...Она постепенно открыла для себя, что этот невероятно чувствительный, страстный, увлекающийся, рыцарски благородный, умный и маниакально ненасытный в своём либидо красавец из-за былых потрясений, расколовших его слишком изнеженную душу, загнал себя в глянцевый саркофаг. Он похоронил заживо пылкое раненное сердце, не будучи долее в силах сносить его боль, и превратился в холодного, неприступного, щепетильного, вылизанного недотрогу-перфекциониста, затянутого в жестокий корсет моральных устоев и болезненного эгоизма.
Всё в его внешем (именно внешнем) облике - от отточенной изысканной речи до ослепительного исподнего - обязано было смотреться символом нечеловеческой непогрешимости. Он должен был казаться существом иного порядка: интеллектуальным, непогрешимым, бесстрастным, бесплотным: с безупречным фасадом.
И лишь исключительно немногим интуиция подсказывала, что под ледяным панцирем, столь же искуственным, как и полированные ногти голубоглазого франта, скрывается болезненно чувственное, любвеобильное и жаждущее любви во всех её проявлениях, раскованное до распущенности, до извращённости ненасытное в своих желаниях, абсолютно не вписывающееся в нормы интеллигентное существо, жадное до экспериментов и не обладающее лишь одним качеством: способностью тормозить свою эротическую импульсивность и потому вынужденное жестоко подавлять её..."