Мы с Венькой однажды доигрались - окно разбили мячом.
Не специально, конечно.
У нас весенние каникулы были, вот мы и отдыхали.
А мячом - это случайно вышло, Венька не хотел так сильно бить, но я на воротах хорошо стоял, мне простым ударом не забьёшь, только с разбега.
Вот он и дал - с разбега. Прямо в окошко.
Мы же не виноваты, что у бабы Паши изба так близко к сарайкам стоит, где мы играли.
И изба-то - так, одно название.
В землю вросла, давно пора сносить. И окошко - совсем у земли, там хочешь не хочешь, а попадёшь в него, даже если без разбега.
Ну, в общем, шум, звон, трам-тарарам - мы бежать оттуда, пока не заметил кто.
Хорошо, что мячик отлетел от стекла - и в снег.
А снег грязный, как и мячик - не видно ничего.
Мы вечером, когда стемнело, мячик-то забрали, заодно и посмотрели, чего понаделали.
А там - вся рама высажена, теперь фанера вставлена.
Говорю же - хлипкая изба.
Ну, мы с Венькой договорились никому ни "гу-гу" про эту историю, а-то...
Посмеялись даже над собой.
А только в школу вернулись - тут же и получили в ответ.
Это называется "расплата". Ещё кино есть такое, индийское, про "расплату", мы с Венькой семь раз на него ходили.
А нам расплата была - за то, что в каникулы не выполнили задания написать и нарисовать про природу.
А что её рисовать - я про войну люблю и про сражения.
И Венька - тоже.
Мы так и сказали нашей "классручке" Галине Григорьевне.
А она нам говорит:
- А-а-а, ну, хорошо - тогда вы приведите в школу ветерана-героя. Я знаю, у вас там живёт рядом с бараками одна, баба Паша. Вот мы на следующей неделе и назначим с ней встречу в актовом зале - к годовщине победы.
Мы с Венькой аж обмерли. Мало того, что мы окно той бабе Паше разбили, так и вообще её не очень любили. Очень уж она строгая была. Сядет в палисаднике и смотрит-смотрит, как кто-нибудь из ребят играет. А чуть кто кого обидит - даже в шутку, невзначай - так она начинает выступать и шипеть. Она громко-то не могла разговаривать - у неё что-то с горлом было, вот она и шипела.
Пошипит-пошипит - и домой заползает.
Вылитая змея. Мы её так и называли - Кобра.
Ну, всего этого мы Галине Григорьевне не сказали, а она в тот же день и объявление повесила - состоится, дескать, встреча с героем.
Ну, что делать - пошли мы к Кобре. Вечером пошли, после уроков, когда темно уже было - глядишь, не признает нас, если тогда увидала, с мячом.
Открыла она нам, усадила, какие-то конфетки выложила. Я-то лопаю, а Венька нос воротит - у него мамка - продавщица в нашем магазине, он этих конфет и печений от пуза получает.
Ну и давай мы её расспрашивать - про войну, про бои, про подвиги.
Да только напрасно мы пришли - оказывается, она не воевала вовсе. Просто работала всю войну на ремзаводе - что-то для танков вытачивала, там себе и горло повредила.
Ну, мы расстроились - надо же как-то выкручиваться перед "классручкой". Говорим:
- Может, у вас муж был герой или ещё кто-то из родни? А вы тогда нам расскажете в школе про всё это.
А она сидит, платочком уголки глаз вытирает и качается, молчит. Мы уж думали, что она заснула, а она, оказывается, так думала. Ну и придумала - достала какую-то коробку красивую жестяную, из-под конфет, наверное. У нас таких и не продаётся.
Открывает коробку, а там, не как мы надеялись - ордена да медали, - а вовсе бумажки какие-то старые. Баба Паша губами шамкает, что-то шипит непонятно и как-то странно дышит. Мы уж потом поняли, что она всхлипывает.
А там, в коробке, оказалось, разные похоронки и военные бумаги на её детей и мужа.
Пока она коробку-то открывала - я заметил на подоконнике старую-старую рамочку с фото. Только фото плохо держалось - оно, видать, раньше стеклом прижималось, а теперь от стелка только один осколок и остался. Стекло у осколка желтоватое, закопченое - может, из-за нас и разбилось.
А на фото - шесть мужиков и женщина. Деревенские, похоже - по лицам видно, да и одеты чудно, не по-городскому.
Оказалось - это и есть её семья, бабы Паши. Пять мальчиков у них с мужем было. Ну, на фото они уже не мальчики - мужики здоровенные, все в отца - тот вообще целиком в фотографию не вошёл.
Ну, мы думаем с Венькой - сейчас-то уж точно хоть одного героя найдём среди них!
А оказалось, они все вместе ушли на войну 23 июня и от всех осенью по одному письму пришло.
И всё - потом только три похоронки и три письма про "без вести".
Письма и похоронки баба Паша нам в руки-то не дала - да и страшновато их было брать. Ещё рассыпятся, отвечай потом.
Мы так посидели-посидели, да и ушли.
Я даже конфеты не доел.
Только когда выходили - я опять окно с фанеркой увидел. И Венька тоже увидел.
И мы не сговариваясь наутро, до уроков ещё, до нашей второй смены, принесли бабе Паше стекло большое - его Венька в подсобке магазинной стащил. Я у отца "алмаз" взял, нам как раз хватило разрезать на четыре четвертинки для окна и на фотографию в рамочке ещё осталось.
Ну, честно говоря, резала-то больше баба Паша, зато мы потом подравнивали - я в летнем лагере научился фокусу, как кусачками стекло в воде отламывать. Получается, как с шоколадными плитками - ломай, как вздумается, очень удобно.
Мы потом ещё и раму поправили ей, да войлоком позатыкивали, хоть зима уже кончалась.
Она нас опять конфетами угощала и в этот раз Венька уже тоже лопал.
А Галина Григорьевна в школе сказала, что, раз такое дело, она объявление о встрече с героем-ветераном снимет.
Потому что никакая баба Паша не героиня, получается.