Мысли веером ложились на бумагу, покрывая её моим несмелым подчерком. Всё, что мне было нужно в эту минуту – это умереть. Я был бы очень счастлив! Как странно звучит – счастлив умереть. Словно бросаешь вызов смерти. Ты смеёшься ей в лицо, что не боишься её цепких рук и ледяного дыхания. Я мечтал умереть вот уже год. Моя болезнь была неизлечима и глодала моё тело медленно, обсасывая каждую косточку. Я уже чувствую, как она подбирается к моей голове, к моей уже еле двигающейся руке, которой уже тяжело было держать ручку.
Уже год как я нахожусь в этом проклятом кресле, год как за мной ухаживает, нанятая мной же, сиделка. Сначала стыд охватывал моё тело, когда она переносила меня в ванную комнату. Но потом стыд прошёл, пришло безразличие. И единственное желание, просьба к богу – мольба о смерти. Лишь прошлое говорило мне, что я человек, мужчина. Я знал, что скоро пальцы перестанут держать ручку и тогда ко мне придёт окончательный этап жизни, т.к. я не смогу больше выражать свои мысли. Я стану статуей, гниющей изнутри. Беда моя была ещё с рождения – я не мог говорить и не мог слышать. Боль из-за своего недостатка жгла меня ещё с детства. А лейкемия добила все мои надежды на относительно нормальную жизнь. А ведь когда-то я мечтал стать врачом и самому помогать людям с более тяжёлой судьбой. Теперь напрасно об этом думать. Теперь только успокоение я получу от смерти, только на неё моя последняя надежда. Моя кисть так ослаблена, что приходиться каждую минуту бросать ручку и давать нужный её отдых. Смерть, вот чем были заняты мои мысли. Возврата к прошлому не было, настоящее убивало, а будущее ждало в раю или в аду. Мне уже было всё равно. Надо думать, думать - чтобы найти выход. Придумал!
Когда она подходила к двери, то услышала радостный лай своей собаки, которую оставляла на день у пациента. Она считала, что собака принесёт хоть какое-то разнообразие этому мученику. Открывая ключом дверь, Мэри услышала глухой стук об пол. Не на шутку испугавшись, она распахнула дверь и её глазам предстала ужасная картина.
Её больной лежал на полу рядом с перевёрнутым креслом. Его шея была обмотана верёвкой, второй конец которой был привязан к ошейнику собаки. Из его рта текла струйка крови. Но самым ужасным и нелепым была улыбка, озарившая светом его мертвенно-бледное лицо. То была улыбка счастья, нашедшая себя в смерти.