Он сидит и думает, что, пожалуй, в его жизни уже все изведано (жаль, что не им самим, и результатов не сообщили), и единственное, что сейчас еще может представлять интерес, - это соприкосновение с другой жизнью, которое кто-то, неизвестно почему, назвал любовью. Интересно, сколько людей знает, что само слово «любовь» - совершенно особенное? Только в нем есть суффикс «ов». Этим оно и отличается от «свекровей-кровей-морковей». Он знает про суффикс. Знал про любовь.
Он не смотрит в окно и видит, что там происходит. Потому что, когда столько лет одно и то же, начинаешь верить, что видишь. Он не хочет думать штампами и переваривать в голове набор стандартных слов, обозначающих понятия, которые считаются умными, высокими и глубокими.
Ненавидит отвечать. Но так проще.?. Двоеточие, скобочка. Каждый сам решает, в какую сторону. Три точки. Не жалко.
Думает, как зашифроваться, чтоб по жизни не лазили. В итоге – полностью беззащитен. Как в коконе. Не видно, что за душой. Но и сопротивление невозможно. Ответ Пелевину: «Жизнь в коконе».
Справедливый вопрос: «А кто это и зачем о нем знать?» А почему бы и нет? Тем более что ведь, все равно в сущности, ничего не узнаете. Потому что все сразу начнете примерять на себя. И мыслить можете только о себе.
Ну вот и полночь. И что? Очередной сорвавшийся бредовый прыгнет со своего обрыва. А он, вообще, очень любит сидеть и думать. Но не позволяет себе этого. Думает, что так он станет лучше. А зачем? Чтоб его больше любили? И чтоб больше чужих жизней хотело с ним соприкоснуться? Можно заразиться. Некоторые души тоже инфицированы. Впрочем, это уже вставка жизни. Он так не думает.
А если где-то очень далеко едет машина, это похоже на букашку, намазанную фосфором. Как в детстве, про собаку Баскервилей. И ведь это совершенно неважно, на что похожа эта машина, а ведь все равно глаз на ней останавливается, и кусок мозга обдумывает увиденное. Как будто от этого что-то изменится.
Холодно, пора спать. Он тоже так считает. Но ему не кажется глупым просто лежать и смотреть в потолок. Наверное, он мудрец, раз умеет находить во всем смысл. Даже в том, что он сам существует лишь в отблеске чьих-то очков. А где еще может находиться такой начитанный… ребенок? мужчина? мальчик? старик? человек? Так кто же он, действительно? Вот стоит и упорно смотрит сквозь меня. Думает, что меня не существует. Двоеточие, скобочка. А я думаю, что не бывает его, хотя знаю, что он-то точно есть, хоть я и не могу сказать, кто он. Значит, он прав, нет меня. Что же мне, так вечно и довольствоваться второстепенной ролью жизненаправителя? Он думает, что я его часть. А я равноправн (зачеркнуто). А я.… Да помилуйте, а есть ли я? Или я для него только дым? Вон, в окне над домом такой красивый. Необычный. Никогда раньше такого не видела, хоть и живу долго. Пожар или летает кто-то? Научить его, что ли, летать? Впрочем, я отвлеклась. Сейчас, еще на дым посмотрю (уж больно красиво) и снова включу лампу. В смысле – вернусь. Надо ведь свет зажечь. Он многим помогает.
Вижу, гость идет. Он его пока не видит. Впрочем, наверное, обрадуется, чаем угостит. С одиночеством ведь все лучше, чем в одиночку.
Ну вот куда он меня опять тащит? Надо же, платье мне купил, туфли. Умыл и причесал. Опять кому-то улыбаться и светить. А ведь он сегодня смог. Побыл немного собой. Так приятно было. И вот. Снова. Гость уже стучится. Накрыть на стол и уйти. Я здесь лишняя. До утра – свободна. Утром на работу. Не понимает, как мне тяжело. Ну здравствуй, незваный, но ожидаемый. Проходи. Чай с бергамотом? Конечно, в башмаках на кухню. О, на мое место сел. Ну и куда прикажете?
А ведь он меня, в сущности, совсем не знает. А я ведь лучше, чем он думает. Все вышесказанное – кокетство. А я добрая. И мудрая. Потому что старая уже. Другие-то меня видят, а он не замечает. Хоть всю жизнь только и делает, что пытается меня понять и сделать мне лучше. В рестораны любит меня водить. Кормит непонятно чем. Лучше бы сам готовил, умеет ведь. А кухню я с такой любовью обставляла!
Все-все, ухожу. Поплачу в ванной.