День идёт Иван, другой, со счёту сбился, а цель всё не ищется.
Да и как её, проклятущую, найти, коли о ней даже и спросить-то неловко у культурного люду. Не подойдёшь же к добру молодцу и не спросишь: «Любезнай, а любезнай! А не подскажешь ли ты часом, как пройти на ... ? Можеть самого посылали, аль слыхал от того, кто там был?»
«За такие вопросы по головке не погладят, а могут даже запросто её оторвать вместе с верхней плотью,» - испуганно обеспокоился Дурак, устало перебирая ногами по тропинке.
То ли замечтался Иван на ходу, кумекая о новаторстве обрезания, то ли ночь накатила нежданная, да только не заметил он, как темно вокруг странно всё сделалось. Так темно, что не только незги, но вообще ни хрена не стало видно. Вдруг! Трах! Бах! В глазах – всполохи да искры, а в голове – шум да звон. «Неужто опять башкой спросонья на сосну наскочил. Сколько же можно!» - раздосадовал Иван и покрутил около себя впотьмах руками. Так вроде и нет! Пригляделся сквозь муть в очах при свете вспышек – стоит он сам на поляне, а недалеча черти плюгавые прыгают и кричат какую-то тарабарщину. И черти совсем уж нерослые, все, как на подбор, лысые, с длинными ушами и с дьявольским знаком во лбу, коего Дурак отродяся не видывал. «Поздно мне от энтих иродов прятаться,» - подумал Иван и притворился столбом.
А вокруг! Дыму, злодеи, напущали, будто пол леса собрались спалить, такое пожарище учинили, аж огонь в небеса отдаётся. Грохот стоит несусветный, словно бьётся сам Илья Муромец, да не с чудищем, а в истерике.
Не успел Иван столбом прикинуться, а к нему уже один из дьяволов подскакивает, наземь его толкнул и начал прилюдно дурака валять, попискивая при этом тонким фальцетиков:
«Признавайся-ка, хитрая бестия,
не лазутчик ль ты будешь противника?»
Напрягся Иван крепким зрением, чтобы получше рассмотреть нечистую силу, а та на месте не стоит, всё вокруг прыгает. Успел-таки Дурак заметить, что чёрт-то и не лысый вовсе, а в шапку одетый, по фасону, будто бы у Алёши Поповича слямзанному, да только не из стали кованной, а из тряпки дешёвой болотистой. Да ещё успел заметить, что не чёрт это вовсе, а малый чертёнок. «Совсем дьявольщина поизносилась,» - осмелевши, подумал Иван и встал с земли, - «Ужо детский сад на людей напускают.»
«А ну, поть сюда, мелкий бес,» - грозится Иван, - «Я тебе щелобан по знаку твоему паскудному припечатаю!»
«Ты, мужлан, сам балбес недоученный !
Я – не бес, а Мальчиш-Кибальчишович!» - отвечает попрыгун с гонором, -
«И не смей, олух, грязными лапами
трогать символ наш – красную звёздочку!»
«Вот те и на! А откудава вы все, поганое отродье, тут взялись, на земле нашей, русско-сказочной?» - в недоумении вопрошает Иван.
«Мы, мужик, родились с революцией!
Наши деды с отцами вповал лежат,
Ну а мы от врага отбиваемся,
за похмельных, за них, отдуваемся.
Красными дьяволятами называемся!»
«Болтун – находка для шпиона!» - отметил про себя Иван будущую мудрость, довольный тем, что в догадке своей о чертях не промахнулся, - «Ишь что удумали, дабы народ простецкий запутать: «Люцефера» в «рефолюцу» каку-то переделали. Ну, да как говорил учёный кот, от перестановки мест буквами суть дела не меняется.»
«А враг-то где будет?» - заговаривает зубы Дурак, чтобы дураком прикинуться, а заодно и беседу толково поддержать.
«Враг наш – толстый буржуй - далеко сидит,
злобой капает где-то на западе.
Мы тут гробим свою территорию,
чтоб его напугать спецэффектами,» - молвит Мальчиш-Кибальчиш.
«Ничего себе, спецэффекты! Вы эдак лес наш мигом весь спалите!» - беспокоится Иван за родные места.
«Нам – гори всё огнём очищающим,
после нас – хоть потоп или засуха!
Лишь бы ночь простоять во готовности,
да и день продержаться в пол-силушки!» - нагло люциферов (иль как там по-ихнему?) пасынок заявляет.
«Чёй-то странно мне слышать такие жалобы. Молодой ты ещё, а уже такие мужские проблемы. Я вона на сколько лет тебя старше, а у меня и всю ночь простоит, и день, если надо, продержится!» - восклицает Иван с гордостью.
Обрадовался такому ответу Кибальчиш и заманивает:
«Коли ты, мужик, силой выносливый,
так вставай с нами в ряд, не отлынивай.
За добро за народное схватимся,
будем биться мы с ним до последнего!»
На что Иван ему и отвечает: «А чего с ним биться-то? Коли добро народное, так оно у него пусть и останется. Я не вижу резону толкового наш народ от добра размежёвывать.»
«Так и знал, что ты - пакость кулацкая!
Мыслишь, словно подстилка буржуйская!» - разошёлся пацан не на шутку, -
«Надо всё отобрать чисто-начисто,
чтоб потом всех в коммуны сколачивать.
Без добра будем жить, без мещанского.
Коммунизмом зовётся и равенством!
Был бы с нами сейчас внук мой будущий,
он бы всем разъяснил Экономику!»
«Не пойму я твою ик-камонику, так что лучше пойду восвоясие,» - говорит Дурак и собирается мирно по делам своим отчалить.
«Ах, ты ж морда и контра враждебная!
Миру будешь секрет наш рассказывать?
Буржуинам хозяйство налаживать,
строить планы пяти-семи-летние!» - встрепенулся бесёнок и как закричит, -
«Торопитесь сюда мальчиши мои
мужика арестовывать здешнего.
Буржуинов пока не предвидется,
так мы в морду своёго постукаем.»
Откуда не возьмись, повыскакивала мелочь пузатая и давай Ивана своими палочками тыкать, теми самыми, которые до сих пор между ног зажимали, чтоб скакать по поляне сподручнее было.
Тут уж Иван не стерпел и кричит: «Ну, раз вы так недружелюбно, то и мне грех стесняться.» Достаёт свою палку здоровую и бросает огольцам вызов: «Подходи, шпана безродная, будем нынче удалостью меряться!»
Ох, как та пацанва приужахнулась при виде такого оружия крепкого. Разбежалось в мгновение ока то войско потешное, бздливое.
МОРАЛЬ:
Коль владеешь оружием-палицей,
Так не надо от скромности маяться.
Ну, а если палчоночка – пшик,
Что ж зовёшь ты себя «большевик»?