Судно влетело в протоку, и стало подниматься по узкому ручью вверх по течению. Никакая другая лодка, даже байдарка здесь бы не поднялась. Местами дно еле закрывалось тёмной жижей.
Чуть-чуть притормозив, аэробот вылетел на сушу, как сначала показалось Андрею. Однако это была не суша, а заросшее ряской и прочей растительностью пространство. Местами торчали кочки, иногда они выглядели, как микроскопические островки. Катер пёр по болоту. В центре возвышался изломанный остров. Когда–то он был скалистой горкой, но, видно, укатали сивку крутые горки, потихоньку он развалился на отдельные валуны, трещины заросли мхом и стала горка обыкновенным островом. Именно на него и держал курс аэробот. Надо сказать, что конвоиры явно соображали лучше пленника. На берег скинули ветровку Андрея, а также дополнительно замасленный ватник, зажигалку, и маленький, чуть не игрушечный, перочинный ножик. Под занавес полетела мазь от комаров.
- Прощевай. Не поминай лихом. Мы сделали для тебя всё, что могли.
-Спасибо, ребята, век не забуду. Если выберусь, - уже тихо пробормотал Андрей. Руки ему не развязали, видно, чтобы ему было чем заняться. Это в фильмах герои в момент опасности перетирают канаты дамской пилочкой в считанные секунды. И успевают подбежать к компьютеру, потыкать в клавиатуру и отключить взрыватель у атомной бомбы, угрожавшей всему человечеству. На деле перепилить в меру толстые верёвки тупым перочинным ножом, да ещё и сзади, это надо вам сказать, акробатический трюк. Андрей уже и матом ругался, и чуть не плакал, а верёвки были почти нетронутыми. Пробовал он и пролезть сквозь свои руки, но туловище оказалось слишком длинным, не пролезало. Жалко, что он не Гудини. Он уже начал бояться, что так и не сможет разрезать верёвки, а руки придётся ампутировать. Если бы можно было куда-нибудь всунуть и закрепить нож, тогда дело пошло бы веселей. Но безрукому это сделать очень тяжело. И подходящей щели нигде не было видно. Тогда Андрей решил действовать терпением. Закреплял, как мог нож, подносил связанные руки к нему, делал одно пилящее движение. Нож падал. Он снова его закреплял, пилил, нож падал... Сколько он так пилил, одному богу известно. Но когда Андрею удалось надпилить верёвку настолько, что поднапрягшись, он её разорвал, счастью его не было границ. Как в еврейском анекдоте: -Да, ребе, без козы стало просто здорово! Руки затекли и вспухли. Своими неаккуратными движениями он ещё больше травмировал их. Андрей откинулся на траву, радуясь, что может теперь лежать , поводил плечами, восстанавливая кровообращение, и принялся массировать кисти. Боль долго не утихала, но отёк начал сходить, постепенно и багрово-синие руки стали ярко-розовыми, только на запястьях, стёртых верёвкой осталась интенсивная краснота, но это надолго.
Андрей поднялся. Сначала надо осмотреться, на ночь глядя через болото не попрёшь, ночевать всё равно здесь придётся. Хорошо бы костёрчик развести. Спасибо ребятам за зажигалку. Что они там говорили про тушёнку? Неужели они всерьёз верят, что воруют ящики с тушёнкой? Из-за неё усатый не приказывал бы его убить. Где вы видели воинскую часть, в которой бы всё продовольствие доставалось бы тем, кому оно предназначено? Что там в ящиках? Что можно украсть из в/ч? Боеприпасы? Оружие? Взрывчатку? Должно быть что-то очень серьёзное, чтобы он отдал такой приказ. А если эти парни ничего не ведают, то им тоже угрожает опасность. От свидетелей серьёзных дел организаторы имеют обыкновение избавляться. Жалко, у него мозги раньше не начали соображать, ребятам надо бы сказать, чтобы были поосторожней. Теперь они далеко, не услышат, даже если бы мотор у них не работал. А Андрею надо заняться своим выживанием. Проверим, что в карманах. Верёвка, не ах, какая длинная, но всё же метра три будет. Очень хорошо. Всегда пригодится. Листы бумаги с ручкой, хотел матери письмо в санаторий написать. Пакетик с солью – было бы что солить. Еды никакой. Ни крошки. Мобильник. Эх, если бы эта грёбаная МТС ещё бы и брала везде! Никаких проблем не было бы. Позвонил бы друзьям и все дела. А усатый мог здорово проколоться, что если у него был Мегафон или Фора. Надо держать телефон на виду, вдруг где-нибудь да поймает. Ведь правильная расшифровка МТС – местами тебя слышно. Поднимемся на горочку, вдруг возьмёт. Прыгая с камня на камень он стал пробираться к маленькой вершине острова. Приходилось ступать осторожно, того и гляди, камень из-под ноги вывернется, не хватало ещё ногу вывихнуть. Завтра через болото переходить, если это, конечно, вообще возможно. Андрей забрался на самую вершину, походил по площадке. Телефон выдавал на экране поиск сети. Не очень то он на него и рассчитывал, а то мог бы в сердцах и грохнуть о камень. Как и во все времена, спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Надо будет сюда утром забраться, посмотреть сверху на предстоящую дорогу. Может где-нибудь в другой стороне болото покороче? А можно и здесь остаться, тут хоть ветерок обдувает, комаров меньше. Надо перетащить сюда весь нехитрый скарб. Он начал спускаться вниз. До линии воды оставалось совсем немного, Андрей шел по краю обрывчика в поисках удобного спуска, и вдруг за что-то зацепился, как ему показалось, за проволоку. Возможно, он слышал щелчок. Кубарем полетел вниз на камни. Резкая боль в ноге и слабо-багровая вспышка с грохотом. Он сначала решил, что вспыхнуло у него в голове, а потом сообразил, что у за спиной раздался взрыв. И то, что он свалился под обрыв, кажется, спасло ему жизнь. Сознание потихоньку прояснялось. Нога болела. Ушиб, вывих или перелом? Андрей сел. Болели ещё голова и локоть. Но нога сильнее. Он снял кроссовку. На щиколотке наливалась огромная шишка. Гематома. Откуда-то он про это знает? Феномен дежа-вю? Ах да, Алёна рассказывала, как она сломала ногу. Неужели и он? А как выбираться из болота? Андрей заскрежетал зубами от злости и от души выматерился. Что-что, а это лётчики делают виртуозно. Интересно, могут ли они также виртуозно лечить переломы? В лётном училище был краткий медицинский курс по само- и взаимопомощи, но читали его на первом курсе, когда до обеда курсанты были заняты борьбой с голодом, а после обеда – борьбой со сном. Андрей помнил, что надо наложить шину, и кажется надо захватывать два смежных сустава. Самое смешное, что в аналогичной ситуации Андрей уже был. Проводились учения поисково-спасательной службы. Его вывезли на отдалённый, богом забытый остров на Волге. Из всех средств выживания при нём была только портативная радиостанция «мыльница» Р-855УМ, которая обязана быть в кармане каждого лётчика, выполняющего задания. Это правило неукоснительно выполнялось в истребительной, штурмовой и бомбардировочной авиации, там, где существовала реальная возможность покинуть самолёт. На транспортных же самолётах при перевозке пассажиров экипажу даже запрещено одевать парашюты. Раз покидать самолёт никто не собирался, радиостанции висели в мешках в хвостовом отсеке вместе с самолётными чехлами и заглушками для двигателей. Случись какая авария без пассажиров, парашюты, скорей всего, одеть-то успели бы, а вот до радиостанции могли бы и не добежать, даже, если бы кто-нибудь из экипажа и вспомнил о ней. Оказавшись на волжском острове якобы в беспомощном состоянии Андрею всего и надо было нажать на две кнопки. Тотчас же включился режим «Маяк», сигнал через спутник системы КОСПАС-САРСАТ ушёл в центр поисково-спасательной службы, где о проводимом учении в данном квадрате знали, и поэтому задействовать широкомасштабную поисковую операцию не стали. Таким образом, спасение Андрея было делом чести его родной части.
Вначале Андрей, как положено, передал условный сигнал, что он терпит бедствие. В этот момент у всех самолётов, находящихся в зоне радиовидимости, на приборных досках замигали лампочки аварийного приёма. Секунд через тридцать пришёл ответ: British Airways, the flight 548, has accepted your “Mayday”, repeat slowly your coordinates! (Британские авиалинии, рейс 548, принял ваш сигнал бедствия, повторите медленно ваши координаты).
- Чёрт возьми! – выругался Андрей.
Первым откликнулся транзитный буржуин. Из-за этого Андрею пришлось напрячь все свои мыслительные способности. Тщательно подбирая английские слова, с непередаваемым произношением, он выдал в эфир: - Thank, excuse, it is training of a search and rescue service. (Спасибо, извините, это тренировка поисково-спасательной службы).
- -Roger, O’key, good luck. (Понял, хорошо, удачи).
После этого откликнулся молодой, смеющийся голос.
- -85137, «Мэйдэй» принял, сейчас отработаем с контролем.
- Было слышно, как невидимый собеседник вызывает “Самару-контроль” и передает сообщение о терпящем бедствие пилоте. Ответа диспетчера Андрей, разумеется, не слышал, но знал, что сейчас закрутится чётко отработанный механизм. Информация немедленно уйдёт на командный пункт ПСС, а оттуда в его часть, где через десять минут поднимут в воздух дежурный самолёт с группой парашютистов спасателей на борту. А также будут готовить к вылету вертолёт-эвакуатор.
Здесь же о таком вертолёте можно было только мечтать. Итак, спасение утопающих… Нога действительно была сломана. Без смещения. Мысли наступить на неё даже не возникало. Помимо гематомы сбоку, на месте связок, вокруг линии перелома распространялся заметный отёк. Что там рассказывала Алёна? Первым делом надо сунуть ногу под холодную воду, потом туго завязать и наложить гипс. Господи! Где же здесь взять гипс? Холодная вода вон рядом, в болоте. Хотя нет, она прогревается солнцем. А вот в родничке действительно холодная. Ладно, пока суну в болото, а потом доползу до родничка, махнул рукой Андрей. Осторожненько, ползком, ползком. Андрей сунул ногу в воду. Вода была чуть-чуть прохладной. Подержал немного и вытащил. Снял с себя футболку и начал полосовать её перочинным ножичком, на это он вполне мог сгодиться. Прекрасный бинт получился, длинный. Андрей раскурочил футболку по спирали. Оставшуюся верхнюю часть с рукавами снова напялил на себя, всё хоть грудь и плечи прикроет, теплее будет. Сделал тугую повязку, оставил бинт про запас, на шину. Стоп, а почему обязательно на шину? А нельзя ли сделать подобие гипсового бинта из глины? Там, чуть выше, у родничка ноги заскользили, и, кажется, это была глина. Андрей не смотрел под ноги в тот момент, но по ощущениям глина, точно. Срочно наверх! Передвигаясь на трёх конечностях, он кое-как вскарабкался к родничку. Да, действительно глина. Предварительно он сунул ногу в лужицу рядом с родничком и стиснул зубы, так её заломило. Вытащил, обсушил, перебинтовал. Спасибо Алёне, она говорила, что под гипс обязательно надо накладывать повязку, хотя бы чулок одевать. И кожа чесаться не будет, и не придётся делать эпиляцию. Андрей начал обмазывать ногу и тут до него дошло, что глина просто так не затвердеет, её надо обжечь. На ноге? Лодыжка, запечённая в глине, любимое блюдо карельских путешественников! Бред! Что же делать? Шина не выход, нужен хороший, качественный гипс. А что, если сделать глиняный сапожок из двух половинок? Их обжечь, а уже потом примастрячить на ногу. Тогда нужен костёр. В нескольких метрах валялась поваленная сосна. С трудом Андрей передвинулся к ней, насобирал отломанных веток, перекидал их поближе к роднику и стал внимательно при свете зажигалки осматривать дерево. Того, что искал, он не увидел, но зато добрался до места, где большим деревом было подломано при падении ещё одно, тоненькое. Оно не упало, зацепившись ветками за соседние, и осталось висеть рядом со своим пеньком. Обычно в лесу встречается сухостой, но оказывается бывает и суховис. Приложив некоторые усилия, Андрей стащил его вниз, стараясь, чтобы оно упало в сторону родника, и начал осматривать его. Одно место его заинтересовало, и он начал отщипывать своим смешным ножичком смолячки. Щепочки получались хиленькими, но это его не смущало. Гореть должны и это главное. Бумаги на растопку нет, берёзы в ближайшем обозримом пространстве не наблюдается, хорошо, что природа позаботилась о том, чтобы людям было чем разжигать костёр и создала смолячки – обильно пропитанные смолой участки хвойного дерева. Они зажигались моментально с первой же спички, а в данных обстоятельствах зажгутся и от зажигалки. На организацию костра у Андрея ушло раз в пять больше времени, чем это требовалось здоровому человеку. Всё также, на четвереньках, старательно поднимая повреждённую ногу, он медленно выполнял задуманное. Костёр нужен был в любом случае. И согреться холодной ночью, да и просто для моральной поддержки. Без него одинокому травмированному Робинзону было бы совсем тяжко. Наконец маленький костерок отгородил Андрея от всего остального. То, что попадало в круг света – это один мир, понятный и доброжелательный, всё, что вне его – чужое и угрожающее. Передохнув, Андрей продолжил попытки наложить гипс. Несколько первых потерпели полное фиаско. Ему никак не удавалось снять слепок с ноги так, чтобы он не развалился или не деформировался. Хорошо, он догадался эксперименты проводить на здоровой ноге, а то сломанную он намучил бы будь здоров. Наконец, что-то стало вытанцовываться. Как же он сразу не догадался сначала полностью, с обжигом сделать одну часть, а потом уже заниматься другой? Хотя, только в фильмах герой знает ответы на все вопросы, которые подкидывает ему судьба. А в жизни каждый стоящий результат достаётся потом и кровью. В данном случае – болью. Надо было скорее ложиться спать, но откладывать гипсование на завтра не стоило, во сне можно было разбередить место перелома. И Андрей продолжал мучиться. Да ещё и неизвестно, смог бы он нормально выспаться холодной ночью. К середине ночи задняя половина сапожка была готова.
Она была выполнена одновременно с подошвой. Сапожок он решил делать довольно коротким, до середины икры, правилом фиксации двух смежных суставов Андрей пренебрёг. Верх ступни он тоже не стал делать, ноге легче дышать будет. Передняя половина получилась без проблем, в задней были предусмотрены упоры для неё и она легко и непринуждённо стала на своё место. Оставалось скрепить это сооружение бинтом. Ноге было удобно, на неё даже можно было слегка опираться. Правда, приходилось далеко выносить ногу, ведь в ступне она не сгибалась, но именно этого эффекта и ожидал Андрей от своего произведения. И вес сломанной ноги заметно увеличился.
Теперь можно и поспать. Андрей доковылял до брошенного внизу ватника с импровизированным факелом в руках, снова поднялся к костру. Ползать в потёмках в поисках лапника не было ни желания, ни сил, и он свалился возле костра, свернувшись почти что калачиком на ватнике. Почти – потому что сломанная нога требовала к себе внимания и её можно было держать только вытянутой.
Проснулся Андрей оттого, что ломило всё тело. Это вам не мягкая постелька, подумал он. Бока быстро намнёт. Вроде и площадочку выбирал поровней, а всё равно где камешек торчит, где корешок. Он встал для проведения обязательной утренней процедуры. Нога ногой, а отливать рядом с лежбищем нельзя. Если аккуратненько наступать, то и не совсем больно. Теперь можно подумать о стратегических планах. Ночью он, конечно, тоже думал, но сейчас все мысли надо разложить по полочкам. Итак, что мы имеем? В таком виде форсирование Днепра, или что там у нас, откладывается. Алёна говорила, что сняла гипс на одиннадцатый день. Надо будет спросить, какая у неё нога была сломана, тоже правая? Всё таки они с ней половинки. В ближайшие несколько дней в болото и соваться нечего. Значит, самые радужные планы можно строить не раньше, чем на десятый день. Чем питаться? Птицы уже отгнездовались, яиц в гнёздах нет. Надо посмотреть ягоды. Грибы, если они есть, готовить не в чем. Может, на острове какие-нибудь консервные банки найдутся? Тогда соль очень даже пригодится. Мясо без соли пройдёт на ура, а грибы без неё совсем непривычны. Андрея передёрнуло.
Короткий обход владений принёс две новости. Одна хорошая – ягод не было, но грибы имелись. Одна загвоздка – варить грибы не в чем. Другая… У Андрея был сосед. Офицер фашисткой Германии. В нескольких шагах от родника возвышался огромный валун. Каким-то образом у него откололась часть снизу, развернулась и съехала вниз по склону, образовав ровненькую площадку перед гротом. Андрей заинтересовался, нельзя ли использовать такое интересное место в качестве жилища. И, оказалось, что он был не единственным, кому пришла в голову эта мысль. Скелет лежал на животе, голова набок, одна нога подогнута. Фаланги пальцев рассыпались от времени, но потому как они лежали, складывалось впечатление, что человек скрёб ногтями землю, видимо от боли. Истлевший китель и фуражка с высокой тульей валялись в глубине. Сквозь остатки белой рубахи проглядывали рёбра. Кожаный планшет лежал рядом. Андрей дотронулся до лоскутков рубашки, которые рассыпались в прах, и увидел зазубренный кусок металла. Ранение в живот. Смерть была мучительной. Рядом с берцовой костью лежала сплющенная пуля. Выходит, и бедро было ранено. Андрей потянул на себя планшет. Кожа от сырости покоробилась, стала жёсткой, но всё ещё была крепкой. Умели фрицы делать. Но не всё. Тряпки вон как истлели. Русская форма лучше сохраняется. Андрею доводилось видеть перезахоронение павших на поле боя времён Великой Отечественной. А здесь и условия почти музейные. Сухо, тепло, ветер не задувает.
В планшете лежало несколько отпечатанных на машинке документов с чьими-то подписями и печатями и незаклеенный конверт с густо исписанными листками. Почерк был неровный, строчки лезли то вверх, то вниз, иногда ручка делала прочерк прямо по написанному. Видно, писал раненый, скорей всего письмо родным. Не зная немецкого Андрей смог разобрать лишь подпись – Ганс. От неосторожного движения листки могли рассыпаться и он поспешил убрать их обратно в планшет. Уже собираясь выходить из грота, он заметил, что из-под кителя что-то выглядывает. Пистолет. Наклонившись за ним, Андрей понял, что китель лежит чуть выше, чем должен. Отодвинув его, новоиспечённый кладоискатель увидел чемоданчик. Застёжка проржавела и Андрей оставил изучение содержимого на потом. Выбраться со сломанной ногой из мини-пещеры было трудновато. Он присел передохнуть. Ему не терпелось посмотреть, что лежит в немецком несессере. Замок всё ещё крепко держал крышку, хранил секреты своего хозяина. Проще было порвать состарившуюся кожу, но было жалко портить историческую вещь. Андрей начал сбивать замок ветками и камнями. Это удалось сделать довольно быстро. Первое, что привлекло его внимание, был бритвенный прибор. Золингеновская бритва, помазок, и в мыльнице лежало нечто, когда-то бывшее мылом. Сухие крошки с не очень приятным запахом. Андрей взял щепотку, плюнул на неё, потёр между пальцами. Надо же, мылится. Просто удивительно! Помазок не потерял свою щетину, у него была удивительно красивая ручка. Штучная работа. Не беден был офицер. Коробочка с зубным порошком и зубная щётка. На ней, как ни странно, щетина тоже сохранилась. Натуральная, тогда из лески ещё не делали. Пластмасса бы за это время состарилась и умерла. Деревянная расчёска, зеркальце, вделанное в несессер. Одеколон. Скорей всего, его убыло, но притёртая пробочка из матового стекла не давала ему интенсивно испаряться. Запах был довольно приятный. Рулон туалетной бумаги. Красиво жить не запретишь. У фрицев во времена Великой Отечественной на войне при себе была туалетка, а строители коммунизма в восьмидесятых своим детям в детские сады с трудом добывали по рулончику. Туалетка Ганса была ветхой, но если её отматывать помногу, то можно ещё использовать по прямому назначению. В большом отделении лежала аккуратно перевязанная пачка писем, видимо из дома и фотографии. Это родители, это скорей всего жена, а вот и вся семья, сам Ганс в форме офицера вермахта, его жена и сынишка лет двенадцати. В другом отделении был столовый прибор. Ложка, вилка, нож, малюсенькая кофейная чашечка, баночка с кофе, банка побольше с сахаром и солонка. Ну что ж, спасибо Гансу. Полезных предметов тут достаточно. Хотя, с другой стороны, не поставь Ганс гранату на растяжку, Андрей уже форсировал бы болото. Возможно. Если бы получилось. А может ну его на фиг, может никуда не соваться. Спокойно дождаться, когда за ним приедут ребята?
В том, что это была граната, Андрей не сомневался. Будь мина, он уже присоединился бы к Гансу. Она срабатывает мгновенно. Падение под откос не спасло бы. На место взрыва он ещё не ходил, оно находилось несколько в стороне от жизненно важных для Андрея маршрутов. Ещё успеется. И надо ходить осторожней, вдруг встретятся ещё сюрпризы. Вряд ли у офицера, случайно попавшего на остров, был арсенал, но бережёного бог бережёт. Ведь один раз немцу уже почти удалось убить Андрея без малого через шестьдесят лет после своей смерти.
Усевшись у костра, Андрей задумался. Соседство, прямо сказать, неожиданное. А жить на том месте, где столько лет лежал мертвец, не стоит. Пусть грот и удобное убежище, но мы уж как-нибудь в шалаше. Сюда бы ещё милую, и рай на острове обеспечен. Ах, милая, милая. Алёна приедет в Питер через пять дней, будет волноваться. Никакой записки Андрей не оставил, рассчитывал вернуться. Кто же знал, что он так нарвётся. Интересно, что она будет делать? Всполошится, наверное.
Всполошится, это не то слово. Алёна ещё на подъезде к городу начала названивать ему на мобильник. Механический голос механически произнёс: -Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия.
-В метро, - решила Алёна, - перезвоню через полчаса. Но ни через полчаса, ни через час, ни потом ответа не последовало. -- -Может аккумулятор сел?
Выйдя из поезда Алёна первым делом помчалась звонить из автомата, но домашний телефон тоже молчал. Поднапрягшись, она вспомнила его старый рабочий, вдруг его туда занесло. Но нет, там про него ничего не слышали.
-Какая же я дура, он же должен был в понедельник выходить на новую работу. Того телефона Алёна не знала, да и неудобно названивать. Странно было, что сам он не попробовал ей позвонить, но наверное занят на работе и ему неудобно звонить по личным делам. Съездила к себе домой, проведала собак. Неповоротливые чавки скакали до потолка от радости и отдавили ей все ноги. Быстренько погуляла с ними и в нетерпении помчалась к Андрею. Дверь открыла своим ключом и чуть не задохнулась от запаха. Дракоша прыгал тоже до потолка, но ему его ноги позволяли делать это не напрягаясь. По всему коридору лежали газетки с кучками и воняло от них.
-Это ты, что ли, ходил на газетки?
Дракоша усиленно закивал.
-А где же Андрей?
Молчание.
Алёна сосчитала количество кучек, прикинула, за сколько дней могло образоваться такое количество.
-Это что же, он как уехал на Вуоксу, так и не возвращался?
Дракоша печально закивал.
-И что же нам делать? В милицию идти?
Дракоша выразил согласие. Пока Алёна разговаривала с Дракошей, руки её были заняты делом. Она скатала все испачканные газеты вместе с их неприятным содержимым и засунула их в большой полиэтиленовый пакет из-под сухого корма.
-А где лужи? - удивилась Алёна.
Дракоша подошёл к двери в ванную, подцепил её носом и показал потёки на кафельной стене над ванной.
-Умница, Дракоша. Ну где ещё такую собаку можно найти. Всё-таки ты единственный и неповторимый. После любой другой собаки полдня пришлось бы всё отмывать. Да вдобавок ещё паркет перестилать и соседям снизу потолки белить. От такой крупной собаки в нашей хрущёвке можно и потопа ожидать, особенно если удачно попасть вдоль стеночки. Ты просто чудо, и как только догадался?
Дракоше даже стало неловко, ну что тут особенного. Интеллект, чай, присутствует, на то он и интеллект. Алёна подробно расспросила Дракошу о том, как уезжал Андрей. Выяснив всё, она отправилась в ближайшее отделение милиции подавать заявление.
Естественно, в отделении пришлось высидеть в очереди. Разбирались с бытовухой. Дракоша был вынужден ждать на улице. Милиционеры не приветствовали присутствия собаки в дежурной части. Толстый самодовольный мент прочитал заявление, хмыкнул. Обратил внимание на то, что, фамилия у заявителя и у пропавшего не совпадает.
-Говорите, жена? Паспорт ваш позвольте.
-Брак у нас гражданский, - поторопилась сказать Алёна, предвидя следующий вопрос об отсутствии штампа.
-Так может, он у какой другой гражданской жены загулял, - мент утробно засмеялся, протягивая ей обратно заявление. Алёна машинально подняла руку, чтобы забрать протягиваемый ей листок, но вовремя опомнилась и спрятала её под стол. Обижаться на хамовитого представителя закона она не стала, а попыталась ему объяснить:
-Если бы он загулял, я бы переживала, но не волновалась. И к вам бы не побежала. Всё дело в том, что я точно знаю, что с ним что-то случилось. И у меня есть доказательства. Его любимая собака сидела дома безвыходно пять дней. С ней никто не гулял, не кормил. (О том, что Дракоша и сам мог поесть из холодильника Алёна умолчала для нагнетания большего драматизма). Допустим, он мог бросить меня, но вернуться к собаке он обязан. Кроме того, в понедельник он должен был приступить к работе. Его взяли директором с хорошей зарплатой. Не явиться на работу без уважительной причины он не мог. Слишком хороший шанс ему выпал. Вдобавок он непьющий, в запой уйти не может. Значит дело серьёзное.
Мент хмыкнул. Пропажи директоров он не любил. Этот вряд ли заслужил отстрел, ведь он даже не приступал к работе. Но чем чёрт не шутит.
-Ладно, мы наведём справки в больницах и моргах. Вы указали телефон, по которому с вами можно связаться? Вам позвонит сотрудник, которому передадут ваше заявление.
Звонок последовал на удивление быстро. Этим же вечером ей предложили приехать в морг на опознание. Алёна не мешкая помчалась по указанному адресу.
Она долго колесила вокруг морга в поисках входа. Там, где он должен был бы находиться, закрыто было намертво. Звонок не отвечал. Девушка пошла вокруг. Обойдя полздания, Алёна заметила мелькнувшую в окне фигуру. Подскочила и забарабанила в стекло. Из-за занавески на неё неодобрительно посмотрели, но маленькую дверку по соседству всё-таки открыли.
-Чего стучишь, стекло разобьёшь, - недовольно морщась выговаривал ей санитар. – Ночь уж скоро, и всё равно спасу от родственников нет.
-На опознание я, а там закрыто.
-Так надо было в левую дверь торкаться, а не в правую, эх ты, профессорша. Теперь обойди и позвони.
Алёна вздохнула. Опять по этой жаре туда тащиться, а ведь изнылась уже вся - он, не он.
Санитар, видно удачно опохмелившийся, пожалел её и кивнул на дверь.
-Ладно уж, проходи здесь, быстрее будет.
И повёл её коридорами. Потом ввёл её в прозекторскую. К запаху морга она была готова, благо у Алёны закалка была что надо, сама вскрывала неоднократно. В любом случае это лучше завода мясокостной муки на Ташкентской, где у студентов ветеринарного института бывали занятия по патанатомии. И лучше, чем в утиль-цехе на мясокомбинате. Тот запах отмыть в принципе невозможно. Надо неделю отмокать в ванне, чтобы на тебя перестали коситься в транспорте. Как-то на первом курсе на занятиях по анатомии преподаватель устроил им подлянку. Не предупредив заранее (хотя если бы он предупредил, фиг бы кто пришёл), что никто не сможет ехать после занятий куда-либо, кроме как домой, в начале первого часа пригласил дежурных в подсобку за препаратами, как это делали обычно. Но, боже, что они притащили в этот раз! На огромных подносах лежали головы, специально для этого случая гнившие три недели. Всем вручили по скальпелю и объяснили, что надо аккуратно соскрести всю гниль, оставив черепушки. Это будущие препараты, по которым будущие ветврачи будут учиться отличать свиные останки от коровьих и так далее. На резонный вопрос возмущённых студентов, а нельзя ли было всё это просто сварить, преподаватель так же резонно ответил, что тогда кости станут хрупкими и такой препарат проживёт недолго. Делать нечего, все подчинились и добросовестно отскребали гниль. И никто не волынил, даже примадонна Танечка Турищева, считавшая ниже своего достоинства копать картошку в учхозе или стирать мел с доски. Здесь действовал принцип: раньше кончишь, раньше выйдешь. А выйти на свежий воздух ох как хотелось. И справились они с заданием всего лишь за час. И направились кто в библиотеку, кто в столовую. Но от них шарахались даже закалённые практикой на фермах и на мясокомбинате студенты ветинститута. Но самое страшное было не это. По субботам в общежитии проводилась дискотека. Алёна и две её подруги были городскими, вымыться и сменить одежду не могли. У кого-то оказался флакон духов. В отчаянии они попробовали забить вонь духами, и поняли, что совершили ошибку, и ещё какую. Если до этого от них воняло, то теперь смердило, и становилось проблемой добраться до дома. Удивительно, что никого не высадили из автобусов и электричек, народ терпелив, но в час пик им всем было легко ехать. Пространство вокруг оставалось неизменно свободным, даже после пересадок. Такая пустота образуется вокруг насквозь проссаного бомжа. Но в те времена они встречались крайне редко. Сейчас паталогоанатомический стаж у Алёны исчислялся десятилетием. Без вскрытий ни один врач состояться не может. И в тех редких случаях, когда животное погибало, Алёна слёзно выпрашивала его труп на вскрытие. Она обещала сделать это абсолютно бесплатно и чем-нибудь помогала в процессе похорон. Конечно, Алёна вскрывала животных, а не людей. Но одно от другого не сильно отличается, и она не думала, что созерцание вскрытого человека может сильно повлиять на её нервную систему, лишь бы это был не Андрей. Но то, что она увидела по дороге, повергло её в шок своим цинизмом. На столе лежала девочка лет восьми, симпатичная. Не похоже, чтобы она перед смертью болела. И травм не было видно. Живот был раскрыт, простыней не было и в помине. Но не внутренности шокировали Алёну, а то, что прямо в животе этой маленькой девочки был затушен окурок.
Санитар проследил за её взглядом, ругнулся якобы на каких-то придурков, и вытащил хабарик. Руки обтёр о халат. И Алёна не могла бы с уверенностью сказать, что не он его туда и засунул. Как мы беззащитны после смерти. Дай бог, чтобы она наступила попозже, и чтобы нам не попались такие ироды.
Наконец санитар сдал Алёну с рук на руки ответственному за опознания. Она смутно помнила, как всё происходило, но главное - покойником был не Андрей.
Наверное, прав Дракоша. Он ведь совсем не волнуется. И по-прежнему ходит на свою работу к метро. Сегодня пошёл на площадь Восстания. Встретит ли он когда-нибудь убийцу? А что, если он залётный? Одного не понять, как он додумался дежурить на станциях поочерёдно. И ведь не сбивается с графика, вот что удивительно. У каждой сидит ровно два дня. Если бы Дракоша чувствовал, что с Андреем беда, он на работу бы не пошёл. Да и ей сказал бы, что не всё ладно.
А Дракоша ничего плохого не ощущал, потому, что на Андрея накатила такая благодать, которая, наверное, охватывала схимников и отшельников вдали от людей. Сломанная нога не давала бегать, суетиться. Он лежал себе под деревом у родника и размышлял. И мысли были соответствующие. О том, как устроен мир, что ещё осталось непознанного, где резервы прогресса. Технический прогресс ещё неизвестно, прогресс ли. Может, наоборот, регресс. Мало того, что земля испоганена, вода испорчена, воздух не пригоден, так и человек забывает, каким он должен быть. Зачем ему нужны ноги, когда есть машины? Зачем беречь глаза, когда выручат очки или линзы, а на крайний случай и операция? Неиспользуемая функция отмирает. Ноги атрофируются, зрение падает. Обоняние человек потерял уже, наверное, навсегда. Калькуляторы отучат людей считать, компьютеры могут отучить людей думать. Останутся одиночки, пишущие программы, а все остальные будут тупо следовать рекомендациям, возникающим на экране монитора. А ведь человек может многое. Резервы психики огромны. А что мы про них знаем? Что встречаются экстрасенсы, могущие то-то и то-то? Но экстрасенсы то не боги, а люди, значит и все так могут научиться. И что будет, если у всех будет сила? Война будет. Потому что сила, не подкреплённая высокой нравственностью, есть зло. А можно ли взять, собраться и уничтожить зло на корню? Как было бы здорово. Все ходят счастливые, довольные, никто никому не хамит, вежливые такие, от радости аж прям светятся. И долго ли такой мир сможет просуществовать? Андрей был знаком с теорией стабильности дуалистичных систем, то есть когда в системе имеется две противостоящих друг другу категории. В рассматриваемом контексте - добро и зло. По ней получалось, что мир может существовать, не разрушаясь тогда, когда значения каждой из этих двух категорий лежат в диапазоне от одной до двух третей. То есть, если добро победит зло напрочь, то мир рухнет. И наоборот. Именно поэтому ни бог, ни сатана не стремятся к уничтожению друг друга. А вот борьба за увеличение своей доли между ними идёт, и никому из них не хочется сдавать позиции. Та-ак. Это что же получается, все древние предсказатели были правы, обещая апокалипсис когда грехи людские станут безмерны? То есть превысят отпущенный им лимит в две трети? А что, в этом есть резон. И китайские монады, по сути, об этом же и говорят. В мире всегда есть две противоположности, и каждая из них содержит в себе другую. И убийство дракона из той же оперы. Ну когда убиваешь дракона и сам превращаешься в него. Убийство есть зло. Совершая его, ты становишься олицетворением зла. Выходит, единственное, о чём могут позаботиться люди, это о том, чтобы добро всё-таки перевешивало зло. Не тотальное искоренение, а борьба за перевес сил. Не крестовые походы против зла, а кропотливая постоянная работа с обязательным мониторингом событий. Ведь если добра будет больше, то и жить будет лучше. Чтобы люди чаще задумывались, что они несут в этот мир. Вот только как это сделать? Может всех вывозить хоть на несколько дней в году на необитаемый остров и природа сама всех, или многих, наставит на путь истинный? Когда не будет суеты, погони за деньгами, за славой, может и у других мысли потекут в этом же направлении. А ведь обычно выезжают на природу весёлой компанией, с ящиком водки, с шашлыками, магнитофоном. Где им в таком гаме услышать голос бога? А вот если так, как Андрей, в гордом одиночестве, без еды, с ограниченной подвижностью, может это сможет многих отрезвить и поможет задуматься? А что, если открыть туристический маршрут? Каждый остров – келья. Будет он пользоваться спросом? Да-а, человек всё-таки неисправим. Думает о божественном предназначении человека, и тут же мысли сворачивают на золотого тельца.
Ощущение благодати ещё несколько портило то, что завтра Андрею надо выходить на работу в качестве технического директора. Эта должность давала возможность свить уютное двух-трёхкомнатное гнёздышко, в котором хозяйкой была бы Алёна. И по которому в скором времени забегали бы маленькие Андреевичи. Четыре сыночка и лапочка дочка. Как отнесутся на работе к тому, что он не вышел? Он бы отнёсся плохо. И никак не предупредить.
На третий день пребывания Андрея на острове он решил, что пост может и хорош для повышения духовности и покой ноге не вредит, но желудок всё-таки есть просит, и даже уже требует. Андрей по новой стал обходить «владенья свои». Ничего съедобного, кроме кислицы и опят, он так и не нашёл. Кислицу пожевал сразу, но ею сыт не будешь. А аппетит она разжигает будь здоров. А опята варить не в чем. Даже соль есть. А вдруг здесь люди бывали? Ну туристам здесь делать, естественно, нечего. А может охотники, зимой по замёрзшему болоту. Может где консервная банка завалялась? Андрей внимательно осматривал все места, куда могли сбросить мусор. Но болото, видимо, считалось непроходимым или труднопроходимым и пикников посреди него не устраивали. Зато муравейники встречались на каждом шагу. А что, если? Андрей рос начитанным мальчиком и книги про путешественников любил. Голод, самая распространённая ситуация. Ему запомнилась фраза – летом от голода умереть невозможно. Жирка не нагуляешь, а умереть не умрёшь. Только надо знать, что есть и как есть. В муравейниках полно муравьиных яиц. Великолепная белковая пища. Сколько раз Андрей на даче у своей матери выкапывал муравейники, тут и там возникавшие на грядках. Когда он натыкался на россыпь яиц, собирал их в кулёчек и при очередном купании скармливал их малькам. Он любил это занятие. Пока шёл до Луги, убивал слепней, посмевших сесть на него, собирал их в кулак и бросал рыбам по одному. Налетала целая стая. Не успевал Андрей кинуть, как тут же его склёвывали. А когда угощение заканчивалось, мальки начинали хватать волоски на ногах. А иногда щекотали подмышкой. На вид муравьиные яйца не противные. Проглотить их можно. В крайнем случае, высушить, растолочь и смешать с водой. Быстро выпить, как лекарство.
Андрей прикинул, в каком месте в муравейнике может быть больше яиц. Ему не хотелось разорять муравейник совсем. Труженики муравьи заслуживают к себе уважения. Он прорезал ножом несколько линий, будто лопатой, подсунул руки в нижний разрез и вытащил ком. Конечно, его кусали. Но это можно и потерпеть. Ещё и на пользу пойдёт, так артриты лечат. Открылось несколько камер, в которых лежали муравьиные яйца. Ложкой быстренько начерпал их на лист бумаги. Получилась довольно большая кучка. Андрей выбрал из неё всех муравьёв и отнёс к очагу, предварительно вложив ком на место. Всё муравьям меньше ремонта. На стоянке положил лист на солнышко и стал наблюдать. Стоит какому-нибудь муравью наткнуться на неё, так от кучки ничего не останется. Если чужой вид, то съедят, наверное, если свои, то спасут. В свежем виде Андрею их не захотелось поглощать. Надо подождать, когда подвялятся. Эх, грибочков бы! Андрей даже зажмурился от предвкушаемого удовольствия. Увы! Ни варить, ни жарить не в чем. А почему бы и не сварить?
В детстве Андрей показывал фокус. Брал большой лист бумаги. Сворачивал из него не то кулёк, не то подобие коробочки. Главное, чтобы была большая плоская горизонтальная поверхность. Наливал в полученую посудину воды и ставил на огонь. Следить приходилось за тем, чтобы огонь прикасался к бумаге там, где с обратной стороны была вода. Если ему удастся лизнуть какой-нибудь отворот, уголочек и всё, кранты кастрюльке. Бумага есть. Похвально намерение написать письмо матери. Неважно, что оно так и останется ненаписанным. Но мама простит, наверное, узнав, что ненаписанное письмо спасло жизнь её сыну.
С энтузиазмом голодного человека Андрей принялся за осуществление своей идеи. Насобирал опят, другим грибам было ещё рано. Свернул из двойного тетрадного листа коробочку, накрошил в неё грибов. Из камней, в обилии имеющихся на острове, соорудил маленькую печь с направленной горелкой. Разжёг огонь, благо в дровах недостатка не было. Жалко пилы и топора нет. Но и веток на острове достаточно. Вполне можно костёр делать из веток. А ровное горение достигается путём постоянного подсыпания в огонь хвои и сухой листвы. То больше, то меньше. Помучившись, не без этого, через полчаса Андрей был вознаграждён бумажной миской тушёных грибов. Гансова соль пришлась как нельзя кстати. Эх, маслица бы и лучка, тогда совсем сказочный обед был бы. А картошечки ты не хочешь, тоже мне, умирающий с голода. Радуйся тому, что Бог послал.