Роза ветров

                  

                       
   Посвящается  лётчикам, безвременно ушедшим из этого мира по разным причинам и ныне здравствующим, а также тем, кто ещё только мечтает о небе.
   Также посвещается ТЕТЕРИНУ Виктору Васильевичу - человеку и лётчику с БОЛЬШОЙ БУКВЫ.
Героическая профессия лётчика и настоящая мужская работа вдруг и в одночасье по воле псевдо политиков стала не престижной, неромантичной, да и просто - никому ненужной.  Профессионалы своего дела остались за бортом реформ.
   Многие так и недолетав выслугу лет были вынуждены уйти из авиации, даже не заработав минимальной пенсии. В  первый список вредных профессий лётный состав Гражданской Авиации парламентарии так и не внесли. Расстрел Белого дома надолго отодвинул решение этой задачи.
   Тысячи лётчиков остались без любимого дела - ЛЕТАТЬ! Здоровые и крепкие парни ушли, кто куда.  А ведь многие стремились к этой профессии, мечтали и бредили о ней с детства.
   Власть денег стала пожирать и разлагать людские души, особенно тех, кто стоял у истоков реформ. Всё стало продаваться и покупаться. Понятия - честь, мораль и достоинство не стало.
   Отдельное посвящение - Красноярскому Авиапредприятию в Емельяново,  командиру ИЛ-76 Лактионову Г.,  второму пилоту Моисеенко А.,  штурману Шавела А., с которыми довелось работать автору повести (киноповести) в одном экипаже при их жизни…

      
*   *   *               

Какие-либо совпадения в происходящих событиях или имена – это ничто иное, как  искренний  вымысел автора.
Заранее благодарен и извиняюсь дорогой читатель.

Глава  1.

      
–   «Земля», я 310-й. К взлёту готов!
–   310-му, взлёт разрешаю! – Ответила  «земля».
Загремели двигатели,  разрывая мощными раскатами и грохотом  зимнюю тишину аэродрома.
Тяжёлый   военно-транспортный самолёт, напрягшись,  медленно разгоняясь, побежал по бетонке. В конце разбега  плавно поднял нос и 310-й свечой устремился в голубое и бескрайнее небо.
–   Убрать механизацию крыла, шасси, - даёт команды командир самолёта экипажу ИЛ-76-го.
Самолёт  заметно вздрагивает, а потом приятно проваливается вниз.
–   310-й, набирайте 5100 метров! - командует диспетчер на земле.
–   Понял, 310-й!  Набираю 5100 метров.
–   310-й, занял 5100, - доложил бортрадист на землю.
Прошло несколько минут после взлёта, самолёт немного «болтает», но всё пределах нормы и экипаж продолжает свою работу.
– 310-й, набирайте 9600 метров, - командует земля.
 Самолёт набирает заданную высоту, и через полчаса экипаж проинформировал  «землю» о набранных 9600 метров.
Командир оттриммировал рули  и включил систему автоматического управления – автопилот.
– Бортрадист!
– Отвечаю командир.
              –   Ну-ка покрути немного радио, найди-ка нам «Ламбаду»! Послушать желаю!
– Понял, сейчас найдём командир! Минуту ждать!
– Прошу, командир –  «Ламбада»!
В телефонах всего экипажа зазвучала зажигательная мелодия, и экипаж на какое-то мгновение расслабился. Самолёт приятно раскачивало.
Неожиданно и резко самолёт кинуло в сторону. «Не понял», - подумал командир и глазами обшарил приборную доску, пытаясь определить неладное.
–   Командир - отказ энергетики! - доложил командиру бортрадист самолёта.
–   Радист, согласно инструкции!
–   Понял!
Сделав всё необходимое, бортрадист доложил командиру, что восстановить энергетику самолёта не удаётся и надо снижаться на безопасную высоту и запустить вспомогательную силовую установку, а бортовой речевой информатор продолжал, «приятным» женским голосом, повторять: «Электроснабжение проверить..!».
Самолёт снова и резко кинуло влево, а затем вверх. Попытки удержать самолёт в горизонтальном положении оказались тщетными - он не подчинялся лётчикам, а напротив всё сильнее и сильнее начал показывать свой «железный» характер. «Этого ещё не хватало!», -  подумал  бортинженер.
По кабине лётчиков потянуло гарью.
–   Радист, твою мать! Да посмотри - что там? Штурвал с места не сдвинуть! Ну, что - ни будь можно  сделать? - Вопил командир, - Откуда дым?!
              –   Отключи речевой информатор! Задолбала эта баба!
–   Снижаться надо командир, и запускать ВСУ , как в инструкции. Бустерное управление не работает – штурвал тяжёлый, – спокойно сказал бортинженер.
–   Экипаж достался мне - ну, одни грамотеи сраные! - не унимался командир.
–   Аварийно снижаемся на безопасную высоту! Запускаем ВСУ!
Втроём - командир, второй пилот и бортинженер навалились на тяжёлый штурвал. Самолёт плавно начал снижаться. Заняли высоту 3000 метров.
После двух неудачных попыток запуска вспомогательной силовой установки - аккумуляторы сели.
В кабину прибежал бортоператор якут по национальности и прокричал:
–   Командир, а почему снижаемся, до Москвы-то ещё далеко? Что возвращаемся, что ли?  Чо случилось-то?
–  Слушай! «Хохол», узкоглазый! Вали отсюда, или ещё куда подальше! - прорычал командир.               
–   Тёохто, тёохто чабарда! Ты чо, командир, офонарел, нормально не можешь ответить!
–   Иди, я сказал! Не до тебя!
–   Командир! Пожар второго двигателя, система пожаротушения  сработала, - спокойно доложил бортинженер.  «Мне бы твоё спокойствие» - с нескрываемой завистью подумал командир.
–   Штурман! Ищи площадку для вынужденной посадки! - орал в СПУ   командир.
«А где её искать, - пронеслось в голове штурмана, - Я никогда не готовился к такому»...             
–   Штурман! Что молчишь собака? Куда крутить, говори!
–   Курс 165 градусов, там должна быть река. Вдоль русла, пока без снижения – горная местность!
–   Какой хрен без снижения! Горим твою мать!
–   Обесточить самолёт, бортрадист! Пристегнуть всем ремни! Будем аварийно садиться!
Выйдя на заданный курс,  в просвете облаков появилось русло реки.
Напряжение экипажа росло. «Ещё немного и загорятся кессоны  », - подумал бортинженер.
–    Выпустить механизацию - предкрылки  24, закрылки 43, выпустить шасси. Экипажу подготовиться к аварийной посадке!
– Предкрылки 24 выпущены, закрылки выпускаются - синхронно!
Больше всего бортинженер опасался несинхронного выпуска механизации крыла - закрылков, что неминуемо привело бы в такой ситуации к катастрофе, да в любой другой тоже.
– Закрылки 43 выпущены!
– Шасси  выпущены, зелёные горят!
Все члены экипажа доложили командиру о готовности к аварийной посадке.

После касания колёсами со снегом, самолёт начал резко тормозить, зарываясь в снегу.  Потом самолёт подбросило как пушинку, и  снова ударился о землю.
Снег забил все четыре двигателя. Пожар прекратился. В этот момент  самолёт зацепил правым крылом о возвышение на берегу. Удар был настолько сильным, что двухсот тонную машину развернуло на девяносто градусов,  в центроплане самолёта образовалась огромная трещина, через которую керосин прозрачной стеной начал вытекать из неё. Снег  незаметно поглощал топливо, постепенно оседая к земле. Внутри самолёта керосин фонтанировал, казалось, отовсюду. Семьдесят тонн топлива покидали самолёт. Если бы двигатели не прекратили гореть, пожар, был бы, ни минуем.
Самолёт остановился, носом зарывшись в снег. Лётчики стали осматриваться.
–   Все целы? - прохрипел командир.
–   Второй пилот!
–   Да вроде цел. Нога застряла в педали, командир.
–   Бортинженер?
–   На месте.
–   Бортрадист на месте, - не дожидаясь командира, ответил бортрадист.
Командир с трудом вылез из кресла и спустился по лестнице  в салон самолёта или точнее – все, что от него осталось.
Грузовые контейнеры сорвало с креплений. Во время посадки и торможения их потащило вперёд по ходу движения самолёта и придавило бы бортоператора, если бы тот вовремя не вбежал в кабину лётчиков. Но, слава богу, всё обошлось.
Командир увидел бортоператора.
–   Кажется живой, - вслух подумал бортоператор, глядя в пол кабины.
Из пилотской кабины стали выходить остальные лётчики.
–   Наверно нога сломана, - вдруг застонал от боли бортоператор.
–   Радист, займись оператором! Сделай всё, что надо - жгут, шину ну и так далее...  Ну, что мне, что ли делать и учить? - повернувшись, командир пошёл в кабину  штурмана. Нога была цела к счастью – сильный ушиб и ничего более.
Во время посадки штурмана выбросило из кресла  и  ударило об остекление штурманской кабины. Ремни безопасности не были пристёгнуты,  в суматохе он забыл про них.
Штурман неподвижно лежал с открытыми потухающими и уже безжизненными глазами. Темная густая кровь стекала по стеклу фонаря.
–   Саша! Ты живой? - вырвалось у командира.  Штурман молчал. «Так, один - есть» - подумал командир.
–   Давай, все сюда!  - крикнул командир.
–   Что делать будем? Штурман убился.
После некоторой паузы, вызванной шоком увиденного, командир прервал тишину:
–   Предлагаю ничего здесь не трогать и оставить всё как есть. Всё равно ему уже ничем не поможешь! 
Экипаж выбрался из самолёта. Картина жуткая – одно крыло оторвано, стабилизатора, как и не было вообще, вокруг озеро из керосина.
–   Ладно, хватит сопли распускать! Радист, где у нас аварийные радиостанции?
–   При мне.
–   Ну, так включай и делай, что положено!
Включив «аварийки», бортрадист начал давать в эфир на аварийной частоте радиосвязи сообщение об аварии самолёта – сигналы «SOS».
–   Командир, попробую сработать ещё и на основных радиостанциях!
–   Давай, пробуй.
Радист забрался в кабину и включил  основные командные радиостанции. В наушниках послышался шум эфира. «Вроде рабочие», - подумал радист, но когда включил их на «передачу» они замолчали...



В центре управления воздушным движением так и не смог выйти на связь с экипажем 310-го после его взлёта. Исчезновение отметки на экране радиолокатора руководитель полётов случайно заметил и только через час(!)  после взлёта самолёта.
Запросив в очередной раз 310-й и не получив ответ в воздух был поднят вертолёт поисково-спасательной службы.
Двигаясь в направлении возможного падения 310-го, экипаж вертолёта внимательно осматривал местность, но найти ИЛ-76 не удавалось.
           –   Пока ничего не наблюдаю! Пурга, сильно метёт, видимость плохая - ищем! - докладывал экипаж поискового вертолёта...


... «Если бог есть - помоги!» - подумал бортинженер.
Паника начала поглощать рассудок. В голову полезли  всякие мысли - и плохие - и хорошие. Хорошие - найдут и спасут, а плохие – а вот их хотелось  отогнать!
Время шло.  Незаметно стемнело. Пурга стала стихать, на небе начали появляться слабые звёзды. Они то появлялись, то снова исчезали. Мороз  крепчал. Появилась луна, как огромная белая  лампа, освещая всё вокруг. Снег отсвечивал холодный свет луны и на этом фоне отчётливо был виден самолёт, а точнее всё, что от него осталось.
В голове бортинженера рой мыслей не давал ему сосредоточиться. Он понял, что командир ведёт себя неадекватно, не как капитан потерпевшего корабля, а совсем наоборот.
За 20 лет лётной работы бортинженеру не раз приходилось попадать в передряги, но такая - первая! Он молча пошёл в кабину, чтобы найти ракетницу с патронами, на случай непрошеного гостя - зверя.
Увидев командира в кабине штурмана, Дедов ровным голосом спросил его:
–   Сергей Иванович, ты же командир,  почему мы до сих пор никаких мер не принимаем? Экипаж волнуется - где командир, что нам делать дальше?
–   Деловые вы ребята! Ну, как за малыми детьми! Может, быть вам, ещё туалетную бумажку  принести?               
–   Да причём здесь туалетная бумага? Решение, какое принимать экипажу? Ночь наступила, неровен час, зверь ещё какой-нибудь забредёт сюда, а у нас одна ракетница и та со старыми патронами - уже посмотрели!
Дедов продолжал:
–   Экипаж устал, всех гнетёт, штурман погиб! Ты, ведёшь себя неправильно!..
–   Слушай, ты, правильный! – оборвал Зубов. – Я ничего не могу сделать! Хотите, сами пробивайтесь, карты у штурмана остались! А я буду ждать поисковую группу. Всё! Свободен.
–   Послушайте, вы - молодой человек! Я больше двадцати лет пролетал и вас намного старше. Когда ты, ещё, под стол пешком ходил я уже технику осваивал и со мной прошу таким тоном не говорить!
– Да пошёл ты… 
– Договорились!
Такого цинизма в свой адрес Дедов никогда ещё не выслушивал.
Ну, а вот и зверь! Бортрадист увидел бегающий силуэт на светлом фоне и крикнул:
–   Медведь!
–   Да, похоже, что медведь! - произнёс Дедов, зарядив ракетницу патроном.
Дедов выстрелил вверх. Сигнальная ракета разделилась на три и медленно стала опускаться вниз, освещая окрестность  бледно зелёным  светом...



…  Ещё на переучивании бортрадист подружился с Дедовым – умным, спокойным и немногословным седым «летуном», которому было уже далеко за 40. Всегда всем довольным, но хамов не терпел! Был такой случай, когда командир эскадрильи пришёл в кабину самолёта взвинченный до предела и вот-вот «сорвётся в штопор », Дедов ему колко заметил:
–   Надо нам беречь друг друга, и не отрываться, а тем более перед вылетом!
Подействовало, правда, но ненадолго!
Но вот с нашим командиром намного хуже. Придя в коллектив вторым пилотом самолёта  ИЛ-76,  авторитет среди лётчиков так и не приобрёл, уж слишком был высокомерен, самоуверен и чёрствый, но надо отдать должное летал хорошо, даже на зависть опытным командирам. Семья у  него  не сложилась,  но в советские времена на партсобраниях всегда ратовал за крепость семьи, осуждая нерадивых отцов семейства.
Но прошли советские времена, и осталась ещё одна образцовая советская семья с двумя пацанами  без отца.       
Как-то после очередного разбора полётов, в курилке, Зубов бросил:
–   В этом году буду командиром ИЛ-76!
Никто всерьёз не воспринял тогда его шутку, но как в последствии лётчики были поражены, когда появился приказ о вводе Зубова С.И. в командиры самолёта ИЛ-76, а пилота-инструктора взяли со стороны.
Вот так, дорогой читатель, появился, на свет Божий, ещё один командир воздушного судна.
В последствии с ним отказывались летать в одном экипаже лётчики, опасаясь за свою жизнь, доходило и до открытой вражды, если кто отказывался с ним работать.

Штурман - Розанов Александр,  пришёл  в лётный отряд и в экипаж с хорошей подготовкой, неоднократно летал за рубеж, но теперь мы с вами можем только  сожалеть - Розанов погиб.

–   Командир, надо бы Саньку спрятать, а то медведь ходит, того и гляди, на всех охотиться станет! – сказал Дедов.
–   Я смотрю, ты здесь авторитет, командуешь по полной программе, меня в грош не ставишь, ну-ну!.. - процедил Зубов.
Не договорив до конца, Зубов лбом ударил Дедова в лицо. Дедов, не ожидавший удара, на мгновение оказался в шоке, холод пополз по лицу.
–   Ну, ты и сволочь Зубов!
–   Всё! Вали! Или мало?..
Возможно, этот разговор имел бы продолжение, но на шум прибежал бортоператор.
–   Ну, что я вам скажу, Сергей Иванович, перед законом тебе в любом случае отвечать! - почувствовав некоторую поддержку и свидетеля, сказал Дедов.
–   Да, насрать мне на твои угрозы! - сказал Зубов и из штурманской кабины поднялся по трапу в пилотскую кабину.
–   Мужики, надо Саньку в хвост отнести, там повыше будет и рампа не повреждена, можно закрыть будет, чтобы зверь какой не залез.
Так и сделали. Через разбросанные ящики, тюки, контейнеры, осторожно пронесли тело штурмана через грузовую кабину в хвост самолёта, на наспех сооружённых носилках. Аварийное  освещение продолжало работать...
Осторожно подняли тело и уложили на небольшую площадку внутри стабилизатора…

          
… –   Борт 22346! Нашли  что-нибудь? - запрашивала «земля» у экипажа поискового вертолёта.
–   Пока ничего. Много снега намело. Да и стемнело уже. Район поиска надо расширять, надо поднимать ещё пару вертолётов.
–   346, хорошо, передадим руководству, до связи!
Командир базового авиапредприятия - Николай Фёдорович Марчук, которому принадлежал грузовой  ИЛ-76 и возглавляющий поисковые работы, продолжал совещание:
–   Предположительное место падения самолёта - по реке Гонам с координатами..., - доложил штурман авиаэскадрильи.
–   Поднимайте ещё вертолёт! - приказал  Марчук.
–   Да, но у нас только один экипаж допущен к полётам в горах. И он сейчас в воздухе! Они уже девятый час летают, - доложил командир авиаэскадрильи вертолётов.   
–   Вообще мне нравится, - с сарказмом кинул реплику  Марчук, - как  мы вообще готовим и тренируем экипажи!
–   Я вам неоднократно докладывал на разборах полётов, что нет топлива, запчастей, инструкторов с допусками.
–   Ладно, хватит! Не время отношения выяснять! Что делать будем? Вертолётчики сан-норму отлетали.
–   Не знаю! - как отрезал комэска .
–   Тогда сам садись за штурвал! - заорал Марчук.  Полчаса вам на сборы и второй вертолёт должен быть в воздухе! Докладывать каждые полчаса! Все свободны, командиру лётного отряда остаться!
–   Так что будем делать Юрий Алексеевич? - продолжал  Марчук, обращаясь уже к Гостюхину - командиру лётного отряда.
–   Экипажи не обучены, запчастей нет, топливо отсутствует. Почему, только сейчас всплывают ваши проблемы?
–   Николай Фёдорович, да я вообще-то ставил вас в известность о состоянии дел в лётном отряде!..
–   Если ты будешь и дальше ставить меня в известность в рядовые пойдёшь! - оборвал разговор Николай Фёдорович.
Услышав такие угрозы, Гостюхин побледнел.
–   Мне такой командир лётного отряда и на хрен не нужен! - продолжал давить Марчук.
Немного вспылив, Николай Фёдорович, в тоже время, подумал: «А где я ещё найду такого цепного пса и подонка! Не будь его, самому придётся с лётчиками «воевать». Этот землю будет носом рыть! А в рядовые - это для него, что приговор, всё на карту поставит,  лишь бы власть не отняли...»
–   Всё! Иди, через полчаса ко мне в кабинет на совещание!
– Хорошо, я всё понял Николай Фёдорович.

Гостюхин как ошпаренный влетел в свой кабинет.  Немного отдышавшись от беготни, вызвал к себе начальника штаба:
–   Так, алкаш! Весь командный состав ко мне! Бегом!
–   Юрий Алексеевич, уже поздно, 23 часа, все по домам разошлись!
–   Я сказал весь! - орал разъярённый Гостюхин.
Начальник штаба выскочил из кабинета, как ошпаренный, и «сел» на телефон...
Гостюхин был не на шутку встревожен. - «Транспортная прокуратура возбудит по факту катастрофы самолёта уголовное дело! Инспекция начнёт копать, но там есть свои люди. Если, этот козёл остался живой - дел наделает! Всех сдаст, мразь! Как же  я не хотел его вводить в командиры! Он думает, что купил меня! Вот уж хренушки!..»
Телефонный звонок прервал мрачные мысли Гостюхина. Он схватил трубку:
–   Слушаю, Гостюхин!
–   Встречай комиссию, потом ко мне в кабинет! - процедил  Марчук.
Марчук нажал ногой кнопку потайного звонка под столом. В дверях кабинета появилась секретарша.
–   Завари кофе, подготовь водку и чем загрызть, мой шофёр пусть дует за комиссией, - старался спокойно держаться Николай Фёдорович.
Через двадцать  минут в кабинете Командира авиапредприятия - Марчука Николая  Фёдоровича   заседала  комиссия  Регионального Управления  Гражданской  Авиации…


... Молча поели всухомятку, тем, что было на борту, звали командира, но Зубов так и не пришёл. Он продолжал курить в кабине самолёта. После «ужина» развели костёр и подожгли запаску, подальше от самолёта, с трудом вытащенную из нижнего люка фюзеляжа.
–   Мужики! Надо как-то свой ночлег устраивать, - предложил Дедов, - но спать по очереди - трое спят у костра, а трое - часовые, по часу!
Стемнело совсем. Мороз продолжал «давить». Ветер утих. В чёрном холодном небе звёзды становились ярче…
В ночной тишине снова послышался треск ломающихся веток. «Наверное, опять медведь», - подумал Дедов.
К костру незаметно подошёл командир. По нему было видно, что замёрз, но виду не подавал.
–   Дедов! Тащи вторую запаску, эта скоро догорит, -  сказал Зубов.
Так и сделали. Потом Зубов и Дедов пошли осматривать место аварии. Набрали сушняка для костра. Всем экипажем притащили поваленную лиственницу и положили один её конец в костёр.
– А где второй пилот? - спросил Зубов.
– Да, здесь я, - неохотно отозвался тот.
– Ты сможешь определить наши координаты  по карте?
– Конечно, смогу!
           –   Тогда сходи в кабину штурмана, там должна быть сумка с картами!

Второй пилот и бортрадист пошли в самолёт искать сумку с картами. Огонь костра хорошо освещал кабину штурмана. Сумку принесли к костру, стали искать «себя» на карте.
По карте хорошо было видно, что никаких селений в радиусе трёхсот километров не было.
–   Радист! - крикнул командир. - По аварийной радиостанции надо бы сигналы  бедствия подать!
–   Уже давно сделано, но пока никто не ответил!
–   Значит так, - начал командир, - спать запрещаю, огонь поддерживать постоянно, подчинение мне беспрекословное! Продукты экономить! Моим «замом» назначаю бортинженера. Пока всё!
«Ну, наконец-то,  опомнился» - подумал Дедов. Так, видимо, подумал и весь экипаж о командире, потому как лица у всех стали мягче.
  Сгорела лиственница, ей на смену пришла другая, затем третья. Спать не давали друг другу, так договорились. Вдруг, неожиданно костёр вспыхнул мощной белой яркой вспышкой. Все отскочили.
–   Магний загорелся! - пояснил Дедов, - диски колёс  из магния!
Мороз давил. Дедов пристально смотрел на яркое пламя. Неожиданно нахлынули воспоминания. Вспомнились молодость -  Розанов старший командир Л-410, с которым начинал летать бортмехаником в одном экипаже, как дружили семьями. Потом ввод в строй бортинженером на ИЛ-76 и почему-то тёплые унты, унтята .
В застойные времена медсанчасть не выпустила бы экипаж в рейс зимой без унтов и, мало того, от полётов бы отстранила – в лучшем случае!
Что не говори, а все лётные законы - КРОВЬЮ написаны! Нет, забывается – со мной этого не произойдёт!..



ГЛАВА  2.


…–   А, ты уверен, что задней центровки не будет? – пытал Розанов своего второго пилота. – Это Л-410, а не ИЛ-76. Он к центровкам привередлив.
–   Да нормально командир, что там 200 килограмм тагунка. Первый раз что ли! Своим же везём, сам знаешь!
–   Ладно, как знаешь. Но мне кажется, будет задняя центровка.
–   Да. Подойдёт «моя» посадишь её в кабину, пусть меня в кабине дожидается, она с нами домой полетит. Я сгоняю за бумагами и на метео .   
«Чебурашку» бортмеханик заправил топливом «под пробки» и служба авиационных перевозок доставила пассажиров к самолёту.
–   Можно рассаживать, - сказал второй пилот, выйдя из самолёта.   
Ко второму пилоту подошёл авиатехник по выпуску.
– Саня, возьми двух «зайцев», я их проведу к самолёту. «Бабки» пополам!
–   Ладно, давай деньги. Только подожди малёхо,  пусть посадчица свалит, сам понимаешь!
Самолёт понемногу тяжелел. Вскоре подошёл и командир, узнавая среди пассажиров своих друзей.
– Домой, из отпусков? Как отдыхалось?
– Отдыхать - не работать! Завтра уже на службу.
–   Понял. Ну, ладно, через два часа будем уже дома. Погода хорошая. Так что  «поихалы», - на украинский манер сказал Розанов.
Вскоре посадка пассажиров закончилась, и экипаж занял свои рабочие места.
– «Земля», я 64000. Разрешите запуск!
– 64000, я «земля». Запуск разрешаю!
Экипаж запустил двигатели и, получив «добро» на взлёт самолёт медленно покатился по рулёжной дорожке на взлётно-посадочную полосу.
Через несколько минут самолёт был уже в воздухе и набирал высоту.
–   Саша, надо бы бочонок с рыбой поставить в центроплане. Как бы чего не вышло! – настаивал Розанов.
–   Да, нормально командир, не впервой! Пассажиры будут жаловаться на запах от рыбы, а потом ещё и настучат начальству, что мы рыбу возим! Я его в заднем багажнике поставил и хорошо закрепил, не сорвётся! А задний багажник наш – неписаный закон!
Но второй пилот утаил от командира  то, что в этот багажник он ещё и двух «зайцев» засунул.
–   Ну, смотри!
Самолёт продолжал набирать высоту. «Тангаж большой, - подумал командир, - Не нравиться мне это – центровка задняя. Ну да ладно, второй пилот парень грамотный знает что делает».
Полёт проходил нормально, но чувство тревоги не покидало Розанова.
Незаметно прошло время - два часа полёта. Самолёт подлетал к дому – в аэропорт Алан. Погода – «звенит»!
Экипаж запросил «землю» разрешения на снижение и заход на посадку.
–   Заход на посадку и посадку разрешаю, на полосе тихо, плюс двадцать пять, давление аэродрома - …
Командир провёл предпосадочную подготовку экипажу, проверил работоспособность систем и начал снижение.
Выпустили механизацию крыла, шасси.
– Что-то «нос» сильно поднят, - сказал второй пилот командиру.
– Ну, а я что тебе говорил? Хвост перегружен!
–   Михалыч. Я сбегаю в хвост и бочку перетащу в центроплан, - и тут же исчез,  решив «зайцев» тихо вывести из багажника и посадить на свободное пассажирское кресло.
Командир принял решение уйти на второй круг, пока второй пилот будет возиться с рыбой. Дав двигателям, взлётный режим самолёт начал набирать высоту.


Наземные службы аэропорта приготовились к приёму очередного рейса, самолёта.
Встречающие – друзья, родственники, знакомые  уже стояли в ожидании прибывающего самолёта, кто возле забора аэродрома, другие – работники аэропорта стояли на лётном поле,  встречая «своих».
«Погода-то, какая хорошая! Всё звенит, - подумал руководитель полётов. – Завтра непременно на рыбалку!»
Самолёт появился на горизонте чёрной точкой. Она заметно увеличивалась, постепенно приобретая силуэт самолёта.
Руководитель полётов по привычке взял бинокль, чтобы осмотреть ВПП и самолёт.  «Странно. Что-то нос сильно поднят», - подумал руководитель полётов.
           –   Борт 64000! У вас на борту всё нормально? – запросила «земля» по радио.
– «Земля», я  64000! Всё нормально! Борт – порядок!
– Хорошо. Продолжайте заход, 64000!
Но неожиданно для всех на высоте метров сорока от земли самолёт резко взмыл вверх, остановился и завис неподвижно в вертикальном положении и потом начал отвесно падать вниз к земле. Ревели двигатели, но всё было тщетно.
Второй пилот так и не успел вовремя вернуться в кабину. Бочка с рыбой была слишком тяжёлой для одного человека, чтобы затащить её из заднего багажника в пассажирский салон. Она, не поддавшись, упала и покатилась дальше в хвост самолёта. 

Через некоторое мгновение самолёт ударился хвостом в землю и как гармошка  стал медленно складываться.
Раздался оглушительный взрыв.
Огромный огненный шар охватил самолёт. Пламя не щадило никого и ничего. Горело всё, всё, что могло гореть…





…Медкомиссию Дедов не прошёл. Электрокардиограмма плохая. Её снимали ещё  несколько раз, но сердце «шумело».
Запись в медицинской книжке тяжёлым  клеймом гласила: «К лётной работе не пригоден!». Перенесённые в юности ревматизм и другие болезни дали таки свои нехорошие результаты.
–   Я тебе говорил, Славка ты медкомиссию не пройдешь. Ну, посмотри на себя какой из тебя лётчик иди лучше в железнодорожное училище. В Авдеевке прекрасное училище недобор и на полном государственном обеспечении, а главное – в армию не призовут из этого училища. Ну, подумаешь, в лётчики не взяли, зато будешь машинистом тепловоза! У нас все работы хороши!
Выслушав отца, Славка ещё больше заболел авиацией.
–   Я, вот тоже звёзд не хватал с небес! – продолжал отец. -  И тоже хотел в лётчики, но война помешала. После войны на Урал партия направила на восстановление народного хозяйства! Почти двадцать лет отработал на коксохиме, и ничего! Заработал горячий стаж и в пятьдесят пойду на пенсию.
Славка интуитивно чувствовал, что его дорога  жизни - только в авиацию и только туда. Но слабое здоровье оказалось мощной преградой на его пути.
На службу в армию на два года Славка попал в ракетные войска, в сержантскую школу. Сильнейшие физические нагрузки и тренировки «излечили» практически все болячки! И это была первая победа над собой. Систематические занятия спортом сделали его выносливым и физически крепким в дальнейшем и на протяжении всей лётной жизни.
Но проявилась другая проблема – укачивание! Славик заметил это у себя, когда, будучи в увольнении со своим армейским другом пошли качаться на качелях в городской парк культуры.
– Что с тобой Славик? Ты весь бледный!
           –   Да, Витёк, что-то не пойму сам. Немного хреново, пот холодный прошиб. 
Кто-то посоветовал тренировать вестибулярный аппарат, что вся проблема как раз именно в этом и дело  это – наживное.
И снова начались длительные и изнурительные тренировки – вращения, переворачивания во всех плоскостях, до тошноты и рвоты и седьмого пота!
–   Опять наш «лётчик» дурью мается! – вся воинская часть уже знала о заветной мечте Дедова, наблюдая за его тренировками на спортивной площадке.
Закончилась служба в армии. Дедов начал готовиться к поступлению в лётное училище.
Поступить на лётный факультет так и не получилось – не прошёл по конкурсу, а конкурс получился среди «дембелей - льготников».
Председатель приёмной комиссии посоветовал:
–   Не теряйте время даром, если очень хотите летать и любите небо вы своего непременно добьётесь, не обязательно через лётное училище. Можно также успешно окончить авиационный ВУЗ и получив практический опыт на «земле» переучиться на бортмеханика, бортинженера, бортрадиста. На поступление в лётное училище в следующем году у Вас шанса не будет, так как Вы уже не проходите по возрасту, а в авиации строгие возрастные рамки. Так что желаю Вам удачи и настойчивости в достижении цели.
«Ну, что же - время терять не будем. Пойдём в «технари», а там видно будет» - решил Дедов.
Окончив Киевский институт инженеров Гражданской Авиации, Дедов пополнил отряд инженеров-механиков по технической эксплуатации летательных аппаратов.
Распределился на Север, в небольшой город Алан. Вошёл в коллектив Авиационно-технической базы авиапредприятия, затем подал рапорт на переучивание бортмехаником самолёта Л-410.
Настойчивость  была вознаграждена! Мечта осуществилась.
И так,  лётная карьера Вячеслава началась…


…Дедов начинал замерзать. От удара по ноге он,  большим усилием воли, открыл глаза и проснулся. Музыка «Ламбады» не давала покоя и навязчиво  сверлила сознание.
–   Что-то случилось?
–   Славик, мы подумали, что ты заснул! Чай будешь пить?
–   Спасибо ребята – задремал малёхо, конечно, буду!..

…  –   Какая есть информация о поисковых работах самолёта и экипажа? -  начал совещание  Начальник инспекции по безопасности полётов.
Командир авиапредприятия присутствующим доложил обстановку.
–   После обнаружения места падения самолёта  комиссия отправляется на  место катастрофы, а мне сейчас плёнку записи радиообмена между экипажем и службой управления воздушным движением, - распорядился  Начальник инспекции.
После прослушивания плёнки комиссия направилась в лётный отряд детально изучать личные дела экипажей воздушных судов.
–   «Нуте-с», Юрий Алексеевич, да ты не пужайси, - с издёвкой начал председатель комиссии, - ты мне давай-ка лётную книжицу и личное дело Зубова, я их сам изучать буду! Лично!..
Юрий Алексеевич Гостюхин и начальник инспекции Виктор Дмитриевич Шаталов в прошлом, да и в настоящем, были в неплохих дружественных и деловых отношениях - много есть чего вспомнить, но пусть об этом история лучше умолчит…
–   Юра, посмотри сюда, - продолжал Шаталов, - похоже, что наш-то подопечный, аж, 405 часиков себе приписал для ввода в командиры! - А кто его  вводил, Юра?
-   Я вводил, - ответил Гостюхин.
–   Смотрим далее, - продолжал Шаталов, - Ну, а здесь вообще круто: фикция  сплошная - тренировки, тренажёры. Что делать будем, Юра? Уголовное дело! Ты хоть понимаешь!?..
Пока начальник инспекции изучал документы Гостюхин вышел из кабинета начальника штаба в свой кабинет и позвонил Марчуку.
–   Николай Фёдорович, это я.
–   Говори, что хотел? Шаталов у тебя?
–   Да у меня. Лётное дело Зубова смотрит.
–   Ну, говори, не тяни!
–   Криминал полнейший в лётном деле!
–   Хреново, - спокойно ответил Николай Фёдорович.
–   Что делать думаешь?
–   Не знаю, С вами посоветоваться надо!..
–   Дуй ко мне!
Николай Фёдорович, будучи маленького роста, по совету супруги установил кресло на специальную подставку, чтобы сидя за столом казаться высоким. Он любил это мягкое кресло и  сейчас, развалившись в нём, курил «Приму», запивая кофе. Потом вызвал секретаршу и сказал, ей чтобы та шла домой, так как  знал, что она была на «подработке» и лишние уши ему были ни к чему.
Гостюхин буквально влетел в кабинет Марчука.
–   Есть предложение Николай Фёдорович - надо «фанеры» дать  Шаталову,  возьмёт, я его знаю!
–   Ну, что, я, что ли должен ему дать? Крутись сам!
–   Николай Фёдорович, но ты же Зубова принял в отряд, а не я! Я ему не подписывал рапорт!
–   Да, я ему подписал! Надо значит! А ты ввёл его в командиры! Ты же не отказался от его ввода? А ты имел на это полное право. Не так, что ли?
–    Ты думаешь, я не знаю, что ты с него «бабки» сорвал за ввод в строй командиром ИЛ-76? Что с аланскими «хищниками» золотом промышляешь? Так что сядь, и не рыпайся козёл! Я уже не говорю про твою баню с «малолетками», которую он тебе тоже устроил! Ё..ари-перехватчики - всепогодные. Плати!
«Вот, сука! Откуда он знает, - подумал Гостюхин, - сплошные стукачи!»
–   Оттуда всё и знаю! - прочитал мысли Гостюхина  Марчук. – Кто владеет информацией – владеет миром!
–   Ладно, не е…и мне мозги, «пшёл» вон!
Во время  этого разговора Юрий Алексеевич обратил внимание на одну деталь – у Марчука на кителе появился знак «Заслуженного пилота СССР»!  «Однако шустрый малый, - подумал Гостюхин. - Это сколько же он за него отвалил, при трёх-то его грубых личных посадках, будучи проверяющим, на борту, а одна из них - ниже минимума. И это только за последний месяц?  Думает, что никто об этом не знает! Да. Воистину - рождённый ползать …» 
–   Да, кстати - на досуге послушай! Я, думаю, тебе понравится. Ну, чего стоишь как столб, - и Марчук швырнул на стол  диктофонную кассету.
Гостюхин молча взял  кассету со стола и вышел из кабинета Марчука.
Через пять минут пулей он уже  был в своём кабинете. Кассета не давала ему покоя - она горела в кармане!..
Пока комиссия занималась изучением лётных дел экипажей, Юрий Алексеевич зашёл в кабинет старшего бортрадиста лётного отряда:
–   Борис Игнатьевич, мне нужен магнитофон, прослушать эту кассетку, найдёшь, прямо сейчас!
–   Ну, какой разговор, Юрий Алексеевич, сейчас найдём, подожди пять минут!   
Борис Игнатьевич не заставил себя долго ждать и Гостюхин, надев наушники, с напряжением стал вслушиваться в диалог, записанный на магнитной ленте…



… Юрий Алексеевич, обычно, на службу приходил очень рано,  в шесть тридцать он уже просматривая информацию по безопасности полётов и замечания наземных служб аэропорта.
Неожиданно открылась дверь его кабинета.
– Здравствуй Юрий Алексеевич! - начал, улыбаясь, Зубов.
Гостюхин от внезапного появления Зубова зачем-то начал причёсывать остатки коротко подстриженных и седых волос.
–   Что тебе Сергей?
–   Дело есть Юра!
–   Ну, и…! - недовольно ответил Гостюхин.
–   Юра, - сделав паузу, продолжал Зубов, - я в командиры хочу!
–   Да ты, охренел Серёга! Я же тебе говорил, что «налёта» не хватает у тебя, тренировки и задачи выполнены не все! Медики не довольны твоим здоровьем – у тебя же  врождённый сколиоз.
–   Живот мягкий, влагалище влажное! Да ладно тебе, я здоров Юра. А ВЛЭК  - это мои проблемы! С медиками в гражданской авиации  всегда договориться можно! Две банки красной икры, и я годен без ограничений. Председатель – свой человек!
–   Ну, ты даёшь Серёга! Подождать не можешь?
           –   Нет, не могу! Мне уже тридцать, а я  пятый год на правой табуретке сижу. У меня же первый класс!
–   Да этот, твой первый класс – туфта! Купленный! Я же знаю. Вся инспекция только об этом и говорит, как ты их ублажил!
–   Я знакомился с твоим личным делом, между прочим. Ты к нам, откуда пришёл, Зубов?
–   Из ВВС, лётчик-истребитель СУ-15-го Краматоровский авиаполк – Украина. Окончил Харьковское высшее военное училище лётчиков. Налёт 70 часов!– самоуверенно ответил Зубов. – И что дальше?
–   Ты, немного сбавь «газья», Зубов. В личном деле к тебя записано, что уволен из ВВС по состоянию здоровья и личной просьбе.
–   А на самом деле, что за причина, только честно!
– Ну, история об этом умалчивает, Юра!
– И всё же.
– Да пьяная драка!
–   Ну, за пьяную драку не выгоняют – как правило.  У меня в том полку мой однокашник замполитом полка  был в то время, когда ты там куролесил!  Тушинский Пётр Иванович. Не слышал про такого?
– Слыхал, ну и что?
– А то Зубов, что тебя выгнали из ВВС за воровство!

 Но этот факт биографии Зубов тщательно скрывал от всех, и не только этот.
Будучи рядовым летчиком, он не любил летать на истребителе, так как плохо переносил перегрузки. Однажды, летая на «спарке» вместе
с проверяющим – командиром полка  во время выполнения манёвра с большими отрицательными перегрузками у него пошла носом кровь.    
Испугавшись за своё здоровье и запаниковав, он понял, что этот тяжкий труд не для него.
Найдя себе подельщиков – сверхсрочников начали воровать самолётные связные радиостанции и другое радиооборудование военного назначения, продавая их местным радиолюбителям.
Вскоре продажа военного имущества была поставлена на поток. Радиолюбители, которые впоследствии их же и «сдали» командованию полка, однажды не сговорившись в цене – продавали товар на местных рынках.
Позже, во время разбора полётов в тех классе у сослуживца якобы в шутку вытащил из кармана кожаной куртки портмоне, который так и не вернул хозяину. Вскоре, хозяин пропажи узнал об этой злой шутке,  и тут действительно была пьяная драка.

– Не знаю, как всё это будет выглядеть на публике!
– А, если об этом узнает толпа! Зубов?
– Ну, это тоже мои проблемы, Юрий Алексеевич.
–   Да, что я быдло что ли, ждать - это не для меня! Юра. Я себе цену знаю!
Зубов  медленно и аккуратно положил на стол плотный конверт жёлтого цвета.
Гостюхин не удержался:
–   Сколько здесь?
– Пять тонн капусты, - самоуверенно ответил Зубов.
Ловким движением руки манипулятора-фокусника и конверт очутился в кармане кителя, при этом Гостюхин оставался безразличным и спокойным. Он поправил руками китель. Смахнул рукой с левого плеча невидимую пыль или грязь, осевшей на широкой золочёной лычке погона и со стеклянными широко расширенными зрачками глаз продолжал смотреть на Зубова и слушать его.

К концу того же дня приказ о вводе второго пилота Зубова С.И. в командиры воздушного судна висел  на доске… 
         
…Дослушав плёнку до конца, Гостюхин процедил:
–   Мразь, сволочь, мразь!..
Сбросив с головы наушники,  начал бить кулаками по столу, потом закурил. 
Ярость обуяла Гостюхина.
– Хорошо меня на кукан посадил, с-сука! Порву!..            


…1989 год. Переучивание на новую технику – это всегда было для лётчика знаменательным событием. Вот и наши герои всем, будущим экипажем самолёта ИЛ-76 прибыли в головной «Центр переучивания лётного состава», став на некоторое время её слушателями.
Учёба – это всегда приятное и напряжённое занятие, если оно желанное и нет среди учеников случайных людей. Здесь как в любви – насильно мил не будешь! А, упорный труд всегда востребован и вознаграждён…   
Аэродинамику изучили и сдали – по «четвертаку», остальные предметы дешевле обошлись.
Но некоторые предметы, все-таки пришлось брать упорным трудом и учёбой!
Вот, теория «изучена», теперь практика – полёты в зону  с инструкторским экипажем «Центра» для закрепления теоретических  знаний и приобретения навыков практической работы в воздухе – пилотирования военно-транспортного самолёта.
Теперь учёба позади, дальше  рулетка – меньше летаешь, дольше живёшь!             
А вот судьба инструкторского экипажа «Центра» в последствии сложилась трагично. После серии землетрясений в Армении его направили с гуманитарным грузом в пострадавший от землетрясения Ленинакан. Экипаж домой не вернулся.  При заходе на посадку самолёт столкнулся со склоном горы и сгорел.
Катастрофа самолёта ИЛ-76 и гибель элиты «Центра» потрясла всех, кто их знал…


…Чай допить не успели. Разбуженный среди зимы самолётом медведь дал о себе знать:  зашёл с другой стороны самолёта, став на задние лапы, стал подпрыгивать в прорубленную дыру, через которую доставали запаску для костра. 
Медведь рычал от досады, что у него не получалось влезть в самолёт, цеплялся задними лапами за край люка, но продолжал своё.
Дедов, увидев медведя,  выстрелил из ракетницы:
–   К костру не подойдёт, побоится огня!
Косолапый, вздрогнул от громкого выстрела ракетницы, повернулся в сторону Дедова, злобно зарычал, постоял немного на задних лапах и потом, став, на четвереньки стал убегать прочь от самолёта.    «Вернётся», - подумал Дедов.
Светало. Ярко-розовый рассвет поглощал ночь. Костёр догорал. Всё отчётливее проявлялись контуры самолёта на снежном покрывале.
Сергей Иванович «грелся» в штурманской кабине самолёта, укутавшись в «полярку » и курил. Припрятанная водка грела его, которая всегда была у него в «заначке» - в сумке.
Случайно взгляд его упал на личную сумку штурмана. Кровь застучала в висках. Животный инстинкт и чутьё вора, толкало Сергея Ивановича на мародёрство. «А что, я командир и имею полное право досмотреть личные вещи любого из членов экипажа» - оправдывался перед собой командир.
Открыв сумку, он судорожно стал копаться в вещах штурмана, надеясь на  удачу, а вот и она! «Ба! Так это же бабки!» - обрадовался командир, разворачивая пакет. «Двадцать лимонов! Богатенький Буратино у нас штурманец, был, однако!» -  подумал командир и сунул пакет с деньгами и с написанным на нём номером телефона в карман.  «А это, что ещё за пакет? Да к тому же ещё и тяжёлый!»
Запакованный скотчем пакет был без надписей и увесистым. «Да, что там у него, ну, не железо же?» - рассматривал командир. Размотав край пакета, командир увидел жёлтый металлический песок. «Твою мать - золото! Килограмм пять точно будет», -  пронеслось в голове у Зубова. – «Ай да улов! Ай да  Шурик! Ай да Буратино! Так ты, значит, у нас  курьером был! Кто бы мог подумать! Вот тебя, штурманец, Бог-то и наказал, потому что делиться надо было с хорошими людьми!», -  злорадствовал командир.
Зубов сложил в сумку вещи в том же порядке, в каком и были, а пакеты положил в карман «полярки» и облегчённо закурил. «Только бы выбраться отсюда, брошу летать! Да, за такие бабки так можно  раскрутиться - свой автосервис, джип, бабы!..» - лихорадочно понеслось в голове Зубова...

…Наступила вторая половина дня. Мороз не ослабевал, яркое солнце медленно покатилось по горизонту. Заканчивалась еда, но никто не жаловался, все понимали своё сложное положение. Бортинженер подошёл к костру.
–   Ну, что радист, посмотрим ещё разок радиостанции. Может в суматохе ты, не всё разглядел.
  Бортрадист вместе с бортинженером достали стремянку и установили её к борту самолёта возле отсека аккумуляторов и открыли его. Отсоединив искорёженный аккумулятор от исправных бортрадист крикнул:
– Ну, что, рискнём!
–   Давай, Дима! Наша жизнь теперь в твоих руках! – сказал с надеждой в голосе Дедов.

Дима с лихорадочным волнением залез в кабину. Казалось, что сердце выскочит из груди, сделав все необходимые манипуляции с радиостанцией, взял себя в руки и сам себе произнёс:
–   С Богом! 
Командир, сидевший в штурманской кабине, наблюдал за происходящим, но вмешиваться не стал.
По команде бортрадиста бортинженер включил аккумуляторы в борт сеть. Набрав аварийную радиочастоту, бортрадист несколько раз передал сигналы SOS. Аккумуляторы «тянули»! Сообразив, бортрадист, включил радиочастоту  переговоров пролетающих самолётов, в надежде выйти с ними на связь. Ждать долго не пришлось. С пролетавшим по воздушной трассе пассажирским авиалайнером бортрадист сумел связаться и передать свои координаты...
Радиостанция замолчала. «Всё. Аккумуляторы сели», - подумал бортрадист. Наступила тишина. Бортрадист молча снял наушники, даже не заметив, что экипаж собрался и наблюдает за ним…


…Диму призвали служить срочную службу в ВВС. Пройдя медкомиссию, был направлен в «учебку» учиться на бортового стрелка-радиста боевого самолёта-ракетоносца ТУ-16.
Радости не было предела! «Ну, всё! Теперь после дембеля девки все мои!» - мечтал Дмитрий.
Но до желаемого дембеля оставалось всего на всего полтора года. 
Учебка позади.
Волнению первого полёта, ожидание - не было предела! Трепет не давал спокойно спать!
–   Ну, завтра утром вылетаем, Дмитрий! Отдыхай, выспаться хорошо надо. Инструктор у тебя толковый, так что в добрый путь! - с этими наставлениями закончил предварительную подготовку командир экипажа.
Полёты по кругу - немного нудноватое занятие. Взлёт – посадка, снова взлёт и снова посадка. Дозаправка на земле и опять в небо – и так весь лётный день.
Дмитрия понемногу начинало мутить.
–   Крепись Дима. После полётов по «кругам» ещё впереди у нас с тобой две зоны, - подбадривал инструктор.
Дмитрия укачало. Как не пытался он это скрыть, инструктор увидел это.
После выполнения экипажем полётного задания в «первой» зоне и экстренного аварийного снижения с большой вертикальной скоростью  в хвостовой кабине стрелка-радиста было весело и хорошо только мухам.
–   Ну, как там наш стажёр, Гриша?
–   Ну, как-как, фарш метнул!
–   Понятно. Привыкай Дима. Ладно, всё на сегодня, идём на базу!
Самолёт зарулил на стоянку. Экипаж вышел из самолёта и построился.
К самолёту на чёрной «Волге» подъехал командир авиационного полка.
–   Разрешите доложить, товарищ полковник!
–   Как слетали?
– Нормально товарищ полковник! Всё по плану!
– –   Понял! А это что такое? – и он пальцем указал в конец строя на еле стоящего Дмитрия.   
Мокрое от пота и бледно-зелёное лицо было, слегка, перекошено.
– Первый полёт в зону, товарищ полковник!
–   Что, укачало сынок? Так, понятно! На сегодня хватит, а завтра - ваша фамилия солдат?
– Рядовой Орлов, - потухшим голосом ответил Дмитрий.
В глубине души Дима подумал, что его сейчас пожалеют,  ведь командир полка – всё равно, что отец родной!
–   А  завтра товарищ Орлов вам тридцать зон! Командиром экипажа я сам полечу! Вылет в пять утра!
– Вопросы!?
Командирская «Волга» быстро исчезла, оставляя клубы синего дыма на лётном поле...

 
…–   Ну, что, связался! - высокомерно прервал тишину командир.
–   Да, вроде того! - ответил бортрадист.
–   Ну, теперь ждите, может быть, нас, и найдут! – козлы вонючие, подумал Зубов.
На реплики Зубова уже никто не реагировал, все понимали всё и без неё...




… Координаты места аварии самолёта ИЛ-76,  экипаж пролетавшего пассажирского авиалайнера, передал в центр управления воздушным движением.
Вертолёты поисково-спасательной службы, получив задание на поиск и разрешение на вылет, снова направились к месту предполагаемого падения 310-го.
–   Взлётный курс 170 градусов, ветер 300 градусов 8метров в секунду, видимость три километра, контрольное висение и взлёт - разрешаю!..



...Подходили к концу вторые сутки томительного ожидания экипажа 310-го. Прошло семь часов с момента передачи информации пассажирскому авиалайнеру об аварии, но – «никого и ничего».
Еды практически не осталось, кроме чая, который уже обесцветился от «женитьбы». Силы таяли. Тишина, и только ветер, подвывая, нагнетал  панику и напряжение томительного ожидания...
–   Вижу на земле самолёт!  - доложил экипаж вертолёта на «землю». - Снижаюсь до двухсот метров для визуального осмотра!..
Дедов услыхал звук приближающегося вертолёта, но счёл это за галлюцинации. «Да, - подумал он, - вот так постепенно и сходят с ума!»
Зубов выбрался из кабины и стал крутить головой:
–   Дедов, мне кажется, что-то гудит! - подходя медленным шагом к бортинженеру.
–   Мне тоже показалось, - слабым голосом ответил Дедов.
Звук усиливался. Потом и остальные лётчики стали поднимать головы.
Чёрная точка увеличивалась в размерах. Глаза у экипажа начали оживать.
–   Дедов, патроны для ракетницы есть ещё?
–   Стреляй!
Дедов выстрелил вверх, потом ещё раз.
–   Вертолёт, смотри, не подстрели! - кто-то пытался  шутить.
Вертолётчики, увидев сигнальные ракеты, стали понемногу снижаться. Облетев место падения самолёта, несколько раз, вертолёт начал  снижаться, выбирая площадку для возможной посадки.
–   Сколько топлива на борту, - спросил командир вертолёта у штурмана.
–   С дополнительными баками, ещё на четыре часа! Но, без запасного аэродрома!
–   Понял! Экипаж, будем садиться! Надо забирать людей. Штурман, доложи на «землю»!
Вертолёт стал медленно приближаться к земле и в огромном снежном вихре он стал постепенно исчезать, кутая всё вокруг в снежное облако.
  Неожиданно, вертолёт взмыл вверх, словно вырвался из снежного плена. Набирая  высоту, он стал уходить.
–   Не сядет!.. - вырвалось у Дедова.
–   Снег рыхлый, сдувает! Сейчас круг сделает и снова зайдёт на посадку, - неожиданно стал пояснять Зубов.

Действительно, сделав круг, вертолёт снова начал снижаться. Томительному ожиданию, казалось, не будет конца! Вертолёт снова заходил на посадку и снова уходил.
У Зубова начали сдавать нервы:   
–   Козлы вонючие, - закричал он. - Вам только водку жрать да баб трахать, больше вы не хрена не умеете! - жестом сопровождая сказанное.
Вертолёт снижался. Зависнув, в очередной раз в нескольких сантиметрах над землёй, а точнее снегом открылась дверь вертолёта.
Бортмеханик вертолёта подвесил трапик и жестом позвал лётчиков в вертолёт.
Пробираясь по сугробам, Зубов быстрее остальных лётчиков забрался  на борт вертолёта. Помогая, друг другу поднялись на борт и остальные.
–   Командир! Надо штурмана принести из самолёта, вещи и документацию, - сказал Дедов. 
–   Да, что вы раньше думали!..
Командир вертолёта, открыв блистер, жестикулировал, что топлива мало и надо  быстрее собираться.
Вертолёт продолжал «висеть», слегка касаясь снега колёсами. Занесли носилки с телом штурмана и вещи.
            –   Ничего не забыли? - спросил командир вертолёта и, получив «добро» от Зубова вертолёт стал медленно подниматься в бескрайнее северное небо, оставляя на земле разбитый самолёт...

...Через месяц, после аварии 310-го,  Комиссия определила – отказ энергосистемы самолёта, и вины экипажа в происшедшем не было.
Судьбы наших героев, после известных трагических событий, определились по- разному:  командир воздушного   судна Зубов  написал рапорт об увольнении и открыл свой бизнес, бортинженер Дедов  ушёл на заслуженный отдых, остальные лётчики разошлись по другим экипажам и лётным отрядам.
Подходил к концу 1992 год...
               










Глава  3.



…Гостюхин в своём кабинете курил сигару. Удобное кресло, было впору ему – высокий, худощавый, седовласый, белая сорочка под престижный галстук дополняли авторитет командира.
Сделав большую затяжку, он выпустил дым в лицо Зубову. Зубов закашлял, отмахивая дым рукой.
–   Где золотишко, Серж?
–   Какое золотишко, да ты «чо», Юра?
Гостюхин сделав паузу, нагнул и двинул голову к Зубову.      
–   Где золото, шакал?! Не дёргайся! Сидеть!
– Ты, думаешь, я тебя на чай пригласил, урод. Да, нет!
–   В гавно ты вляпался, Зубов! Ты не понимаешь с кем имеешь дело– прошипел Гостюхин.
–   На какие «ши-ши» у тебя автосервис, вдруг, появился? И дача в Лобне. А?
–   Да, я не врубаюсь, Юра, что за предъявы? – стал приходить в себя Зубов.
–   Не крути «динаму», фраер! Тебя давно вычислили, а ты всё под дурачка играешь!
–   Неделя – сроку тебе, «Зюбов»! Хозяин сильно волнуется! Если не вернёшь золото, одним словом – я тебе не завидую!
– Какой хозяин? Чо ты несёшь Юра!
– Верни Зубов, всё верни!
И немного остыв, добавил:
–   Мне верни. Время пошло!

«Называется – зашёл на чай к своему бывшему и непосредственному командиру!» – злился Зубов, уходя из пропахшего сигарным дымом кабинета Гостюхина. – «Так вот оно звено цепочки – Розанов! Всё схвачено! Когда успел?  Молодцы! А, каков Гостюхин – бывший партийный лидер лётного отряда!  Шестьдесят ударных недель! Ах, твою мать. По-нашему  забакланил, сука!»
Прошёл  год после аварии, всё было тихо, шито и крыто и вдруг на тебе – такой поворот! Зубов не ожидал. «Вычислили подонки!» – подумал он, садясь в новенький «Мерседес». «Надо рвать отсюда когти, пока не сожрали, но золото не отдам! Я его нашёл! И сбывать кому, тоже! Моё, не отдам!» – рассуждал Зубов. – «В большой семье хлебальником не щёлкают! Товарищ Гостюхин!».
      
Автосервис Зубова процветал.
Ремонты, покраска, техобслуживание, работа с ворованными машинами - всё на высоком уровне! Клиентура появилась, и немалая. Местная братва была довольна. Мотался в Москву, что-то привозил, продавал, покупал, в общем, бизнес по северным меркам был удачным.
Неплохой доход приносила и проституция, крышу которой обеспечивала местная мафия, но этим бизнесом занималась сожительница Зубова – в прошлом бортпроводница, красивая и эффектная  молодая  шатенка.
Появились деньги, и немалые…

– ...Володя, до Москвы и обратно возьмёшь? Ну, очень надо, – «уламывал» Зубов своего однокашника по лётному училищу – командира пассажирского авиалайнера Ту - 154 в штурманской комнате. – Полбилета плачу, без проблем!
–   Ладно, надо с экипажем потолковать!
Ну, кто же откажется от левых денег в то время, когда своё заработанное,  уже не платили  долго!..  Не говоря уже, что работа – за гроши!
Через десять часов после взлёта Зубов уже шагал по «Варшавке» в столице с очередным килограммом золотого песка. Прошагав дворами полквартала, Зубов постоянно озирался, опасаясь «хвоста».
В «приглянувшемся» ломбарде его уже ждали. Выходцы из северного Кавказа, как всегда, приветливо встретили Зубова, обнялись. Пригласив в кабинет директора, закурили. Он достал пакет.
           –   Ахмад, оставь нас! – сказал бородатый хозяин ломбарда своему человеку и жестом показал на дверь.
–   Хорошим людям всегда рады, - привёз?
–   Как всегда - килограмм.
Зубов не стал рисковать и решил остатки золота сбыть в другом месте.
–   Такса та же?
–   Сразу в бой! Сразу видно делового человека.
Хозяин  стал взвешивать товар. Получив и пересчитав деньги, Зубов быстрым шагом отправился из ломбарда. «Хвастун» – подумал бородач.
Проходя по «Варшавке»  Зубову показалось, что за ним следят. Он закурил. «Показалось, – подумал он, – нервы ни к чёрту!»
Зубов направился к станции метро. Чувство тревоги не покидало его. На станции «Домодедово» Зубов вышел из метро и пошёл на стоянку «такси.
–   Командир, до аэропорта «Домодедово» поедешь?
–   Садись.

Зубов сел на переднее сиденье.
–   Пристегни ремень, «гаишники» озверели, – попросил таксист.
Пристегнув ремень, они поехали.
–   Курить можно?
–   Кури, – безразлично ответил водитель.
 Ехали спокойно. Зубов курил сигарету за сигаретой, бархат нового «домодедовского» шоссе успокаивало нервы.
Проезжая пост ГАИ постовой махнул жезлом. Водитель, свернув на правую обочину дороги, остановился. Постовой представился.
–   Куда едем, документы?
–   В аэропорт, – ответил водитель, подавая документы.
Проверив документы, милиционер попросил водителя подвезти его до аэропорта…

… И только весной следующего года, когда  сошёл снег, труп Зубова, с пулевым отверстием в голове, был найден в растаявшем снежном сугробе, на обочине шоссе по дороге в аэропорт «Домодедово»…




Глава  4.

…Начальник службы безопасности  аэропорта Алан подошёл к  заметенному снегом  вагончику авиатехников. На двери вагончика красовалась, кем-то сделанная белой краской  надпись –  «СЛОНЫ ».
Открыв дверь вагончика, он спросил:
– Лёха!
Но никто не отзывался. На столе  нарды, пепельница из консервной банки полная окурков.
– Гастрит!
–   Ну, чо надо? – раздался недовольный хриплый голос лежащего на топчане в тёмном углу бородатого уже немолодого авиатехника.
– Ну, и духан тут у тебя! Что за гадость ты пьёшь?
– «Иаф»!
– Ладно, вставай. Разговор есть.
Гастрит медленно поднялся и потянулся, скрипя суставами рук и шеи. Налив из чайника в алюминиевую кружку «чифира» он медленно стал его цедить. Потом закурил.
–   Говори. Зачем пожаловал? Зачем вдруг понадобился Гастрит!
И начальник службы безопасности подробно и детально объяснил Гастриту, что через два часа с проверкой экипажа в Багай почтовым рейсом на «Яке» летит Гостюхин.
–   Здесь пять штук. Гостюхин не должен туда долететь! Понимаешь, о чём идёт базар?
–   Пять мало!
–   Получишь столько же, когда с ним будет кончено!
Пересчитав доллары, авиатехник, подмигнув, сказал:
– Добазарились!

Лёха, в своё время на зоне получил кличку «Гастрит», отсидев, там восемь лет за торговлю авиационным бензином и разбой.
 Своё дело он знал туго – не впервой.  Снял шплинт и открутил гайку болта, соединяющую тягу с качалкой руля высоты. Гайку и шплинт положил в карман, на всякий случай. Закрыв лючок на фюзеляже, стал дожидаться бортмеханика экипажа.
 От вибрации, болт, конечно, выскочит и катастрофа самолёта обеспечена.
– Принимай самолёт, начальник!
– Всё нормально?
– Ну, какой базар, сэр!
Пришёл экипаж почтового рейса и ЯК-40, вскоре, был уже в небе. Полёт проходил нормально, в штатном режиме.

–   Женя, - обратился Гостюхин к командиру самолёта, - возьми управление на себя, пойду в салон немного покемарю. 
Гостюхин умостился на свободном кресле и пытался заснуть. Но сон не шёл, последние события с Зубовым не давали покоя. В полудрёме он продолжал рассуждать, искать и сопоставлять варианты…
–   Сколько ещё до Багая? – спросил бортмеханик командира.
           –    Минут сорок. Через десять минут начнём снижаться.
–   Странно, - начал командир. – Автопилот включен, а самолёт почему-то раскачивается по высоте.
–   Я тоже заметил, - ответил бортмеханик.
–   Да, нормально всё, - вмешался в разговор второй пилот.
–   Ты думаешь?
–   Уверен!
Но самолёт продолжал раскачиваться сильней, то, набирая высоту, то снижаясь. Гостюхин заметил это, насторожился и пошёл в кабину лётчиков.
–   Женя. Почему раскачивается самолёт?
–   Да, сам не пойму.
–   Ну, как в море на корабле! – съязвил Гостюхин и занял место второго пилота, отправив того в пассажирский салон. – Иди, покури и не мешай работать.
–   Пора снижаться, – сказал второй пилот, уходя.
–   Не умничай! Топай.
Экипаж провёл предварительную посадочную подготовку и выключил автопилот.
            –   Юрий Алексеевич, руль высоты не слушается.
            –   Давно заметил?
            –   Да минут пять назад!
Гостюхин отдал штурвал от себя затем на себя. Самолёт не подчинялся. Холодный пот пробил Гостюхина. «Вот тебе и отказ управления», -  пронеслось в голове Гостюхина.
–   Доложи на «землю» об отказе управления, руля высоты!
–   Внимание экипаж! Отказ управления – руля высоты!.. 
Гостюхин стал проверять элероны. Самолёт «слушался».
–   Женя, по моей команде РУДами  будешь управлять тягой двигателей! 
Гостюхин надеялся, что, уменьшая или увеличивая тягу двигателей, манипулируя, триммерами  можно будет плавно снижаться и возможность безопасно приземлиться есть! Расчёт оправдывался, раскачиваясь, самолёт начал плавно снижаться.
После передачи экипажем сообщения об отказе руля высоты наземные службы начали готовиться к аварийной посадке самолёта.
–   Уменьшай тягу! Уменьшай, да не бойся! Стоп! Пока так держи. Следи за скоростью, чтобы не «свалиться» !
–   Борт 87000, - запросила «земля» самолёт.
–   Отвечаю, 87000.
–   Погода в Багае: ветер 320 градусов 12 метров в секунду, снег, позёмок, видимость на полосе 1000 метров, температура минус двадцать, полоса  свободная, курс посадки 270 градусов. Посадку разрешаю!
–   Вас понял, условия на посадку принял, будем пытаться садиться, схему захода  выполнить не могу, садиться буду…  одним словом – как получиться! У нас ещё проблема – падение давления масла в гидросистеме! – скороговоркой доложил Гостюхин службе управления воздушным движением.
–   Борт 87000, воздушное пространство свободно, к приёму  готовы, ждём вас!
Усилием воли Гостюхин ответил:
–   Да, понял, 87000! До встречи.
Самолёт продолжал плавно снижаться. Сильный ветер сносил с заданного курса самолёт. Экипаж продолжал бороться. Началась болтанка. Она усиливалась. Самолёт начало бросать как пушинку, раскачивание усилилось.
–   Женя, скорость выдерживай, свалимся твою мать! – орал Гостюхин.
–   Не могу «поймать» скорость!
–   Не дёргайся, остановись, вот так, а теперь держи!
Опыт Гостюхина не подводил его. 
–   Выпускаем шасси.
–   Не выпускаются!
–   Ещё пробуй!
–   Не выпускаются! «красные»  горят!
–   Механик! Дуй в салон, посмотри «солдатики»  торчат или нет?
Бортмеханик быстро вернулся.
–   Всё нормально – торчат!
–   Отлично! Шасси выпущены. Внимание экипаж! Условия для посадки хреновые, всем быть предельно внимательными, у нас есть только одна попытка для посадки, другой не будет!
–   Багай, борт 87000, к посадке готов, садиться буду поперёк полосы!.. Сильный боковой ветер!
–   Посадку разрешаю!..

… Штурман вертолётной авиаэскадрильи Розанов был очень обрадован, когда узнал от начальника штаба, что несколько дней он будет свободен от полётов и есть возможность смотаться на долгожданную охоту и оторваться, что называется по полной программе!
«Команда» из трёх охотников уже договаривалась с вертолётчиками. Место «заброски» определено и завтра утром, «попутным» рейсом охотники были уже в тайге.
–   Когда забирать домой? – спросил командир вертолёта Розанова.
–   Послезавтра вечером!
–   Лады! Аккумулятор берегите, старый. Ну, не пуха!
–   Да к чёрту! Ну, вас…
Охотничий домик был заметён снегом полностью, одна лишь крыша с  трубой и больше ничего!  Расчистив от снега входную дверь, «троица» приступила к наведению порядка в домике. Проверили аккумулятор, лампа светила хорошо.
Через час в домике было уже жарко. «Буржуйка» нагрела небольшое помещение быстро.
Возле печки стояла металлическая двухсот литровая бочка, прикрытая  деревянной крышкой, а поверх её большой камень-валун. Аккуратно уложенные в пакеты гречку, хлеб, спички нашли в бочке охотники.
–   Когда будем уходить мы должны тоже оставить продукты и дрова - это закон! – сказал Розанов.
Охота проходила удачно, да и погода хорошая – мороз, солнце глаза слепит, без тёмных очков не выйдешь на улицу! Одним словом – красота!..
После  охоты,  уже вечером,  решили обмыть трофеи. После «первой» решили не «летать» - только об охоте!
–   Розанов! А помнишь как в прошлом году осенью на охоте, когда ты сидел в кустах я к твоей голой жопе прикоснулся  «вертикалкой» и зарычал под медведя!
–   Да, если бы я тебя тогда догнал, я бы точно пришил тебя! Дурак! Меня тогда чуть «кондрашка» не хватила. Шутник хренов!
 Поднабравшись ещё спирта, которого взяли с собой почему-то больше чем воды, пьяное веселье дошло до точки, и наши герои решили немного развлечься и пострелять на снайперскую точность,  вначале по пустым бутылкам, а потом Розанов стал к бревенчатой стене и сказал:
–   А ну, братва, сделайте мой трафарет на память, можно из картечи! Но перед этим тост! Выпьем за то, чтобы количество взлётов всегда равнялось количеству посадок!
– Да ведь ни хрена же не видно, надо проветрить «здание»!
Сказано – сделано и зазвенели вновь наполненные стаканы!
Вскоре пьяная стрельба прекратилась. К счастью, для наших героев всё обошлось, и удачную стрельбу решили «обмыть». После очередной дозы спирта охотники попадали, кто, где и заснули…

Гостюхин, узнав, о том, что командир вертолёта взял на борт и отвёз «своих» на охоту, пообещал командиру вертолёта уволить того.
–   Когда я тебя просил сгонять на рыбалку нужных для меня  людей, ты мне отказал! Что не помнишь? А этих козлов ты отвёз и без проблем! Я тебя уволю! – заорал Гостюхин, показывая пальцем на дверь кабинета.
–   Так, пиши рапорт на увольнение  и уё…й из отряда! – затрясло Гостюхина. – Здесь командир пока ещё я!
–   Юрий Алексеевич, не надо так. Отбатрачу на даче. – Виновато оправдывался командир вертолёта.
– Да, нахрена мне твоё - «Отбатрачу»! – не унимался Гостюхин. – Батраки хреновы!
Гостюхин закурил. Немного остыв,  сказал:
–   Ладно, пиши рапорт на отпуск для начала, а там видно будет!
–   С какого числа?
–   Завтра, чтобы я тебя здесь уже не видел! Понял?
–   Завтра я в плане полётов с геологами и надо забрать «своих» с охоты.
–   А ты вот это видел! – и Гостюхин отмерил полруки. – Пусть сами выбираются, это их проблемы, у меня здесь не частный извоз и не воздушное такси проваливай!
Глядя на командира вертолёта МИ-8 и на его внешний вид, Гостюхин подумал: «Да. Ну и дебил! Ползунки   засаленные, не выбрит, растрёпанный и почему-то сопливый! Как он пролез в авиацию, а тем более в командиры для меня - загадка!»
Дурную практику батрачить для поддержания жёсткой дисциплины в лётном отряде придумал Гостюхин, когда провинившиеся лётчики были согласны работать у него на даче столько, сколько ему это надо было.
Оправив в отпуск командира вертолёта,  Гостюхин отменил на неделю все полёты вертолётов, он решил отомстить Розанову за «непослушание», за то что когда-то, штурман Розанов на одной из вечеринок лётчиков подвыпил и при всех врезал Гостюхина по лицу за то, что тот в своё время увёл у него молодую жену и дочь. В последствии Гостюхин бросил их и женился на дочери влиятельного и состоятельного партийного деятеля, которая, кстати, (если это интересно) была намного старше его и от природы не имела детей.
Расчёт Гостюхина на то, что охотники не смогут выбраться зимой из тайги и погибнут, не оправдался. И только в конце марта, после двух долгих месяцев борьбы за жизнь уже поздним вечером все они выбрались из тайги, и пошли в направлении аэропорта.
–  Я зайду  по делу в лётный отряд, в окне Гостюхина горит свет, - сказал Розанов. – Вы идите по домам! Я разберусь во всём сам.
Не откладывая в долгий ящик, Розанов решил  зайти в «гости» к Гостюхину. В деревянном домике лётного отряда уже никого не было.
 Обросший, небритый, обессиливший и злой Розанов открыл дверь кабинета Гостюхина.
–   Ты откуда? – обомлел Гостюхин и приподнялся из кресла.
Розанов ничего не ответил. Достав «Макара», он выстрелил в Гостюхина и тот, медленно сползая с кресла, упал на пол…
Розанов подошёл к нему и плюнул на него. Гостюхин лежал лицом вниз. Струйка крови из головы стекала на пол.
–   Шакал. Надо было тебя ещё раньше грохнуть!
Розанов ушёл.
Но, Гостюхин остался жив. Пуля только скользнула по щеке. Не потеряв сознание, он претворился, что убит и продолжал так лежать, пока не ушёл Розанов.   Оправившись от шока, он вызвал по телефону своего знакомого доктора.
Осмотрев рану, тот наложил скобы, повязку, и спросил:
– Откуда такая рана, Юрий Алексеевич?
– Производственная травма!
– Понятно. Всё нормально, теперь. Заживёт, думаю быстро. 
– Никому ни слова, только.
– Хорошо.
– Ты на тачке?
– Да.
– Отвезёшь меня домой.
Поздним вечером доктор и Гостюхин уехали…

… Самолёт продолжал снижаться. Гостюхин пилотировал сам. Наступила напряжённая тишина  в самолёте и на земле. Гостюхину удалось развернуть самолёт и выйти на посадочный курс. 
Самолёт коснулся колёсами бетонки, подпрыгнул вверх, запрокинув нос, снова ударился колёсами и покатился по полосе. «На три точки по одиночке, - подумал РП , наблюдавший за происходящим. - Но это лучше чем…».
Руководитель полётов не успел домыслить, как на пробеге самолёт вспыхнул. Горели двигатели, а потом загорелся хвост. Горящий самолёт продолжал катиться по полосе, за ним догоняя, гнались пожарные машины.
 Самолёт выкатился за пределы полосы и остановился.  Через аварийные боковые люки экипаж выскочил из самолёта. Машина скорой помощи подобрала их и повезла в медпункт, где их ожидали врачи и представители «особенных служб»…
Самолёт сгорел почти полностью. Окружённый пожарными машинами он догорал вместе с почтой и следами преступления.  Постепенно самолёт превратился в груду обгоревшего металла…

… После посещения «гостя» Розанов поздно вечером был уже дома, долго добираться не пришлось, потому  как  жил в авиагарнизоне. Братья близнецы Александр и Михаил Розановы, «холостяковали» в одной квартире. Александр спал, когда пришёл Михаил. Тихо войти не получилось.
Александр вскочил как ошпаренный. Братья обнялись, потом долгий разговор за «рюмкой чая».
–   Да. Заварил ты кашу братишка. Теперь нас будут «давить», где только можно! А я только начал летать за рубеж.
–   Да тебе-то что волноваться! Ты допущен к полётам, английский у тебя тоже есть, так что не волнуйся, братишка.
– Ладно, будем «поглядеть»!..

…Братья-близнецы Розановы вместе поступали в штурманское училище из детдома, куда были определены в семилетнем возрасте вскоре после трагической гибели своих родителей в авиакатастрофе. 
Учились с огромным желанием. После  окончания училища, и имея красные дипломы на руках, вместе распределились на Якутский север -  в свой родной Алан, но  на  разные типы самолётов и по разным эскадрильям.
Михаилу больше нравилось летать на вертолётах, да и выслугу на пенсию можно было быстрее налетать, чем на самолётах. Пенсионером можно было стать уже в 35 лет, налетав выслугу лет!
Александр выбрал самолёты. Обширная география  полётов, практически по всему Советскому Союзу – это очень нравилось Александру. Каждый раз новые города, впечатления, общение с новыми людьми, всё это прельщало, и не как не тяготило.
Проходило время. Осваивались новые типы самолётов, параллельно – учёба в Академии и окончание её.  И вот она вершина – заветная мечта  ИЛ-76!…

 Суд приговорил Розанова Михаила по трём статьям Уголовного Кодекса к семи годам колонии строгого режима. Гостюхин торжествовал!
От последнего слова Михаил отказался…


… В Алане уже знали о событиях с почтовым рейсом в Багае и начальнику службы безопасности аэропорта  уже звонили и задавали вопросы.
– Делай что хочешь. Доводи дело до конца! Ты понимаешь?
– Хорошо! Я всё понял.

Уже на другой день экипаж потерпевшего аварию самолёта ЯК-40 в Багае, возвращался пассажирским рейсом на базу, в аэропорт Алан.
Погода прекрасная – слабый мороз, яркое мартовское и ослепляющее солнце! 
Командирский  джип – «Ниссан-Патрол» томился в ожидании Гостюхина и его подчинённых недалеко от стоянки номер один.
 Родственники и друзья тоже получили официальное разрешение встречать  на аэродроме экипаж ЯК-40, совершившего чудо на аварийном самолёте в Багае.
 И вот долгожданное объявление диктора аэропорта о совершении посадки пассажирского рейса из Багая.
Начальник службы безопасности умостился на крыше здания КДП   со снайперской винтовкой с глушителем. 

Самолёт  ТУ-154 зарулил на стоянку. Открылась дверь самолёта. Гостюхин первым вышел  и ступил на трап. Но неожиданно для всех он покачнулся, попытался схватиться  за перила трапа, но упал и покатился вниз по трапу.
–   Помогите же кто-нибудь! Наверно ему плохо стало, - крикнул кто-то из толпы встречающих.
Врач медсанчасти подбежала к лежащему возле пассажирского трапа Гостюхину, он что-то пытался ей сказать. Она расстегнула ему пальто, затем китель и увидела на левой стороне белой сорочки чёрное отверстие и красный ореол.
–   Немедленно скорую помощь! - Закричала она. –   Гостюхин ранен!  Кто-то в него выстрелил!..
Но в это время следующим выстрелом в голову был убит авиатехник, который устанавливал колодки под колёса самолёта. Гастрит упал вдоль колёсной тележки стойки шасси.
Гостюхин в сознание так и не пришёл. По пути в больницу в карете скорой помощи он скончался.

–   Всё готово, командир! – Звонил начальник службы безопасности  Марчуку.
– «Гастрит» где?
– Там же.
–   Молодец! Так, быстренько дуй ко мне! Есть приятные новости от Хозяина.
– Понял, еду!
Начальник службы безопасности в приподнятом настроении быстро сел в служебный «уазик». Винтовку, уложенную в специальный кейс, аккуратно положил на заднее сидение.
Он включил зажигание, и…  сильнейший взрыв потряс  аэропорт и авиагарнизон.
 Стая ворон, огромная как туча, появившаяся неизвестно откуда, дружно, как по команде поднялась высоко в небо. Стая кружила, приближаясь медленно к земле,  равнодушно наблюдая за происходящими событиями.
      Шёл 1994 год…
               
               
                *   *   *

          
 
    P.S.                ИЗ   ПРИКАЗа
                ФЕДЕРАЛЬНОЙ АВИАЦИОННОЙ СЛУЖБЫ РОССИИ
                от 10 ноября 1997 г. N 238

                О КАТАСТРОФЕ САМОЛЕТА ИЛ-76ТД RA-76752

       5 апреля  1996  года  в  районе  аэродрома   Петропавловск   -
   Камчатский  (Елизово) потерпел катастрофу самолет Ил-76ТД RA-76752
   авиапредприятия "Красноярские авиалинии".
       Экипаж в составе:  командира воздушного судна Локтионова Г.Г.,
   второго пилота Моисеенко А.П.,  штурмана Шавелы А.В., бортинженера
   Мариловцева  А.М.,  бортрадиста Лукьянчикова В.Ф.,  бортоператоров
   Углова С.Г.  и Липпа А.Я.  выполнял транспортный рейс 7Б N 9108 по
   маршруту   Новосибирск  -  Якутск  -  Магадан  -  Петропавловск  -
   Камчатский. На борту, кроме экипажа, находились авиатехник Гордоев
   А.А.,  техник  по  авиационному  и  радиоэлектронному оборудованию
   Ларин  С.И.,  включенные  в  задание  на  полет   для   выполнения
   технического  обслуживания  самолета вне аэродрома базирования,  а
   также 11 человек, сопровождавших груз.
       Фактические и прогнозируемые метеоусловия на аэродроме вылета,
   по маршруту полета,  на аэродроме посадки и запасных аэродромах не
   препятствовали выполнению полета.
       В процессе снижения до высоты 900 м к  третьему  развороту  по
   схеме   захода   на  посадку  по  кратчайшему  расстоянию  самолет
   уклонился вправо от заданного маршрута  и,  следуя  в  облаках  на
   высоте  900  м,  столкнулся  со  склоном  сопки высотой 1190 м.  В
   результате   столкновения   самолет   полностью   разрушился,    а
   находившиеся на борту погибли...

                2003 год.