Они встретились в классе народного танца, куда Рафаэль пришел по объявлению, постигать азы искусства - агитировать ногами. И когда художественный руководитель ансамбля перед началом хореографии, картинно тряхнув седеющей шевелюрой волос картавя, сказал, - Вальс. Кавалеры приглашают дам. - Рафаэль сразу подошел к ней.
- Альфия,- сказала она чуть присев.
- Рафаэль, - ответил он, по-гусарский щелкнув чешками, и взяв ее за талию, словно фужер со сладким вином. При довольно таки пышных бедрах она обладала тонкой талией, которую, если постараться, можно было обхватить пальцами рук, большие черные глаза с поволокою, и губы цвета спелой вишни. И в свои семнадцать лет она умело пользовалась косметикой. Рафаэль то и дело сбивался с ритма, и краснел от смущения, но Алла, как её называли все, чувствовала себя как рыба в воде. Она уже была солисткой ансамбля.
Когда их взгляды встречались, он смущенно улыбался. Она отвечала ему обворожительной улыбкой, чуть высунув кончик языка к верхним губам, как бы дразнясь, и от этого казалась еще красивее. Ее глаза, словно два газетных киоска, смотрели на него загадочно и заинтересованно, потому-что он был здесь новенький.
Потом занимались у станка. У стенки с зеркалами с деревянным брусом, в метре от пола, за которую можно было держаться руками, делая всякие выкрутасы. Многие ребята, то и дело просились выйти, потому-что смотреть на то, что выделывала ногами Алла, обтянутыми в черное трико, не было ни каких сил, выходил и Рафаэль, почувствовав неладное в трико.
После тренировки, провожали Аллу вдвоем с Маратом, с соседом по дому, куда она переехала недавно, и они уже были знакомы. Марат занимался в изостудии Дворца Культуры, и дни занятий совпали.
Им было по пути. Рафаэль проживал в заводском общежитии чуть дальше, чем они. Пока шли, говорили о том, о сем: о музыке, театре и кино.
Подстегиваемые декабрьским морозом, проводы были короткими. И разошлись они кто куда. Но оба парня были полны желания, приударить за ней.
Зная это, Рафаэль решил опередить соперника.
Приближался Новый год. И на следующий же день, на елочном базаре, выбрав самую большую и пушистую елку, он помчался к ней. Прислонив елку к двери, Рафаэль нажал на кнопку звонка. За дверью тренькнуло, и послышались легкие шаги. Он полетел по ступенькам вниз, и под скрип открывающейся двери и шум падающей елки, остановился этажом ниже.
Алла испугалась, и отпрянула от двери, но когда шок прошел, заглянула за дверь – ни души. Она округлила глаза и, накинув на плечи мамин платок, побежала вниз. На улице тоже никого. В глазах немой вопрос: « А кто бы это мог быть?». И еще раз посмотрела на открытку, которую сорвала с елки вместе со стеклянным шаром:
- Дед Мороз!
Ее разбирало любопытство. Со двора был только один выход, и под аркой показалась соседка с продуктами.
- Вы тут ни кого не видели? – спросила Алла.
- Нет. А что?
- Да так, - сказала она задумчиво.
Женщина удивленно пожала плечами и скрылась в подъезде. За всем этим, Рафаэль наблюдал в щель открытой двери следующего подъезда, и умирал со смеху.
Через день на занятиях, Алла, поглядывая на Рафаэля, рассказывала подругам про странную елку и Деда Мороза. Но он и виду не подавал, что причастен к этому делу, в душе ликуя удавшейся шуткой.
Опять Аллу провожали вдвоем с Маратом. Ее родители уехали в деревню к бабушке. И должны были вернуться только в понедельник. И Алла пригласила их на чашку чая. И они с удовольствием согласились.
Квартира была большая в три комнаты. В зале, сияя разноцветными огнями, стояла елка.
- А это мои сестры, Света и Эльза, представила Алла своих сестер.
- Привет, сколько тебе лет, - спросил Рафаэль младшую сестренку.
- Пять, - улыбнулась Эльза, сделав реверанс.
- У-у! Какая у тебя, красивая елка!
- Дед Мороз принес.
За чаем, Марат держался свободно и ухаживал за Аллой, давая понять, что здесь уже все схвачено. И Рафаэль больше возился с маленькой Эльзой. Вдоволь наигравшись с ее куклами, начал собираться домой. Провожая Рафаэля, Алла, между делом, в ванной включила стиральную машину, выбило пробку.
При свете карманного фонарика, подсвечиваемый Аллой, Рафаэль со знанием электрического дела выкрутил предохранитель. Там стоял «жучок» - намотанная на предохранитель проволока.
- Это не порядок. Надо заменить!? – сказал он.
Но запасного не нашлось. И пришлось Рафаэлю закрутить ту же, слегка подправив:
- Да будет свет. Сказал электрик!
Под аплодисменты Алла проводила его до лестничной площадки:
- А может, посидим еще, чайку попьем? – говорила она, застегивая ему пальто.
- Уже поздно, - сказал он. И в его голосе звучало и обида и ревность одновременно. И думал уже поставить точку на этом. Но сдаваться просто так ему не хотелось. И он сказал:
- Завтра пойдем на выставку картин? Говорят интересная…
- Пойдем, - согласилась она.
- Тогда, в десять у ДК, - и окрыленный надеждой, полетел вниз по лестнице.
В эту ночь, Рафаэлю не спалось. У него была дурацкая привычка, записывать все, и что интересно в стихах. И даже для этого завел зеленый блокнот. И к утру появились такие строчки посвященные Альфие:
« Пробежалась легкими шажками. Остановилась в центре. Шире круг. Ты в вихре танца закружилась. И забилось сердце вдруг». И в этот вечер он чувствовал себя гением, правда, пока еще не признанным.
Выставка оказалось, в самом деле, интересной и понравилось обоим.
Потом посидели в кафе. И когда он подавал ей пальто, заметил красное пятно на шее – засос. У Рафаэля в голове что-то щелкнуло:
- А Марат, у тебя до утра был?
- Да, - сказала она без задней мысли. Но, догадавшись, почему он спросил, покраснела до кончиков ушей.
У ее дома расстались холодно.
- Пока.
- Пока.
В тот вечер опять Рафаэлю не спалось. И в блокноте опять появились строки: « Ночами я не сплю. Я думаю о ней. И она не спит, мешают ей. А под диваном на полу, ботинки сорок третьего размера. Любовь, не то, подумай дорогая… Любовь - весна, апрель. А не вином смердящая постель!»
И снова после занятий хореографией шли втроем. Она болтала и смялась, как не в чем ни бывало. Говорили о музыке и кино. Но когда речь зашла о поэзии. Рафаэль вытащил зеленый блокнот и прочитал стихи посвященные ей.
Она была на седьмом небе. Потому что до этого ей не кто не посвящал стихов. И она взяла его под руку. Марат плелся сзади. Рафаэль был на седьмом небе, и когда расставались, на радостях забыл взять у нее блокнот, который она взяла прочитать и убедиться воочию. Вспомнил только в общежитии. А ведь там были еще и другие стихи, которые не очень бы понравились ей. Но было уже поздно.
На следующие занятия Алла не пришла. Подруга ее, Вика, сунув Рафаэлю блокнот, завернутый в газету, сказала:
- Она болеет.
- Серьезно?
- Да, - сказала она, загадочно улыбнувшись.
Ну, как же не проведать больную подругу? И вот Рафаэль, не смотря на позднее время, уже нажимает знакомую кнопку звонка.
Дверь открыла ее мама. В свои сорок два года она выглядела, чуть старше своей дочери и служила поводом для ревности мужа, который работал водителем такси. Рафаэль, увидев повзрослевшую копию Альфии, растерялся и сказал:
- Агент Государственного страхования. Вы позволите?
- Да, да. Конечно, - сказала она удивленно. Время было уже позднее.
У Рафаэля, от волнения пересохло в горле.
- А нельзя ли водички?
Выпив воды и немного осмелев, он сразу же вошел в роль:
- Конец года. А у нас сами понимаете, план. Вот и приходится наверстывать упущенное… Имущество, у вас застраховано?
- Нет. Мы не страхуем. Не от кого и не зачем!
- От пожара, наводнения, краж, наконец. А у вас ведь есть что застраховать: ковер, стол, телевизор…
По телевизору показывали мультики: « Ну, погоди!», и он подмигнул Эльзе, - Все это может исчезнуть!? – Эльза, смутившись, скрылась под столом.
Тут открылся туалет и вышел оттуда хозяин дома. Который все это время сидел там и прислушивался к этой белиберде, которую нес Рафаэль, сгорая от ревности. Рафаэль протянул ему руку:
- Добрый вечер. Ого! Рука - то шоферская?
Мама Альфии юркнула в ее комнату. Через минуту дверь приоткрылась, демонстрируя один удивленный глаз Альфии, и снова закрылась.
Рафаэль, заметив недобрый взгляд хозяина, понял, что надо сматывать удочки.
- Вы еще раз подумайте. Многие в вашем доме уже застраховались. И вам не помешает. Наводнение. Пожар. А у вас, наверное, « жучок», - сказал он. И щелкнув зажигалкой, небрежно выкрутил левую пробку в прихожей и сунул хозяину под нос. - Точно, « жучок»! Случись где-то замыкание…. И все! Пшик.
Хозяин сжал кулаки и заскрипел зубами, Рафаэль поспешил уйти.
Почти целый месяц Альфия не показывалась на занятиях по хореографии. Пропустила и концерты, хотя она должна была солировать.
Рафаэль заскучал, и ему было как-то не по себе. И тоже решил
« заболеть».
Расчет был простой. С вечера у него болела голова. И он высыпал на тумбочку все лекарства, какие у него были. Поставил на тумбочку фотографию Аллы, которую он стащил с ее альбома, надписал ее имя и адрес и телефон. В надежде на то, что вызовут ее по телефону к безнадежно больному, а может и умирающему другу. И начал стонать и беспрестанно повторять ее имя:
- Алла! Алла! Аллочка, не бросай меня!
Это было в шесть утра. И, увидев это, сосед по комнате Андрей, побежал за вахтером. На вахте вызвали скорую помощь.
Скорая приехала быстро. Раздели, осмотрели, постукали, прослушали. И даже, не посмотрев, на фотографию, сказали:
- Ничего страшного. ОРЗ – и выписав пилюли, ушли.
Рафаэль полежал немного. Встал и пошел на работу.
А вечером была генеральная репетиция. Появилась и Альфия.
Потому как она метала искры в его сторону, он понял, что, что-то случилось. И не рискнул подходить к ней.
После репетиции она пошла одна. И Рафаэль, догнав ее на улице, взял под руку.
- Оставь меня, - сказала она, выдернув руку и сверкнув глазами. – Для своих экспериментов выбери другой объект. Я сыта по горло, - и ехидно улыбнувшись, добавила: - Тоже мне, Дед Мороз!
- А что случилось?
- После твоего ухода в доме все перевернулось. Отец обвинил маму в измене. Думая, что ты приходил к маме. Мои уговоры, что ты приходил ко мне, были как об стенку горох. Утихомирился только утром, когда все выбились из сил. Маме вызвали скорую помощь. А отец, глотал валидол. И до утра ни кто не спал.
- Но я же не знал, что он такой ревнивый.
- Знать надо!
- Все знать невозможно, - он взял ее опять под руки, она не сопротивлялась.
- Кстати, я видел твоего отца как-то в универмаге утром, и потом вечером возле нашего общежития. Я собирался ехать в деревню, и пришлось изрядно помотаться по городу в поисках дефицита и подарков для родни.
- Так вот, он шпионил за тобой, пока не разузнал о тебе все. Где ты живешь и где ты работаешь…
- А теперь все нормально
- Пока тишина. А надолго ли? Он опять, что-нибудь придумает. Он же ревнует маму даже к самому себе, если нет на то причины.
- Сейчас он дома? Может извиниться надо. Как-то не хорошо получилось.
- Да нет никого, все уехали. Может, зайдешь, посидим чайку попьем.
Включив свет, она поставила чайник. И пошла, переодеваться, Рафаэль тем временем листал журналы и смотрел телевизор. Она вышла в халате и тапочках на босу ногу.
- Хочешь, что-нибудь выпить?
- Можно, - согласился он.
Она принесла их кухни начатую бутылку красного вина и фужеры.
Выпив по одной, Рафаэлю стало хорошо, и он расслабился. Алла сев, напротив, в кресло качалку с фужером в руке раскачиваясь исподтишка разглядывал его, её тянуло к нему.
Он тоже любовался ею. И в самом деле, она была красивая, но что в ней было такое, что его настораживало.
- Иди ко мне, - сказала она, поставив фужер на стол.
Он встал и подошел. Она взяла его за руку, повалила на себя. Они закачались на кресле вдвоем, и губы как-то сами собой встретились. Ему было неудобно, и он попытался встать и уперся об ее колени. Но рука соскользнула и оказалась между ее ног. Он нащупал влажный и шерстистый бугорок. Он одернул руку. Но она схватила его руку и вернула на прежнее место. У него такое было впервые. Конечно, он читал в книжках и слушал разговоры товарищей, которые давно стали «мужиками». И в свои двадцать три года он знал, как это примерно делается, но ему было не по себе. Он где-то слышал, прежде чем иметь дело с девушками, надо посмотреть на ее маму. Потому что через двадцать-тридцать лет она будет такая же, и как мать будет повторять ее судьбу. Он представил себя ее мужем, как за ней будут ухлестывать мужики, а он ревновать как ее отец, а может и запьет с горя. Он не хотел такой участи…
Она опять впилась в него губами. И он было уже, подчинился стихии, но вдруг кончиком языка он нащупал ее чуть сколотый передний зуб, которую она сломала, упав с велосипеда и умело, прикрывала язычком. У него в голове что щелкнуло, он сразу отрезвел и отпрянул от нее. Она недоуменно улыбнулась. И в самом деле, у нее один зуб оказался с дефектом.
И в это время она показалось ему какой-то неестественной, непонятной. И он поспешил уйти. И сколько раз потом жалел об этом.
1983г