Акушерка, скажи мне, когда ты взяв меня на руки, объявила мой пол,
почему не сказала, что воздух пошел, но только на первое время, потом его перекроют обиды, несчастья, любовь, безразличие... Акушерка, почему ты схватила на руки,
еле теплое, новое, свежее тело, еще не родившееся до предела, но жадно поглощавшее воздух и не предупредила, что жить оно не сможет, как все живое, что будет скитаться по кругу души, так не найдя ни свободы, ни счастья, а только тайком укрываясь в ненастье, курить на карнизе и плакать о смерти, ненужное ни земле, ни огню, ни аду ни раю, ни жизни, ни концу... Извечно бродящее, одинокое, пустое, души там не было места, а только немое, тупое, свободное эхо, какого-то чувства, наверно свободы, а может это приходило от моды, или того, что не знали и сами, какого-то светлого счастья, без грустного секса, наверное слово люблю не уместно, но где-то возможно оно было рядом, холодным осенним листопадом и снегом, и белыми каплями чьей-то слезы, на дереве тихо висевшее слово, пустое и болезненно немое...