Вчера они с Дракошей проводили Алёну. Проводы планировал только Андрей, а Дракошу они встретили на выходе из метро на Московский вокзал. У него был первый день дежурства на станциях площадь Восстания и Маяковская. Хотя Дракоша так и не понял, зачем он с ними пошёл на платформу? Они же так и простояли всё оставшееся до отхода поезда время, как единое целое. Иступлённо целовались, тёрлись друг о друга щеками, а это ещё более интимный процесс, чем поцелуи. На Дракошу они никакого внимания не обращали. Только когда поезд тронулся, Алёна из-за спины проводницы крикнула: - Дракоша, следи за Андреем.
Бедный пёс потом долго гадал, что она имела в виду, то ли охранять и беречь его, то ли следить, чтобы тот не засматривался на других девушек. Если так, то это совершенно излишне. Для него сейчас никого, кроме Алёны не существует. И вообще, Андрей уже большой мальчик, чего за ним следить?
Зато как потом Дракоша ругал себя, что не послушал Алёну.
Байдарку, как ни странно, Андрей нашёл легко. Обзвонил нескольких приятелей, не чуждающихся туризма, и у третьего обнаружилась старенькая, но крепенькая байдарочка. И в этом сезоне она была ему уже не нужна. Сборы были недолгими. Пришлось извиниться перед Дракошей, что не берёт его с собой. Ведь байдарка и собака не совместимы. Лёгкое движение когтями, и буль-буль-галина-бланка. Но Дракоша и не противился, у него были свои заботы. А на Вуоксу он и с Гришей не ездил, так что всё равно ничем Андрею помочь не сможет. Знал бы он, как будет Андрей нуждаться в нём!
Утром оба встали рано. Андрей торопился на электричку, а Дракоше надо было занять свой пост у метро. Теперь он мог весь день сидеть и караулить не отвлекаясь на поиски еды. Ему хватало, что Андрей кормил его утром и вечером.
Андрей собирался отсутствовать пятницу и субботу, а понедельник посвятить сборам на работу, просмотру специальной литературы и т.д. Соседа, молодого парнишку, он попросил два дня последить за Дракошей. От него требовалось утром выпустить собаку, а вечером открыть дверь. И заранее приготовленную миску из холодильника достать. Их там стояло три штуки. На полтора дня.
В Синёво первым делом Андрей опросил на пристани кого мог, не видел ли кто аэробот. Показывал фотографию. Никто не видел. Тогда он собрал байдарку и обплыл все ближайшие пристани. На одной ему повезло. Пропитой мужичонка, продающий свеженьких судаков, узнал.
-Видел я его. Несколько раз. Он всё время по протоке в сторону Приозерска ходит. И всегда на нём два парня в камуфляже были. А ящики эти, наверное, под брезентом были. От Приозерска с грузом шли, а к нему уже без.
Андрей поблагодарил, и взял у мужика весь его улов по запрашиваемой цене, которая была не очень высока. В Петеобурге за эти деньги можно купить в два раза меньше и не такую свежатинку, а полежавшую сутки рыбку.
Плавал по всем протокам подходящего направления, но так никаких следов и не обнаружил. Пристал к чьему-то лагерю, внес в общий котёл судачков, молодой картошечки и свежего хлеба. Хозяева были рады-радёшеньки. В основном им приходилось сидеть на консервах, каше и грибах. Никто из них толком рыбачить не умел, о чём свидетельствовала разношёрстная плотва, сиротливо болтающаяся на леске, натянутой между деревьями в попытке мумифицироваться. Женщины сварили мировую уху, от которой потом все блаженно осоловели. А пока дамы кашеварили, мужская половина населения от безделья не страдала. Таскали из леса сухостой. Ближний уже весь был выбран, приходилось нести издалека. Пилили его на метровые поленья и засовывали в печку каменку, сложенную из крупных камней, которыми так богата Вуокса. Зев печи был направлен в сторону озера и оттуда хорошо поддувало-раздувало огонь. Брёвна горели на славу. Через несколько часов камни раскалились. Вокруг каменки двумя годами раньше был поставлен добротный каркас из жердин, на который сейчас накинули чехол из старых покрывал и одеял, сшитых между собой. Началось таинство под названием лесная баня. Разделения по половому признаку не существовало. В первый заход шли те, кто покрепче. Без детей, конечно, не обошлось. Выдержали первый жар, даже не порываясь выскочить раньше времени. Жар берегли. Просто так дверь не открывали. Одна партия выгружалась, следующая тут же занимала места на скамейке. Андрей попал во вторую. Шефство над ним взяла Таня, старожилка острова. Показывала что и как надо делать, куда лучше садиться. Она же и следила за временем. Когда все сидели мокрые и в темноте казалось, что слышно, как ползут по телу густые капли пота, перетекая в землю и растворяясь в ней, он скомандовала: - Пора! Все гурьбой выкатились на берег и кто медленно, кто бегом, а кто с мостков полезли в воду. Над озером уже давно стояла белая ночь. На соседних островах сидели у костров, пели, играли на гитаре. А у них на стоянке раздавались вскрики, пофыркивания, сплошные междометия восторга. Андрей заплыл далеко, лёг на спину. Над ним лёгким одеялом висело слегка серое небо, вода была тёплой и ласковой, душа очистилась от всякой скверны. Что ещё нужно человеку? Какой ещё храм кроме храма природы? Здесь, именно здесь полное очищение, слияние с космосом, с вечной мудростью, с вечным блаженством.
На стоянке его не хватились. Разве что Таня поглядывала, где же он. Во второй и третий заход Андрей попадал не с ней. А потом все сидели у костра и пели. Ощущение блаженства не проходило. Не хватало для полного счастья Алёны, но Андрей дал себе слово, что привезёт её сюда в первые же выходные. А сил для работы он сегодня набрался столько, как будто отдыхал целый год. Андрею отвели место на лавке в бане. Жар уже спал и там просто было тепло. Таня, помогавшая ему устроиться, пожелала спокойной ночи, немного помедлила и пошла в свою палатку, в которой уже давно посапывали её близняшки Маша и Наташа. Андрей долго лежал почти ни о чём не думая и вдруг до него дошло, почему Таня шефствовала над ним, почему устраивала его на ночь. Но не пожалел, что упустил, а пожелал ей счастья с кем-нибудь другим. Такого же как у него с Алёной. И посмеялся над собой, насколько же он стал глух и нем. Или сытый голодного не разумеет?
На жёсткой скамье спать было не очень удобно. Андрей проснулся на рассвете, которого не было. Всю ночь было светло и так. Никого не разбудив, он спустил свою байдарку на воду и отчалил, предварительно начертав на утоптанной земле перед очагом: -Спасибо!
Скользить по воде было одним удовольствием. Хозяин байдарки показал ему, как надо держать весло и двигать им. А остальное, сказал он, приложится. Больше он сомневался в том, что Андрей сможет без посторонней помощи собрать байдарку. Но инженерное образование, пусть это и лётчик минус инженер, дало о себе знать. Андрей сообразил какая деталь для чего, всё правильно соединил и поплыл. Вчера он ещё только привыкал к байдарочному веслу, а сегодня оно уже лежало в руке, как родное. Только лопасти Андрей выпрямил. Почему-то ему так было удобней. Катаясь на лыжах Андрей тоже любил скользить, пытаясь из каждого толчка выжать как можно больше расстояния. Потом плавно переносил вес и снова толкался и скользил. Такое скольжение напоминало ему полёт. Не было облаков вокруг, но их с успехом заменяли сугробы. А сейчас облака отражались в воде, и опять Андрея охватило чувство умиротворения. Ненадолго причалив, он позавтракал, запив водой прямо из Вуоксы. И снова поплыл искать этот ... аэробот. Вот ведь чуть не подумал о нём нехорошо. Но вовремя остановил себя. Ругательства не вязались с окружающей его благодатью. Звучали кощунственно. Так лучше их совсем не произносить, даже мысленно.
Через несколько часов поисков ему повезло. Он заметил группу купающихся короткостриженых парней.
-Самовольщики, - усмехнулся Андрей, вспомнив свои курсантские годы. Подплыл к ним. Они сначала насторожились, кто такой да зачем ему это нужно. Но потом признались, что на фото их судно. А на ящиках стоит их бывший дед Майер. Ничего был дед, портянки заставлял стирать, ну и всё такое, но издевательств никаких особых за ним не водилось. Если салага был несговорчивый, мог и в зубы, конечно, дать. Но в целом был незлобливый. Уже месяц, как дембельнулся. Искали его потом. Друг его пропал, до дома не доехал. Но самого Майера тоже не нашли. Может, вместе куда уехали?
Да-а, получается тупиковый путь. Но Майера этого всё-таки стоит поискать. Андрей подумал, не махнуть ли ему в Петербург из Приозерска, но подумал, что из Синёва будет привычней и байдарку от пристани до станции там тащить недалеко, и решил вернуться. Плыл, отдыхал и думал, с какого конца браться за поиски убийцы, если ниточка к Майеру не приведёт, а оборвётся. Идти к командиру части бесполезно. Сам в армии служил и знает, что своего постороннему не сдадут. А Андрей даже и не представляет, кого он ищет. Вёсла остановились, но байдарка продолжала скользить. Почему не знает? Высокий усатый майор, который удалялся от пешеходного перехода, когда сбили Дракошу. Но как к нему подкопаться. Даже если он из одной части с Майером, доказательств, что убил он, никаких нет. Кроме Дракошиного свидетельствования. Но кто поверит собаке? Прежде, чем кто-то согласится «выслушать» Дракошу, Андрея упекут в психушку. И будет его суженая ему передачки носить. И никто не выстроит ради Андрея всех офицеров части на плацу для опознания. Караулить возле КПП? Но Андрей вовсе не уверен, что сможет узнать майора. Видел то его мельком. Приехать сюда с Дракошей? На работу надо послезавтра выходить.
Пока Андрей раздумывал, как ему поступить, байдарка дрейфовала. Течение и ветер сложились и давали ей мало-мальски приличную скорость. Весло по-прежнему лежало поперёк, Андрей уставился на нос байдарки и перебирал возможные варианты. Вдруг боковым зрением он заметил что0то, насторожившее его. Посмотрел влево, вроде ничего. Не поленился, вернулся на то место, где только что проплывал, и медленно стал осматривать ближайшие острова. И вдруг мелькнула корма аэробота. И снова спряталась. Она чуть-чуть проглядывала из протоки. Он стоял в маленькой бухточке так, что его почти не было видно. И камыши хорошо его прикрывали. Как Андрей его углядел, даже странно.
Он не стал подплывать к нему близко. Высадился на остров и пошёл осторожно по берегу. Ближе к аэроботу он передвигался если не ползком, то вприсядку. Медленно, осторожно. И, наконец, увидел. Два парня в камуфляже выгружали точно такие же ящики, какие были на фотографии. Что в них, было непонятно. Но ящики были тяжёлыми. Андрей насчитал десять штук. Парни заканчивали разгрузку. Андрей вытащил фотографию, пытаясь найти индивидуальные приметы аэробота, может номер, надпись, наклейку, флажок и начал сличать с оригиналом. В увлечении он не заметил, что за ним тоже наблюдают. Пока он подбирался к парням, его увидел майор Пастушенко, живо заинтересовавшийся происходящим. Сам он на аэроботе никогда не плавал, опасаясь во-первых радиации, во-вторых не хотел лишний раз светиться рядом с ящиками. Он подплывал к острову в обыкновенной майке и панамке, как рыбак, одевал камуфляж и появлялся к концу разгрузки. А сегодня на подходе к стоянке аэробота вдруг обнаруживается посторонний мужик, подозрительно подбирающийся к нему поближе. Пастушенко затаил дыхание и наблюдал. Сначала было неясно, что за мужик, и зачем он подглядывает. Может, прохожий какой турист играет в следопыта. Но когда тот вытащил фотографию сердце Пастушенко ёкнуло. Даже издалека он узнал снимок. В пачке, изъятой у незадачливого фотографа, были точно такие же. Так выходит, за ним целенаправленно следят? Неужто спецслужбы? Что делать? Ответ был один – гасить. Осторожно подкравшись поближе к мужику, Пастушенко всеми своими ста килограммами навалился на Андрея и тут же стал звать на помощь рядовых. Те подбежали, помогли скрутить пленника и вопросительно уставились на майора.
-Следил, за нами, сука, - сплюнул Пастушенко. На судне отыскалась верёвка, ею привязали Андрея к дереву. Занялись ящиками. Парни оттаскивали их вглубь, а Пастушенко их окончательно прятал. День у него не заладился с самого начала. Когда уже аэробот был загружен и парни уплыли на нём, Пастушенко нашёл вестовой командира и передал, что на тринадцать ноль ноль назначено экстренное совещание. Пастушенко посмотрел на часы, ругнулся, и ещё раз ругнулся. Ящики уже в пути. Бросить парней с грузом нельзя. Если ещё и их хватятся, то кранты. Лишних вопросов не надо. А после совещания могут и услать куда надолго. Нет, ящики бросать на произвол судьбы нельзя. Надо успеть до совещания. Пастушенко бросился вдогонку. И на тебе, на подходе обнаруживает этого...
Что делать. Возиться с ним некогда. А надо бы грохнуть самому, надёжней. А что, если поручить парням? Отказаться не посмеют, приказ командира. Да и понять должны, что их тоже по головке не погладят за «расхищение социалистической собственности». А грохнуть самому, так они догадаются, что он сделал, и тогда у них будет против него козырь. Да, пусть уберут его парни, у самого всё равно нет на это ни секунды времени. Надо мчаться к командиру части. На это грёбаное совещание. Сейчас, только ящики дотаскаю и отдам приказ, пусть только попробуют не выполнить. И нужно срочно делать ноги. И отсюда, с острова, и вообще, из страны. Всего-то несколько дней осталось. Ещё одну ходочку сделать. Тогда всё пойдёт по плану. Эти дембельнутся, я пойду в отпуск. Грохну их, сделаю пластику, и всё. Никто меня не найдёт.
Усатый майор отдал короткий приказ: -Карпухин, Тинин, этого утопить вместе с его байдой. Стукните чем-нибудь по голове, чтобы не выплыл, руки развяжете. Пусть всё будет естественно, перевернулся – утоп. Исполняйте.
Радости на лицах парней Андрей не заметил. Его затолкали в катер, байдарку прицепили тросом. В другое время он был бы рад прокатиться на аэроботе. Тем более что раньше ему не доводилось этого делать. Но сейчас было не до новых впечатлений. Связанные руки ломило, и не только в запястьях. Ныли вывернутые назад плечи. От неудобной вынужденной позы отламывалась поясница. И, честное слово, умирать ему не хотелось. Суперменом – каратистом, который сначала раскидывает в стороны двух здоровых, накачанных мужиков, а потом управляет катером, причём всё это со связанными сзади руками, Андрей явно не был. И хороших мыслей не приходило в голову. Парни о чём-то шептались. Лица у них были угрюмыми и озабоченными. Прикидывают, наверное, где его утопить. Единственный шанс, - это не потерять сознание, когда ударят. И если засунут в байду – главное не зацепиться там. А если всё будет продумано заранее и тело будет готово к действию, даже если меня действительно вырубят, может я всё сделаю автоматически. Андрей где-то читал, что в средние века какой-то мужик, не то король, не то феодал какой-то, короче предводитель дворянства, был пойман вместе со своими сподвижниками. В общем, приговорили его и его вассалов к смерти через отсечение головы. И вот жалко ему стало своих верных друзей, - хоть плачь. Его голова ни при каком раскладе бы не уцелела, а вот жизни остальных он решил спасти, тем более, что там были и совсем юные. Вот договаривается он публично со своим недругом, мол, если всех приговорённых выстроят в один ряд и начнут с него первого, то помилуют всех, мимо кого он пробежит с отрубленной головой. Понятное дело, на эту чепуху не обратили внимания, чушь какая-то, человек с отрубленной головой бегать не может, падает, как подкошенный. Дал этот дядька своё согласие. Раздаётся сигнал к казни. Над предводителем заносят меч, он стоит в начале шеренги. Ему сносят голову, а тело, уже готовое к движению, начинает бежать, мозг послал приказ мышцам. Человек шесть он спас таким образом. И это без головы, а Андрею голову вроде собираются оставить на месте, и спасать надо не шестерых, а себя одного, но любимого. Следовательно: пункт первый – постараться удержать сознание, пункт второй – сделать вид, что его потерял, пункт третий – если он его всё-таки потеряет, то под водой не дышать. А когда придёт в себя, на поверхность сразу не выплывать, надо сначала осмотреться. Всплывать можно осторожненько у самого борта катера, вдохнуть и снова нырнуть. То, что руки связаны, не смертельно. Ведь человек, в принципе, не тонет, всплывает со страшной силой. Захлебнуться в панике или в отключке, или в сильную волну, да, может, а утонуть – нет. Держать голову на поверхности сил хватит у любого, если, конечно, не штормит.
-Слышь, мужик!
Андрей обернулся. Просчитывая план своих действий по спасению утопающего без помощи рук самого утопающего, он перестал наблюдать за своими палачами.
-Мы тут посовещались, топить тебя нам не хочется.
Интересно, вешать будут, что ли, тогда весь мой великолепный план провалился.
-Ты вроде мужик нормальный, не сволочь какая-нибудь. Встрял в это дело совершенно случайно.
-Да, да, случайно, случайно, – на всякий случай закивал я.
-Чего ради нам грех на душу брать. На мокруху мы с майором не договаривались. Но вот обезопаситься нам надо. Ты ведь не ровен час, до людей доберёшься, побежишь стучать на нас. Мало того, что на нары загремим все дружно, а из за нескольких ящиков с тушёнкой это очень обидно. А майор в отместку может и кента с пером подослать за невыполнение приказа и за то, что его подставили. Хотя, честно говоря, непонятно, с чего это он так на тебя взбеленился. На мой взгляд не стоят эти ящики человеческой жизни. А через неделю можешь бежать, сообщать, никого из нас не найдут.
-Ребята, что вы, я вам так благодарен буду, никому не слова.
-Не-а, это ты сейчас благодарен, а потом поразмыслишь и решишь, за причинённые неудобства и утопленную байду с нами поквитаться. Не-а, нам нужно с гарантией, чтобы ты несколько дней света белого не видел, сидел где-нибудь тихонько. И местечко мы такое знаем, милое такое болотце, мы туда легко пройдём на аэроботе, а вот тебе выбраться оттуда тяжеленько будет. А он вот, - говоривший кивнул на Серёгу, - за тобой приедет через пять дней. Мы уже будем гражданскими лицами. Власть майора на нас распространяться не будет. А милиция нас из-за этой грёбаной тушёнки искать вряд ли будет. А если решишь нас не ждать, наша совесть будет чиста, мужик ты крепкий, «А зори здесь тихие» наверняка смотрел, выбраться сможешь. Где твою байду утопим, – покажем. Ещё полдня на подъём у тебя уйдёт. Ну а если её подводные течения унесут, будешь сидеть, и кричать, кто-нибудь да подберёт. Жив будешь, не помрёшь. Возражения имеются?
-Нет, нет, второй вариант мне нравится гораздо больше первого.
Удивительный факт, пока Андрею угрожала смерть, он мыслил трезво и хладнокровно, без всякого мандража. А тут его пробила такая крупная дрожь, что выражение «зуб на зуб не попадал» совершенно не отражало действительности. Его мотало так, что, казалось, оторвётся голова. Парни удивлённо переглянулись.
-Эк тебя разобрало. На-ка, согрейся.
Серёга накинул ему на плечи бушлат и поднёс к губам горлышко фляжки. Андрей присосался к ней, не чувствуя отвратительного вкуса разведённого спирта. Фляжку пришлось из его губ выдирать силой. Мало помалу дрожь стала спадать. Минут через десять стало уже вполне тепло, напряжение спало, думать ни о чём не хотелось. И жизнь хороша… И жить хорошо!…
Они проплыли мимо кучи островов, и подошли вплотную к материковому берегу. Пошли медленно вдоль него, парни напряжённо вглядывались. Андрей ничего не видел, береговая линия была ровной, без каких-то особых примет.
-Вот, смотри, под этой скалой мы твою байду притопим. Там, внизу, большие камни, унести её не должно. Место приметное. Найдёшь.
-Слушайте, а не топить нельзя?
-Нельзя. Во-первых, кто-нибудь увидит, тебя искать начнёт, а скорей всего байдарку свистнет, сечёшь. Это в твоих же интересах. Да ты не бойся, ничего ей не сделается.
Сердце Андрея обливалось кровью, пока байдарка, взятая под честное слово у приятеля, наполнялась водой. А потом она грациозно нырнула. Даже кругов по воде почти не было. Поплыли дальше.
И вдруг Серый направил аэробот прямо в берег.