Комната, вокруг все чисто и аккуратно. Посреди комнаты на стуле сидит он в форме пилота, в руке пульт от музыкального центра, за стулом – чемодан, обклеенный наклейками от транспортировки в аэропорту. В комнате играет музыка. Играет громко.
В комнату заходит она, она только что с улицы, стряхивает зонт, поворачивается и сморит на него. Подбегает к столу, ставит в стакан желтые листья клена. Поворачивается, кричит его имя, но музыка играет слишком громко. Не поворачивая головы, он кидает на нее взгляд и пультом выключает музыку.
Она: мог бы не выключать.
Он:…
Она: Промокла насквозь от остановки пока добежала…
Он:…
Она: Ты сегодня со мной не будешь разговаривать?
Она подходит к нему и садится на стул рядом, сначала смотрит на него, а потом поднимает его руки и ложится к нему на колени головой.
Он: Поздно ты сегодня. Как всегда поздно.
Она:… как всегда…
Он: Надо мне идти, ждал, когда ты придешь.
Она: Не надо тебе никуда идти.
Он: Надо. Буду тебе писать, а если ты будешь вспоминать заглядывать в почтовый ящик иногда, то можешь даже отвечать мне. Близкие люди не должны теряться.
Она: Мы уже давно потерялись…
Он аккуратно поднимает ее голову со своих колен, она садится прямо, он встает. Берет чемодан, идет к двери.
Она, сидит и смотрит в пустоту: У тебя сегодня уже рейс, а я буду сидеть тут и не поеду провожать. Это так странно. И так необычно. Так грустно.
Он оглядывается.
Он: Жизнь жестока. И для тебя и для меня.
Уходит.
Она: Взял чемодан свой обычный и ушел в обычное время… В форме… Снова на работу… Нет, теперь не только на работу ушел, но и от меня. Я это произношу и мне холодно и страшно. Кто теперь будет встречает его после очередного рейса? Может уже давно встречает, только я не знаю?..
Теперь мы вдвоем с этим ужасным холодным сентябрем. Хотя даже не вдвоем – он отдельно от меня, а я рядом с ним. Жизнь моя мокнет в этот несносный сентябрь также, как и новые замшевые туфли, которые… Я так хотела, а он мне купил…
Она заходит за стул, снимает пальто, одевает шапку, шарф и варежки, берет со стола кленовые листья и кидает их на пол. В это время к стулу со столом прилетают бумажные самолеты. Она подходит, смотрит на самолеты и снова садится на стул.
Она: Уже февраль, он, как и обещал, постоянно пишет, а вот я ни одного письма так и не открыла. Я не хочу знать, где он сейчас, в какой стороне этого мира. Я никак не могу научиться жить без него. Без его запаха пилотской кабины и запаха прошивки самолета. Я понимаю, что уже почти забыла его голос, его интонации, как он смеется и как грустит. Я все забыла. Все, кроме нашей жизни, которой как будто не было. А может она была, но только во сне. Уже давно ничто не напоминает мне о нем. Кроме ежедневных новостей… в которых говорят об авиации и российских авиалиниях. Но нет ни слова о пилоте, которого я любила больше жизни. Только никак не успевала сказать об этом. А может просто считала это лишним…
Она берет первый самолет :
- Нельзя же так и дальше продолжать…
Опускает глаза и начинает разворачивать его; в это время Он заходит и встает за стул, на котором она сидит. Она разглаживает лист и начинает лишь губами произносить то, что там написано, а он поизносит:
- Я уже сам сбился со счета, какое письмо тебе посылаю. Какое письмо посылаю тебе и не получаю от тебя ответа. Мы застряли тут, в Израиле, похоже навсегда. Уже декабрь, а тут все еще тепло. Даже когда вокруг все так неспокойно, это чертово военное положение… Я все равно вспоминаю, как мы смотрели с тобой фильмы про эту страну и хотели вместе сюда прилететь, подняться на священную гору… Ничего нет в голове и мысли мои давно в Москве, рядом с нашей квартирой на восьмом. Где ты, наверное, все еще ждешь моего возвращения… Как бы я хотел скорее вернуться, посмотреть на тебя и сказать, что все это было ничем иным, как неприятным сном и никуда я не уходил от тебя…
Он опускает голову; она быстро комкает и отбрасывает лист, берет другой самолет, разворачивает и читает губами; он поднимает голову и произносит:
- Душный неприветливый Лондон. Погода тут такая, какая должна быть в идеале в Лондоне – дождь, дождь, ливень, дождь. Неудивительно, осень на дворе… Завтра летим обратно, в Москву… Евроньюс сообщают, что у вас там с погодой лучше чем тут. Хотелось бы надеяться, что и с настроением у тебя лучше, чем у меня. Я бы заехал домой и обнял тебя, но не уверен, что тебе это нужно. Тем более, что перерыв между рейсами будет всего часов шесть. Сразу потом в Израиль летим. Что-то мне говорит, что не стоит этого делать, но отказаться же не могу… До скорой встречи, моя … а может уже и не моя дорогая…
Она комкает лист, отбрасывает в сторону и разворачивает новый. Лицо у нее уже напряженное и читает она быстрее…
Он: Мне уже больше нечего писать тебе… Не получаю от тебя ответов… А может просто они не доходят… В любом случае… У нас ничего не меняется. Я уже возненавидел этот мелкий городишко, в котором мы проводим все время последние два с лишним месяца. Мы так надеемся вырваться отсюда, но все обстоятельства против нас. Я уже перестал ходить проверять, не взорвали ли еще наш самолет. Все к черту… Единственное только, что волнует меня сейчас, это то, что я так поступил с тобой… Если бы я мог знать, что… Я бы никогда не оставил тебя. Никогда.
Она опускает лист, садится на пол, быстро выбирает из кучи еще один самолет, разворачивает:
Он: Кажется, что пора прощаться. Удивительная случайность свела нас и такая же невероятная случайность разводит нас с тобой, навсегда самая любимая моя капризная женщина. Нас уже третий раз за последнюю неделю переводят с места на место, чтобы солдаты не взяли весь экипаж самолета в плен. Но я думаю, что это еще недолго продлится. Смотри новости, оттуда, думаю, будешь узнавать все быстрее, чем от меня. Я не прощаюсь с тобой навсегда, потому что знаю, что еще когда-то мы встретимся, но говорю тебе «до свиданья»…
Она: и дата… 4 февраля… Три недели назад…
Она вскакивает с пола, берет сумку, роится в ней, находит газету, разворачивает ее, выходит на середину комнаты и читает(Он садится на стул):
- Экипаж российского самолета, летевший рейсом 3120 Москва-Израиль, более двух месяцев проведший в Израиле из-за военного положения, введенного в стране, в начале этой недели был захвачен в плен израильскими солдатами. Российские власти делают все необходимое для разрешения этой ситуации и возвращения российских граждан на родину, но на данный момент вероятность того, что весь экипаж вскоре окажется дома крайне мала из-за непредсказуемости израильских повстанцев…
Он достает из кармана кусок бумаги и карандаш и начинает писать.
Она: Вот так потихоньку ты и оставляешь меня. Не сказав ни слова. А я могу только вслед твоему самолету тихо сказать «люблю»… Только уже слишком поздно… Я навсегда останусь в том сентябре, когда ты ушел, а ты…
Он: … я остаюсь в этом феврале навсегда. Без тебя, но навечно рядом с тобой…