Приношу огромную благодарность, авторам прозы. ру. Ринке и Катерине Калининой,помогавших мне в работе над этой главой.
Тед стоял около завала, перекрывавшего путь наружу, и не знал, что ему и думать. Тут было достаточно жарко, даже почти нестерпимо, если подойти немного поближе, прямо как в центральной Азии, где он бывал.
Жаром и чем-то палёным явственно тянуло от груды обломков, доверху перегородившей выход в город. Тянуло, скорее всего, с его внешней стороны, ведь бетонный свод над головой Теда был цел и почти невредим.
Вообще, всё это и в самом деле очень походило на террористический акт, на последствия сильного взрыва. Как будто там, снаружи, полыхал сейчас огромный пожар.
Когда-то в детстве он видел страшные кадры телевизионного репортажа, запечатлевшие взрывы в Нью-Йорке, те, что произошли одиннадцатого сентября. Тогда фанатиками-террористами были атакованы здания всемирного торгового центра. Последствия очень сильно походили на те, что теперь наблюдались тут.
Хотя, в результате, ясно было только одно – это то, что их исход со стоянки временно откладывается. Да и будет ли он вообще возможен в ближайшее время?!
На миг его охватили слабость и оцепенение, но потом, встряхнувшись, Тед решил возвращаться назад, к Сабрине и к тем остальным, чтобы поделиться с ними своими наблюдениями и выводами.
– Омерзительный тип! - тихо сказала Сабрина про африканца, обращаясь к Жюльену, когда тот скрылся в темноте стоянки, отправившись заниматься освещением.
– Он сюда ещё вернётся, - ответил ей он. Хотя ему было, в общем-то, всё равно.
В эту минуту перед ними с довольно мрачным выражением лица объявился Тед.
Сабрина обрадовалась, увидев его, так, как она не радовалась и в самый первый раз – тогда, в Монако, при их знакомстве, когда поняла, что судьба, наконец-то послала ей долгожданного миллионера.
– Ну что там, Тедди? - ласково, с придыханием спросила она, пытаясь поймать его взгляд, в надежде, что на самом деле там всё в порядке и ничего страшного не случилось.
– Там? - взгляд его был сумрачен. – Там, честно говоря, произошло что-то непонятное. Я даже думаю, что теракт!
Говоря это, он глядел на парня, державшего малышку.
Тут он заметил, что тот криво улыбается и смотрит как-то странно, слыша эти его объяснения.
– И что, что ты улыбаешься, кретин! - Тед почувствовал, что может окончательно сорваться, у него и так уже начинали плавиться мозги от жары и от необъяснимости ситуации.
Улыбка тут же исчезла у парня с лица, и оно неожиданно вдруг стало жёстким, а глаза сверкнули стальным блеском.
– Во-первых, я не кретин, а во-вторых, если вы этого так желаете, я объясню вам обоим, что там случилось!
Тед тут же пожалел, что сорвался. Парень, видимо, был не так прост, как ему с виду показалось.
– Так вот! - резко продолжал тот. – Случилось то, что там, наверху, взорвалась ядерная бомба! Вы, Янкесы, вместе с Русскими и Китайцами, наконец, доигрались в войнушку и в своё сраное мировое превосходство.
Эти слова прозвучали как гром, раздавшийся с небес. Они обрушились на всех присутствовавших как давным-давно обещанная им кара, как известие о наступившем конце времён.
Никто даже не заметил того, что светильники перестали мигать, сирены смолкли, а чернокожий электрик стоит у них за спинами.
Все застыли, поражённые чудовищным смыслом этих слов, выносивших им всем жутковатый приговор.
– И что, мы все теперь умрём? - глухо и обречённо спросил Тед. В его взгляде читалась растерянность. От чего-то он как-то сразу вдруг осознал, что этот парень знает, о чём говорит.
– Да, скорее всего. - лишь коротко и тихо ответил тот.
– Я не верю, не верю, я не хочу! - вдруг закричала Сабрина.
Она сжала кулачки, вздела руки вверх, зарыдала и осела на пол, прямо в пыль, ничуть не заботясь ни о своих замечательных чулках, ни о чистоте шикарного вечернего платья.
– Я не хочу умирать! - в словах её плескалось отчаяние.
Тед опустился с нею рядом на колени, приобнял её и стал успокаивать.
Чернокожий же просто стоял, тупо хлопая глазами, он переводил взгляд с одного из них, на другого, явно не понимая сути происходящего.
До него видимо просто никак не мог дойти весь смысл и ужас сказанного.
– Нужно пойти отдохнуть, позаботиться о малышке. - Жюль сказал это, ни к кому в отдельности не обращаясь, но ясно было, что говорит он это Американцу и Блондинке. Потом он посмотрел на Ковбоя.
– Вам с девушкой также необходимо пойти переодеться. А то в таком виде, боюсь, вам будет не слишком удобно. Нам ведь ещё долго тут сидеть, несколько дней минимум.
– А потом что? - спросил тот, глядя на него снизу вверх.
Он успокаивающе гладил девушку по голой спине. По её нежной коже в ложбинку меж лопаток стекали капельки пота. Вокруг по-прежнему было душно и жарко и, кажется, жара даже усиливалась, хоть вроде бы это уже было и невозможно.
– Потом? Потом мы частично разберём завал и пойдём отсюда! - Жюльен сказал это, натянуто ухмыльнувшись.
Получилось у него это как-то, совсем невесело, даже зловеще.
– Куда, куда мы пойдём! - закричала Сабрина, – вы же сами сказали что там наверху смерть!
– Это абсолютно всё равно, там смерть или тут, - Жюль выговорил это устало. – Сидя здесь, мы всё равно умрём от жажды. Без еды мы недели две протянем, а вот без воды - как максимум неделю, а то и того меньше.
– Но там же, наверно, радиация! - Тед произнёс это скорее вопросительно.
– Может да, а может, и нет … смотря, какие цели преследовала бомбардировка. Если хотели оккупировать территорию, то вполне могли использовать «чистую» бомбу.
– Я хочу выйти отсюда прямо сейчас, - сказал чернокожий электрик. Все невольно обернулись на его голос.
– Чего тут выжидать я пойду! - он даже было сделал движение в сторону выезда.
– Не советую. Там, снаружи, всё сейчас ещё горит и плавится. Но если желаете поджариться, как барбекю, то пожалуйста, никто не держит.
Жюль повернулся и направился вглубь стоянки, унося девчушку и бросив на ходу:
– Встретимся здесь же, через часок. Переодевайтесь, необходимо поискать, что-нибудь съедобное и решить, что же нам предстоит предпринять потом.
Все они молча и подавленно побрели в разные стороны, как тени, в которые очень скоро, вероятно, им предстояло превратиться, и через мгновение скрылись в глубине и тьме стоянки.
Жюльен бережно нёс девочку к своей машине. А куда ему было ещё её нести?!
Он в принципе не очень-то представлял себе, что же будет делать дальше. Мир рухнул, но ведь он и до того был практически один.
Может быть, в каком-то другом случае ему не достало бы сил бороться. Но сейчас у него была она - эта малышка, и он чувствовал, что теперь он за неё в ответе.
В машине у него лежала литровая бутылка минеральной воды и его скромный ужин, который он захватил с собой на работу в ресторан, большая банка йогурта и сандвичи с ветчиной и с сыром.
Самому ему есть, почему-то, совершенно не хотелось.
Они пришли. Тут, в глубине подземелья, было не так жарко. Девочка у него на руках сидела, не шелохнувшись, можно было бы подумать, что она спит, но это было совсем не так.
Он чувствовал, как отчаянно бьётся у неё сердечко. Конечно же, она всего боялась! Боялась темноты, незнакомой обстановки, боялась его – чужого, незнакомого ей человека.
Жюль открыл заднюю дверцу автомобиля и осторожно посадил девочку на сиденье, затем захлопнул дверь.
Не хватало, чтоб она убежала с перепугу. Ищи её потом в темноте, по всей стоянке, посреди множества автомобилей.
Сам он нырнул за руль, на водительское кресло.
Девочка почувствовав, что её уже выпустили, и больше её никто не удерживает, поспешно отодвинулась в самый дальний уголок и вжалась между сиденьем и дверью, с дальней, противоположной от него стороны.
Из темноты с испугом смотрели её расширенные влажные глаза, полные слёз и невыразимого страха.
Он открыл бардачок и достал оттуда завёрнутые в фольгу сандвичи. Взял с переднего пассажирского сиденья бутылку с водой и налил немного в пластиковый стаканчик. Затем протянул стаканчик, а за ним и сандвич с ветчиной малышке.
Он смотрел на неё совершенно серьёзно, не улыбался и не пытался сюсюкать.
– Вот, возьми, попей, - просто сказал он, стараясь сделать это как можно мягче.
Та глядела на него с недоверием, ужас ещё не покинул её взгляда.
Он ждал.
Но вот, наконец, видя, что этот чужой ей человек не предпринимает никаких агрессивных действий, она на что-то решилась и жалобно спросила.
– Вы же не станете обижать меня, месье?! - видно было, что она готова снова расплакаться.
Он только молча покачал головой из стороны в сторону в знак отрицания подобных намерений.
Девочка робко протянула руку и взяла предложенный стаканчик.
Жюльен со странным чувством смотрел, как она жадно пьёт воду, она даже пролила немного на себя. Ему было её нестерпимо жаль.
«Бедняжка. Могла бы ещё жить и жить»! - крутилась мысль у него в голове.
Наверное, жалость к самому себе трансформировалась в нём, таким вот странным образом. Ведь он и сам ещё мог бы жить и жить!
Девчушка попила, и он повторно протянул ей сандвич и вскрытый йогурт.
– Съешь, тебе нужно поесть.
– А как же Вы, месье? - робко спросила она.
– Ничего, я пока не хочу, - он улыбнулся ей ободряюще, сидел и смотрел, как она ест, откусывая маленькие кусочки и осторожно прихлёбывая из банки.
Ему хотелось отвлечься от тяжёлых мыслей, сидеть и ни о чём не думать.
– Как тебя зовут, малышка? - спросил он.
– Машенька, - тихо и испуганно произнесла она, при этом уже успев откусить маленький кусочек сандвича, и потому её ответ прозвучал не очень отчётливо.
– Как, как?!
– Мария! - тут же поправилась она, и добавила: – Мари. Так её называли в детском саду.
Он бы и сейчас не понял её, если бы имя не было таким простым.
– Ведь ты русская, ты из России?
Девочка только торопливо кивнула, прядка чёрных волос от этого движения, упала ей на ресницы, она мотнула головой, трогательным жестом отбрасывая её назад.
Машенька, Мария. Отрывочные мысли метались в её головке. Она ничего, совсем ничего не понимала! Не очень понимала даже, где она и что тут делает. Как будто чёрная пелена внезапно упала на неё.
Лишь только короткие, сиюминутные обрывки действительности с трудом прорывались в её сознание.
Вот она в детском саду, в её группе ещё с десяток ребятишек - все французы.
Они с мамой уже скоро год как в Париже, мама приезжает за нею по вечерам на большой, чёрной машине.
Вот и сегодня мамочка появилась, как всегда во время, вся такая элегантная, в деловом чёрном костюме, с огромными и добрыми ярко зелёными глазами и модной короткой стрижкой.
Здесь, в Париже, она была третьим секретарём Российского посольства. Она очень много работала, чтобы получить эту престижную должность, потому у неё всегда так мало времени.
Мамочке постоянно некогда.
И вот она, Машенька, с утра до вечера – целыми днями в детском саду, но там ей хорошо, там она уже научилась французскому языку, стала довольно бегло говорить, и у неё даже появилось несколько подружек из местных девочек.
Сегодня был выходной, и мамочка обещала поехать с ней туда, где Маше больше всего нравилось бывать – в "Диснейленд".
Они уже не раз там бывали, и неизменно эти посещения вызывали у девочки неописуемый восторг. Вот и сегодня она очень-очень дожидалась наступления вечера.
Вдвоём они на лифте спустились на подземную парковку, где мамочка оставила свой автомобиль.
Там, в этом месте, было всегда сумрачно и даже немножко страшно! По крайней мере, маленькому ребёнку уж точно.
Девочке всегда казалось, что в густых тенях, в дальних уголках стоянки, раздаются странные звуки и шорохи.
Когда они в полутьме шли к автомобилю, она всегда всю дорогу крепко держалась за мамину ладонь.
Они пришли, мама открыла заднюю дверцу, и малышка привычно забралась в детское кресло, устраиваясь в нём поудобнее.
Мама пристегнула её ремнями - так было положено по правилам - и захлопнула дверцу, предварительно включив блокировки, чтобы девочка случайно не выпала из открывшихся по дороге дверей.
Затем она села за руль, и они тронулись в сторону выезда.
Вот впереди уже стал виден светлеющий проём, и в нём ещё несколько автомашин, покидающих территорию стоянки. Прямо перед их чёрной длинной "Шкодой" двигалась массивная туша огромного джипа.
Дальше сознание девочки воспринимало всё происходящее очень отрывочно.
Внезапно автомобили, видневшиеся впереди, будто наткнулись на невидимую стену.
Или нет, их как будто что-то подняло в воздух и с огромной силой толкнуло назад, обратно, вглубь стоянки. Их сорвало с мест и швырнуло друг на друга.
Раздался невероятный скрежет, сопровождаемый глухим стуком сталкивавшегося металла, сминавшихся и скручивавшихся кузовов.
Перемещавшаяся впереди "Шкоды" громада джипа вдруг вздыбилась и рухнула, прямо на её переднюю часть, с грохотом и хрустом подминая её под себя.
Ещё раньше, едва всё это увидев, Маша пронзительно закричала.
Сколько прошло времени, она не помнила, и не понимала, что случилось, она только осознала, что всё ещё кричит.
Девочка замолкла, возможность воспринимать действительность, пусть и не до конца, но всё-таки вернулась к ней. Но всё равно она почти ничего не понимала.
Она по-прежнему сидела в своём кресле, а мамочки её нигде не было. Более того, не было и всей передней части автомобиля.
Машенька никак не могла поверить, что мамочка могла оставить её здесь одну, под землёй, на этой страшной стоянке. И ещё ей было очень жалко поломанный автомобиль.
Ей нестерпимо захотелось выбраться из него и убежать отсюда, бежать, разыскать мамочку. Ведь она должна непременно быть где-то здесь!
Девочка, плача и всхлипывая, стала дёргать за ручки дверей, пытаясь их открыть, те не поддавались. Тогда она стала стучаться и шлёпать ладошками в стёкло.
Слёзки постоянно наворачивались и застилали ей глаза, она почти ничего не видела из того, что происходит снаружи, к тому же свет постоянно мигал.
Ей было безумно страшно и очень одиноко.
И тут вдруг с противоположной от неё стороны, стекло со звоном осыпалось, девочка увидела руку в белом рукаве, державшую большой серый камень. Потом в проёме возникло бледное мужское лицо. Она испугалась.
Она уже не помнила и не осознавала, как оказалась в его руках, только слышала, как он бормотал что-то о помощи, притом на ломанном, и потому едва понятном для неё русском языке. Мамочка же всё не шла, всё никак не появлялась.
Потом он понёс её куда-то в глубину и темноту стоянки и усадил в старенький автомобиль, закрыл дверь. Сам уселся на переднее сиденье, достал бутылку с водой, налил стаканчик и протянул ей.
При этом он улыбнулся сочувственно и ободряюще, во взгляде его голубых глаз читалась усталость, доброта и нежность.
Маша робко потянулась к стаканчику, взяла его и сразу почувствовала, что ей очень хочется пить.
– Как тебя зовут малышка? - Спросил он негромко, одновременно протягивая ей стаканчик с водой и сандвич.
– Машенька. - Ответила она ему и, не удержавшись, жалобно всхлипнула.
– Ты ведь русская? - Спросил он как будто утвердительным тоном, по-французски.
Машенька услышала знакомое слово и припомнила, что он уже пытался говорить с нею на её родном языке. Она утвердительно закивала головой, моргая влажными от слёз глазами.
– А я Жюльен, можно просто Жюль, я музыкант, играю на саксофоне в маленьком ресторане.
Как ни странно, она знала, что такое саксофон, видимо, более или менее спокойная обстановка после пережитого ею нервного стресса подействовала на неё уже расслабляюще.
– А Вы сыграете мне, месье Жюль? - спросила она первое, что пришло ей в голову.
– «А почему бы и нет»?! - подумал он. Ему необходимо было как-то отвлечься от тяжёлых переживаний и отвлечь девочку.
– Сейчас, сейчас сыграю, - ему вдруг и самому захотелось этого.
Жюль торопливо вылез из автомобиля, достал из багажника футляр и бережно вынул из него блеснувший во тьме сакс, открыл боковую дверь.
Малышка сидела на сиденье, забравшись на него с ногами, подобрав их под себя. Она свернулась калачиком, а головку положила на спинку, притом сидела и внимательно смотрела на Жюльена и больше не плакала.
Вот он поднёс ко рту сакс, тускло отливавший золотом в темноте, набрал в лёгкие побольше воздуха и заиграл.
Глубоко под землёй, под развалинами Великого Города, в давящей зловещей тьме и чёрной безысходности стоянки разлились волшебные звуки «Серенады Лунной Долины» Глена Миллера.
Жюльен играл и не заметил, как малышка уснула. Видимо все сегодняшние потрясения очень сильно утомили её.