От угла дома до ворот шагов шестьдесят. Может быть и больше. Надо это проверить. Только не торопись, а то время стоит на месте. Тренировка в ожиданиях есть, но терпения может не хватить. Если его не хватит, тогда что. Что тогда. Такая вещь терпение, что его можно продлевать до бесконечности. Нет, и не может быть, никаких разумных причин его длить. А ты его длишь и длишь. Не только длишь, а ещё подобно игроку подгоняешь под своё терпение теорию. Игра не шла, нет. Просто не везло, нет же. Играл по неправильной системе, – вот оно.
Сколько всего в тебе напиханного за эти годы, и кто пихал, всё они и пихали. Учили, показывали примеры, вставали на твоё место, наоборот, просили на своё место встать. Как это можно. Как можно мне встать на ёё, например, место. Пихать себе между ног тряпку каждый месяц, так она хочет. Причина всегда важнее, а первопричина важнее причины. Так, шагов тут оказывается семьдесят два. Ошибся. Как я ни пытался всегда угадать, что тебе особенно понравится, никогда этого у меня не получалось. О подарках я вообще помолчу, это не тема для обсуждения, не понравился ей комплект, тьфу его, гарнитур этот. Пошла ведь нарочно, обменяла, на что. На точно такой же. В точности он был таким же и никакая застёжка с кнопочкой меня в обратном не убедит. Та кололась нещадно и эта в нос лезет, только шепни что в ухо.
Издалека всё смотрится ещё ничего, но вблизи. Говорят тонкая ювелирная работа. Архитектор тогда тоже ювелир, только оттаскивать наблюдателя необходимо подальше от его творений, тогда и он ювелир. Чёрт, а в этот раз шестьдесят пять получилось, как можно почти на десяток шагов ошибаться. Хорошо, я по ровному месту иду, а если пропасть. В горах пропасть. Ездили мы в прошлом году с ней в горы. Вот там я натерпелся всякого. Вечером скандал, ночью мир, утром болит голова и надо переть на маршрут. Какой может быть маршрут после ночи с женщиной и трёх бутылок кахетинского. Один только, на мой взгляд, – срочно домой, и отсыпаться.
Нет, в горах деться некуда. Она тебя словно в плен взяла и наслаждается каждой минутой твоего плена, передай ей ботинок, дай носок, вот они дорогая, перед твоим вздёрнутым носиком валяются и руку тебе протягивать за ними не надо, а мне надо встать, точнее, вылезти из кресла пополам согнувшись, – от гор радикулит разыгрался, – пройти через весь номер до шкафа. Скажете, зачем тебе в шкаф, если всё у неё под носом. Нет, вот тут вы ошиблись, пока вставал уже получил десяток заданий, поэтому и в шкаф. Там, в шкафу отдельная история. То, что валяется как попало, кучей, то и есть самое ценное, это уже закон, а то, что лежит аккуратно и по моему мнению требует некоторой аккуратности, вызывает этой самой моей аккуратностью, страшнейшее негодование. Что копаешься, давай быстрей. Стоит залезть в кучу, говорил о ней, тут словно сторожевая собака на меня - не тронь, ты не умеешь, лапоть. Лапоть-то тут причём.
Хотелось бы знать, но не это хотелось бы знать, а почему я здесь сейчас. Старый больной человек, усталый от жизни, торчу как мальчишка, которому только дай и всё равно кто, кто быстрее это сделает, тот и будет им распоряжаться. Не знаю, скажу честно, не знаю, зачем познакомился с японской кухней, с фуншуем, зачем теперь разбираюсь с какой стороны смотреть на камни и в какое время дня, чем дзен отличается от будд и так далее и тому подобное. Да, а зачем я регулярно бываю на выставках фотографий, которых не люблю ещё с детства. Весь этот глянец меня только раздражает, даже если снять, например, Байкал. Меня научили, в своё время, видеть мир глазами. Глазами ребята и ничем более. А если его хочешь точней отразить, то работай руками, пропускай через голову и ручками, ручками. Знаю, знаю я все ваши возражения, да и не столько ваши, их я пропущу мимо ушей, а вот с её возражениями, оборачивающимися моими же страданиями я, что буду делать и делаю. Да ничего, ничего я с ними не делаю. Принимаю и благодарю за науку. Принимаю и благодарю. Так, извините, прощаюсь, вон она показалась. Часа не прошло.