределах прямой видимости – рабочая группа, где старшим Слон. Отдыхают в теньке. Ну как тут удержаться? Мыша выходит по рации:
- Алё, Слон... Сло-о-он, голос подай!
Молчание.
Но чтобы Мыша да так легко сдался?
- Слон! Ты там хобот себе ещё не отдавил?
В эфире молчание.
Мыша, загадочно улыбаясь, ждёт.
- Да вроде нет пока, - изрекает наконец Слон.
Все катятся от смеха.
И понеслась: Мыша проезжается по природным слоновьим атрибутам, являя недюжинные познания в анатомии слонов, по нисходящей параболе. Слон - не отвечает, тянет тактическую паузу, пока у Мыша кончатся патроны, то есть атрибуты с причиндалами. И вот Мыша выдохся. Тут же в радиоэфир несётся мастерское подражание мышиному писку: «Пи-пи-пи...».
Мыша аж поперхнулся от такого неожиданного коварства, открывает рот и тут вдруг вклинивается некто:
- Я Барсук-1, я – Барсук-1: у меня, на моём участке всё нормально!
Немая сцена и небо чуть не треснуло от громового хохота.
Подозреваю, кто-то из соседей, послушав эфир, (но очевидно не выучивший таблицу служебных позывных), решил, что нынче такие позывные класса «Юные натуралисты» и решил показать, что службу тоже тащит как полагается.
Тут вышел по рации начальник заставы и, обматерив, приказал не засорять эфир.
Радио-шоу на этом закончилось.
«На всякую хитрую гайку есть...»
Наряды на границе узнают, что Первый выехал проверять Правый или просто, что выехал куда-то в тыл. Это значит, что ВСЕ наряды на службе будут ждать проверки, а не только те, кто на правом фланге. Так что Первый может менять маршрут проверки произвольно, как ему заблагорассудится. К тому же на границу у нас был путь только через ворота. А после того, как один особо одарённый проверяющий из Отряда капитан, сделав неумело "скрутку" повис на нитях кверху задом, никто из проверяющих больше напрямую через «систему» на границу у нас не лез. Потому что того капитана сначала «задержали» как нарушителя: дали собачке облаять как следует и не спешили вызволять, предоставили замечательную возможность повисеть да подумать на разные философские темы.
Какие?
Например о самом дорогом на свете, (по Жеглову) и о бренности бытия.
Почему не спешили вынимать?
А вдруг он форму украл где-то и переодетым решил через границу дёрнуть? Или вообще - бешеный и кусается?
Так и висел, пока Первый не прибыл по вызову ракетами.
Тот «проверялкин»-капитан словил, само собой, погоняло Висюн.
Был у нас на «Пайке» один неспокойный, задался целью личный состав перехитрить и проверить службу «по настоящему». Перелез через дувал в глухом месте, крадучись в полуприседе обогнул заставу и мастерски затихарился - залёг у заставы, на железнодорожной насыпи. Замаскировался, ага, благо стемнело к тому же.
Наряд прошёл до стыкового, остановились, чётко выполнили поворот нале-во и говорят хором:
- Таищ лейтенант, лежать на холодных рельсах опасно для здоровья, ещё простудитесь!
Тот как вскочит:
- Ну как, КАК вы узнали?!
А наряд ему, сама невинность:
- Никак, мы всегда так говорим! А вы возьми - и выпрыгни!!!