Самолет, покачивая крыльями, медленно приближался к аэропорту Шереметьево. На душе у меня было тоскливо и тревожно, и в голове назойливо крутились слова из известной песни Андрея Макаревича: «Я в сотый раз готов начать с начала, пока не меркнет свет, пока горит свеча…». Что-то ждет меня здесь, в Москве, которая до отказа забита такими же, как я искателями приключений?
Всю дорогу от Марселя до России я беспрерывно думал о том, правильно ли поступил, снова так резко изменив свою жизнь? Может и да, а может и нет, время покажет. Так или иначе, но позади остался еще один этап моей богатой приключениями непутевой жизни. Как и все предыдущие, он уходил со сцены весьма шумно, и не без театральных эффектов. Были неприятные моменты разрыва контракта и унизительные дни, проведенные на гауптвахте, были душещипательные разрывы с женщинами, каждой из которых я клятвенно обещал забрать ее с собой в Россию, были и сложности с французской полицией и таможней, впрочем, преодоленные мной с бесшабашностью циркового клоуна. Было многое, но я хорошо знал, что впереди меня ждут куда более интересные события. Россия – это не Франция, и то, что там давалось в руки само, здесь придется попросту выцарапывать или вырывать из горла.
Приземлившись, самолет выключил двигатели, и через полчаса из здания аэропорта вышел молодой мужчина крепкого телосложения в темных очках, светлом костюме, и с небольшим пузатеньким саквояжем. На русского он был похож мало, и шустрые таксисты наперебой стали предлагать ему свои услуги на жутком английском языке. Самый смышленый, угадав в мужчине русского эмигранта, сделал ему «под козырек» и выдал вовсе несусветное.
- Москва – Париж. Тужур комарадос! Добро пожаловать! Бона сэра!
Мужчина снял очки и ровным, чуть колючим голосом поинтересовался на русском.
- Чего это ты несешь?
Растерянный и смущенный таксист, не успев перестроиться , уже без всякого энтузиазма выдал следующую заранее приготовленную фразу.
- Амиго, нон пасаран.
– Чего ты гонишь тут ? Может лучше поедем, чем в кубинских революционеров играть?
- Конечно поедем! Куда пожелаешь? На Красную площадь или к Мавзолею? – продолжал суетиться таксист.
- В Химки.
Химки были совсем рядом, возможность для заработка резко сокращалась, и парень, моментально потеряв интерес к собеседнику, бросился «окучивать» пожилую итальянскую пару. Тем временем такси расхватали, и мужчина, погрузившись в ностальгию, не без удовольствия проделал свою поездку на общественном транспорте.
Разместившись в гостинице, я как-то перестал торжественно думать о себе в третьем лице. Жизнь пошла своим чередом, и было не до литературных изысков. Высокие цены в гостинице заставляли шевелиться, и пришлось в первую очередь посвятить несколько дней поиску съемной квартиры.
Переехав в уютную «однушку» на севере столицы, я уже ничем не отличался от сотен тысяч людей, съехавшихся со всей необъятной страны в Москву в поисках приличного заработка, и мог спокойно заниматься своими делами.
От того города, который я когда-то покинул, не осталось и следа. Москва преобразилась настолько, что ее пришлось узнавать заново. Исчезли убогие киоски на остановках и грязноватые рынки с бритоголовыми хлопцами в спортивных костюмах, сновавшими стаями в поисках добычи. Теперь они разъезжали в дорогих импортных авто, свысока наблюдая суету пешеходов все теми же неприятными поросячьими глазками, и когда я встречал такой вот взгляд, у меня тут же возникало желание вернуть водителя на грешную землю ударом кулака по физиономии. А секунду спустя невольно всплывали в подсознании с детства знакомые строчки дразнилки для хамоватых начальничьих детей: «шире грязь – навоз ползет!!!» Господи! Ну неужели, сев за руль подержанного «мерса», нельзя оставаться нормальным человеком?
Вскоре я научился не замечать ужасающей серости московского хамства, и жизнь потекла размеренно и спокойно. Записавшись в один из престижных фитнес клубов, я начинал свой день с бассейна, затем завтракал и, просматривал прессу, придирчиво выбирая учебное заведение для поступления. Остановив свой выбор на Университете Управления, стал собирать нужные документы, удивляясь многообразию чиновничьих способов вполне легально обирать человека прямо на глазах у «изумленной публики».
Однажды утром за мой столик подсел мужчина средних лет и с облегчением выдохнул.
- Уф! А я уж думал, что ты в Россию больше не вернешься! Представляешь, я совершенно случайно на тебя вышел. Обычная дежурная процедура проверки всех прибывающих в страну с интересующими нас фамилиями,- и мне на глаза попадается именно тот листок, где был записан ты.
Я невозмутимо откусил от бутерброда и, запив ароматным кофе, улыбнувшись спросил.
- Кто ты, мил человек и что такое тут несешь, объясни, а то я прямо не знаю что и делать. Самому тебя послать подальше, или охранников заведения попросить.
Мужчина молча продемонстрировал удостоверение сотрудника ФСБ и я задумчиво добавил.
- Понятно. С охранниками вариант не прокатит. Придется самому.
- Не получится, я тебе пулю в ногу всажу и на всю жизнь хромым калекой сделаю.
- Ты себе в задницу ее всади, чебурашка. Нашел чем пугать.
- Хорошо. Давай сменим тон и поговорим нормально, но только не здесь. Поехали покатаемся, заодно и до твоего университета доскочим. Кстати! Могу посодействовать в поступлении.
- Я еще сам не определился, а вы уже все знаете, – удивился я и расплатившись за завтрак первым отправился к машине, понимая, что собеседник за спиной не спускает с меня глаз и готов выстрелить в любую минуту. На улице все было как обычно, и никому не было дела до того, что в биографии бывшего французского легионера у всех на глазах открывается новая, уже российская, страничка.