Он ехал в командировку в Берлин. Лететь самолетом не захотел – пересадка в Калининграде, допотопный тесный аэропорт, где всегда полно народу и вылет задерживается из часа в час. А на поезде очень удобно: утром сел в Москве, на следующее утро вышел в Берлине, причем в центре, и добираться до отеля не нужно – тут он, рядом с вокзалом.
Скорый поезд «Москва-Берлин» набирал обороты, оставляя позади шумный, суетной вокзал , повторяющий в миниатюре саму столицу. Андрей стоял в тамбуре, докуривал последнюю на сегодня сигарету. Первую половину жизни он не курил, начал после того…после того, как в его жизни не стало Кати – надо было чем-то заглушить боль…
Если повезет, в купе-люкс он может оказаться один. Ему хотелось побыть одному, хотя он и так почти всегда один – дочь вышла замуж, живет в Питере, и Кира каждый месяц уезжает к ней на неделю-две, а после рождения внука она почти постоянно там. Он привык быть один. С Кирой они жили спокойно. Он почти не изменял ей. С моделями было покончено раз и навсегда. Если бы кто знал, с кем он иногда спит - с Марией Тропинкиной! И никто не догадался бы, почему он выбрал ее. Только она догадалась, что прельстил его вовсе не ее не третий размер – с ней он мог говорить о Кате. Она быстро поняла это, и каждый раз, оставаясь с ним в номере, заводила этот разговор. Вспоминала разные случаи из той, прежней жизни, когда Пушкарева была равноправным членом женсовета, и потом, когда была президентом компании и не раз выручала их. Он расслаблялся от этих разговоров, мягчел душой, и все у них получалось. И то сказать: опыт у обоих был немалый и навыки никуда не делись. Мария с Федором не ужилась: ее всегда тянуло на приключения, ей нравилось разнообразие. Жданов прекрасно знал, что и он у нее не единственный, но его это не волновало – они встречались нечасто, только когда душа его требовала, а не тело, а Мария – женщина темпераментная, не ждать же ей…
Вот и его купе. Постучал на всякий случай, открыл дверь – нет, не повезло, будет попутчица. Сидит, отвернувшись к окну. Настоящая немка: рыжеволосая, полная, в аккуратном костюме и маленькой шляпке на голове.
- Гутен Морген, фрау, - решил он произвести впечатление знанием немецкого.
- Здравствуй, Андрей! – повернулась она к нему лицом.
Гром среди ясного неба? Лавина с гор? Мир рухнул в преисподнюю? Вселенная взорвалась? – Что происходит? Это же Катя… Катя! Его Катя!
- Здравствуй, Катя… Как ты догадалась…
- Я тебя в окно увидела. Уверена была, что ты едешь в этом купе…
Поезд шел, почти не останавливаясь. Проводница принесла чай, потом вино и фрукты – по просьбе Андрея. Катя усмехнулась про себя – женщины все так же не могут отказать ему, а потом доставили обед из ресторана… потом - ужин, а они все не могли наговориться.
- Как ты в Германии-то оказалась?
- Замуж вышла
- Как познакомились?
- По Интернету. Мне уже тридцать стукнуло. Надо было как-то устраивать свою жизнь. Семью хотелось, ребенка…
- Ну и как? Получилось с семьей и ребенком? Да что я спрашиваю… Раз живешь там, значит получилось.
- Не знаю… Одиноко мне там. Я так и не привыкла, скучаю по Москве. А так все есть: муж, дочь…
- Почему же одиноко?
- Не знаю. Генрих – он немец. До мозга костей. Футбол, пиво, сосиски и…прибыль. Мне кажется, он и женился на мне из экономии: и жена, и экономист одновременно – и зарплату не нужно платить.
- А дочь?
- Дочь тоже немка. И говорит и мыслит по- немецки. Она с отцом ближе, они понимают друг друга. Да и не живет она уже с нами, бой-френд у нее… Там так принято. Дети рано начинают жить самостоятельно – на наши деньги, конечно.
- Кать… А ты возвращайся в Москву! Родители живы?
- Только отец. Маму похоронила – я на похороны приезжала.
- Извини, не знал…
- Ничего…А ты как?
- Хорошо… Скучно только…
За разговорами не заметили, как день перешел в ночь. Погас верхний свет, остались гореть лампы у изголовий.
- Кать, ты ложись, я покурю пока.
- Стал курить?
- Пришлось.
Он зашел не скоро. Тихо лег, стараясь не разбудить ее- с ее постели слышалось ровное дыхание.
А он не мог спать. Столько всего нахлынуло! Перебирал беспорядочно всплывающие воспоминания, улыбался им… И так хорошо было!
Сдавленный всхлип прорезал тишину. Он приподнялся на локте, посмотрел в ее сторону
Свет проносящихся за окном огней проникал сквозь неплотно занавешенное окно и падал ей на лицо. Оно было мокро от слез, ее зубы впились в простыню – так она пыталась удержать внутри, рвущиеся наружу рыдания. И вся она была такая родная, такая прежняя.
Он пересел на край ее постели
- Кать, что случилось? Это из-за похорон?
- Из-за тебя… Я так рада, что довелось увидеть тебя! Я в последнее время стала забывать твое лицо. Закрою глаза, и не могу представить. Поцелуи твои помню, руки твои ощущаю, а лицо не вижу. А теперь вспомнила. Теперь не забуду, до конца буду помнить…Хорошо-то как!
- Ты вспоминала меня?
- А как бы я иначе жила?
- Тогда ты любила меня…
- Я всегда тебя любила… и люблю…
Он обхватил ее лицо руками, приник к губам.
- Я тоже все помню, я не забыл… Я обижался на тебя – однажды ты мне приснилась. Мы были вместе… Так хорошо было… Потом сколько не просил, ты не приходила в мой сон и я обижался: ну разве трудно хотя бы присниться…Как же мы жили? Зачем мы так жили?
Он все целовал и целовал ее, и все сильнее хотел большего
- Останови меня, Кать! Я не смогу сам… Я так …
- Я не хочу, чтобы ты останавливался…
- Что это было, Кать?
- Сумасшествие… Мы сошли с ума…
- Нет, Кать, это не сумасшествие. Это любовь! Мы ее задавили, запрятали, а она прорвалась.
- Возвращайся в Москву, Кать! Я все брошу, мы начнем все сначала!
- Ты на себя посмотри – весь седой! А я – на меня ты посмотрел? Я скоро бабушкой буду!
- Я уже дед.… Но это ничего, это не важно! Сколько нам осталось? Разве мы не имеем права прожить то, что осталось так, как должны были всю жизнь прожить? Возвращайся, Кать!
За окном редкие станции сменились пригородами. Чувствовалось приближение большого города. Катя лучше его знала дорогу, она первая поняла, что осталось всего несколько минут.
Кинулась к нему, обняла, осыпала поцелуями
- Я вернусь! Я обязательно вернусь! Я здесь чужая… всем чужая… Я хочу к тебе… с тобой…быть женщиной…желанной…любимой…
- Катюш! Я буду в отеле … два дня. Ты придешь? Проводишь меня?
- Приду!
Эта встреча была последней. Она не пришла. Ни в отель, ни на вокзал – не решилась…. Она всегда была трусишкой…
Он не искал ее, хотя и мог – зачем, если она не пришла?
Они оба не решились сделать смелый шаг и изменить свою жизнь– ни в молодости, ни теперь…
А ведь можно было умереть счастливыми…
Конец