Скифы

       Сюжет основан на историческом походе
       Дария I в Скифию, подробно описанном Геродотом.
       В центре повествования молодой воин,его первая любовь и становление как личности в условиях жестокой войны.
       
       
       
       
       
       
       
       
       
       
       
       
       
       
       1.Скифия. Северное Причерноморье(1) - 2. Персеполь. Совещание у Дария(2) - 3. Скифия. Скилур, Само и Аксай(5) - 4. Дарий в Сузах(9) - 5. Ольвия(12) - 6. Дарий в Сардах(16) - 7.Скифия. Меандр и Само(20) - 8. Дарий. Босфор(26) - 9. Скифия. Царский стан(29) - 10. Совет у двух царей(35) - 11. Битва(41) - 12. Жертво-приношенье(49) - 13. Послы(53) - 14. Предательство(58) - 15. Ночной бой(63) - 16. Само. Жизнь возвращается(68) - 17. Послание(71) - 18. Несостоявшаяся битва(73) - 19. Бегство(78) - 20. Ионийцы(82)
       
       
       Копирайт: РАО, Свидетельство ?10172, от 05.06.2006, Москва
       
       
       
       
       Эпиграф (титры).
       
       Еще в XIX веке, анализ накопленных фактов в антропологии, археологии и сравнительном языкознании, разделил отечественную историческую науку на два лагеря относительно истории скифов и в целом славян. В трудах Гедеонова, Хомякова, Венелина, Передольского, Забелина, Иловайского скифы предстают одним из истоков будущей Руси, нашими предками. Что противоречит официальной доктрине, заложенной еще со времен Петра I немецкими историками.
       XX век принес новые доказательства на чашу весов сторонников кровного родства славян и скифов. Вскрыты новые курганы. Написаны новые труды. Миру открылись священные писания славян - "Велесова Книга", "Веды славян", "Звездная Книга Коляды" - часть утраченного наследия. И сегодня, перефразируя Александра Блока, мы можем сказать: "Скифы - это мы!"
       
       
       
       
       1. Скифия. Северное Причерноморье.
       
       
       Лоснится на солнце взмыленная шея коня. Набухли жилы. Перекатываются бугры мышц на могучей груди. Три всадника скачут по степи. Три скифа-воина. Расстилается степь под ударами копыт. Слышатся короткие гортанные выкрики наездников. Волей, ветром и весенним солнцем напоены их души. Ликует степь, пробужденная после зимнего сна. Сквозь молодую зелень травы пробиваются цветы - артемисия, крестовик, темьян, борец, ирис и дикие гвоздики - местами кажется, будто вся степь покрыта цветочным ковром. Несутся всадники в бешеном галопе, стелются кони над землей. Но вот, старший, первым вскочив на небольшой пригорок, резко остановил коня, натянув поводья. Двое других последовали его примеру.
       Кони, тяжело дыша, замерли на месте, лишь изредка переступая с ноги на ногу. Гривы их коротко пострижены, чтобы не мешать стрельбе из лука, хвосты по-военному заплетены в тугие узлы. Сбруя украшена. У коня старшего всадника - литые медные пластинки с изображением реальных и мифических зверей. У двух остальных попроще - те же сюжеты, но вырезанные из дерева. Одеты всадники в короткие кожаные куртки, отороченные по краям мехом, запахнутые и перепоясанные кожаным поясом. На поясе - короткий меч-акинак, кинжал, нож, гребень, чаша для питья. На ногах - кожаные, тонкой выделки штаны, заправленные в короткие мягкие сапоги. В правом сапоге - еще один кинжал, привязанный к голени кожаным шнуром. На старшем скифе - войлочная остроконечная шапка-башлык. Двое других - простоволосы. У всех троих на шее золотые гривны-амулеты. Старший - в седле, украшенном резьбой, под седлом чепрак из белого войлока с аппликацией крашеным войлоком и мехом.. К седлу приторочен колчан-горит с луком и стрелами. Двое других - без седел, и даже попоны.
       Старшему воину лет сорок, он коренаст, светло-русые волосы прядями выцвели на солнце, борода пострижена клином. Среднему на вид двадцать с небольшим. В нем прослеживаются восточные черты - карие глаза, тонкий прямой нос, русые волосы вьются мягкими кудрями, подбородок гладко выбрит, оставлены только усы. Младшему - пятнадцать лет, он молодой еще безусый воин, внешне похожий на старшего всадника - своего отца.
       
       Встали они на пригорке, и степь распахнулась перед ними, насколько хватало глаз, радуя вспышками ярких цветов и переливами зелени. И будто замерли, впитывая ароматы пробуждающейся жизни и вглядываясь вдаль.
       Пока старший не достал глиняный свисток и не издал высокий вибрирующий звук. В ответ откуда-то из поднебесья к нему на вытянутую руку, защищенную кожаной накладкой, спикировал сокол. Достав из небольшой кожаной сумки на поясе тонко нарезанный кусок мяса, старший скормил его птице.
       "Лети!" - последовал приказ старшего, и сокол, расправив крылья, легко оттолкнулся и взмыл. И стали уменьшаться фигурки конных воинов, стоящих на холме, рядом с древним заросшим травой курганом с покосившимся истуканом - каменной бабой. И раскинулась степь от края и до края, и все выше и выше поднимался сокол, и вот уже казалось, что видны на далеком севере непроходимые леса, а на дальнем юге блеснуло море, а на востоке и западе - бескрайняя степь с редкими вкраплениями буковых и дубовых рощ, стадами туров и оленей.
       И то нырял вниз сокол, то опять взмывал вверх, купаясь в воздушных потоках и лучах ослепительного солнца.
       ЗТМ
       
       
       С момента остановки скифов и до конца сцены - авторские титры и основная музыкальная тема.
       
       
       
       
       2. Персеполь. Совет у Дария.
       
       Голос за кадром: Осень 515 г. до н.э. Персеполь - столица персидской империи.
       Царский дворец. Тронный зал "Ста колонн". На троне - Дарий I Гистапс. Вокруг трона - шесть приближенных царя, шесть знатных персов, единственных входящих в личные покои царя в любое время суток, его личных Амеша Спента (духовных царей у трона Всевышнего -Ахурамазды), помогавших ему отвоевать трон у самозванца - мага Гауматы, после смерти Камбиса, его дяди, сына Великого Кира Завоевателя. Ближе всех - Гобрий.
       За троном - двенадцать лучников из 20 000-го отряда "Бессмертных" - личной гвардии Дария.
       
       Величественный тронный зал, обычно многолюдный, сегодня почти пуст. Только самые приближенные и представители знатных родов персов присутствуют на совещании. Стены покрыты фресками, словно бы плывущими в колеблющемся свете масляных светильников, покоящихся на бронзовых треножниках. Фрески рассказывают о великих свершениях и завоеваниях молодой династии Ахеменидов. В основном - это походы Кира Великого и его легендарное жизнеописание. Могучие колонны несут на себе барельефы с изображением покоренных народов, держащих на своих плечах трон персидских царей, а также аллегорическое изображение сословий персидской державы: внизу рабы, крестьяне и ремесленники, над ними - воины, над воинами - знать, сатрапы и маги, над ними - царь, а над царем - только Ахурамазда, крылатый Бог.
       
       Дарий, шесть его главных вельмож, наиболее знатные персы и члены царской династии одеты в мидийские одежды, как и положено было Киром Великим во времена его правления, поскольку и сам Кир в юности воспитывался при мидийском дворе.
       Просторное длинное одеяние с широкими рукавами, собранное и уложенное в складки, наподобие халата из тонкой шерсти или шелка ярко-пурпурных оттенков (пурпур - привилегия царя, его родственников и особо знатных родов), расшитое золотыми узорами и орнаментом по краям. На голове Дария - тиара из белого войлока с зубцами, усыпанная драгоценными камнями. Тиара повязана бело-голубой лентой (еще одна привилегия царя и особо приближенных). Остальные персы - в кафтанах различных цветов, богато украшенных жемчугом, золотом и росписью, тонкой выделки шерстяных штанах-анаксаридах, головных уборах, открывающих лоб и край прически.
       Маги в белых шерстяных хитонах.
       У Дария - длинная, завитая в локоны борода. У остальных - коротко постриженные.
       
       Первым заговорил Видана, дворцовый церемонимейстер, личный советник Дария, низко склонившись перед царем.
       
       Видана: Зачем призвал нас сегодня ты, о, Великий Царь, Царь царей, стоящий у трона Ахурамазды? Поведай...
       Дарий: Я призвал вас, благородных и мудрых, опору царства, чтобы обсудить поход, что я задумал (в зале повисла напряженная пауза)... против скифов (по залу пронесся словно выдох шепот придворных). Хочу услышать ваши слова и узреть ваши думы.
       
       На какое-то время все погрузились в молчание. Только некоторые чуть слышно говорили между собой, обсуждая услышанное из уст царя.
       
       Знатные персы, многие из которых выросли при царском дворе, где ежедневно столовалось до 20 000 отпрысков благородных семей и родов, воспитанные в зороастризме, где одной из главных добродетелей было добромыслие, искренность и отсутствие лжи, не спешили с ответом, тщательно обдумывая свои слова. Быть уличенными в неискренности, не говоря уже о лжи, значит в лучшем случае - проститься с жизнью. Худшее - позор, изгнание и пятно на весь род.
       
       Первым заговорил Гобрий, по протоколу, он был старший из шести ближайших вельмож.
       
       Гобрий: О, Великий, после того как ты изгнал самозванца и усмирил сатрапии, власть твоя простирается над семьюдесятью народами, земля твоя - от восхода солнца и до заката и нет равных твоей державе. Что влечет тебя к скифам, ведь у них, как известно, нет городов, а царство их - степь да пустыня? Открой нам свои помыслы...
       Дарий: Открою... после того как выслушаю вас. Что ты скажешь, Ардашир?
       
       Заговорил второй из шести главных вельмож.
       
       Ардашир: О, Великий, ведет тебя Ахурамазда! Наконец появился достойный муж, готовый отомстить скифам за их бесчинства, творимые век назад. Ибо содрогнулась тогда Азия и только сейчас родила богатыря, способного вернуть им долг.
       
       По залу прокатился гул одобрения.
       
       Гобрий: Будет неверным не напомнить тебе, о, Царь, что в те годы не нашлось державы или царства способного противостоять им, поход не будет легким, хоть я и не сомневаюсь в твоей победе...
       Дарий (грозно): Да, пали все, но тогда еще не воссияла звезда Ахеменидов, чтобы встать на их пути, теперь иное время.
       
       
       Неожиданно вперед выступил Мардоний, мабед-мабедов, Верховный Маг, до этого держащийся в отдалении. После смещения и убийства мага-заговорщика Гауматы, Дарий недолюбливал магов и отдалил от себя.
       
       Мардоний: Позволь сказать, Царь царей?
       Дарий: Говори.
       Мардоний: Так ли уж велик грех скифов, хочу спросить я вас? В союзе с мидянами они сокрушили Ассирию, открыв дорогу нам. Они преподали всем урок воинского искусства и доблести, и мир изменился после них...
       Дарий (резко обрывая речь Мардония): Не скифы принесли нам царство и величие, а сами мы добыли его. Ахурамазда лишь использовал их, тебе ли не знать это, Мардоний?
       Мардоний (склоняясь): Воистину, как ты сказал. Осмелюсь лишь добавить, что наш пророк и учитель, Заратуштра, пришел из Семиречья, из Священного града - родины скифов и мы с ними одного корня, от одного праотца, как учат наши писания, хоть и говорим уже на разных языках.
       Дарий (после недолгого раздумья): А признают ли они его за пророка и следуют ли его учению?
       Мардоний: Насколько мне известно, нет.
       Дарий (с усмешкой): Что проку от таких "родственников"? Не наша ли обязанность привести заблудших к повиновению и пролить на них свет Ахурамазды?..
       А что молчит мой брат?
       
       Артабан, брат царя, был погружен в размышления, пока не услышал вопрос, обращенный к нему.
       
       Артабан: Меня гнетут сомненья, Царь. Зачем нам скифы? Я согласен с Гобрием, зачем нам их скудная и невозделанная земля? Они не покорялись доныне никому и неизвестно какие из них подданные. Я полагал, что враг наш и единственный достойный соперник - греки-эолийцы. Вот куда текла мысль моя.
       Дарий (с потеплевшим взором): Брат мой, Артабан, мы сыновья одного отца, и мысли наши стройны меж собою. Враг наш, с которым рано или поздно суждено сойтись, конечно, греки. Их много, они сильны и города их хорошо укреплены. Война та может затянуться, если (Дарий выдержал паузу, оглядывая всех)... мы не отрежем их от Скифии, откуда к ним течет зерно. Ведь Скифия не вся пуста, и севернее, по берегам великих рек, есть скифы-пахари, что нам от греков же известно. Прервав поток, мы Грецию быстрей поставим на колени. Себе ж обезопасим тыл, чтоб скифы, с греками войдя в союз, нам в спину не ударили потом, когда мы вторгнемся в Элладу.
       
       Гул одобрения еще раз прокатился по залу. Послышались выкрики "Веди нас, Царь!"
       
       Артабан: Ты мудр, Царь. И замысел твой смел и ясен. И все же выслушай меня. Со времен Камбиса не было столь трудных и больших походов. Ты усмирял лишь чернь, казнил бунтовщиков. И сразу столь опасный и неведомый противник. Как поведет себя разрозненное войско, едва-едва пришедшее к присяге?
       Дарий: И тут ты прав, мой брат. Но, не проверив войско в деле, как я могу начать войну с Элладой? Пусть скифы закалят и выкуют мой меч для следующих битв. Вот их доля. Моя же - донести его до них... Итак, повелеваю! (голос Дария обрел властность). Сбор основного войска в Сузах по весне, отправь гонцов во все сатрапии, Видана. Ионийцы, пусть готовят флот. Я соберу немыслимое войско, пусть все народы царства породнятся в этой битве. Мардоний, прочитай по звездам, когда нам выступать. Видана, и еще, что знают греки, египтяне и другие народы Ойкумены о скифах, собери и мне расскажешь после. Я все сказал!
       ЗТМ
       
       
       
       
       3. Скифия. Скилур, Аксай и Само.
       
       
       Голос за кадром: Весна 514 г до н.э. Скифия. Северное Причерноморье.
       Молодой воин Аксай, которому исполнилось пятнадцать лет, возвращался к отцу и брату, оставшимся на холме.
       
       Аксай: Отец, в четырех полетах стрелы прямо на восход семья оленей, голов пятнадцать.
       Скилур: Сделай крюк и обойди их с тыла. (Скилур посмотрел по траве на направленье ветра) Дует полуденник, что нам на руку, запах будет относить на юг. Мы поедем прямо, попробуем их обмануть.
       
       Аксай сорвался с места. Само и Скилур тронулись неспешным шагом, давая время Аксаю совершить маневр.
       
       Скилур: Когда увидим стадо, спешимся и спрячемся за корпусом коней. Олени знают, что такое лошадь, но сколько ног у ней сосчитать не могут. Придерживай коня, пусть идет неспешно, как будто бы пасется. Бей, только подойдя на верный выстрел. Вожака не трогай, без него семейство распадется. И маточек не надо, от них приплод. Бей только молодых самцов, их плоть свежа и мясо нежно.
       Само: Вторую весну я встречаю с вами, а все не надивлюсь количеству уловок на охоте.
       Скилур: Всю жизнь мы учимся у степи, и отцы наши и деды учились и нам передавали. Ты в этом смысле даже не подросток.
       
       Завидев стадо, Скилур и Само спешились и стали красться, прячась за конями. Само во всем старался подражать отцу. Вожак стада поднял голову и нервно задышал, раздувая ноздри. Он видел двух пасущихся коней, но ничего подозрительного ветер не принес и он продолжил трапезу, лишь изредка кося глазами в их сторону. Кони постепенно подходили ближе. Вдруг появился третий с противоположной стороны. Вожаку это не понравилось. Он бросил есть и замер, жадно втягивая воздух и поводя головой из стороны в сторону. Ему почудился в весеннем воздухе, сквозь ароматы трав, прелой земли и запаха сородичей едва уловимый конский дух с примесью металла. Металл, а значит - человек. Но не успел он протрубить тревогу, как воздух рассекла стрела. Стадо сорвалось. Остался лежать лишь молодой олень. Стрела ему пробила шею, задев аорту. К нему несли три всадника, неожиданно оказавшиеся на лошадях.
       
       Скилур: Аксай, ты поспешил. Ты видел, что мы близко и спугнул их преждевременно своим приходом.
       Аксай: Извини, отец.
       
       Все трое спешились. Скилур присел возле убитого оленя. Достал стрелу. Стрела была раскрашена продольными красными и черными полосами, как это принято у скифов. Расцветка и узор говорили о хозяине и роде, которому он принадлежал. Взяв стрелу обеими руками, Скилур рисовал в водухе над убитым оленем священный символ: ромб, перечеркнутый крестом и точками по четырем сторонам света. Для пахарей то был символ засеянного поля, плодородия и жизни. Для степняков вся степь и охотничья добыча были символом жизни.
       
       Скилур (положив одну руку на голову оленя, а другую на сердце): Благодарим тебя, дух Оленя-отца, старшего в роду, что ты дал нам сегодня в жертву своего сына. Степь дает твоему роду кров и пищу, ты даешь ее нам, мы храним степь. Да пребудет во веки так. Пусть процветает твой род.
       ЗТМ
       
       Солнце клонилось к закату, когда Скилур, Аксай и Само подьезжали к родному стойбищу. Туша оленя лежала на коне Аксая, привязанная за ноги, сам Аксай сидел позади Само держа поводья своего коня. Вид на стойбище был живописен.
       
       Ошибается тот, кто думает, что быт кочевников был аскетичен и суров, как и вся их жизнь в степи. Полноводные реки изобиловали рыбой, а степь дичью, они пасли несметные табуны лошадей и отары овец, держали коз, быков. В пищу потребляли кумыс и много сыра, овощи: лук, чеснок, бобы. Могли по желанию разнообразить рацион тунцом и осетриной, кониной, бараниной и козлятиной. Часто готовили мясо в виде рагу в огромных котлах особой формы, делали рубец из потрохов и специй, который мог храниться долго.
       И как обильны и разнообразны были формы жизни кипевшей вокруг них, так же обильна и изощренна была их фантазия по части украшательства себя и своего жилища. Предметы быта, оружие, одежда - все на себе несло следы их страстной тяги к красоте. Их дома - кибитки на четырех или шести колесах, вырубленных из цельного массива дерева. Войлочная крыша, обшитая снаружи кожей - непромокаемая и не продуваемая в дальних переходах. И как снаружи, так и изнутри, все украшалось аппликацией из войлока и меха, окрашенного в разные цвета. Внутри кибитка разделялась на два или три отсека-комнаты, одна из которых была домашним очагом и алтарем одновременно. На полу и стенах войлочные и шерстяные ковры с орнаментом или рисунком. Подушки и маленькие столики с загнутыми вверх краями для удобства при передвижении.
       Особенно пестро и ярко выглядела их одежда, не только праздничная, но и ежедневная. Штаны из льна или шерсти окрашивались полосами и орнаментом, рубахи - вышивкой, а кожаные куртки и штаны аппликацией из того же войлока и меха, часто использовались нашивки из железных, медных и золотых бляшек со звериными или бытовыми сценками. Особенным изяществом и изощренностью отделки выделялась одежда женщин - платья, обувь, шерстяные чулки, плащи-накидки, шапки. Среди оттенков всех цветов, доминировал красный - излюбленный цвет скифов. Поэтому их стойбище и выглядело очень живописно.
       Около сорока кибиток стояло кругом в два ряда, образуя две окружности. Посредине чистая площадка для вечевого сбора, в центре - шатер, где собирались старейшины и вождь. Это была одна семья, примерно 200-250 человек, все родственники. Такие семьи входили в рода, рода - в племена, племена - в племенные союзы, из которых и состояло царство.
       Вокруг стойбища были загоны для молодняка, быков, коров и лошадей.
       У кибитки их встречала Агапия, жена Скилура. Это была женщина тридцати семи лет с мягким, добрым лицом, слегка курносым носом, волосы ее, как и положено замужней женщине, были уложены под шапкой, она была на сносях, рубаху-платье распирал живот. Рядом с ней стояла дочка - Скрева, семи лет от роду.
       Скилур, Само и Аксай спешились. Само и Аксай занялись оленем. Скрева со всех ног бросилась к отцу.
       
       
       Скрева: Тятя, тятя!
       
       Скилур схватил ее под мышки и подбросил над собой. Радостно взвизгнув, Скрева засмеялась. Поймав ее, Скилур нежно прижал к себе комок родной плоти, глаза его светились счастьем. Подойдя к жене, он положил ей руку на живот.
       
       Агапия (успокоительно кивнув головой в ответ на его немой вопрос): Все хорошо.
       
       Агапия поставила перед мужчинами большое деревянное блюдо и налила из кувшина чистой воды. Скилур, Само и Аксай по очереди подошли и омыли руки и лицо. Скилур, вытираясь поданным Агапией холщовым полотенцем, повернулся к Само.
       
       Скилур: Завтра поедешь в царский стан, там собирают караван на Ольвию, повезешь шкуры, накопленные за зиму. Старшим будет Пров. (И добавил, с хитринкой, улыбаясь) Малу повидаешь.
       
       Само вспыхнул краской. Скилур озорно, но добро засмеялся.
       
       Аксай: Отец, а можно мне... с Само?
       Скилур (перестав смеяться, твердо): Нет, ты здесь мне нужен, (и уже более мягко) пойдемте вечерять.
       ЗТМ
       
       Караван из десятка вьючных лошадей и пятнадцати всадников приближался к царскому стану. Вел их Пров, старый воин, со шрамом через все лицо и вытекшим левым глазом. Открывавшееся зрелище было грандиозно, особенно для того, кто видел это впервые. Это был город на колесах. Больше трех тысяч кибиток, образовав гигантские окружности, сомкнулись вокруг центральной площади с царским шатром посередине. Стан, как и города, строился по принципу коло, т.е. кольца. Любой противник, конный или пеший, напавший на стан, вынужден был раздробиться, зажатый в тесных "улицах" между кибитками. Больше тридцати тысяч людей, несколько родов составляли население становища. Рябило от цветов в глазах. Гул тысяч голосов перемежался ржаньем лошадей, лаем собак, криком петухов, звоном кузниц. Все вокруг кипело жизнью.
       Если присмотреться к жителям, то доминировали рыжие и русые высокорослые блондины, с голубыми глазами, но встречались расовые типы, практически всех народов Ойкумены, неведомо после каких походов или битв, занесенные в эти степи.
       В центре стана, на круглой площади для вечевых собраний возвышался огромный царский шатер алого цвета с вышитыми золотом львами - священными животными Дажьбога и символом царского рода. Вокруг шатра на высоких шестах реяли штандарты со знаками родов, входящих в царский стан. В шатре были не только личные покои царя, но и "зал приемов", где собирались старейшины и принимались послы иных держав, здесь же пировали особо приближенные к царю.
       Караван, ведомый Провом, постепенно втягивался в толчею узких "улиц", вынужденный двигаться по окружности до радиального прохода на "следующий круг". У каждой кибитки с внутренней стороны окружности было нечто вроде маленького дворика, огороженного низким частоколом для домашней живности, здесь же были открытые очаги для приготовления пищи, играли маленькие дети. Иногда от крыши кибитки до шестов, воткнутых в землю, натягивался полог, дающий тень.
       
       
       
       Само ехал, напряженно вглядываясь, сердце его билось от предчувствий. Но вот, взор его просиял, он увидел Малу, прекрасную отроковицу пятнадцати лет. Она стояла во "дворе" с двумя девицами-погодками, о чем-то разговаривая. Семья ее занимала две кибитки. Никого во дворе кроме ее маленького братика больше не было. Само спешился. Мала увидела его и лицо ее залил румянец. Она о чем-то шепнула подружкам и те, прыснув, убежали. Само подошел.
       
       Само: Здравствуй.
       Мала: Здравствуй.
       
       Глаза их встретились и несколько секунд они молчали. Мала первая отвела взгляд и посмотрела на проезжавший мимо караван, с которым пришел Само.
       
       Мала: Ты в Ольвию?
       Само: Да, завтра.
       Мала: А... (и от смущенья замолчала, еще больше залившись румянцем)
       Само: Что?
       Мала: А... пойдем кормить олешку, брат два дня как с охоты принес, его матку видно волки задрали. Смешной...
       
       Само не успел ответить. В это время три всадника стремительно пронеслись по "улице" и остановились перед домом Малы. Один из них был Куруша, царский сын, ему было восемнадцать лет, он был хорош собой, силен и зарекомендовал себя уже как храбрый воин. Куруша не сходя с седла смотрел на Малу улыбаясь, потом взгляд его упал на Само. Глаза Куруши сузились.
       
       Куруша: А, грек. Все под наших девок клинья бьешь?
       
       У Само очертились желваки. Он повернулся к Куруше.
       
       Само: Я сколот.
       Куруша: Сколот? Посмотрим, какой ты сколот на ристалищах перед Купалой.
       
       Куруша глянул искоса на Малу и жестко засмеялся. Резко ударив коня пятками, он сорвался с места. Его друзья последовали следом, еще какое-то время слышался их смех.
       В это время Пров поравнялся с Само.
       
       Пров: Само.
       
       Само повернулся к Мале.
       
       Само: Мне пора...
       Мала: Так вечером придешь?
       
       Само кивнул головой и взялся за гриву коня. Внезапно он вернулся, снял остроконечную шапку и достал из нее маленький букетик свежих луговых цветов.
       
       Само (протягивая): Тебе.
       Мала (радостно): Спасибо.
       
       
       
       На секунду их руки встретились. И, как это бывает у влюбленных, каждый утаил мгновенье, продлив это касанье. Само резко запрыгнул на коня и поскакал вдогонку, еще раз бросив взгляд на Малу. Поравнявшись с Провом, он поехал шагом.
       
       Пров: С огнем играешь, парень. Куруша - царский сын. Видать, на девку глаз он положил.
       Само: Знаю. Уже встречались.
       
       Какое-то время Само ехал молча, глядя перед собой.
       
       Само: Дядька Пров, скажи... а как у вас... у нас...(Само сбился) в общем, женятся? Мне как-то недосуг все у отца спросить.
       Пров: Женятся? (Пров хохотнул) А ты уже готов? Что ж, Мала девка справная. А женятся - обычно. Надо, чтоб родители меж собою сторговались, без родительского благословения нельзя, таков закон. Но и желанья молодых важны, насильно редко кого женят, ладу в той семье не будет.
       Само: Но вот... Куруша, царский сын, наверное, если он посватается, отказа ему не будет от ее отца.
       Пров: Это верно. Да только погоди тужить. Куруша, если вече утвердит, будет царь, а, значит, жизнь его принадлежит уж не ему, а роду. А роду надо, и отцу его, чтоб он женился с выгодой для рода, чтоб царства породнить, иль укрепить союз, так что он неволен идти за чувствами своими, как род решит, как царь велит, так он поступит. Вот, ежели, он решит взять ее как наложницу, но и тут нескладно. Мося, отец Малуши, хоть не прямой, но родственник царю, его же рода, и вряд ли он захочет такую долю дочери своей...
       
       Пров продолжал рассуждать, не заметив, что Само отстал, погруженный в свои думы.
       ЗТМ
       
       
       
       
       
       4. Сузы. Дарий.
       
       
       Голос за кадром: Весна 514 г до н.э. Сузы - бывшая столица Эламского Царства.
       Сумерки сгущались над городом, зажглись первые звезды, но необычное оживление царило на его улицах. Ржали лошади, ревели ослы и мулы, разноплеменная речь слышалась отовсюду, продолжали работать лавки и торговые ряды. Войско шло через город. Великое войско, собираемое Дарием для похода на Скифию. Пешие, конные, колесницы, обозы... "Бессмертные" - гвардия и многие персы собирались в Цитадели, основное войско встало лагерем у стен города, так как сам город был переполнен.
       Ночь дарила прохладу и походный трон Дария был вынесен на плоскую крышу цитадели - царского дворца. Цитадель была выстроена в восточной части города, почти вплотную примыкая к городской стене, так что Дарию был виден, как сам город, так и стан войска.
       Он восседал на троне, поодаль стояла охрана из "Бессмертных", перед ним стоял Видана. Подле трона стоял резной столик, украшенный искусной инкрустацией золотом и серебром. На серебряном блюде лежали фрукты и щербет, стоял серебряный кувшин и кубок с красным вином. Их разговор с Виданной прервал появившийся Гобрий.
       
       
       Гобрий (припав на одно колено и низко склонив голову): Мой Царь...
       Дарий: Говори.
       Гобрий: Войска восточных и южных провинций в сборе. Опаздывает конница саков - догонит нас в пути. Остальная часть войска будет ждать нас в Сардах.
       Дарий: Хорошо. Останься.
       
       Дарий перевел взгляд на Видану, давая тому знак продолжить разговор.
       
       Видана (склонившись): Так вот, как я и говорил, египтяне и скифы спорят кто древнейший из них народ. Греки пальму первенства отдают скифам, что не удивительно, ведь их Бог Апполон до сих пор каждый год улетает на зиму в Гиперборею, мифическую страну - прародину скифов. Но что касается древности, то лучше расспросить Мардония (по лицу Дария проскользнула презрительная усмешка), я же тебе поведаю о том, что ближе к нам, многое из которого, не сомневаюсь, тебе известно.
       
       Дарий встал, взял кубок и подошел к зубчатой стене Цитадели. Он пил вино короткими глотками, глядя на море огней от походных костров войска в сгущающейся тьме. Видана продолжал, повернувшись вслед Дарию.
       
       Видана: Чуть более двух веков назад киммерийцы вторглись в Азию. Они и раньше совершали грабительские набеги, но то был массовый исход. Из северных степей их вытеснили скифы. Многие народы Ойкумены не видят разницы меж скифами и киммерийцами, что послужило поводом их распри для нас загадка. Киммерийцы сокрушили Руса I, царя Урарту. Затем, уже в союзе с ним, Фригию, а после Лидию. Но государства своего не создали, продолжая жить своим укладом меж завоеванных народов. Скифы, идущие по их следам, по сути, повторили их завоеванья. И царь их Ишпакай, создал на севере от Мидии царство Ишкуза. Но просуществовало оно недолго, будучи в союзе с Мидией, он воевал с Ассирией и был убит. Его наследник Партатуа, перешел на сторону Ассирии и женился на дочери ассирийского царя Ассархедона. От брака этого родился Мадий.
       Могущество Ассирийской державы в те времена поколебалось. Восстали Вавилон и Мидия. Совместно они осадили Ниневию, столицу ассирийцев. Но город был спасен приходом скифов. Мадий, выполняя союзнический долг перед Ассирией, напал на Мидию. Так началось нашествие, потрясшее основы государств, что помним мы доныне.
       
       Дарий слушал, а перед его мысленным взором вставала карта, подобна тем, что видел он в Египте на папирусах в походе с Камбисом. Карта тех земель, о которых вел свой рассказ Видана. По мере его рассказа карта оживала, текли по ней подобно красным рекам потоки скифов, доносился звон мечей и крики раненых, и отблески пожарищ сгоревших городов.
       
       Видана: Как огненный поток шли скифы с севера и растеклись по Азии подобно рукавам одной реки. Но Мидия сдалась без боя. Многие вожди ее племен, очевидно помня дальнее родство и в прошлом общую с Ассирией борьбу, соединились с племенами скифов. И Киаксар, царь Мидии, сохранил свой трон. Тому причиной, возможно, ранняя смерть Мадия, о коей много тайн, но правды нет. Так началось господство скифов в Азии, продлившееся тридцать лет. И не было тогда народа или царства, способного им противостоять. Любое очаг сопротивление вызывал их ярость и неудержный гнев. Города, не откупившиеся данью, подверглись грабежу и страшному опустошенью. Но в то же время, соперникам, выказавшим доблесть и мужество в бою, оказывалась честь совместной тризны и пиров, что многие вливались после в войско скифов. Так с битвами они прошли и Сирию, и Палестину, вплотную подойдя к Египту. И фараон, в то время правил Псамметих, их встретил на границе с войском и дарами, чем спас свою страну от разоренья.
       
       Перед мысленным взором Дария встала и пустыня, и войско египтян, что видел он в боях, и позолоченная колесница фараона.
       
       Видана: Затем же Киаксар, возглавивший и скифов и мидян, вновь осадил Ниневию, на этот раз удачно. Так начался разгром Ассирии, закончил же его Навуходоносор II, царь Вавилона, захватив Харран. Он был женат, что всем известно, на Амаге, дочке скифского царя Астига, по матери она родня киммерского царя Алиата, что правил Лидией, и потому в войсках его весомой частью были скифы и киммеры, так называемая "умман-манда". Тут начался делёж богатого наследства ассирийцев, и бывшие союзники, как водится, передрались. Мидяне, скифы, эламиты и наши деды - персы выступили против Вавилона. А поводом стал "скифский пир" после падения Харрана, на коем Киаксар, воспользовавшись их безудержным пьянством, вырезал верхушку скифов и киммерийцев, служивших Вавилону. Тому виной, возможно, была еще и древняя вражда меж племенами скифов и киммеров. Так начался закат их славы, пресытившись войной и грабежами, они ушли назад в свои пустые степи, теснимые негласно Киаксаром. Лишь часть их он оставил в Луристане, чтоб обучили его войско тому, что так прекрасно могут сами - искусству конной выездки, стрельбе из лука и тактике ведения войны.
       
       Видана замолчал. Дарий, погруженный в свои видения, еще какое-то время стоял, опершись на край стены. Никто не прерывал его молчанья. Вернувшись к трону, он сел, поставив пустой кубок.
       
       Дарий: Так в чем же их секрет, Видана? И почему могучие державы прошлого столь быстро пали к их ногам?
       Видана: Мой Царь, тут нет простого однозначного ответа, и я осмелюсь предположить лишь ряд причин. Во-первых, их несомненное в то время превосходство в верховой езде и стрельбе из лука, что бьет и на 500 шагов смертельно. До их прихода Азия не знала конницы в широком смысле, были лишь отдельные отряды знати, не игравшие весомой роли в пеших битвах. Во-вторых, их тактика, проистекавшая из этих преимуществ: нападают конной лавой, держа при этом строй, смяв пешие ряды врагов, стремительно врубаются в образовавшиеся бреши, одновременно обходя их фланги, чтоб довершить разгром и окруженье. В их арсенале все: стремительные марши на незнающих усталости конях, коварные засады и набеги на оплошавшего противника, когда он думает, что в полной безопасности, и столь же неожиданный отход, коль скоро противник превосходит их числом и оклемался для ответного удара. И в-третьих...
       Гобрий: Ты хотел сказать про страх?.. О, извини, мой Царь, что я вступил в ваш разговор.
       
       Дарий лишь одобрительно кивнул головой.
       
       Видана (поклонившись): Говори, о мудрый Гобрий.
       Гобрий: Я хотел сказать про страх, что всегда идет впереди их войска. Всем известно, скифы пьют кровь первого убитого врага, снимают скальпы с поверженных и украшают ими сбрую лошадей, бахвалясь друг пред другом как трофеем, отрезанные головы врагов несут царю, чтоб доказать проявленную доблесть, из черепов знатнейших изготовляют чаши для пиров, их украшая серебром и златом. Жестокость их есть притча во языцах...
       Дарий: Это ли ты хотел сказать Видана?
       Видана: Не совсем, мой Повелитель. Хоть то, что говорит нам Гобрий, во многом правда. Но я здесь не хотел бы сгущать краски, ведь то свидетельства поверженных народов, всегда готовых преумножить жестокость победителей. Причину страха вижу я в ином. По рассказам очевидцев, скифы бьются так, будто им совсем неведом страх смерти, будто злые джины вселяются в тела их и они находят упоенье в самой страшной сече. Неожиданное подтвержденье этому я нашел у греков. Арриан писал, что легендарный Ахиллес, сын Пелея, с отрядом верных мирмидонцев - скиф, родом из Мирмикона, скифского городка на побережьи Меотиды, был изгнан из родного племени за необузданно жестокий нрав, и был он белокур, с глазами цвета неба, носил накидки скрепленные застежками по-скифски, но биться любил пешим. И если представить, что в каждом скифе есть хоть капля крови, родственной Ахиллу, понятно их безумство и упоенье боем.
       Дарий (с усмешкой): Наверное, многие народы хотели бы приписать себе родство с героями прошлого. Но, впрочем, то лишь нам удача, биться с потомками титанов - это ли не честь? Что-нибудь еще?
       Видана: Одна деталь, мой Царь, мне показалась важной. В любой стране, куда вступали скифы, отменялось рабство. Рабы бежали уже до их прихода, иль восставали против своих хозяев, вливаясь в войско скифов, и пополняли их ряды. Ведь скифы, как известно, не приемлют рабство. И тем поход их был облегчен.
       Дарий: Это все?
       Видана: Да, мой Господин.
       Дарий: Неясно лишь одно - в чем цель их завоеваний? Один грабеж и воинская слава?
       Видана: Уж точно не грабеж. Современники их похода уверяют, что скифы как пришли пустые, так и ушли ни с чем.
       Дарий: Куда же делась их добыча от многих городов и царств?
       Видана: Осталась здесь же. Их безудержная страсть к пирам и пляскам сравнима, разве что, с их страстью воевать. Все время, что свободно от походов или битв, они в кругу друзей, союзников иль даже побежденных проводили в пьянстве. Уж кто обогатился, так это перекупщики, снабжавшие их пиршества и тризны часто в чистом поле. Рукою щедрою, бездумно сорили скифы злато, доставшееся кровью, своею и чужой.
       Дарий: И что осталось - воинская слава? Да, быль о них переживет века, быть может, им и этого довольно.
       Гобрий: Загадочный народ. Могли бы Азию собрать в один кулак и властвовать, как мы сегодня.
       Дарий (задумчиво): Загадочный... Не будем же гадать, коль скоро наша встреча состоится и все увидим сами. На сегодня хватит. Я устал. Мне есть, над чем подумать, вы свободны.
       
       Низко поклонившись, Гобрий и Видана удалились. Дарий некоторое время продолжал сидеть неподвижно, уставясь в одну точку. Неровное пламя светильников, колеблемое на ветру, бросало на его заострившееся лицо изменчивые тени. Казалось гул далеких битв, в которых он участвовал, накатывает на него волнами из прошлого, предвещая столь же опасное будущее. Наконец, будто сбросив оцепенение, царь поднял голову и резко ударил в ладоши. Вышедшие из тени слуги, подняли трон и понесли...
       ЗТМ
       
       
       
       5. Ольвия.
       
       Голос за кадром: Ольвия - греческая колония в Северном Причерноморье, в устье Южного Буга-Гипаниса.
       
       
       Скифский торговый караван втягивался в северные ворота Ольвии. Он состоял из четырех десятков повозок, запряженных быками и более чем ста вьючных лошадей. Везли меха, кожи, пеньку, воск, мед-зимник, шерсть. Караван сопровождали двести всадников. При вьезде в город, согласно договору, скифы сдавали тяжелое вооружение - луки, копья, мечи, щиты, оставаясь лишь с кинжалом, который, впрочем, был немногим меньше акинака. Все это складывалось в караульном помещении под замок. Само испытывал смешанные чувства, вьезжая в город. Ровно два года назад он прибыл сюда в поисках своей судьбы, но все это казалось ему в далекой прошлой жизни, теперь он скиф и входил сюда как гость.
       Ольвия была богатым городом, поднявшись на торговле со скифами. Дома купцов и знати были обложены привозным мрамором и розоватым туфом, дома попроще - из местного известняка. В остальном - типичный греческий полис, с красной черепицей, мощеными дорогами, портиками, колоннадами, храмами, обширным форумом и примыкавшими к нему торговыми рядами. За ними, ближе к порту - огромные постоялые дворы, конюшни, загоны для скота, склады и доки. Сюда-то, в постоялый двор и вьехал скифский караван. Началась разгрузка, вокруг уже суетились греческие перекупщики-купцы, бегали рабы. Нося тюки, Само с радостью слушал родную речь. Внезапно его кто-то стукнул по плечу. Он обернулся.
       
       Само: Меандр!
       Меандр: Самокл, да ты ли это?! Долго я не мог поверить, смотря со стороны, да ты же настоящий скиф!
       Само: Самокл... как долго меня так никто не называл.
       
       Они крепко обнялись, похлопывая друг друга по плечам.
       
       Само: Меандр, дружище, это ли не чудо?!
       Меандр (оглядывая Само): А уж как я-то удивлен!
       
       Подошел Пров.
       
       Пров: Что, старый друг?
       Само: Друг юности, росли мы по соседству.
       Пров: Давно не виделись?
       Само: Почитай, лет пять.
       Пров: Иди. Я понимаю. Управимся и без тебя. Будь завтра утром, когда начнется торг, никто из нас так греческий не знает.
       
       Само радостно кивнул.
       
       Само (Меандру): Я свободен до утра!
       Меандр: Прекрасно. Теперь ко мне, я только с корабля, угощу тебя самосским.
       ЗТМ
       
       Меандр и Само возлежали на ложах во внутреннем дворике небольшого постоялого двора, где остановился Меандр. На столе меж ними стоял кувшин с красным вином, сосуд для смешивания вина с водой, жареное мясо, сыр, орехи.
       
       Само: Судя по хитону и вину, ты из Ионии?
       Меандр: Верно. Только что из Самоса.
       Само: Жду от тебя подробного рассказа. Ведь ты же первый уехал из Афин.
       
       Меандр: Согласен. Хоть и сгораю от нетерпенья, узнать твою историю... Ну что ж, когда мне минуло пятнадцать лет мой дядя Ксандр, как ты помнишь, решил меня пристроить в свое дело и приобщить к коммерции. С его торговыми судами я обошел тогда едва ли не весь Свет. Но через три года он отправился к Харону, светлая ему память. Из его немалого наследства досталось кое-что и мне. Осел я в Самосе и начал собственное дело, зафрахтовав корабль. Поначалу мне везло, и через год я имел уже три судна, надежную команду и приличный оборот. Но дальше... (Меандр сделал большой глоток вина) Дальше... удача отвернулась, не знаю, чем разгневал я Богов, но два судна затонули в бурю, последнее - разграбили пираты. В одночасье я всего лишился, еще остался должен. Пришлось продать и дом, и все имущество, но это не покрыло долга. От долговой тюрьмы и рабства меня спасли, ты не поверишь, персы.
       Само: Как?
       Меандр: Их вера, если ты не знаешь, строжайше запрещает лгать, так завещал им их пророк иль божество, не знаю, Зороастр. И посему они нас, греков, презрительно считают за варваров, что на центральных площадях и рынках собираются, чтобы обманывать друг друга. Да и зачем им торговать, когда из завоеванных сатрапий к ним течет рекою все, что пожелаешь. В Персеполе, при дворе царя, каждый день имеют стол до двадцати тысяч отпрысков семей персидской знати, где практикуются лишь в воинском искусстве, науках и постулатах веры, считая то единственно достойным делом. Но в гарнизонах покоренных городов, многие из них уже смекнули, что, давая деньги грекам в оборот, имеют выгоду немалую, не преступая веры. Вот и мне попался знатный перс, чьи деньги я смог быстро обернуть и погасил свой долг. Теперь служу ему и занимаюсь тем же, имея, правда, небольшую долю, но мне на жизнь хватает...
       Само: Печальная история...
       Меандр: Ничуть. Все это в прошлом, отболело... Теперь я жду рассказа о чудесном превращеньи грека в скифа, хотя несложно догадаться об истоках. Ведь твой отец был скиф, как я помню, и в юности тебя дразнили скифом за то, что ты любил болтаться возле скифского квартала.
       Само: Все верно. Мать говорила, что отец мой был в составе скифского посольства, а после задержался на полгода в Афинах, когда меж ними вспыхнула любовь. Он звал ее с собой, но ее пугали неведомые дикие места и жизнь с чужим народом. Он уехал. Затем родился я, плод их любви. Он обо мне не знал и я его не видел. Мать так и не вышла замуж, мне кажется, что в глубине души она ждала его и верила, что он вернется когда-нибудь...
       
       Само замолчал. Меандр его не торопил.
       
       Само: Он не вернулся... А через полгода, как ты уехал, мать заболела и умерла в горячке, оставив мне вот этот амулет, его подарок (Само показал на шее на кожаном шнурке Крылатую Богиню - Матерь Сва). Мне исполнилось шестнадцать, и я был предоставлен сам себе. Ты поразишься, как близко наши с тобой тропы пролегли. Я завербовался на корабль, и год ходил в Египет за зерном. Потом попал в Ионию, в Милет, где стал наемником в отряде гоплитов при гарнизоне. Когда же Дарий после смуты вступил на трон, восстали Мидия, Элам, а следом Вавилон и Согдиана, всем тогда казалось, персидская держава рухнет со дня на день. Милет изгнал тирана и вернул всю власть народному собранью. Но Дарий устоял, жестоко подавив восстанье. Наш гарнизон бежал, едва узнав о приближеньи персов, наслышавшись о зверствах и расправах над бунтовщиками. Все кто хотел и мог - уехали, а я... не знал, что делать. В Греции меня никто не ждал, друзей не заимел, и, следуя неведомому зову, сел на корабль в Ольвию... Конечно, я, как и любой мальчишка, росший без отца, мечтал его когда-нибудь найти, но думал, что мечта осталась в детстве. А тут, я словно бросил жребий, подчиняясь року... И вот я Ольвии...
       
       Само говорил, а перед его взором встали картины двухлетней давности. Он словно заново все переживал.
       
       Само (за кадром): Сойдя на берег, я, как и ты, наткнулся на скифский караван. Я мог немного говорить по-скифски, чему-то мать меня учила, чего-то нахватался сам от скифов еще в Афинах, в общем, с горем пополам я обьяснил им, что ищу Скилура, сына Брага из рода Само, в честь коего и сам я наречен. И через пять дней конного пути, я был в их стане, все оказалось проще, чем я думал. Нас подвели друг к другу, и я увидел воина в расцвете сил...
       
       Скилур: Мне сказали, грек, что ты меня искал?
       
       Само молча показал свой амулет. Несколько мгновений Скилур смотрел на амулет, потом его глаза метнулись вверх.
       
       Скилур: Лисания...
       Само: Я... твой сын.
       
       Глаза Скилура пытливо "ощупывали" лицо Само, скользили по его чертам, потом глаза их встретились и они застыли оба. Само выдержал взгляд. Взгляд Скилура потеплел, утратив жесткость и оба повинуясь внезапному порыву, бросились в обьятья. И долго еще потом, отпрянув друг от друга, стояли, держа руки на плечах другого.
       
       Само, вернувшись из своих видений, вновь смотрел на друга.
       
       Само: Так я обрел отца и родину, которой никогда не знал.
       Меандр: Прекрасная история, достойная стиха Гомера. Так выпьем же за это.
       
       Меандр и Само опорожнили чаши.
       
       Меандр (поставив чашу): Мне интересно кто ты сегодня грек или скиф?
       Само: Я бы ответил так: уже не грек, еще не скиф. Два года не такой уж долгий срок, но все, что мне открылось здесь, питает мою душу новой силой. Я словно заново живу, учусь ходить и думать по-иному. Хоть и не скрою, мне сниться Греция такой, какой ее запомнил в детстве...
       
       Зажглись на небе звезды. Слуга принес им масляный светильник и ушел.
       
       Меандр: Хочу тебе сказать мой друг, что наша встреча для меня не только радость, но вдвойне удача. Я прибыл с миссией, найти подходы к скифскому царю, ведь всю торговлю с ним взяли под контроль Афины, а ионийцам приходится все чаще перекупать у них, особенно пушнину. А мы могли бы дать больше, чем они, связавшись напрямую. Ты мог бы посодействовать мне в этом?
       Само: Хо! Вот это счастье, ты поедешь с нами! Конечно, помогу, чем только можно.
       Меандр: Тем более, Афинам в скором времени может быть не до торговли. Грядет война, Дарий собирает войско, ионийские тираны по его заказу готовят флот, как минимум шестьсот судов.
       Само (посерьезнев): Вот это новость... А точно, что он идет на греков?
       
       Меандр: А на кого еще? Не к вам же в степи он поплывет. Вся Эллада гудит как улей, растревоженный известьем. Да погоди грустить, что суждено, того не избежать, уж много лет все знают рано или поздно персы будут воевать с Элладой, а дальше только Боги их рассудят. У нас с тобой еще осталось самосское и есть, о чем поговорить, все тревоги завтра.
       Само (тряхнув головой, как будто отметая мысли): Ты прав. Я пью за нашу дружбу.
       Меандр: Вот это дело. А помнишь, ты у Ксандра стащил бурдюк отменного вина, и мы с тобой впервые напились, как же мне попало!
       
       Само засмеялся, Меандр тоже. И дружная пирушка под Луной продолжилась...
       ЗТМ
       
       
       
       
       6. Сарды.
       
       
       Голос за кадром: Сарды - бывшая столица Лидийского царства.
       Дарий восседал в тронном зале царского дворца, где когда-то правил Крез, разбитый Киром Великим. Зал был красив, украшен резьбой и позолотой с высоким потолком, но уступал размерами и величием дворцу в Персеполе. Все было согласно этикету. Позади трона стояла охрана, вокруг Дария шесть высших сановников. Зал был полон, здесь собрался весь цвет персидской империи - знать, маги, военоначальники, уже не только персы, но и от покоренных народов, собранных в войско. Видана стоял пред троном, подавая царю свитки и вполголоса, обьясняя содержимое. Дарий давал последние распоряжения и утверждал указы личной печатью перед уходом с армией. По залу бродил нестройный гул, подданные вполголоса переговаривались между собой. Наконец Дарий оторвался от пергаментов, Видана, собрав свитки, удалился. Гул в зале стих. Дарий обратил свой взор на подданных.
       
       Дарий (величественно и властно): Властью, данной мне Ахуромаздой, я собрал вас сегодня, чтоб сообщить (Дарий выдержал паузу) - мы идем на скифов, чтоб покарать их за прошлые грехи и привести к повиновенью, тем обезопасив свои северные рубежи.
       
       Никто не проронил ни звука. Дарий продолжал.
       
       Дарий: Во время моего отсутствия...
       
       Дарий замолчал. Невольно перед его внутренним взором пронеслись картины прошлого, перенося в воспоминанье.
       
       Голос за кадром: 525 г до н.э. Египет. Оазис Харга. Военный лагерь персов.
       Дарий - молодой вонноначальник в армии Камбиса. Уже третий день бушует песчаная буря. Редкие воины, бредущие между палаток, закутаны с головой в накидки и плащи. Видана, нашедший Дария кричит ему, пересиливая завыванья ветра.
       
       Видана: Дарий, иди к царю, тебя зовут.
       
       Дарий входит в царский шатер, отряхивая в "предбаннике" с себя песок.
       
       
       Дарий: Мой царь, ты звал меня?
       Кабис: Да, входи, племянник. Хоть ты и не родной мне ветви из Ахемменидов, ты мне как сын.
       Дарий: Благодарю за честь. Я слышал, что ты болен?
       Камбис: Да, для всех, но только не для тебя. У нас с тобой будет серьезный разговор, о котором никто и никогда не должен больше знать.
       
       Дарий покосился на Видану.
       
       Камбис (отвечая на немой вопрос): Видана - мое второе я. Ты можешь доверять ему как мне, когда меня не станет.
       Дарий: Живи еще сто лет, мой Царь...
       
       Камбис махнул рукой, обрывая Дария.
       
       Камбис: Сейчас не время для дворцовых церемоний... Три дня, как я получил тяжелое известие. На родине измена. Но это полбеды, страшней другое. Я поделюсь с тобою тяжкой тайной, она гнетет меня с тех пор, как мы отправились завоевать Египет. Бог не дал мне наследника, и если б я погиб во время битвы, на трон взошел бы Бардия, мой брат, презренный слабый человек, скопище пороков. Всю жизнь я думал, как от одного отца родились столь разные по духу сыновья. Оставь такому трон, он развалил бы царство трудами Кира и моими, превращенное в сильнейшую империю на свете. Я совершил братоубийство... да, да, молчи и слушай... грех тяжкий взял я на душу и буду нести его до смерти, одно тебя прошу - понять, что мною двигало, прощения не жду... И в этом черном деле мне помог маг Гаумата, которому я доверял, он изготовил яд для Бардии. Яд должен был подействовать не сразу, и все бы выглядело, как смерть из-за болезни. Но все пошло иначе. Бардия короновал сам себя и уже привел к присяге девять из подвластных нам сатрапов. Я теряюсь в собственных догадках: яд был ложью и Гаумата рассказал все брату или же сам взошел на трон под его именем, по слухам Бардию никто не видел, он укрылся во дворце, окружив себя лишь узким кругом лиц?.. Да впрочем, это и не важно, как я не поступлю, преступленье мое станет явью, я в ловушке, Дарий. Изменник, кто бы ни был, все точно рассчитал. Я осужден, и плата за мой грех меня уже настигла. Лишнее свидетельство тому - войско, что я отправил в оазис Сива для покоренья аммонеев - бесследно кануло в песках. Бог отвернулся от меня.
       
       Камбис замолчал. Дарий и Видана стояли молча. Камбис, справившись с собой, продолжил.
       
       Камбис: Теперь же слушай. Сегодня ночью я отправлюсь на суд к трону Ахурамазды...не перебивай... и буду его просить о милости, нет, не к себе, а к царству и... тебе. Ты мой наследник, так было решено задолго. Видана передаст тебе все атрибуты власти. Ты должен, слышишь, должен искоренить всю ложь, посеянную мною и повести народ наш дальше. На тебя надеюсь. Ничего не говори, я не оставил тебе выбора, это моя воля перед смертью. Иди... Иди же... И готовься...
       
       
       Дарий очнулся от своего виденья. Подданные ждали.
       
       Дарий: Во время моего отсутствия, ваш Царь - Артабан, мой брат. И я не потерплю малейшей смуты, все слышали?
       
       
       Голос Дария гремел под сводами. Зал молча поклонился. Дарий помолчал.
       
       Дарий: Мабед-мабедов, Верховный Маг...
       
       И опять видения из прошлого нахлынули на Дария.
       
       
       
       Голос за кадром: Персеполь, столица Персидской империи.
       Дарий в окружении шести знатных персов, его будущих Амеша Спента, духовных царей, высших сановников, в доме Гобрия.
       
       Дарий: Я не могу раскрыть вам чужую тайну, но Камбис был уверен - на троне самозванец. Вот уже два года я ношу ее в себе, ничем себя не выдав. За это время он успокоился, уверовав, что обман удался.
       Гобрий: Он правит, запершись в своем дворце, как Ахурамазда, которого никто не видит, окружил себя лишь магами и евнухами, знать отринул, никто его не может лицезреть, лишь из-за полога, которым он укрыт, даже во время общих празднеств и пиров. Вам мало доказательств?
       
       Остальные пятеро молчали, переводя взгляд друг на друга.
       
       Гобрий: Ну, хорошо, вот вам еще.
       
       Он стукнул в ладоши и в комнату вошел маленький женственного вида мужчина.
       
       Ардашир: Кто ты?
       Евнух: Я младший евнух во дворце.
       Ардашир: Что ты видел?
       Евнух: Сам я самозванца никогда не видел, только несколько из старших евнухов имеют к нему доступ. Но знаю от нескольких наложниц, принадлежавших еще Камбису, и которых он оставил в живых из похоти или тщеславья, что он не Бардия, а маг Гаумата.
       Ардашир: Почему он так неосторожен?
       Евнух: А что ему бояться, их жизнь в его руках и из дворца они ни шагу без охраны.
       Ардашир: А почему они открылись пред тобой?
       Евнух (улыбнувшись): Я давно служу в покоях, и многим из них заменил отца.
       Ардашир: Почему мы должны тебе верить?
       Евнух (с достоинством): Когда-то, покойный отец благороднешего Гобрия, спас меня от смерти, готов хоть сейчас расстаться с жизнью, если лгу.
       
       Все замолчали.
       
       Гобрий: Можешь идти.
       
       Евнух поклонился и вышел.
       
       Ардашир: Достаточно. Каков твой план, Дарий?
       Дарий (воодушевленно): Действовать надо решительно и быстро, все решит внезапность. В покоях не так много стражи, Гобрий знает их посты. А в его личной спальне, бывают только евнухи и маги. Воспользуемся старым правом для шести знатнейших входить к царю без приглашенья.
       
       Ардашир: Но оно сейчас отменено.
       Дарий: Я знаю. Одеться всем богато, как подобает отпрыскам царственного рода, ни дать им ни секунды для раздумий, убивать любого, достаточно хоть одному из нас попасть в его покои и заколоть предателя, дело решено. И еще, оповестить все уважаемые семьи, что во дворце измена, пусть бегут к нему. Когда поднимется тревога, они наша единственная сила. Вы готовы к смерти?
       
       Все заговорщики встали.
       
       Гобрий (обведя всех взглядом): Мы готовы. Веди нас, Дарий.
       ЗТМ
       
       Длинный коридор дворца. Два стражника перегородили путь семерым заговорщикам.
       
       Дарий: Прочь! Я Дарий сын Гистапса из рода Ахемменидов, мне нужен Царь.
       
       Стражники замялись. Двое из окружения Дария бросились на них. Завязалась схватка. Пятеро, во главе с Дарием бросились дальше. Впереди возникло еще четыре воина. Один из них сразу же упал, сраженный ударом Дария. Ардашир и еще двое заговорщиков схватились с остальными. Дарий и Гобрий ворвались в личные покои самозванца. Два жирных евнуха, выбежавшие с криками, были зарублены на месте. Гобрий и Дарий проникли в спальню. Было темно, два светильника еле освещали помещение.
       
       Гобрий: Где он?!
       
       Неожиданно из темноты с кинжалом на Гобрия бросился Гаумата. Они схватились и покатились по полу. Дарий медлил, не различая в темноте, где Гобрий, а где Гаумата.
       
       Гобрий (сдавленным от борьбы голосом): Что ты медлишь? Коли, пусть и убьешь обоих!
       
       Дарий с размаху рубанул. Удачно. Гаумата испустил свой дух.
       ЗТМ
       
       На лестнице дворца, к которой уже сбегались персы, стоял Дарий. Одежда его была в крови. В одной руке он сжимал окровавленный меч, в другой, вытянутой вперед, он держал за волосы отрубленную голову Гауматы. Рядом с ним стояли заговорщики. Все были целы, только двое ранены. Со спины и двух сторон их окружали стражники, направив на них копья и натянутые луки.
       
       Дарий (потрясая головой Гауматы) Вот измена! Вот кому вы поклонились, как Царю! Трон Ахемменидов занимал предатель!
       ЗТМ
       
       
       Мардоний (склонившись): Да, мой Царь.
       
       Дарий не отвечал.
       
       Мардоний (склонившись еще ниже): Я слушаю тебя, мой Повелитель.
       
       Дарий очнулся от виденья.
       
       
       Дарий: Мардоний... что тебе сказали звезды? Когда нам лучше выступать?
       Мардоний: В любой из трех ближайших дней, дальше будет менее благоприятно.
       Дарий: Что-нибудь еще?
       Мардоний: Мой царь, положение светила и планет сегодня таково, что нет однозначного ответа ни о твоей победе, ни о пораженьи.
       Дарий: Что это значит?
       Мардоний: Это значит, что Боги возлагают на тебя всю ответственность, и только от твоих усилий будет зависеть результат.
       Дарий (после некоторого раздумья): Хорошо. Меня это устроит. Выступаем завтра. Хочу спросить у всех, кто здесь находится, есть ли у вас ко мне вопросы или обращенья?
       
       Зал молчал.
       
       Дарий: Хорошо. Каждый, кто участвует в походе, получит личные приказы о движеньи...
       
       Неожиданно вперед пробился перс преклонных лет и пал на колени перед Дарием.
       
       Дарий: Кто ты?
       Эобаз: Я Эобаз сын Худрака из рода Пасаргадов.
       Дарий: Что ты хочешь?
       Эобаз: О, мой, Царь, Царь царей и слава Ахемменидов, прости меня за дерзость, у меня три сына и всех троих ты взял с собой в поход, прошу тебя, оставь мне одного для продолженья рода...
       
       У Дария от гнева раздулись ноздри.
       
       Дарий (гневно): Что, старик?! Ты сомневаешься в моей победе?!
       
       Эобаз рухнул ниц, простерши руки.
       
       Эобаз: Мой Повелитель, убей меня, если хоть во сне я мог подумать так. Но... скифы злобный и воинственный народ, прольется много крови, и если не вернуться трое, мой род угаснет... Молю тебя, оставь хоть одного!
       Дарий (после секундной паузы): Оставьте ему всех троих... Но мертвыми.
       
       Эобаз окаменел. Дарий встал с трона. Зал склонился. Дарий молча вышел, за ним шесть высших и за ними стража.
       ЗТМ
       
       
       
       
       
       7. Скифия. Меандр и Само.
       
       
       Торговый караван скифов возвращался из Ольвии. Повозки были загружены амфорами с вином и оливковым маслом, домашней утварью, тканями и красителями, особенно пурпуром.
       Само и Меандр ехали верхом и вели беседу.
       
       
       Меандр: Что же тебя поразило в первую очередь у скифов?
       Само: Все было для меня в новинку, первое время я просто жил в семье отца, уча язык, потом он меня сопроводил в военный лагерь. Скифы делят жизнь на семилетки, в семь лет мальчика отдают на воспитание, как в Спарте, и он живет отдельно от семьи. В четырнадцать - он воин, прошедший обряд посвященья. В двадцать один, он может пройти таинство второго посвящения, опасного на грани смерти, и тогда он Воином Крови. А дальше, укрепившись в вере, стать Воином Духа, посвятив себя и жизнь Богам, как правило, Перуну или Велесу. Но первое, что меня поразило, когда я оказался в лагере...
       
       Само говорил, вспоминая, что с ним было.
       ЗТМ
       
       Скилур и Само подьезжали к военному лагерю. В отличие от стойбища, переезжавшего вслед за стадами к сезонным пастбищам, лагерь был постоянным. Здесь не было кибиток, а были вырыты полуземлянки, накрытые шатрами из войлока и шкур. Он был обнесен частоколом, вкопанным в невысокий вал. Одновременно здесь могли жить несколько тысяч человек.
       Скилур разговаривал со старым воином Арсенем. Арсень кроме штанов был одет в короткую кожаную безрукавку, руки его украшали шрамы и татуировки от запястий до самых плеч, голова его была выбрита и лишь оставлен клок волос на темечке - оселедец. Само оглядывал лагерь. На всем его пространстве и за пределами шло движенье. Разбитые по возрасту на группы, мальчики и юноши под руководством опытных учителей, проходили обученье воинскому делу: стрельба из лука пешими и конными, на ходу и стоя, борьба, кулачный бой, бой с мечом в одиночку и в строю, бой с копьем, ножом, но более всего отработка слаженных маневров конным строем, рассыпание и сбор, повороты, не теряя строя и многое другое...
       
       Скилур: Само, подойди.
       
       Само спешился.
       
       Скилур: Это Арсень, он будет твой наставник, с ним проведешь ты год, он даст тебе основы, остальному научу тебя я сам.
       Арсень (внимательно оглядывая Само): Ты воин?
       Само: Мне приходилось биться. Не скажу, что это были крупные сраженья, скорее стычки, я служил при гарнизоне.
       Арсень: Ну что твое, останется твоим. А здесь тебе придется начинать сначала. С самого простого. Иди за мной.
       Скилур (хлопнув Само по плечу): Иди. Через год я вернусь за тобою и Аксаем, он тоже здесь, заканчивает обученье.
       
       Скилур вскочил на коня и удалился. Арсень подвел Само к группе мальчиков лет десяти, что выполняли странное упражнение. Перед ними было несколько куч камней, от небольших булыжников до валунов. Они стояли чуть присев, зажав между коленей довольно крупные булыжники. По всему видно они стояли так уже довольно долго, некоторые покраснели, с них лился пот. Арсень выбрал не самый большой камень, примерно такой, как и у мальчиков и протянул его Само.
       
       Арсень (указывая на мальчиков): Делай также.
       
       
       
       Само вставил камень между ног, зажав коленями. Камень от неловкости тут же выпал. Само подобрал и с силой зажал его снова. Довольно быстро он почувствовал, как заболели мышцы ног, причем такие, о которых он и не подозревал. Отозвалось в спине, он невольно наклонился. В итоге камень снова выскользнул.
       
       Само (переводя дыханье): А для чего это?
       
       Арсень подошел к самому большому валуну, с видимым усильем поднял его, зажал между ног и продолжил говорить.
       
       Арсень: А как ты будешь управлять конем, когда стреляешь из лука на ходу или во время конной сечи? Мы делаем это упражненье с ранних лет до самой старости. Ты должен мочь так сжать бока коню, чтобы он чувствовал, что его жизнь-дыханье в твоих руках, верней ногах и подчинился беспрекословно. Остановиться когда надо, нестись стремглав по твоему сигналу, повернуться, лечь и встать, и все - без участья рук. Тогда меж вами полное слиянье, тогда он твой союзник в битве и походах. Наращивая постепенно вес камней, ты сможешь так стоять хоть целый день, чтоб в затянувшемся сражении не ослабеть.
       
       Арсень расслабил ноги и тяжеленный валун глухо стукнулся о землю.
       
       Арсень (хитро улыбнувшись) Да по секрету, это упражненье помогает и в ином... (Видя, что Само не понимает, засмеялся) В продолженьи рода...
       ЗТМ
       
       Меандр: Да, занятно... Давно хотел узнать, что значит этот варварский обычай (Меандр смутился), извини, расписывать свои тела рисунком, татуировки?
       Само: Первую татуировку, получает юноша, став воином. Все это символы, указывающие на принадлежность к роду, касте, духи-хранители и свидетельства инициаций. Есть знаки царской власти - лев или грифоны на груди. Да многого я сам еще не знаю.
       Меандр: А что означает этот клок волос на макушке, такая мода на прически?
       Само (усмехнувшись): Это оселедец, один из признаков Воина Духа, чтоб Богу было проще, взявшись за него, вытряхнуть душу из тела павшего на поле битвы, и вознести на Небо.
       Меандр: Да, такая мода в Греции бы не прижилась, нашему Харону нужны лишь две монетки, чтоб перевезти героя через Стикс... Скажи, а как ты, привыкший к ароматным баням и умащиваниям тела, обходишься без этого в степи?
       Само: Для скифа тело - ножны, дух - клинок. Поэтому как оружие требует порядка и ухода, так и тело. Оливковое масло и скребок им заменяет мазь особого состава. Древесину кедра и кипариса они толкут с водой и ладаном, чтобы добиться однородной массы, потом намазывают себя с ног до головы на целый день. Попробовав впервые, я был сильно удивлен, насколько кожа чистая и мягкая от этой процедуры.
       Меандр: Вот это интересно, надо узнать пропорции и продавать самосским модницам как новый элексир!
       
       День клонился к закату. К ним подьехал Пров.
       
       Пров (указывая рукой): В той балке станем на ночлег. Как твой друг?
       Само: Хорошо. Уже придумал, как окупить поездку.
       
       Пров: Ну-ну. Купец везде найдет монетку.
       ЗТМ
       
       
       Караван встал на ночевку. Повозки были выстроены в круг, расставлены дозорные. Где бы скифы не были, даже в двух шагах от дома, они всегда готовы к обороне, поддерживая раз заведенный порядок. Горели костры, слышался смех и разговоры. Пров, Само и Меандр сидели втроем у небольшого костра. Пили греческое вино, ели вяленое мясо и головку сыра.
       
       Пров: Что твоему другу надо от нашего царя?
       Само: Торговый договор.
       Пров: Так мы и так торгуем с греками.
       Само: Он от тех греков, что сейчас под персами.
       Пров: А... Ну и как им там живется?
       Само: Да, судя по нему, неплохо. Персы не лезут в их дела, лишь держат гарнизоны в городах и собирают подать.
       Пров: Да, персы хорошие рубаки, наши деды ходили и с ними, и против них. Сейчас, смотри-ка, всю Азию подмяли, того гляди попрут на нас... А зачем он в вино мешает воду?
       Само: Чтоб не захмелеть.
       Пров: Зачем же пить вино и не хмелеть?
       Само: Чтобы поддерживать беседу.
       Пров: Беседу можно поддерживать и без вина, а если пьешь то, чтобы захмелеть, чтоб кровь зажечь, чтобы душа запела...
       Само: Так уж принято у греков.
       Пров: Ну, у иных и кровь - водица... Ладно, ваше дело молодое, а мне пора и на покой.
       
       Пров удалился к одной из повозок. Меандр и Само остались вдвоем.
       
       Меандр: Самокл, каким Богам ты молишься сегодня? Скифским Аресу и Папею?
       Само: Начнем с того, что скифами их называют греки. Хотя это меж ними прижилось, но сами они себя именуют сколотами, от Коло, что есть священный символ - круг, кольцо и солнечный диск. Амулет на мне (Само потрогал нашейный амулет) - есть знак Коло. А сколот - значит, сын Бога-солнца.
       Меандр: Ого, как наш Геракл, сын Зевса. А есть ли просто смертные средь них?
       Само: По их вере, все люди происходят от Богов, только от разных.
       Меандр: И даже я?
       Само (улыбнувшись): И даже ты.
       Меандр: Ну, держитесь Боги, теперь у вас еще один наследник.
       Само: Ты зря смеешься, мир скифов древнее и обширнее, чем мы, греки, знаем. Огромное количество племен обьединяет он от Европы до Края Иньского на Востоке, от Инда и до северных неведомых земель, где по греческим легендам грифоны сторожат свои богатства. Их племена во многом разошлись по языку и вере, но их роднит их общее происхожденье. А что касается Богов, то Арес и Папей - это как "скифы", греческое толкованье. Арес - это их Ярила, Папей - Перун, ну и так далее...
       Меандр: И как же много их и каково их происхожденье?
       Само: О, это долгий разговор.
       Меандр: Нам некуда спешить, я сам - вниманье.
       Само: Ну что же... Мой дед по отцу местный жрец, волхв Браг, я с ним не раз вел длинные беседы, порою как ребенок, слушающий сказку, веря и не веря...
       
       
       Само говорил, погрузившись в воспоминанья.
       ЗТМ
       
       Такой же звездной ночью Само и Браг ведут беседу у костра. Браг - высокий статный старик с седою бородой в длинной рубахе-платье, в накидке, с прорезями вместо рукавов. В руках его посох с четырехглавым ликом Сварога. Он стоит, опершись на посох. Само сидит напротив.
       
       Само: Расскажи мне о своих Богах?
       Браг: Мы веруем в Единого и Вечного Бога - Рода Всевышнего, который создал Мир силою своей Любви. Он разделил сам себя на Творца Сварога и его супругу - Любви Богиню Ладу, и потому Он для нас Вечный и Единый Отец и Мать. Великая Богиня Матерь Сва - Его дух святой и потому Он триедин, Он Триглав во всех своих делах и Проявленьях. Творец Сварог сварганил все миры, подобны нашему, и во всех мирах он явлен Солнцем, а вся Вселенная с мириадом звезд суть Сварга. Сварог дал рождение другим Богам и потому Он есть родник, источник рода Божьего. Всевышний же, дав всему существовать, вне участья, Он над схваткой, но все Боги суть его Лики, они при Роде, стало быть, Природа. Как и Всевышний Природа состоит из трех частей - Явь, Навь и Правь. Явь - мир явленный материальный, Навь - мир духовный, скрытый. Они в борьбе между собой, как женское и мужское начало, как день и ночь, как жизнь и смерть. Но ни одна не может победить, поскольку существует Правь - правило, закон равновесья Мира. Правь управляет движением миров и звезд, как и людских судеб, что неразрывно связаны друг с другом. Познавший Правь - познает Бога. Лишь идя Стезею Прави можно подняться к трону Вышнего. И потому мы Православные, что славим Правь.
       Само: Диду, а как проявляет себя Явь, Навь и Правь в нашем мире, на Земле?
       Браг: От макушки мира, от Северного Полюса идет Стожар, невидимая ось, вокруг которой вращается Земля. Он упирается в полярную звезду Седаву. Здесь вход в Ирий, здесь трон Всевышнего и потому на Севере Земли трон Белобога, где правит династия солнечных Богов, и их Отец- Сварог. На Юге - трон Чернобога, там правит династия лунных Богов, Отец которых - Дый. Белобог и Черногбог всегда враждуют и это есть земное отраженье вечной борьбы Нави с Явью. И та борьба поддерживает Правь - закон движенья.
       Само: А где истоки нашего народа?
       
       Отблески костра освещали фигуру Брага, снопы искр взлетали к звездам. Само слушал заворожено и дух его как будто уносился вслед за искрами и, смешавшись с звездами, смотрел на Землю сверху и видел все, что рассказывал ему Браг дальше.
       
       Браг: Наши сказания, Святые Веды, хранят историю двадцати семи тысяч лет. Рассказать тебе ее подробно, не хватит года. Скажу лишь суть. Наша Прародина на Четырех Блаженных островах в Северном Море-Океане, что в ту эпоху был теплым, как и сама природа, и на пастбищах пасли мы тучные стада, и были у нас полгода ночь, полгода день. Существовали и другие царства, жившие до нас, и о них мы тоже имеем знанье. За это время неоднократно менялся лик Земли, два раза приходили и оступали льды, мы пережили два мировых потопа и падение на Землю хвостатой Звезды-угря. Много раз к нам приходили Боги как простые люди, чтоб дать нам Свет ученья и вывести из Тьмы. Когда погибла наша Родина во льдах и водах, Ярила вывел наших предков в Семиречье, и там мы обрели вторую Родину. И долго жили у гор Уральских, где исток священной Ра-реки, оттуда расходясь по миру. Часть наших предков дошла до Индии и основалась в Пенже. Великую державу создал Богумир, жрец и воин, память о котором хранят все народы мира, от Земли Читайской до Нила берегов, как о Благом Имире. Саки-массагеты, словене-русы и многие другие все есть кимры, его потомки. Когда воды Средиземноморья прорвали Дарданов перешеек, и начался второй потоп, погибли многие народы. Благодаря его стараньям, мы спаслись. Пять раз за эти долгие эпохи рождались среди нас Великие мужи, которых нарекали Ариями, как вождей народа. И они вели нас к лучшей доле. Но приходили на Землю и дети Чернобога, от них ведут свою историю цари иных народов. И не было эпохи, когда бы мы, не воевали с ними. И много раз мы брали верх и много раз были разбиты и повержены. Но возрождались вновь и славили Сварога.
       
       Браг замолчал. Само с трудом вернулся из своих видений. Только что перед ним на огромных просторах Евразии гремели битвы, шли народы, возвышались и низвергались царства, менялся лик Земли, он был поражен.
       
       Само: А мой род, где берет начало?
       Браг: Пятнадцать веков назад из Семиречья два прямых потомка Богумира, Арий Оседень и Рус привели наших людей к Кавказу, где в Белогорье обрели мы свою третью Родину. Оседень вел народ наш югом, через Иран, и потому мидяне, персы, эламиты и сорматы - его потомки, как и многие другие в Азии. Рус шел же севером, вдоль Ра-реки, что когда-то обьединяла Белую, Каму, Волгу и Дон единым руслом, и занял степи, в которых мы живем. Твой предок Само был его дед. Оседень же означает "Святой Мудрец". И по его Завету мы живем.
       Само: И в чем его Завет?
       Браг: Почитание Вышнего Бога-Рода. Поддерживание в обществе четырех сословий: жрец, воин, ремесленник и землепашец. И вечевая власть.
       Само: А почему надо чтить Бога Рода, если есть другие Боги?
       Браг: Забыв о нем, и почитая кого-то из его детей, в народах наступают распри, ведь только Он обьединяет все.
       Само: А почему так мало сословий, куда отнести, скажем, певцов и музыкантов, Великого Орфея или купцов?
       Браг: Истинный поэт - всегда пророк, а значит жрец, в противном случае - ремесленник. Купцы тоже, их ремесло - торговля. Каждый, рожденный на Земле, идет одной из четырех дорог и все дороги равнозначны, все ведут к Богу, если идти Стезею Прави. Сословья не
       закрыты, человек может обьединять в себе их, как Богумир или Оседень, что были воины-жрецы и знали тайны ремесла. Но и нельзя их нарушать, правитель не может быть не воин, ибо его первейший долг - защита рода. Ученый не может быть не жрец, ибо без веры он служитель Чернобога, простой начётник. Разрушь сословья и все пойдет прахом.
       Само: А вечевая власть?
       Браг: Мы всем миром или через совет старейшин выбираем себе вождя сроком на семь лет, от Коляды до Коляды. Он может быть низвергнут и до срока, если не оправдал
       возложенных надежд. А, коли люб, то будет править дальше. Простая передача власти от отца к сыну ведет к упадку, не всякий сын великого отца наследует родительскую силу... Ну, на сегодня хватит. Тебе пора. У нас еще будет время говорить.
       ЗТМ
       
       Само замолчал. Молчал и Меандр. Костер почти что догорел, остались угли.
       
       Меандр: Да, Великий Эпос. Кое-что знакомо мне из наших мифов, но многое я слушаю впервые. Но почему же мы, греки, не имеем этих знаний?
       Само: Греки для скифов отступники от веры, мы поклоняемся Деусу-Зеусу-Зевсу, что для них есть Дый. Дый - Бог материального, явленного мира. Хочешь богатства, славы, власти - обращайся к Дыю. Он это даст, но закроет путь к Вышнему, и потому мы, греки, после смерти идем в Аид, что для скифов Пекло, а не возносимся на Ирий.
       
       Меандр помрачнел.
       
       Меандр (закутываясь в плащ-гиматий): Пойдем-ка спать, пока мы здесь, а не в Аиде.
       
       Меандр вылил остатки вина из кубка на угли. Сноп последних искр вознесся к небу.
       ЗТМ
       
       
       8. Дарий. Босфор.
       
       
       Голос за кадром: Босфор. Пролив между Европой и Азией.
       Армия Дария переправлялась через Босфор в самом узком месте, где расстояние между берегами было немногим более километра по мосту, построенному греком из Самоса Мандроклом. Там, где позволяла береговая отмель, были вбиты сваи, потом шли сцепленные между собою корабли, с которых сняли мачты, и положили настил. Переправу начали утром, к полудню войска все шли и шли, и шли, и не было им конца и краю. 700 000 воинов вел с собою Дарий от множества народов, входивших в его империю. Тут кроме персов были все народы Малой Азии и Сирии, и Палестины, и Египта, тут были армянские и каппадокские воины, эфиопские и вавилонские лучники, ассирийские, бактрийские и хорезмские пехотинцы, греческие и лидийские гоплиты, сакские и арианские всадники, и многие и многие другие. За ними шли бесчисленные обозы с провизией, походные кузницы, табуны коней, отары овец и стада быков. Дарий был уже на берегу Европы на возвышенности и, в окружении свиты, сидел на троне, наблюдая за прохожденьем своих войск.
       
       Дарий (обращаясь к Видане): Я повелеваю высечь две стелы, где написать: Дарий, сын Гистапса из семьи Ахемменидов, волею Ахурамазды привел с собою семьсот тысячное войско и перечислить все народы, участвующие в нем. Одну на ассирийском, более всего известном в Азии, и поставить ее на азиатском берегу. Вторую - на греческом, и поставить ее на берегу Европы.
       Видана (низко поклонившись): Будет исполнено, мой Повелитель.
       
       Видана, отойдя в сторону, дал поручение кому-то из помощников.
       
       Дарий: Мандрокл, подойди.
       
       Мандрокл, подошел, низко поклонившись..
       
       Мандрокл: Великий Царь, я здесь.
       Дарий: Я доволен тобой. Ты построил хороший мост и в срок.
       Мандрокл: Всегда готов служить тебе. Приказывай.
       Дарий: Когда пройдут мои войска, немедля разбери его и со всем флотом ионийцев плывите к Истру. Там стройте новый мост и ждите моего прихода. Я не намерен задерживаться во Фракии. Вряд ли кому из местных племен придет хотя бы мысль оказать сопротивленье.
       Мандрокл: Все будет сделано, как ты велишь.
       
       
       Мандрокл удалился. Дарий какое-то время смотрел на Босфор и переправу, потом его взор устремился на север и стал жестким, как будто мысленно он уже бился со скифами.
       ЗТМ
       
       Голос за кадром: Фракийские племена скирмиады и нипсеи сдались без боя на милость Дария.
       
       В кадре: Дарий на троне в своем походном шатре. Перед ним коленопреклоненные вожди фракийцев, вручающие свои мечи.
       
       Голос за кадром: Сражались только геты и были разгромлены.
       
       В кадре: Дарий на боевой колеснице, украшенной золотом, ведомой тройкой белоснежных лошадей. Он едет по полю битвы, усыпанному телами воинов. Войско громогласно приветствует его стуком мечей о щиты и криком. Посреди поля несколько тысяч плененных гетов, они разоружены и связаны, все стоят на коленях, их окружают персы.
       Дарий (остановившись напротив пленных): Каждого третьего казнить, остальных продать в рабство, за дерзость и неповиновенье.
       ЗТМ
       
       Армия Дария двигалась к Истру-Дунаю. Дарий ехал в своей походной повозке. Она больше напоминала дом на колесах, высокая, широкая и длинная, вся из дерева, окованная снаружи полосами из железа, с окнами бойницами, запирающимися изнутри. Ее тянули шесть белых быков с позолоченными рогами. Внутри она была разделена на два отсека, в меньшем - личные покои Дария, в большем он принимал посетителей. Кроме слуг, с ним в повозке ехал незаменимый Видана. Гобрий и остальные пять высших сановников шли с войсками. Внутреннее убранство помещенья было богато и в то же время просто: в центре, ближе к входу во внутренние покои - походный трон, по периметру - лавки, застеленные коврами и усыпанные подушками, золотая и серебряная утварь, светильники, на полу ковры, стены обиты войлоком и шелком. Дарий сидел не на троне, а на лавке у открытого окна, ветер, залетая, трепал занавески. Видана сидел рядом у соседнего окна. Когда они были одни, то не придерживались этикета.
       
       Дарий (отвлекаясь от своих дум): Расскажи мне еще о скифских племенах....
       Видана: Начну с сармат, о коих нам более всего известно, ведь Сар-Мады - это царские мидийцы, что за несколько веков до Заратуштры ушли через Кавказ и осели на Танаисе. Известны тем, что женщины у них имеют равные права, воюют наравне с мужчинами и ходят на охоту. Девушка у них не может выйти замуж, пока не убьет своего первого врага. Греки говорят, что их женщины потомки амазонок. Не думаю, что это так, ведь схожую картину мы видим и у саков-массагетов. Твой великий предок, Кир Завоеватель, сватался к их царице Тамирис, прежде чем пойти войной. Получил отказ и был разбит в жесточайшей битве, в которой и погиб.
       Дарий: Да, я помню это. Продолжай.
       Видана: На Кавказе у высочайшей вершины Эльборз стоит древнейший град Куар, который, по сказаниям мидийцев, построил Белый Див и правит в нем Белый Бог. Не знаю, что легенда, а что правда, но город тот неприступен и никому не покорялся. Сарматы с ним в союзе. Теперь о скифах... Те, что называют себя царскими, занимают степь от Истра до Танаиса и от Тавриды до границы северных лесов. Не сеют и не пашут, пасут лишь скот, и наиболее воинственны из всех.
       
       
       Дарий: Сарматы, скифы - всё сплошь цари, царь на царе, царем же погоняя. (После паузы, жестко добавив) Царь должен быть один.
       Видана: Это так. Но их варварской душе не понятен глубочайший смысл подчиненья и жесткой иерархии людей, благодаря которой сильнейший правит, а остальные взамен свободы имеют мир и порядок.
       Дарий: Продолжай рассказ.
       Видана: Тавры, имеют полуостров свой Тавриду. Греки их бранят как разбойников и головорезов. Но это и понятно. Спор у них давний из-за двух городов - Сурож и Хорсунь, что греки именуют Сугдея и Херсон. То греки их захватят, то скифы сбросят греков в море. Так и живут. На север от степей, вверх по теченью Борисфена стоит богатый град Гелон, оттуда к грекам идет зерно и хлеб. Его жителей описывают как голубоглазых, рыжых, высоких ростом. Там много деревянных городищ, разбросанных в лесах. На западе от них - невры, которые якобы все колдуны и превращаются в волков, наверно, небылицы. На восток же от Гелона - будины. Имеют города, живут охотой, питаются сосновой шишкой (В ответ на недоумение Дария) Так говорят греки. Чем далее от Понта, тем меньше смысла в греческих рассказах. Какие-то андрофаги, меланхлены, агафирсы, про последних говорят, что это изнеженное племя, мужчины носят много золота и спариваются с женщинами сообща, чтобы все племя было братья и не было бы зависти и вражды.
       Дарий: Занятно. А как же знатность рода? Что, все равны?
       Видана: Выходит так.
       Дарий: Не хотел бы я родиться среди них.
       Видана: Дальше на восток и ближе к Семиречью - фиссагеты, исседоны, иирки и таинственные аргипеи. Аргипеи якобы не носят оружия и вовсе не воюют. Являются для всех скифов третейскими судьями. Пьют черный сок "асхи" из плодов дерева "понтик".
       Дарий: Это что, навроде нашей сомы?
       Видана: Не знаю, Дарий. После них, еще дальше на восток, за горами совсем мифические моги и сабиры, которых якобы множество племен, а после них лишь аримаспы - одноглазые циклопы и грифоны.
       Дарий (усмехаясь): Так далеко мы не пойдем. (Помолчав) Как думаешь, Видана, скифы будут драться?
       Видана: Не сомневаюсь. Вопрос - когда и каким числом.
       Дарий: Я дам им время. Пусть соберут сколько могут, хоть циклопов, сколько у нас им не собрать. Хочу лишить их даже мысли на будущее, сомневаться в нашем превосходстве.
       
       Дарий помолчал.
       
       Дарий: Скажи, при всем разнообразии названий, они один народ?
       Видана: И греческие и азиатские источники подтверждают, что у них один язык и вера. Ну, может, с небольшими измененьями. У сарматов осталось что-то общее с мидийским. Но, думаю, что изменился язык самих мидийцев, что не ушли на север, а остались здесь.
       
       В это время к царской повозке, окруженной плотным кольцом из всадников персидской знати, подьехал Гобрий. Всадники расступились, узнав его. Он подскакал к окну. Его увидел Дарий.
       
       Гобрий: Мой царь, мы видим Истр и мост, что возводят греки.
       Дарий: Хорошо. У переправы разбивайте лагерь.
       ЗТМ
       
       
       
       
       
       9. Скифия. Царский стан.
       
       
       Караван, в котором ехали Меандр и Само приближался к царскому стану. Степь оживала, попадались всадники, табуны коней и стада коров и овцы, которых пасли скифы. Само ехал, погруженный в сладостные воспоминанья.
       ЗТМ
       
       Само сидел на траве у невысокого загона для молодняка. Мала была внутри него и кормила маленького олененка из кожаного бурдюка с узким горлом кобыльим молоком. Олененок жадно заглатывал скользкую кожу и сосал, молоко текло у него по морде и капало наземь. Само жевал травинку и любовался Малой, ее природной грацией, еще девичьей фигурой, в которой угадывалась будущая женская стать. Мала улыбалась, в шутку браня олененка, когда он сильно дергал за бурдюк.
       
       Мала: Да тише ты, заполошный...
       
       Мала отняла бурдюк и погладила олешка, тот ластился к ней.
       
       Мала (подталкивая его): Ну, иди, побегай.
       
       Она подошла к Само и села рядом, положив ему голову на плечо.
       
       Мала (улыбаясь): И откуда ты такой... приехал. Вон тятя давеча ругался, кружу, мол, головы двоим. А разве я кружу, он сам приходит.
       Само: Куруша...
       Мала: Пошла бы сейчас за него, стала бы царицей...
       Само: А, ты хочешь?
       Мала (посерьезнев и смотря куда-то вдаль): Если царь уходит из жизни раньше срока, царица следует за ним... С тобою бы ушла... Но не с ним.
       Само: А отец... за меня отдаст?
       Мала: Отдаст, он меня любит... Только тебе надо сьездить на войну, убить кого-нибудь. Ты ведь знаешь, иначе на ежегодном царском пире в круг не посадят и чашей не обнесут. У нас не воин - не мужчина. И тятя не отдаст тогда.
       
       Само помолчал
       
       Само: Ну, а если... меня убьют.
       
       Теперь молчала Мала.
       
       Мала: А я сошью тебе рубаху-оберег, моя любовь... тебя убережет. Да и нет сейчас большой войны, только на границах порой...
       
       Оба замолчали. Само обнял Малушу, она к нему прильнула.
       ЗТМ
       
       К Само подьехал Меандр.
       
       
       Меандр: Что, дружище, загрустил?
       Само: Нет, напротив, вспоминал...
       Меандр: Дай, догадаюсь. Дела сердечные?
       
       Само чуть заметно улыбнулся.
       
       Меандр: Ну, точно, какая-нибудь прекрасная скифянка. Да, на рынках Востока, они всегда в цене...(Меандр осекся от взгляда Само) Да, вот, кстати, ты говорил, что скифы против рабства. Сам не раз видел, как они торговали людьми.
       Само: Да, но только те народы, что сами замешаны в торговле их братьями и... сестрами.
       Меандр: Око за око. Это мне понятно.
       Само: Но чаще пленных заставляют отработать тот урон, что нанесли войной. Потом отпускают. Бывает кто-то остается, но по доброй воле, уже как равный.
       
       Само почему-то вдруг резко расхотелось говорить сейчас с Меандром. Поехали молча. Вьехали на холм и им открылся вид на царский стан. Меандра, он поразил его не меньше, чем Само в первый раз.
       
       Меандр (присвистнув): Вот это да, город на колесах. Где еще такое увидишь.
       
       И начали спускаться с холма. К Само подьехал Пров.
       
       Пров: Мы уходим сразу к Черному ручью, ты с нами?
       Само: Нет, скажи отцу, помогу Меандру и вернусь.
       ЗТМ
       
       Меандр и Само стояли возле царского шатра. Путь им прегражадали два могучих воина-телохранителя царя.
       
       Само: Скажи царю, что Само сын Скилура привел грека, который хочет говорить с царем.
       
       Один из воинов ушел. Затем вернулся.
       
       Воин: Идите, царь ждет.
       
       Само отстегнул свой меч и отдал воину. На Меандре не было оружия. Они зашли внутрь. Пройдя через небольшой предбанник, они оказались внутри в просторном помещении, по форме напоминавшем большую юрту. Это был "Зал для приемов", в глубине располагались личные покои царя. Стены были покрыты войлоком с такой аппликацией, что даже Само засмотрелся. Сцены из звериной жизни, кони, лоси, олени, львы, гепарды - все было сделано с такой экспрессией, что трудно было оторваться. Везде висело оружие в богатом золотом убранстве, охотничьи горны из рогов, на полу ковры и шкуры. Два здоровенных волкодава сидели, еще один полулежал. По бокам стояли деревянные скамьи, на них лежали тоже шкуры. В глубине стоял трон, без возвышенья. Простой, из дерева, но покрытый искуснейшей резьбой. Подлокотники в виде львиных голов, ножки в виде львиных лап, лев - священное животное Дажьбога. На спинке вырезано Мировое Древо и Крылатая Матерь Сва. Выше всех, над головой сидящего, распростер свои крыла орел - птица Рода-Всевышнего. Свод крыши не был затянут, свет проникал в большое круглое отверстие. В шатре, кроме Царя, был Куруша и несколько воинов разного возраста. Само раньше лишь мельком видел Иданфира, царя. Это был воин лет пятидесяти, высокий, с ярко рыжей бородой и рыжим оселедцем. Вблизи его широкое лицо выражало уверенность и спокойствие, взгляд зеленых глаз был цепким. Когда Меандр и Само вошли, воины вели беседу. Царь сидел на троне, скрестив ноги и облокотившись, Куруша стоял рядом, кто-то из воинов сидел на низких табуретах, кто-то прямо на мягких шкурах, обстановка была более, чем демократичной. Увидев гостей, все встали, беседа прекратилась. Встал и Царь, чем удивил Меандра. Само поклонился, прижав правую руку к груди, Меандр склонился низко, ожидая знака, но, не дождавшись, распрямился. Царь в ответ кивнул, тоже приложив руку к сердцу, и сел.
       
       Иданфир (обращаясь к Само): Кто ты, воин?
       Само: Я Само, сын Скилура, из рода Само.
       Иданфир (пытливо рассматривая Само): Скилур... помню, вы стоите у Черного ручья. Достойный муж, ты должен им гордиться.
       
       Само еще раз поклонился.
       
       Иданфир: Кто твой спутник?
       Само: Он грек, купец с острова Самос, его зовут Меандр.
       Иданфир: Откуда ты его знаешь?
       Само: Мы вместе выросли в Афинах... (и, предугадывая следующий вопрос) Моя мать гречанка.
       Иданфир (еще раз внимательно посмотрев на Само): И что он хочет?
       Само: Он прибыл от своих купцов. Они хотят с тобою торговать без посредства афинян.
       Иданфир (помолчав): Как он это видит?
       
       Далее Само переводил разговор царя и Меандра.
       
       Меандр: Минуя Ольвию и другие города, мы могли вести свои суда прямо в устье больших рек, Борисфена, или Танаиса, вам бы осталось только построить причалы, но и в этом мы готовы вам помочь и наша плата была бы большей, чем у афинян или других греков.
       
       Иданфир задумался.
       
       Куруша: Отец.
       Иданфир: Что, Куруша?
       Куруша: Зачем нам ссориться с Афинами из-за лишних барышей, нам и так сполна хватает.
       Иданфир: Это так, но и класть все яйца в одну корзину неразумно.
       Куруша: Я бы не верил ни тому, и ни другому. Они хотят поссорить нас с Афинами, на радость персам.
       Иданфир: Куруша!
       
       Окрик царя был грозным.
       
       Куруша: Вспомни Скила! Вскормленный гречанкой никогда...
       Иданфир: Куруша, замолчи и... выйди!
       
       Взгляд Иданфира потемнел. Куруша поклонился и быстро вышел, залившись краской.
       Меандр смотрел, не понимая. Само побелел, сжав зубы.
       
       
       
       Иданфир (к Само): Переведи. Я прошу прощения за сына. Он молод и горяч. Мы сегодня со старейшими обсудим его слова и завтра я дам ответ. Что-нибудь еще?
       
       Само: Меандр привез весть, персы готовят поход, ионийцы им собрали флот, он говорит, шестьсот судов.
       Иданфир (переглянвшись с окруженьем): На кого идут?
       Само: Он не знает, но все уверены, что на греков.
       Иданфир (задумчиво): То, что они что-то замышляют, мы знали еще зимой, от саков... Но сколько их и куда... Сколько примет такой флот?
       Само: 100-150 тысяч, если без конницы.
       Иданфир (сам с собою): Это, если в один заход... (помолчав) Это все?
       Само: Да.
       Иданфир (еще раз внимательно посмотрев на Само): Благодарю тебя. Я тебя запомню.
       
       Царь встал. Меандр и Само еще раз поклонились и вышли из шатра. Недалеко от входа стоял Куруша, беседуя с молодым воином. Само прошел, не глядя на него. Куруша же не удержался, сопроводив Само тяжелым взглядом.
       
       Меандр: Кто этот юный воин?
       Само: Это царский сын.
       Меандр: Чем он был недоволен?
       Само: Это из-за меня... Мы не поделили женщину.
       
       Меандр тихонечко присвистнул.
       
       Меандр: Опасное соперничество.
       Само (запальчиво): Она... мы друг друга любим.
       Меандр: Вдвойне. Отвергнутое сердце... Что еще он говорил?
       Само: Вспомнил Скила.
       Меандр: Кто это?
       Само: В прошлом скифский царь, рожденный от гречанки. Держал в Ольвии дом и, приходя туда, жил как грек. Дружина в город не входила, греки запирали в эти дни ворота. Потом кто-то из греков рассказал воинам, что их царь участвует в Дионисийских таинствах. Скифы проникли в город и увидели своего царя во время вакханалий...
       Меандр: И...
       Само: Царь был низложен и убит, как предатель веры.
       Меандр: Да... вижу, с царями у вас тут не церемонятся.
       Само: Они лишь первые среди равных. Извини, ты найдешь дорогу к палатке? Тебя никто не тронет, ты гость, я хочу побыть один.
       Меандр: Да, конечно.
       ЗТМ
       
       Царский шатер. Все те же.
       
       Иданфир (обращаясь ко всем): Позовите мне Курушу. И оставьте нас.
       
       Все молча вышли. В шатер вошел Куруша.
       
       Иданфир: Подойди. Преклони колено.
       
       
       
       Куруша повиновался. Иданфир взял нагайку и с силой приложил Курушу по спине, через плечо. Куруша дернулся, но не проронил ни звука. Лишь кровь опять прилила к его щекам. Послушание родителям в их обществе было настолько жестким и естественным, что ни тени гнева на отца не было в его душе. Только досада из-за собственного промаха в глазах отца. Причиной была, конечно, Мала. Любовь, с которой его неопытное сердце не справлялось, а рассказать кому-то как на духу не давала гордость. Тем более отцу. Мужчина должен контролировать себя, а тут...
       
       Куруша: Прости, отец.
       Иданфир: Я тебя готовлю к царству, а ты меня позоришь перед иноземцем и соплеменниками. И еще, Само - наш общинник и возводить напраслину не достойно мужа, тем более царя. Пойдешь такой дорогой, лишишься царства на первом же вече. Или не увидишь вовсе.
       Куруша: Я знаю. (Сокрушенно) Чувства затмили мой рассудок.
       Иданфир: Что это значит?
       Куруша: Мы влюблены в одну.
       
       Иданфир задумчиво погладил бороду. Взгляд его немного потеплел.
       
       Иданфир: Кто она?
       Куруша: Мала, дочь Моси нашего же рода.
       Иданфир (задумчиво, сам с собою): Ее не знаю... Мося... знатный воин... в наложницы ее не даст... (обращаясь к Куруше) Она тебя любит?
       Куруша: Не знаю...(превозмогая самого себя) думаю... его.
       
       Иданфир вздохнул и сел на лавку.
       
       Иданфир: Встань. Подойди... Сядь рядом.
       
       Куруша повиновался.
       
       Иданфир: Представь, ты сегодня царь. У тебя под боком выросла держава, которой нету равных, и она готова проглотить все новые народы. С греками в Тавриде, как старая заноза, не улажен спор из-за городов, но хрупкий мир дает торговлю с ними, что несет достаток твоему народу. Что ты будешь делать, видя растущую угрозу?
       Куруша (не совсем понимая, куда клонит отец): Постараюсь заключить с персами союз.
       Иданфир: Наши племена не собраны в один кулак, как это было при Арианте. Мы не представляем прежней силы. Союз большого с малым всегда приводит к поглощенью малого.
       Куруша: Тогда... с греками.
       Иданфир: Все верно. У Афин сильнейший флот, у Спарты - войско. Персы не воюют в море, значит Спарта. Значит, задача - породнится с царским домом Спарты.
       Куруша: Я все понял, отец.
       Иданфир (как можно мягче, по-отечески): Ты - царь и это твоя жертва на благо рода, ты не волен идти за чувствами.
       Куруша (сокрушенно): Я знаю... (Лицо его на мгновенье исказила гримаса боли) Но от этого, отец, страсть возрастает многократно и... боль...
       
       Куруша вдруг неожиданно расслабился, обмяк, словно тяжкий груз, что носил он уже несколько месяцев в себе, на мгновенье спал, и прорвались так долго копившиеся чувства.
       
       
       Куруша: Я... Все, чему ты меня учил, у меня в сердце, но... оно словно не мое теперь, я совсем не знаю, как мне быть...
       
       Иданфир: Ты молод, и Лада наградила тебя впервые даром любви, отказаться от него, не в наших силах и это был бы грех. Ты знаешь, тот, кто не любил на Земле и в Сварге неугоден. Но любовь бывает горькой, испей ее до дна с достоинством. Или... откажись от царства и иди вслед за чувством.
       Куруша (вспыхнув): Подвести тебя?! Нет!
       Иданфир (положив руку на плечо сыну): Выслушай меня. Когда-то в седой древности в землях Подунавья жили родственные нам племена, огнищане, имевшие свои селенья. Арата - это древнее названье еще от них. Царя избирали, как мы, на семь лет. Но только после окончанья срока, его сжигали на костре, как вестника к Богам, чтобы просил о милости к своему народу. Как понимаешь, желающих поцарствовать было немного, а те, что соглашались, знали - у них есть только семь лет, чтобы оставить славу о себе в народе. Так радуйся, что ты живешь в иные времена и твоя жертва не столь весома.
       
       Куруша молчал, склонив голову.
       
       Иданфир (вздохнув): Иди.
       
       Куруша встал и направился к выходу.
       
       Иданфир: Куруша.
       
       Куруша остановился и повернулся к отцу. Глаза его смотрели в пол.
       
       Иданфир: Как мужчина, не как царь... мой тебе совет, сделай все, чтобы она тебя любила, вот твой шанс, тогда и Мося будет с тобой сговорчивей. Но, не унижай соперника. У женщин это чаще вызывает жалость к оскорбленному, а не любовь к обидчику. Тебе ясно?
       Куруша (глядя отцу в глаза): Да, отец.
       Иданфир: Иди.
       ЗТМ
       
       Пала ночь и высыпали звезды. Мала и Само шли взявшись за руки вдоль укатанной повозками дороги. За их спиной горел огнями стан, отдаленно доносились звуки.
       
       Само: Послушай... Мне это важно, кроме тебя мне не с кем поделиться, даже с отцом...
       
       Мала молча слушала, не перебивая.
       
       Само: Вот уже два года я здесь... Живу другою жизнью... Дышу другим воздухом, и даже мысли у меня такие, каких я никогда не имел... И все же, нет-нет, да где-то в глубине, грек во мне шептал: ты здесь не свой, не свой... Всегда была в душе лазейка, что если что-то пойдет не так - уехать...
       
       Мала тревожно взглянула на него.
       
       Само: Я... тебя люблю. И никуда отсюда не уеду. Сегодня я словно сбросил груз. Что бы ни случилось, я останусь здесь. Навсегда.
       
       
       Само остановился. Сказав это вслух, он словно еще раз прислушался к себе. И улыбнулся. Сердце билось часто, но на душе был покой. Мала нежно обняла его и поцеловала долго-долго.
       Вдруг раздался топот от копыт, сначала вдалеке, потом все ближе, ближе. Три всадника вынырнули из темноты. Кони были в мыле, лица у всадников сосредоточены, секунда и они пронеслись мимо Малы с Само к стану. Мала проводила их долгим взглядом.
       
       Мала: Что-то случилось, сердце говорит. Идем назад.
       ЗТМ
       
       Три всадника подскакали к царскому шатру. Лица в пыли, лошади тяжело дышали.
       Старший спешился.
       
       Старший (обращаясь к телохранителю): Буди царя. Мы с дальних рубежей.
       Телохранитель: Царь не спит, идем.
       
       Оба вошли в шатер. Иданфир встретил их в рубахе, босиком.
       
       Старший (быстро поклонившись): Плохие вести, Иданфир. Дарий вторгся во Фракию. Греки строят мост через Дунай.
       
       Иданфир отступил на шаг и присел на краешек трона, упершись руками в колени. Секунду он молчал, глядя в пол.
       
       Иданфир: Они пришли...
       
       Потом он набрал полную грудь воздуха и распрямился. Встал. Взор его был ясен и тверд.
       
       Иданфир: Зовите тысячников. Пришла война.
       ЗТМ
       
       
       
       10. Совет у двух царей.
       
       
       На следующее утро после известия о войне жизнь в царском стане изменилась. Не слышно было смеха, даже детского. Все мужчины были вооружены, женщины собирали скарб, все было отработано годами, все знали, селенье встанет на колеса, и будет уходить подальше от войны, куда еще неясно. Ежеминутно от стана уносились всадники, другие наоборот скакали к стану. Казалось, в самом воздухе повисло напряженное ожиданье. На площади у царского шатра было много воинов. Периодически из шатра кто-то выходил, давал команды, и группы воинов срывались с места. Весть о войне неслась до ближайших стойбищ, от них по цепочке дальше, система оповещений была тоже отработана годами.
       Само нашел Меандра в его палатке.
       
       Меандр: Что происходит? Всю ночь всадники, я почти не спал...
       Само: Война. Дарий вступил во Фракию, ионийцы строят мост через Истр. Он идет к нам.
       
       Меандр растерялся.
       
       
       Меандр: А, как же... Дарий идет сюда?... А, что же делать?
       Само: У тебя есть выбор. Я немедля еду в свою семью, царь обьявил сбор войска. Могу тебя оставить у своих. Или оставайся здесь, селенье откочует в безопасные места, ты как гость под их защитой. Можешь обратиться к царю, он, уверен, даст тебе вожатого, а дальше - в Ольвию, если туда раньше не придут персы, или в Тавриду, там сядешь на корабль. Решай.
       Меандр: Да, да... я все понял. Езжай спокойно, я что-нибудь решу.
       
       Они вышли из палатки.
       
       Само: Ну, прощай, Меандр. Возможно, навсегда.
       Меандр: Прощай, друг. За все тебе спасибо.
       
       Они крепко обнялись.
       
       Меандр: Тебя ждут?
       
       Поодаль стояла Мала.
       
       Само: Да, это Мала.
       Меандр: Я понял. Иди.
       
       Само подошел к Мале, ведя под узцы коня.
       
       Мала: Вот возьми, я сшила.
       
       Мала протянула ему холщовую рубаху. По краям подола, рукавов и ворота шла вышивка - красным крестом орнамент. А на груди была вышита Богиня Лада и два всадника - Велес и Перун. Само аккуратно свернул ее и положил за пазуху.
       
       Мала: Знай, останешься живой или погибнешь, я - твоя. Если... не вернешься, то встретимся на Небе, в Сварге, после смерти...
       
       Мала говорила, а из глаз беззвучно бежали слезы, одна, другая, стекая по лицу, капали по подбородку. Само прижал ее к себе.
       
       Само: Вернусь... Не для того я проделал такой долгий путь к тебе из самой Греции... Вернусь.
       
       Само с трудом оторвался от Малы. Поцеловал ее.
       
       Само: Мне... пора.
       
       Мала только кивала головой, не в силах говорить. Само вскочил на коня. Поехал, глядя на Малу. Остановился.
       
       Само: Присмотри за Меандром. Он здесь совсем один. Языка не знает, ну как-нибудь...
       
       Мала только кивала. Само поскакал. Меандр и Мала долго смотрели ему вслед.
       ЗТМ
       
       
       Дарий с войском перешел через Истр. В его шатре шел последний совет перед походом. Кроме знатных персов и военачальников подвластных ему народов, присутствовали и ионийские тираны.
       
       Дарий: Истр пройден, мы на земле скифов. Завтра выступаем. Все командиры получили от меня приказы о порядке движенья войска походным маршем, а также о перестроении в боевой порядок на случай неожиданной атаки. Придерживаться их неукоснительно. Ионийцы, разберите мост. Кто-нибудь желает говорить?
       
       После паузы вперед выдвинулся грек и, припав на одно колено, обратился к Дарию.
       
       Эксандр: Великий Царь, угодно ли тебе выслушать совет от человека, желающего его дать?
       Дарий: Кто ты?
       Эксандр: Я Эксандр, стратег митиленцев с острова Лесбос.
       Дарий: Говори.
       Эксандр: Царь, ты идешь походом в страну, где нет ни вспаханного поля, ни городов. Так прикажи оставить этот мост на месте и охрану поручи его строителям. Если все будет хорошо, и мы найдем скифов, то у нас будет возможность отступленья. Если не найдем, то, по крайней мере, обратный путь нам обеспечен. Меня не страшит, что скифы одолеют нас в битве, но я боюсь только, что мы их не найдем и погибнем во время блужданий. Могут подумать, что говорю я это ради себя, желая остаться здесь. Напротив, я сам, конечно, пойду с тобой, и не желал бы оставаться.
       
       Дарий задумался.
       
       Дарий: Эксандр, когда я благополучно возвращусь на родину, явись ко мне, чтобы я мог вознаградить тебя за добрый совет благодеяньем. Принесите мне два кожаных ремня.
       
       Приказание было исполнено.
       
       Дарий: Ионийцы, прежнее мое приказание о мосте я отменяю. Вот два ремня, один я оставляю вам, другой беру с собой. На каждом мы завяжем по шестьдесят узлов. Как только мы уйдем, развязывайте каждый день по одному узлу. Когда будут развязаны все узлы, даже если я не возвращусь, разбирайте мост и уплывайте. Пока же стерегите его и всячески старайтесь уберечь. Этим вы выполните свой долг передо мной. Я все сказал.
       ЗТМ
       
       В это же время шел другой совет, у Иданфира. В военном лагере, образованном в степи шло приготовление. Здесь уже было пятьдесят тысяч воинов и к нему постоянно подьезжали всадники, спешащие со всех концов царства. Все, кто не был занят подготовкой, собрались возле царского шатра, окружив его плотным кольцом. Кто-то сидел на земле, кто-то стоял, кто-то молчал, кто-то оживленно разговаривал. Был среди них и Скилур с сыновьями. В шатре шел совет с вождями соседних племен. Кроме Иданфира, здесь были Брода от непров, Тарх от тавров, Усень от северян, Скопас от бусов, Таксак от будинов и Реша от голуни-голядцев. Каждый из них был с небольшой свитой из военноначальников. Походный шатер Иданфира был прост и аскетичен. Это была огромная палатка. Не было здесь ни трона, ни золота, ни украшений. Пол застилал круглый войлочный ковер, на котором разноцветным войлоком же была воссоздана приблизительная карта Скифии, Понт и близлежайшие земли. По ней можно было обсуждать перемещения войск и текущую обстановку. Вожди племен сидели на низких деревянных табуретах по периметру ковра. Свита каждого стояла за их спинами.
       
       Иданфир: Дарий перешел Дунай. Войско его огромно. Когда наши дозоры захватили нескольких греков из тех, что строили мост, мы им не сразу поверили. Теперь сомнения отпали, он ведет почти семьсот тысяч воинов.
       
       Князья молчали, обменявшись взглядами. Иданфир продолжил.
       
       Иданфир: Вам не следует оставаться в стороне. Давайте выступим единодушно, как наши прадеды при Арианте. В противном случае у моего народа есть только три пути: покинуть наши земли в поисках иных, сражаться и погибнуть или добровольно подчиниться захватчику. Но как бы мы не поступили, это не поможет вам, в чем я убежден. Ведь если бы Дарий шел отомстить только нам за прошлое, то шел бы прямиком на нас, не трогая других. Он же - вот вам доказательство моих слов - вступил во Фракию и покорил их племена. Они сдались без боя, дрались только геты, но были повержены и порабощены. Жду от вас ответа.
       
       Князья заговорили, каждый со своей свитой. Иданфир напряженно ждал, с тревогой наблюдая, что мнения уже разделились. Наконец заговорил Тарх, предводитель тавров.
       
       Тарх: Если бы вы прежде не начали войны и не вторглись в Азию, мы сочли бы вашу просьбу справедливой и охотно присоединились к вам. Однако вы без нашей помощи пошли и овладели ею, пока Бог допускал это. Теперь же явно Бог на их стороне и персы пришли отплатить вам тем же. Мы же и тогда ничем не обидели их, и теперь не будем первыми воевать с ними.
       
       Продолжил князь северян.
       
       Усень: Если персы вступят и в наши земли, мы будем биться. Но пока мы этого не видим, то останемся в своей земле. Мы тоже думаем, что персы пришли не против нас, а против своих обидчиков.
       
       Взгляд Иданфира потемнел, но он ничем не выдавал своих чувств.
       
       Брода: Я согласен с тем, что сказали Тарх и Усень. Мы не придем.
       
       Иданфир перевел взгляд на Скопаса. Скопас ответил ему спокойным, твердым взглядом и заговорил.
       
       Скопас: Бусы, как и раньше были с вами, так и теперь. У нас общая судьба. Узнав о Дарии, и идя сюда, я уже дал приказ войску собираться. Через два-три дня оно будет здесь.
       
       Затем заговорил Таксак, царь будинов.
       
       Таксак: Я поступил также, моя дружина идет следом. То, что персы ведут столь великое войско, еще раз говорит, он пришел биться со всеми нами, рассчитывая, что мы выступим сообща. И даже, если это не так, было бы позорно с нашей стороны оставить своих братьев.
       
       
       Таксак закончил свою речь, не глядя на Тарха, Усеня и Брода. Но, по их лицам было видно, что косвенный упрек задел их за живое. Последним говорил Реша, князь Голуни.
       
       Реша: Иданфир, я дам тебе всю свою конницу, двадцать тысяч всадников. Сам с пешим войском, закроюсь в граде и приму в своей земле всех твоих людей, стариков, детей и женщин, как это и бывало раньше. Я все сказал.
       ЗТМ
       
       Скилур, Само и Аксай сидели в толпе воинов, окруживших шатер, где шел совет.
       
       Само: Отец, а что за вожди приехали к нам и чьи роды они представляют?
       Скилур: Это соседние племена, при Арианте, два века назад, мы были единым царством. Здесь Скопас и Таксак, от бусов и будинов, они суть сарматы, пришедшие с Оседнем. Их родичи, оставшиеся в Мидии - племена басилов и будиев. Тарх и Брода от тавров и непров, они потомки богумировы, кимеры. Усень от северян. Наш предок Рус, когда пришел сюда, осел в Тамани, а брат его Сева поднялся севернее, в леса, дав начало их народу. Голунь же...
       
       Скилур не договорил. Из шатра вышел Тарх со свитой, оруженосцы подвели коней. Разговоры среди ожидавших конца совета воинов прекратились. Следом вышли Брода и Усень. Оседлав коней, они поскакали прочь. Воины все также молча проводили их недобрым взглядом.
       
       Скилур (мрачно): Тарх, Усень и Брода уезжают. Похоже, не договорились.
       
       Последними из шатра вышли Иданфир, Скопас, Таксак и Реша. Все воины, что сидели поднялись.
       
       Иданфир (оглядев всех и возвышая голос): Бусы, Будины и Голунь с нами!
       
       Воины огласили степь радостным криком и ударами мечей о щит.
       
       Иданфир: Несите клятвенную чашу.
       
       Вперед выступили три волхва. Двое из них несли медную чашу, больше похожую на котел, за две боковые ручки. И водрузили ее на медный треножник перед царями. Третий вохв наполнил ее красным вином. Иданфир, Скопас, Таксак и Реша подошли к чаше. Каждый сделал ножом надрез на ладони и пролил свою кровь в чашу. Три вохва встали вокруг чаши и стали читать заклинания, старший из них мешал вино и кровь, помешивая жезлом-помелом с конским хвостом на конце. До Само доносились их речи.
       
       1 волхв: Боже ле Влесе ле! Боже ле Жийне! Рама ти Уйна, Пирмена Дарина, Акрам ми Нина!
       
       Пока читал второй волхв, Само вполголоса спросил у отца.
       
       Само: Что они делают?
       Скилур: Прославляют Велеса, Перуна и Вышня.
       Само: А что это за язык?
       Скилур: Это наш древний язык, общий для всех родов, что вышли со Священных островов.
       
       
       3 волхв: Боже ми Боже! Боже - Арине, Арине - Саипе, Саипе - Ажине, Ажине ми Дине, ми Дине у Вышне, Вышне - Талине, Сан ми Адине!
       
       Старший волхв закончил мешать. Подошли цари. Каждый обнажил свой меч и положил его в чашу острием вниз.
       
       3 волхв: Афлене Бифне! Сур си Мамил! Сур си Легал!
       
       Волхв зачерпнул из котла чашу вина с кровью.
       
       3 волхв: Мы творим клятву и призываем в свидетели Вышня, Перуна и Велеса. Враг собрал нас сегодня, и быть нам вместе в победе и смерти вплоть до его погибели. А на отступившего от клятвы, падет кара Богов наших, и на весь род его. Ом Хайэ!
       
       Волхв протянул чашу царям. Пока они по очереди пили из нее, воины молчали, ритмично стуча мечами о щиты.
       ЗТМ
       
       Наступил вечер. Иданфир, Таксак и Скопас сидели в шатре у ковра-карты. Реша уехал. В круглое отверстие в крыше шатра светили звезды. Горели масляные светильники. Скопас был примерно одного возраста с Иданфиром, Таксак помладше. Оба были безбороды, но с длинными усами, как это принято у сарматов. У Скопаса, как и у Иданфира был оселедец на макушке. Таксак был темноволос, Скопас белобрыс.
       
       Скопас: По нашему обоюдному согласию, ты старший, Иданфир, и по роду, и по количеству воинов, идущих за тобой. Говори, что ты надумал.
       
       Иданфир взял длинный прут и начал говорить, водя им по карте как указкой.
       
       Иданфир: Сколько придет твоих воинов, Скопас?
       Скопас: Чуть меньше сорока тысяч.
       Иданфир: А с тобой, Таксак?
       Таксак: Тридцать с небольшим.
       Иданфир: Моих здесь собралось пятьдесят тысяч. Я жду еще прихода десяти-пятнадцати тысяч. Мы подняли всех, кто может сидеть в седле и держать меч, и стариков, и четырнадцатилетних юношей.
       
       Иданфир помолчал.
       
       Иданфир: Мы разделим наше войско на две части. Большая часть пойдет с тобою, Скопас. Мои пятьдесят тысяч и твои сорок. Я с Таксаком и остатками своих пойду на север, на воссоединенье с всадниками Реши. Тебе, Скопас, я поручаю самую трудную задачу - встретить Дария и заманить его вглубь степи до самого Дона, возможно перейти его. Я с Таксаком буду идти в том же направленьи, но севернее, прикрывая наших людей, уходящих под Голунь... (Иданфир еще раз помолчал) Скопас, ты должен принять бой и отойти, как раненый олень, чтобы Дарий подобно хищнику, раздувая ноздри, шел по твоему кровавому следу... Жги степь и засыпай колодцы, веди его за Дон, в этом наша единственная надежда. Тогда возможно, почуяв близкую опасность, поднимутся белояры, асы, берендеи и даже ваны. Я буду терзать войско Дария по ходу в мелких стычках. Если все пойдет по плану, на Дону мы воссоединимся и примем бой. Или же потащим его дальше в земли Усеня, заставив того помимо воли вступить в борьбу. Дальше жизнь покажет... По древнему обычаю, в знак полного доверия, мой сын Куруша пойдет с тобой.
       Скопас: Мой старший, Сила, отправится с тобою.
       
       Они склонились над картой, продолжая негромко обсуждать предстоящие событья.
       ЗТМ
       
       Степной орел, парящий в лучах солнца, видел странную картину. Вдоль всей степи от Днестра и до Дона ручьями текли караваны из кибиток, запряженных волами, на север, к лесам. С ними же уходили бесчисленные стада быков, табуны коней и отары овец, поднимая пыль и вытаптывая степь. И со всех концов скакали группы всадников в войско Иданфира.
       ЗТМ
       
       
       
       11. Битва
       
       Голос за кадром: Скопас вел девяностотысячное войско на встречу Дарию, который уже отошел от Истра-Дуная на три дневных перехода. Войско Дария двигалось медленно, делая в день не более 30-40 километров. Оно растянулось в походном марше более, чем на семь километров из-за многочисленности и огромного обоза. Войско Скопаса было более маневренным. Степные всадники, приученные к аскетизму в долгих переходах, везли провизию с собой. У каждого к седлу был приторочен кроме вооружения, нехитрый провиант из вяленого мяса, кореньев, сыра, хлеба и большой фляги с водой. Знание источников воды, давало им возможность быстро пополнять ее запас.
       Узнав от разведки, что войско Дария в двух дневных переходах от него, Скопас дал команду, разбить лагерь, но костров не разжигать, чтобы случайно не обнаружить себя перед возможно просочившимися разведчиками Дария.
       
       В кадре: Панорама обоих войск в походном марше.
       ЗТМ
       
       Вечером шло совещание у Скопаса. Был поставлен временный шатер, больше походивший на вигвам. Несколько длинных жердей были составлены конусом и завязаны вверху. На них был натянут войлок. Это давало необходимую светомаскировку. Внутри горели два факела. Скопасис, Куруша и еще несколько командиров сидели вкруг. Посередине был насыпан мелкий песок и выровнен. На нем Скопасис чертил схему будущего сраженья. Отблески огня играли на их лицах.
       
       Скопас: Все вы знаете, наша задача, дать им бой и отойти, увлекая в степь. Дарий в двух переходах от нас. Завтра отдыхаем, а послезавтра на рассвете, выступаем ему навстречу.
       Наш расчет - внезапность. Наша разведка, по возможности, будет снимать его дозоры. В авангарде у Дария идет легкая конница, опережая его на несколько часов. Когда мы с ними сблизимся, перейдем на быстрый шаг, по ходу разворачивая строй. Наша удача, если застанем Дария, не успевшего принять боевой порядок. Но надеяться на это, все-таки не стоит. Построение персов нам известно. В центре будет пехота. Первые ряды - тяжеловооруженные копьеносцы со щитами в человеческий рост. Они прикрывают более легкую пехоту и лучников - основную силу его войска. Лучников будет не меньше сорока рядов в глубину, я думаю, что даже больше. Стрелять по ним навесом, через щитоносцев, иначе бесполезно. Конницу он выставит на фланги, конницы у него много, но я надеюсь, что хотя бы часть своего войска он оставит для защиты тыла и обозов, опасаясь нападенья сзади. Я бы так поступил. Дарий тоже опытный военноначальник. Теперь смотрите.
       
       Фигуры склонились на песком, где Скопас чертил направление ударов.
       
       Скопас: Первая волна - шестьдесят тысяч. Ваша цель, стреляя на ходу, подавить их лучников, не дать им бить спокойно и прицельно. О флангах не заботьтесь, даже лучше если их конница сорвется и решит вас окружать. Не доходя вплотную до их рядов, распадетесь на два крыла. Правое возьмет Адвин (Адвин кивнул), левое Зорян (Зорян кивнул). Смещаетесь на фланги и вступайте в бой с их конницей, освобождая место для второй волны. Вторая волна - пятнадцать тысяч, десять на конях, остальные на закорках. Их задача - врезаться в пешие ряды, смешать и навязать им бой. В это время будет дан сигнал отхода. Для всех, но не для них. (Скопас помолчал) Когда конница Дария ринется нас преследовать, они будут держать основное войско, сколько хватит сил... Чудо, если хоть один из них спасется...
       Троян: Кто их поведет?
       Скопас: Поведу их я.
       
       Повисла пауза. Троян, старый воин-воевода, заговорил, глядя Скоапсу в глаза.
       
       Троян (твердо): Никто не сомневается в твоем благородстве, Скопас. Но война только началась и Иданфир рассчитывает на тебя. Твой срок еще не вышел. Поведу их я. Я видел много битв, и умереть, как подобает воину, на благо рода - это ли не слава. Не лишай ее меня.
       
       Скопас долго смотрел на Трояна. Потом опустил глаза.
       
       Скопас: Хорошо. Отбери только опытных воинов... преклонных лет... и только добровольцев... Вернемся.
       
       Все снова обратили взор на схему, нарисованную на песке.
       
       Скопас: Два отряда по пять тысяч оставим глубоко на флангах, в степи. Когда раздастся горн отхода, они зажгут степь и потащат огненные кули за собой. Их задача - прорубиться вдоль рядов Дария, даже если его конница не вся уйдет за нами, и отсечь стеной огня преследующих нас от основного войска. Я с остатками буду в тылу и встречу наступающую конницу вместе с вами Зорян и Адвин. Это все. (Видя нетерпение Куруши) Куруша, ты пойдешь в моем отряде.
       
       В это время в шатер заглянул воин.
       
       Воин: Царь, дальняя разведка.
       Скопас: Зови.
       
       В шатер вошел разведчик.
       
       Разведчик: Нам удалось связаться с саками и передать им твои слова.
       Скопас: Их ответ?
       
       
       
       Разведчик: Они не покинут войско Дария, поскольку их родные на родине в его руках. Их вырежут, сделай они это. Они будут биться с нами за своих родных, но первыми в его рядах не будут.
       Скопас: Ну что же... Это хотя бы честно. Иди. Вы все свободны. Троян, останься.
       ЗТМ
       
       Скилур, Аксай и Само устраивались на ночлег. Под головы были положены седла, на земле были расстелены войлочные чепраки. Аксай уже лег, закутавшись плащом. Само и Скилур сидели, негромко разговаривая. Скилур точил меч, который был и так остр как бритва.
       
       Скилур: Во время битвы держитесь подле меня. Аксай, ты слышишь?
       Аксай: Да, отец.
       Скилур: Держите строй и следуйте командам... Да, впрочем, вы и так все знаете...
       Само: Отец, а есть ли общий боевой клич у вас?
       Скилур: Мы кричим "У-Ра", когда налетаем на врагов.
       Само: Что это значит?
       Скилур: Священная для нас Ра-река протекает, как на земле, так и в небе, разделяя Явь и Навь. И многим, идущим в бой, суждено перейти ее и отправиться в Сваргу, к предкам. Вот мы и кричим, стоя на ее берегу, у Ра, у Ра...
       
       Скилур замолчал, глядя куда-то отстраненно.
       
       Скилур: Не бойтесь умереть. Гораздо страшнее струсить и жить потом, мучаясь и прячась от людей. Вспоминайте лица матери, сестер, которые без вашей храбрости могут быть убиты или обращены в рабынь. Так легче...
       ЗТМ
       
       Настало утро перед битвой. Волхвы обходили войско обнося воинов чашей с Сурьей, священным медовым напитком. Воины, обнявшись, прощались друг с другом и конями, шепча молитвы и заклинания. Скопас в окруженьи свиты выехал вперед, перед строем воинов. Вынув меч и вознеся его над головой, Скопас обратился к ним.
       
       Скопас: Воины, Матерь Слава сияет в облаках, как Солнце, и возвещает нам победы и гибель. Но нам ли бояться этого, ибо мы имеем жизнь вечную, и мы должны радеть о вечном, потому что земное против него - ничто. И, как мы верили ей, так верим и теперь, так как слова эти исходят от Птицы Вышня, из Сварги, над нами летящей. Мы - защита рода! Следуйте за мной!
       
       Его последние слова потонули в воинственном кличе и грохоте мечей о щиты. Войско тронулось.
       ЗТМ
       
       Дарий ехал в своей повозке в середине войска. Барабанщики, едущие на волах с двумя большими барабанами по сторонам, ритмично задавали ритм пешему войску. Вместе с Дарием, как обычно, был Видана и кто-то из знатных персов. К повозке стремительно подскочил Гобрий, раздвигая охрану, и постучал в закрытое окно. Ставни распахнулись. Выглянул Видана.
       
       Гобрий: Зови, Царя.
       Дарий (показавшись в окне): В чем дело?
       
       Гобрий: Вернулся авангард. Войско скифов стремительно сближается с нами.
       Дарий: Через сколько они будут?
       Гобрий: Час, от силы два.
       Дарий (грозно): Почему так поздно пре...? Мои доспехи! Колесницу! Трубите построение!
       ЗТМ
       
       Взревели трубы. Барабаны застучали чаще, ускоряя темп. Войско Дария спешно перестраивалось из походного порядка в боевой. Дарий в позолоченных доспехах и ярко-алом плаще ехал с двумя телохранителями и Виданной на белой колеснице, ведомой тремя белыми лошадьми. Рядом скакали Гобрий, Ардашир и еще пять ближайших сановников.
       
       Дарий: Сколько их?
       Гобрий: Не более ста тысяч.
       
       Дарий изумленно поглядел на Гобрия
       
       Дарий: Они что решили умереть?
       
       Гобрий пожал плечами.
       
       Дарий: Здесь возможен подвох. Сколько охраняет наш тыл и обозы?
       Гобрий: Сто пятьдесят тысяч.
       Дарий: Разверните еще сто тысяч. Наржес ты отвечаешь.
       
       Один из шестерых вельмож развернул коня и поскакал назад. Дарий быстро отдавал приказы.
       
       Дарий: Вперед халдейских и ассирийских щитоносцев. Персов поберечь, везде в первые ряды поставить инородцев. Саков и конницу персидской знати и мидийцев поставить за моей спиной. Сакам я еще не доверяю, отправим их, в крайнем случае, на добивание. Все колесницы выкатить вперед, пусть нарушат строй скифов, когда те ринутся в атаку.
       
       Когда на горизонте появилось войско скифов, войско Дария еще продолжало построение, но в общей массе оно было готово. Пять тысяч копьеносцев, образовали шеренгу и выставили копья, сомкнув тяжелые в человеческий рост щиты, со специальной палкой-упором сзади. Таких шеренг было три, друг за другом, правда, последняя с более легкими щитами, но тоже высотою в рост человека. Следом за ними, в глубину было еще тридцать рядов более легкой пехоты с обычными щитами, затем двадцать семь рядов лучников, вооруженных мечами для ближнего боя. Последние десять рядов лучников были "Бессмертные" - персидская гвардия Дария. По бокам располагалась конница, в основном легкая, по шестьдесят тысяч на каждом фланге. Это были сборные отряды из разных царств. Сам Дарий стоял по центру, за "Бессмертными". С ним была тяжелая конница персидской знати и мидийцев, семьдесят тысяч. Еще более пятидесяти тысяч - саки, держались в глубине. Остальные прикрывали тыл и обозы. В целом, войско Дария занимало фронт шириною около пяти километров. Перед пешим строем, с большими интервалами стояли двести сорок колесниц и врассыпную пращники с метателями дротиков.
       
       
       
       Скифы шли фронтом в три тысячи всадников, глубиной в двадцать рядов. Фланги Дария нависали над их войском, словно провоцируя его конницу.
       
       Дарий (оценив обстановку): Отдать коннице приказ, как только скифы сблизятся, ударить им во фланги и окружать.
       
       Посыльные сорвались с мест и ускакали.
       
       Скилур, Аксай и Само скакали в первой волне, в третьем ряду, рядом с друг дружкой. Само поглядывал на Скилура и Аксая. Аксай скакал бледный, с напряженным лицом. Само колотила дрожь от нервного перевозбужденья. Скилур был сосредоточен. Сблизившись на семьсот шагов, скифы начали стрелять. Их стрелы имели одну особенность: к наконечнику стрелы крепился за кольцо маленький крючок из метала, напоминающий птичий коготь. Он мешал доставать стрелу, попавшую в тело, цепляясь за органы и мышцы, приходилось вырезать с мясом. И в полете, он придавал стреле вращение и устрашающий звук, напоминающий гуденье шершня.
       Когда первые ряды спустили тетиву, словно тысячи и тысячи шершней взвились над персами, падая отвесно, навесом, заставляя невольно вжимать голову в плечи, а то и приседать. Они разили в голову, лицо, шею, плечи, руки. Персы ответили беспорядочной стрельбой. Падали замертво первые жертвы схватки. Следующие ряды скифов, приблизившись на боевое расстоянье, пускали тучу стрел, за ними следующие и так, пока поток стрел не превратился в ливень секущий персов без передышки. Персы, тем не менее, отвечали. Их луки в массе своей были скопированы со скифских образцов, еще со времен скифского нашествия, и били смертельно также далеко.
       Справа, слева, спереди и сзади от Само падали воины, сраженные стрелой, или их кони, увлекая всадников наземь. Но ряды смыкались и неслись вперед.
       Когда до скифов осталось менее пятисот метров, Дарий дал приказ, и колесницы бросились вперед. Из втулок их колес торчали косы, длиною в метр, бешено вращаясь. Но скифам колесницы были не в диковинку, как и методы борьбы с ними. Их ряды на ходу расступились, освобождая для них проходы. Только отдельные воины, замешкавшись, были срезаны косами, их лошади с перерубленными ногами летели навзничь. Помимо стрел, которыми они били в первую очередь по коням приближающихся колесниц, они применяли простую хитрость. Два воина, расходясь в разные стороны перед летящей колесницей, натягивали веревку, каждый держа один конец. Перекинув ее через лошадей, они "срезали" воинов, не успевших нагнуться и скрыться за бортами повозки. Воины летели наземь, под ноги скифских лошадей. Или просто кидали на них арканы на ходу, результат был тот же. Пропустив сквозь ряды, таким образом, колесницы, они опять смыкали строй, предоставляя шедшим сзади разбираться с ними. В мгновенье ока они "поглотили" все колесницы Дария, оставляя после себя лишь перевернутые повозки с убитыми и запутавшимися в упряжи конями, или несущимися по полю без возничих.
       
       Дарий невольно восхитился, видя, как враг обошелся с его колесницами.
       
       Дарий (Видане): Отменная выучка, надо признать.
       
       Во время этих событий, скифы не переставали поливать лучников и пехоту персов стрелами, оставляя в их рядах пробелы. Но получали и сами, правда, не так существенно, как это могло бы быть стреляй персы слаженно и не под таким шквальным огнем.
       Скифы грянули свое "Ура!", когда до копьеносцев оставалось двести метров. Это был громовой клич, в котором вылилась вся их ярость. Само тоже заорал, что было мочи и этот многотысячный рев внезапно захватил его волной и вознес, дрожь забылась, хоть сердце колотилось как сумасшедшее, и пришла легкость, даже с какой-то удалью, все осталось в прошлом, где-то там, дом, Мала, Греция, жизнь - все было сейчас не важно, только этот крик из утробы, из глубин души и чувство единения с собратьями.
       Не доскакав до персов каких-то сто метров, конница скифов рассыпалась на два крыла, как и было задумано, расходясь налево и направо. Само с братом и отцом оказался в правом крыле. Он несся вдоль рядов персов, продолжая стрелять из лука, хотя и не так ловко, как Скилур и Аксай, выпуская одну стрелу, когда они успевали по три, и продолжал орать уже что-то хриплое, совсем не похожее на "Ура".
       
       Дарий во все глаза смотрел на происходящее. Его конница уже сорвалась с места и заходила скифам во фланги, но он видел, что скифы предприняли неожиданный маневр и расходились в стороны, освобождая пространство для второй волны всадников, что неслась, отстав от первой шагов на триста. Два крыла скифской конницы, проскакав вдоль рядов его войска и обстреливая его из луков, в конце концов, врезались в конницу Дария, и на обоих флангах закипела конная рубка.
       Вторая волна скифской конницы была малочисленнее первой в три-четыре раза. Она стремительно неслась на пешие ряды.
       
       Дарий (Видане) Что это? Или мне кажется... они едут подвое?
       Видана: Да, это их прием, известный как "двойная конница". Врубившись в ряды, задние соскакивают наземь, и бьются пешими.
       
       Легкая конница Дария встретила удар скифов и потеряла строй, теснимая ими. Она превосходила их числом, но не умением. Да и оснаской она была слабее. Почти все скифы имели либо пластинчатые доспехи, либо греческие панцири. Даже многие кони были изрядно защищены пластинчатыми нагрудниками и наголовниками. Почти у всех были железные мечи. В завязавшейся сече, Само уже не отдавал себе отчета, он рубил, отбивал удары, опять рубил, скакал, вертелся на месте и продолжал рубить налево и направо. Два воина уже рухнули от его ударов, кто-то рассек ему рукав стеганой куртки, но не до мяса, оставив лишь глубокую царапину. Скилур бился рядом, не выпуская сыновей из поля зрения. К Аксаю подлетел огромный воин-арианец, размахивая палицей. Аксай увернулся от удара, но могучая палица опустилась на круп его лошади, раздробив крестец. Задние ноги коня подогнулись и разьехались в стороны. Конь рухнул, увлекая за собой Аксая. Скилур бросился на помощь
       
       Скилур: Аксай!
       
       Он заслонил собой, упавшего Аксая. Удар палицы пришелся на его щит. Деревянный щит, обтянутый воловьей кожей, треснул надвое, сдерживаемый лишь ошметками кожи, и распался на две половины. Левая рука Скилура осталась безжизненно висеть, сломанная в плече. Но Скилур успел поразить гиганта в горло, пока тот заносил руку для последнего удара. Само бросился на помощь отцу, пробиваясь сквозь дерущихся, но его задержал новый враг. К Скилуру подскочило сразу двое. Кое-как отбиваясь одной рукой, Скилур одного убил, но получил сразу несколько ран и обессилено упал на холку своего коня. Второго воина поразил мечом спешенный Аксай, ударив его снизу в пах. Потом он вскочил на коня отца, поддерживая истекающего кровью Скилура и не давая ему упасть на землю. Пробился наконец к ним и Само, но было поздно, Скилур потерял сознание и обвис.
       В это время вторая волна скифов врезалась в пешие ряды персов. Только в нескольких местах, они своим напором сумели пробить три шеренги копьеносцев, в основном, строй Дария выдержал натиск. Множество коней нашли свою смерть на их копьях. Спешенные скифы, особенно ехавшие "вторыми" и вооруженные тяжелыми секирами и топорами, начали прорубаться сквозь копьеносцев. Все они знали, что это их последний бой и дрались с исступленьем, стремясь унести с собой как можно больше жизней. Лучники персов уже не стреляли, просто было не в кого, ожидая своей очереди вступить в открытый бой. Но бились только первые пять шеренг, теснимые скифами.
       В это время над полем прозвучал горн Скопаса, давая сигнал к отступленью. Конница начала отход. Само с помощью Аксая успел перекинуть тело отца поперек туловища своего коня, и вместе они понеслись с остальными скифами назад. По ходу скифы еще успевали стрелять из луков, оборачиваясь. Конница Дария не сразу, но, придя в себя после такой рубки, бросилась вдогонку.
       
       Дарий (Видане): Что? Они отходят? Это все?... Прикажите сакам разделиться на две части и зайти в тыл бьющихся с нашей пехотой. Стой... что еще такое?
       
       Глубоко с флангов, в степи вдруг разгорелись огни и показались два отряда скифов, построенных в клинья и несущихся во весь опор к полю битвы.
       
       Дарий: Нет, пусть саки отсекут вот этих, что появились на флангах.
       
       Посыльный ускакал в сторону саков.
       
       Между тем два отряда скифов по пять тысяч в каждом широкими клиньями неслись параллельно строю персов, навстречу друг другу В двух задних рядах скакали воины, поджигающие степь. У первого ряда к хвостам коней были привязаны проколотые бурдюки из овечьих шкур, заполненные маслом. Масло выливалось, оставляя мокрые дорожки. У второго ряда к лошадиным хвостам были привязаны спрессованные шары из соломы, они горели, поджигая масло и траву. Полоса огня шириной не менее ста метров ползла вслед за этими отрядами. Конница Дария, преследуя убегающего противника, не сразу заметила, что в тылу у них вновь появились скифы. Задние ее ряды, еще не очень ускакавшие от основного войска, стали разворачиваться и понеслись назад. Саки, получившие приказ Дария, тоже спешили, разделившись и обходя войско Дария с двух сторон. Но было поздно, "поджигатели" уже достигли поля битвы, им осталось только нестись навстречу и соединиться, замкнув стену огня. Ни лучники персов, по которым они и сами вели огонь, ни возвращающаяся часть легкой конницы, ни саки, уже не могли им всерьез помешать.
       Дарий помрачнел.
       
       Дарий: Скачите к сакам, пусть обходят степью и спасают конницу!
       
       Конница Дария, отрезанная от основного войска в пылу погони, увидела, наконец, что осталась со скифами один на один. Более того, к скифам спешил их резерв, отряд Скопаса. Все скифы развернулись, и теперь жертва и преследователь поменялись местами. Снова закипела рубка. Разноплеменная конница Дария дрогнула, и начала беспорядочно бежать во все стороны, ибо сзади горела степь, а перед ними были озлобленные скифы. Плюс еще несколько тысяч "поджигателей" набегали сзади. В мгновенье ока все было кончено, много полегло на месте, другие получили стрелы в спину, спасаясь бегством. Вся конница, участвовавшая в битве, была рассеяна. Около тысячи попали в плен. Скифы не задерживаясь, и оставив большинство павших, уходили в степь. Саки, обогнувшие стену огня, увидели только их спины вдалеке и не стали преследовать. Скифы, скакавшие последними, продолжали жечь степь. На поле боя догорали последние очаги борьбы.
       
       
       Несколько сотен скифов, окруженные морем персов, еще дрались в сжимающихся кольцах. Вскоре пали и они. Никто из них не уцелел, и не сдался в плен.
       Дарий, мрачный, развернул колесницу и уезжал с поля боя.
       
       Дарий: Подсчитать потери и доложить мне.
       ЗТМ
       
       Скифы скакали несколько часов, отходя на безопасное расстояние. Наконец, Скопас дал приказ остановиться и выставить дозорных. Все спешились, около тысячи тел своих собратьев они привезли с собой, остальные остались лежать на поле битвы. Само снял бездыханное тело своего отца и положил на землю. Сел возле него на пятки и так застыл, смотря на черное от пыли и запекшейся крови лицо отца. Аксай снял с отца доспех, разрезал куртку и рубаху ножом, потом принес воды и омыл Скилуру лицо, грудь, руки и ступни. Скилур лежал в одних штанах, на груди и животе зияли три крупных раны. Ни Само, ни Аксай не проронили ни слова. Само так и сидел, предоставив все делать Аксаю. Перед его взором вставали мимолетные картинки из прошлого: вот он сходит с корабля в Ольвии, вот он впервые видит Скилура, вот они на охоте, Скилур смеется, Скилур серьезен... Только один раз за это время Само заговорил, когда Аксай стал запихивать комья земли в раны Скилура, мешая их с загустевшей черной кровью.
       
       Само (хрипло): Зачем... это?...
       Аксай: Чтобы в Сварге его не смогли отделить от родной земли, и он вернулся в следующий раз опять сюда.
       
       Вокруг них ходили люди, слышали стоны раненых, волхвы, ждавшие конца битвы и прискакавшие вместе с ними, занимались теперь знахарством, перевязывали раны, накладывали шины, поили отваром и шептали заклинанья над павшими. Подошел Пров.
       
       Пров: Мужайтесь, сыновья.
       
       И отошел, оставив их прощаться. Аксай, наконец, сделав все, сел также как и Само, по другую сторону отца. Он посмотрел на Само.
       
       Аксай: Ты теперь старший в семье.
       
       Само посмотрел в глаза Аксаю. У того подергивался подбородок, видно, что он сдерживался все это время, как и подобает мужчине. Само выпрямился, стоя на коленях, Аксай тоже. Он притянул брата к себе, и они обнялись над телом отца. Пожалуй, только сейчас Само, до конца, не разумом, а всем сердцем ощутил, что это его брат, родная кровь, его семья, в которой он остался за отца... Он сильно сжал Аксая, тот беззвучно содрогался, пряча свои слезы в плечо брата.
       ЗТМ
       
       Вечером скифы сложили погребальный костер с телами павших. Тысячи горящих стрел взвились в воздух и упали на хворост, тот занялся, разгораясь все сильнее и сильнее. Само, Аксай и Пров стояли рядом, глядя на огонь.
       ЗТМ
       
       Вечером Дарий сидел на троне в своем шатре. Были накрыты столы, верхушка персов собралась здесь на поминальную трапезу. Дарий пил вино, молчал. Остальные переговаривались вполголоса. Вошел Гобрий, прошел к столу царя и склонился перед ним.
       
       Дарий: Доложи.
       Гобрий: Наши потери: более двадцати тысяч пехоты и около сорока конницы.
       Дарий: Скифов?
       Гобрий: На поле собрали больше тридцати тысяч.
       
       Дарий криво усмехнулся.
       
       Дарий: Один к двум...
       
       Дарий замолчал. Ноздри его раздувались, взгляд был направлен в одну точку.
       
       Дарий: Похороните всех... как подобает. Что принесла разведка?
       Гобрий: Скифы уходят в глубь, по-прежнему сжигая степь.
       Дарий: Это хорошо. Пойдем по следу, который они сами метят.
       ЗТМ
       
       
       
       12. Жертвоприношенье
       
       
       На следующий день пришли повозки. Тяжелораненых положили в них. Лагерь скифов снимался.
       
       Скопас: Адвин, сколько у нас раненых, надолго выбывших из строя?
       Адвин: Больше четырех тысяч.
       Скопас: Куруша, возьмешь пятьсот воинов, раненых и пленных, отведешь к отцу. После возвращайся.
       
       Скопас с 55 000 воинами отправился на восток, широким фронтом поджигая степь. Куруша с ранеными, пленными и их охраной пошел на север. В его отряде оказался Само, Аксай и Пров. Раненые, кто мог ехать сами, ехали в седле, часть везли на повозках. Само ехал шагом рядом с Провом. Он молчал. В глазах его все еще стоял погребальный костер.
       
       Само: Почему мы одних сжигаем, других хороним в землю?
       Пров: Душа, очищенная огнем, сразу возносится на Небо. Чем дольше сохраняем тело, тем дольше душа привязана к нему, привыкшая за время земного странствия. Царей же и особо отличившихся героев, мы женим на родной земле и насыпаем холм, чтобы земля была беременна новым вождем.
       
       Больше Само за всю дорогу не проронил ни слова. Глубоким вечером они достигли лагеря Иданфира. Здесь собралось уже более семидесяти тысяч воинов, больше, чем ожидал сам Иданфир. Вся степь поднялась и многие рода Голуни, помимо конной дружины Реши, пришли биться.
       В лагере шел совет волхвов из всех родов, что приняли участие в войне. Было их больше сорока, здесь были жрецы, что несли службу в храмах Голуни и других городов различным Богам и Солнечной, и Лунной династии, ибо почитали всех, даже Чернобога, как одного из Ликов Рода Всевышнего, что есть Родитель всех Богов. Были тут и волшебники, что занимались волшбой, но в храмах не служили, полагая, что весь Мир - Храм, созданный Родом, и чародеи, что гадали по чаше с Сурьей, и кудесники, что творили чудеса, и кобники, что гадали по полету птиц и ивовым прутам, и кощунники, что ведали жребий-кошь, выпадающий человеку, и звездочетцы, что ведали звездную науку, и облакогонители, что вызывали дождь в засуху и разгоняли тучи в ливни, и ворожеи, что ворожили, и ведуны - хранители святого знанья Вед. Совет шел под открытым звездным небом, вокруг большого костра. Присутствовали на нем и Иданфир с Таксаком. Был тут и Браг, дед Само.
       Руководил Советом Кологаст, Верховный жрец, жрец Рода Всевышнего. Это был древний, но могучий старец, в котором еще угадывалась былая стать. Он был слеп, но казалось, что его слепые очи, прикрытые веками, пронизывают все и всех вокруг. Передвигался он без посторонней помощи, опираясь на свой посох, свободно ориентируясь в пространстве. Лишь иногда он застывал перед неким препятствием, словно задумавшись, но после аккуратно обходил его. Он пользовался непререкаемым авторитетом и как Верховный жрец, и как муж, принесший своему народу много пользы. Посох его венчал Род Всевышний в виде Мирового Древа, над головой которого парил Орел, Птица Рода. По четырем стволам, сторонам Света, бежали волки и олени - звери Сварога и Вышня. С вершин стволов свисали колокольцы. Это был церемониальный посох.
       
       Кологаст: Мы собрались решить, кого из Богов призовем на бой вместе с нами против врага, пришедшего ныне на нашу землю.
       
       Встал Радим, жрец Бога Радогаста.
       
       Радим: Перуна, Велеса, тех, кто всегда был с нами в годину испытаний.
       
       Поднялся Асар, жрец Бога Велеса.
       
       Асар: Велеса в этот раз мы звать не можем. Персы сами поклоняются ему в образе Асилы Мудрого, по-ихнему Ахура Мазда.
       Радим: Тогда Перуна с Хорсом, они не раз ходили вместе.
       
       Поднялся Дияр, жрец Бога Индры.
       
       Дияр: Индру надо звать, Божественного Воина, Индру Дыевича, только он поможет в этой неравной битве. И жертвы принести живою кровью...
       
       Часть жрецов возроптала. Встал Браг.
       
       Браг: Мы суть славяне оттого, что Богов своих только славим, ничего не прося взамен. И Боги, наши Прародители - Сварожичи, что не берут жертв иных только плоды, зерно, да Сурью с молоком. Мы не ванны или эллины, приемлющие жертвы иные и даже человечьи.
       Дияр: Индра не раз воевал и за Сварожичей и Перуна спасал, тебе ли не известно, Браг?
       Браг: Известно, как и то, что сам Сварог послал земли трясенье в Пенже, где наши роды при Яруне поклонялись Индре, ставя его выше остальных и даже Рода!
       
       Заговорили сразу многие. Вохвы разделились на почитавших детей Сварога и детей Дыя. Вдруг прогремел колокольцами посох Кологаста. Все замолчали.
       
       Кологаст: Призовем Перуна, Хорса и... Индру.
       
       Все молчали. После паузы Кологаст продолжил.
       
       Кологаст: Предвижу, битва будет долгой, на пределе всех наших сил. Исход еще не ясен. Перс привел огромнейшее войско. Просто так он не уйдет, не напившись нашей крови. Но и этого ему будет мало. Он хочет поклоненья, чтоб мы склонились перед ним. Встать на колени легко, подняться трудно. Вспомните тех наших предков, что, сокрушив Ассирию, остались в Вавилоне и были порабощены Царем Набсуром, что персы называли Навуходоносор Второй. Их били палками по чреслам и детородным органам за малейшую провинность. С трудом они бежали от него, чтоб не рожать детей, к ярму привыкших с детства. Вот, что нас ждет. И сила пока на стороне персов... Мы призовем и Индру, коль речь сегодня идет о судьбе всего нашего народа.
       
       Кологаст встал. Все поднялись. Он стукнул оземь посохом, и грозно звякнули колокольцы.
       
       Кологаст: Решено. Иданфир, пусть воины готовят алтарь для жертвоприношенья.
       
       Иданфир поклонился.
       ЗТМ
       
       На следующий день воины приготовили временный алтарь. Из вязанок хвороста, крепко связанных между собой, был воздвигнут прямоугольный холм. Длиною он был сто сорок метров, шириною - тридцать, высотою - десять. Одна сторона его была пологой, и по ней шел неширокий настил из досок. Три стороны были отвесны. На вершину холма два воина водрузили церемониальный меч. Он был железный, отлит еще во времена Арианты, длиною два метра. Наполовину его воткнули в хворост. Все войско выстроилось напротив пологой стороны алтаря, освобождая площадь перед ним. На площади находились люди и животные, которых приносили в жертву. Это были три петуха для Перуна, семь коней для Хорса и двенадцать пленника, по одному из сотни, тех, что привел Куруша, для Индры. Обряд проводили три жреца, служителя Перуна, Хорса и Индры. С ними был и Иданфир, как царь он принимал участие в проводимом ритуале. Иданфир был в золотых доспехах, золотом шлеме и алом плаще с золотой вышивкой двух львов. На земле, на шкурах гепардов лежали священные предметы царских скифов - золотой плуг, золотая свирель, золотая секира и золотая чаша. Они были символом сословий, и по легенде их получил первый царь скифов от Таргитая, что есть одно из имен Тарха Дажьбога.
       Само вместе с Аксаем и Провом, стояли в толпе воинов с дальнего конца площади. Само видел, что происходило на площади, но не слышал всего. Так как глухо рокотали барабаны и ветер уносил слова жрецов. Он спрашивал у Прова, тот обьяснял суть происходящего.
       
       Пров: Петухи для Перуна.
       
       Жрец Перуна подошел с жертвенною чашей. Петухам отрубили головы. Наполнив чашу кровью, жрец пошел с нею на искусственный холм. Произнося заклятья, он вылил кровь из чаши на огромный меч.
       
       Пров: Лошади для Хорса.
       
       Жрец Хорса подошел к стреноженным и связанным коням. Они лежали на земле, их держали воины. Одному из них пробили артерию на шее. Жрец наполнил чашу.
       
       
       Остальных коней удушили, свернув головы. Произнося заклятья, жрец взошел на холм и излил кровь на меч.
       Жрец Индры направился с жертвенною чашей к пленникам. До слуха Само донеслись его призывы-заклинанья.
       
       Жрец Индры: Ехи Ма Йазих Индра! Ахимайя! Ехи Ма Йазих Индра! Ахимайя!...
       Пров: Призывает Индру. Люди для него. Много лет такого не было.
       Само: Скажи, что это значит, призвать Индру?
       Пров: Это значит, Индра, если откликнется, будет воевать вместе с нами... это значит, что не будет пленных... это значит, будут отравленные стрелы, отравленные источники воды и все темные приемы ведения войны... Вот, что это значит.
       
       Ноздри Прова хищно раздулись, единственный глаз горел яростью. Само невольно отвернулся.
       Пленники стояли на коленях, руки их были связаны сзади. За каждым из них стоял воин с мечом. Первому из них перерезали горло, чтобы наполнить чашу. Остальным сразу отрубили головы. Жрец поднялся с чашей на холм-алтарь и вылил кровь на меч. Затем спустился. Воины мечами разрубили путы у упавших тел, и с глухим звуком, от которого у Само мурашки пошли по телу, отрубили у мертвых правые руки. Затем они подкинули руки в воздух. Двенадцать рук, разбрызгивая еще теплую кровь, упали на площадь. Само вздрогнул и отвел глаза. Он не смог вынести этого зрелища.
       
       Жрец Индры: И как мы лишаем врагов наших правой руки, лиши их, Индра, силы и мужества.
       
       Обряд был завершен. Барабаны стихли. Воины сносили все мертвые тела, и людей, и животных на алтарь. Меч вынули и не вытирая, унесли. Затем алтарь, вместе с телами подожгли. Войско расходилось в тишине, лишь потрескивал разгорающийся хворост.
       ЗТМ
       
       Вечером Браг и Само сидели у костра. Само был подавлен смертью отца и тем кровавым обрядом, что произошел сегодня.
       
       Само: Скажи мне, в чем смысл этой бойни? В чем смысл всех войн?
       Браг: У земных властителей и народов может быть множество причин. Но если посмотреть на все духовными очами, ты увидишь, всегда и везде идет противоборства Белобога с Чернобогом. Иногда это происходит мирно, но чаще в войнах. То, что созидает на Земле Белобог, то Чернобог испытывает на прочность. Недаром говорят, что Чернобог - секира в руках Бога. И, наоборот, всё то, что хочет распространить на Земле и в людях Чернобог, разрушаем мы, дети Белобога.
       Само: Когда же эта распря прекратится и кто-то победит?
       Браг: Никогда. Пойми, нет абсолютного добра и зла. Белобог и Чернобог - все есть дети Всевышнего, ибо Он есть Всё. Но их борьба есть Путь познанья. Не узнавши зла, как ты узришь добро, не вкусив добра, не будешь знать, что зло. Твое тело бренно, оно ищет сытости и удовольствий, а дух твой хочет стяжать истины и любви. Ты сам есть поле битвы. И так во всем. Познавши то и это, ты в силах выбрать Стезю Прави, срединный путь. Не творить зла, но и не ждать от добрых дел вознагражденья, быть беспристрастным, тогда ты Воин Духа, идущий путем Прави и действия твои не расходятся с предначертаньем Бога. Коль надо биться - бейся без сомнений, коль надо проявить великодушие - проявляй.
       
       Браг замолчал. Молчал и Само. Осмысливая его слова.
       
       
       Само: А в чем же смысл сегодняшней братоубийственной войны? Как я понял, персы с нами одного корня, поклоняются тому же Велесу?
       Браг: Да, персы с нами одного корня... Но уже отошли от почитания Всевышнего Бога Рода, чтут лишь одного из его сыновей. От Вавилона и Ассирии, которых мы однажды сокрушили, взяли худшее - рабство и деспотическую власть. Как же нам не биться, когда они пришли с мечом. Сегодня наш час испытаний на крепость духа.
       
       Браг поворошил концом посоха огонь. Костер разгорелся ярче.
       
       Браг: Так что, иди и бейся, Само. Ты сегодня в воинстве Перуна, и даже, если ты падешь на поле битвы, Перуница напоит тебя живой водой и вознесет на небо к нашим предкам, и там продолжишь биться вместе с нами. Иди.
       ЗТМ
       
       Иданфир напутствовал, провожая Курушу. Оба сидели на конях. Воины, возвращающиеся в войско Скопаса, уже тронулись.
       
       Иданфир: Ты ведешь с собою десять тысяч воинов на подмогу Скопасу, я продолжу путь севернее Дария... Куруша, мне нечего добавить к тому, что ты уже знаешь... Я учил тебя, теперь учись у Скопаса. Он лучший полководец из всех, кто мне известен. Будь достоин... И вот еще... Передай ему, когда у Дария начнется падеж скота, я буду оставлять как бы случайно отары овец, слабо охраняемые, пусть думают, что это их добыча. Скажи, я не хочу, чтобы он бежал из степи раньше срока, прежде чем испьёт до дна чашу нашей мести. Скачи, Куруша.
       
       Иданфир обнялся с сыном, не сходя с коня. Развернулся и поскакал, не оглядываясь. Куруша тоже.
       ЗТМ
       
       
       
       13. Послы
       
       
       Голос за кадром: Шел пятнадцатый день пути Дария по землям скифов. Его войско приближалось к Днепру-Борисфену. Скопас с войском опережал его на один дневной переход.
       
       Войско, ведомое Скопасом, двигалось на восток. За ними горела и дымилась степь. Внезапно они увидели небольшой караван из двух десятков кибиток, едущих на север. Такого быть не должно. Все уже покинули эти места. Прискакал дозорный.
       
       Скопас: Что это за люди и почему они не ушли со всеми?
       Дозорный: Это люди Иданфира. Умер их глава семьи, они справляли траур и обряды. Четырнадцатый день прошел, и они движутся теперь на север.
       Скопас: Кто он был?
       Дозорный: Мося, сын Арка из рода Руса.
       
       Куруша, ехавший рядом со Скопасом, встрепенулся.
       
       
       Куруша: Я знаю их. Дозволь мне сопроводить?
       Скопас: Хорошо. Возьми людей, сколько считаешь нужным, и проводите их до вечера, потом догоните.
       
       Куруша отьехал. В нем боролись чувства. Он знал, что там едет Мала, и всей душой хотел ее увидеть. Но слова отца, сказанные в последний день перед войной, осели в его сердце. Минуту он колебался, но победила честь и желание быть благородным до конца, тем более он знал, что у Само в битве погиб отец и тот его вывез с поля боя. И Куруша направился к нему.
       
       Куруша: Само, в тех кибитках едет Мала. Они провожали в последний путь ее отца. Мы будем их сопровождать. Пров, отбери сотню воинов.
       
       Глаза Само в первую секунду с недоверием смотревшие на Курушу, зажглись радостью. И тут же стали серьезными, он понял, насколько это опасно для его любимой, ведь персы, совсем рядом. Сотня воинов отделилась от основного войска и поскакала в сторону кибиток. По мере приближения и Само, и Куруша напряженно вглядывались, ничем не выдавая своих чувств. Впрочем, Само испытывал признательность к Куруше, который мог бы и не позвать его. И вот из одной кибитки показалось знакомое лицо. Сердце Само, и так стучавшее неровно, забилось еще сильнее. Мала увидела его и закричала.
       
       Мала: Само!
       
       Куруша, не глядя на нее, проскакал мимо, в голову колонны, подгоняя на ходу.
       
       Куруша: Скорее! Всем двигаться скорее! Персы близко, идут за нами!
       
       Защелкали хлысты. Женщины, управлявшие повозками, стали подгонять быков, хоть это и не сильно сказалось на их движении. Кроме женщин и детей в кибитках, верхом ехало несколько мальчиков и пара стариков. Среди них был и Меандр. Само подьехал вплотную к кибитке. Мала, перегнувшись обняла его и поцеловала. Какое-то время они ехали, держась за руки.
       
       Само: Что случилось с твоим отцом?
       Мала: Он умер на следующий день, как ты уехал.
       Само: Отчего?
       Мала: Вышел его земной срок.
       Само: А мой... погиб во время битвы с персами.
       
       Мала сжала его руку. В глазах ее блеснули слезы. В это время подскочил Меандр.
       
       Меандр: Самокл!
       Само (разжав руку Малы): Меандр! Ты здесь? Вот уж не думал...
       Меандр: Ты же поручил своей возлюбленной заботу обо мне. Она очень старалась. Я никуда не уехал, не знаю, к чему это приведет, но что случилось, то случилось...
       Само (озабоченно): Персы близко, к вечеру они будут здесь, мы проводим вас насколько это можно и вернемся к войску.
       Меандр: Вы бились с ними?
       Само: Да. Их очень... очень много, мы дали бой и отошли.
       Меандр: Куда теперь?
       
       
       Само: Не знаю. Наверное, за Дон. Возможно, там поднимутся другие племена, и все решится, но... я не посвящен в план царей.
       Меандр: Царей?
       Само: Еще три царства выступили с нами. Нас ведет сармат, Иданфир идет севернее с будином и голунью, надеюсь, уже завтра вы пересечете его путь и тогда вы в безопасности.
       Меандр: И много ли всего собрали войск?
       
       Само посмотрел на Меандра. Меандр был невозмутим.
       
       Само: Меньше, чем у Дария...
       Меандр: Извини, я знаю, что тебе сейчас важнее, я поскачу вперед.
       
       Меандр ускакал и руки Само и Малы снова нашли друг друга.
       ЗТМ
       
       Орел, парящий в небесах, видел с высоты своего полета степь. По ней тянулась неровная, черная полоса выжженной земли. Где-то она разбегалась на многие километры, разгоняемая ветром, где-то сужалась, где-то были видны зеленые островки травы, где-то была выжжена под корень. Вдоль этой полосы двигалось войско Дария, поднимая в воздух пыль и гарь. Сам Дарий ехал в своей повозке, закрывши окна, чтобы не дышать этой гарью. С ним, как обычно, был Видана. Между ними шел диалог
       
       Видана: Скоту не хватает пищи на выжженной земле, еще немного и начнется падеж, мы останемся без мяса, учитывая, что наши отряды, посылаемые за провиантом, лишь только отрываются от войска и уходят вглубь, подвергаются нападенью скифов, которые, как будто таятся со всех сторон. Они стали применять отравленные стрелы. Противоядья нет, от малейшей раны люди гибнут, кто через сутки, кто через двое, кто вовсе через несколько часов от зараженья крови. Солдаты в страхе, никто не хочет быть в дозоре. Каждую ночь скифы совершают вылазки на лагерь, иногда довольствуясь обстрелом, иногда короткой стычкой. Мы теряем людей, немного, но постоянно. Вынуждены держать в готовности отразить атаку каждую ночь до ста тысяч людей, не зная их количество и намеренья. Люди устают...
       
       Дарий молчал, глядя куда-то отстраненно.
       
       Дарий: Где их войско?
       Видана: Наша разведка постоянно наталкивается на их мелкие отряды, рассыпанные по степи. Мы не знаем точно. Но, судя по следам и их стоянкам, они нас опережают не более, чем на день пути.
       Дарий: Когда-то это должно кончится, степь не бесконечна, куда-то же они идут и тянут время не случайно.
       Видана: Как знать, собираются ли они для нового удара, или просто бегут, не придумав ничего лучше...
       
       В окошко постучали. Видана отворил его. В повозку, вместе с ветром, ворвался запах гари. Это был бессменный Гобрий, главнокомандующий Дария.
       
       Гобрий: Передай царю, послы от скифов.
       
       
       
       Дарий (взглянув на Видану): Та-а-а-а-к... Своевременно, как никогда. Ну что, получим мы сегодня ответы на свои вопросы? Командуй остановку, разбивайте лагерь, ставьте мой шатер. Послы пусть ждут.
       
       Солнце садилось. Лагерь кипел своей жизнью. В центре него в шатре Дария происходила встреча с послами скифов. Дарий сидел в парадном обличии на троне, сзади стояла охрана, вокруг шесть высших советников и Видана. В шатре было много персов-командиров. Вошли семь скифов. Это были воины Иданфира. Они поклонились Дарию, но не в пояс. Сзади подошел перс и положил копье на плечо одному из скифов, заставляя склониться. Скифы поклонились еще раз. Перс не убрал копье, заставляя их встать на колени. Скифы выпрямились, не обращая на него вниманья.
       
       Дарий: Оставьте их. Им неведомы наши порядки. С варваров спрос невелик, пока они не наши подданные. Пусть стоят.
       
       Перс отошел. Старший скиф на плохом мидийском приветствовал Царя.
       
       Старший скиф: Мы принесли тебе дары от нашего Царя.
       Дарий: Покажите.
       
       Скифы поставили перед ним клетку с птицей, клетку с мышью, клетку с лягушкой и пять стрел.
       
       Дарий: Что это значит?
       Старший скиф: На словах ничего не было сказано. Одни дары, смысл которых ты должен понять сам.
       Дарий (оглядев окружение): Кто хочет поупражняться в остроумии?
       
       Все молчали. Заговорил Ардашир.
       
       Ардашир: Мой Царь, я думаю, что скифы таким образом отдают себя твоей власти и в знак покорности приносят тебе свои земли (Ардашир указал на клетку с мышью), свое небо (он указал на клетку с птицей) и свои воды (клетка с лягушкой), и склоняют свое оружие.
       
       Дарий задумался.
       
       Дарий: Не думаю, что так все просто. Иначе, зачем было играть в загадки.
       
       Он помолчал. Больше никто не говорил.
       
       Дарий: Позовите сюда предводителя саков.
       
       Через некоторое время в шатер вошел Кайсак, воин исполинского роста и телосложения. Косо взглянув на скифов, он преклонил колено.
       
       Кайсак: Великий Царь, я прибыл по твоему приказу.
       Дарий: Встань. Посмотри - скифы принесли мне дары. Что они значат, по-твоему?
       
       Кайсак посмотрел на клетки, потом на скифов. Те смотрели на него с плохо скрываемым презреньем.
       
       
       Кайсак: Царь, ты ждешь от меня правды?
       Дарий: За неправду я тебя казню.
       Кайсак: Это известные мне знаки. Они означают: если вы персы, как птицы не улетите в небо, или как мыши не зароетесь в землю, или как лягушки не скроетесь под водой, то не вернетесь назад, пораженные нашими стрелами.
       
       Гул возмущения заполнил шатер. Персы негодовали. Скифы оставались внешне спокойными. Взгляд Дария потемнел.
       
       Дарий: Здесь не может быть ошибки?
       Кайсак: Нет, мой Царь.
       
       Все замолчали.
       
       Дарий: Казнить их.
       Видана: Мой повелитель, может быть сначала их пытать и узнать их планы?
       Дарий: Не думаю, что скифы столь опрометчивы, пославши тех, кто хорошо осведомлен о замыслах их царя. Впрочем... попытайте счастья. Потом казнить, как можно более жестоко.
       
       Охрана окружила скифов, направив на них оружие. По их лицам можно было догадаться, что они все поняли. Но остались такими же спокойными, что и в начале. Старший даже улыбнулся - смысл даров дошел до Дария.
       ЗТМ
       
       В лучах закатного солнца Само и Куруша провожали взглядом удаляющиеся кибитки, в которых ехала семья Малы.
       
       Куруша: Здесь они уже в безопасности. Дозоры персов не решатся зайти так далеко, они уже боятся нас. Я оставил воина, он вернется через день и расскажет, как они добрались. А нам пора.
       Само: Я хочу тебя поблагодарить, Куруша, за то, что ты меня взял с собой.
       
       Куруша посмотрел на Само.
       
       Куруша: Я воин, а не плетущая интриги баба.
       Само: Прости, если я плохо думал о тебе.
       
       Куруша помолчал.
       
       Куруша: Прости и ты меня за несправедливые слова. Ты в битве проявил себя. Ты настоящий сколот.
       
       Они посмотрели друг другу в глаза и, развернув коней, потрусили к отряду, что ушел вперед.
       ЗТМ
       
       
       
       
       
       14. Предательство
       
       
       Поздно ночью, почти под утро Видана разбудил Царя.
       
       Видана: Прости меня, Дарий. Но есть важное известье. Пришел человек.
       Дарий: Хорошо, я сейчас выйду.
       
       Через некоторое время Дарий, одетый и словно бы не спавший, вышел и сел на трон. В шатре кроме Виданы и коленопреклоненного Меандра никого не было. Если не считать охрану.
       
       Дарий: Кто ты и зачем пришел?
       Меандр: Я Меандр, твои "глаза и уши". Мой хозяин, Азармеджут, начальник твоего гарнизона в Самосе. Вот его печать.
       
       Меандр вытащил откуда-то из-за пазухи цилиндрическую печать и протянул Видане. Тот осмотрел ее и утвердительно кивнул Царю.
       
       Дарий: Говори.
       Меандр: Еще весною, узнав о походе на скифов, мой хозяин отправил меня в степь, чтобы я, под видом купца, проник как можно глубже и действовал по обстановке. Мне несказанно повезло, в Ольвии я встретил скифский караван, где был мой приятель юности, грек, поселившийся у скифов. Так я легко достиг их главного селенья и встретился с царем их Иданфиром. Далее ты вступил в их земли. До последнего я держался с их людьми, уходящими на север в град Гелон. Но сегодня ночью, я отстал и прискакал сюда, загнав коня.
       Дарий: Почему ты не пошел с их войском?
       Меандр: Это вызвало бы подозренья, ведь я "купец", к тому же иониец.
       Дарий: Что тебе известно?
       Меандр: У них два войска. Одно ведут сарматы, ты идешь вслед за ним. Второе, севернее, ведет сам Иданфир, с ним будины и гелоны. Точную численность не знаю, но точно, что даже вместе они меньше твоего.
       Дарий: Их планы?
       Меандр: Могу лишь предполагать. Они ведут тебя за Танаис, где обитают другие племена, покуда не участвующие в битве. Возможно, они хотят, таким образом, их привлечь и там дать решающий бой.
       
       Дарий задумался, откинувшись на троне.
       
       Дарий (рассуждая вслух): Если все так, как ты сказал, мне это на руку, покончить разом... Это все, что ты имеешь?
       Меандр: Одна семья, человек семьдесят, женщины, старики и дети, встала на ночлег в четырех часах быстрой скачки от твоего лагеря. Я оттуда. Среди них есть девушка, ее любит сын царя Иданфира, он даже сопровождал ее. У меня есть план, как, захватив ее, схватить позднее и его, воспользовавшись его молодостью и горячностью. Возможно, Иданфир стал бы сговорчивей с тобою, или тебе проще было бы вызвать его на бой, пока он не готов.
       Дарий: Все это недостойная возня...
       
       Дарий опять помолчал, размышляя. Меандр ждал.
       
       
       Дарий: Хотя... Кто его знает, что там в будущем. Что тебе для этого необходимо?
       Меандр: Человек тридцать воинов. Чем их будет меньше, тем больше шансов проскочить мимо скифов, которые следят за тобой.
       Дарий: Хорошо. Расскажи свой план, и если он принесет удачу, я награжу тебя...
       ЗТМ
       
       Через сутки, также под утро дозорные из войска Скопаса встретили в степи Меандра. Он был ранен в руку, рука была на привязи, и еле держался на коне.
       
       Меандр (по-скифски): Пить... Вода...
       
       И свалился наземь. Его доставили в лагерь. Через некоторое время Куруша нашел в лагере Само. Куруша был мрачен.
       
       Куруша: Пойдем.
       
       Само без слов поднялся и пошел за ним, не спрашивая, но, чувствуя, что случилось что-то важное. Они пришли в небольшой походный шатер Скопаса. Меандр был там, взор его был все еще туманен, но он мог говорить. Само, забыв поприветствовать царя, бросился к Меандру.
       
       Само: Меандр! Что?... Что с Малой?
       Меандр (подняв глаза на само): На нас напали... саки... дайте мне еще воды... или вина...
       
       Ему подали меда. Он с жадностью отпил.
       
       Меандр: Как только стемнело, нас окружил отряд, человек сорок-пятьдесят. Стариков и нескольких мальчиков, оказавших сопротивленье, убили сразу, и нескольких женщин, меня ранили... я не оказал сопротивленья... да, я не воин, Самокл... остальных связали и увели в лагерь персов... Малу тоже...
       Куруша: Что он говорит?
       
       Само отсутствующим взглядом посмотрел на Курушу. Куруша тряс его за плечо.
       
       Куруша: Что он сказал?
       Само (с трудом): Мала у персов... и вся ее семья...
       
       Куруша вскочил на ноги, схватился за меч, не зная, что делать и куда деть накатившее отчаяние.
       
       Само резко схватил Меандра за плечи и стал трясти, пронизывающе глядя ему в глаза.
       
       Само: Это правда?! Всё правда?!
       
       Меандр застонал от боли в раненной руке. В глазах его читался страх
       
       Меандр: Прости... Не надо было мне оставаться... Я не готов... Это не мое...
       
       
       
       И Меандр снова провалился в беспамятство. У Само от бессилья упали руки, он сидел отрешенно, не видя ничего вокруг. Куруша, напротив, готов был немедленно бежать, сражаться, крушить и убивать.
       
       Куруша: Мы нападем на лагерь... Мы отобьем их...
       
       Скопас сохранял спокойствие.
       
       Скопас: Смиритесь. Мы им не поможем. В лагере больше 600000 воинов, а у нас? Это война и ее неизбежные жертвы.
       
       Куруша выскочил из шатра, не в силах говорить, но понимая справедливость слов Скопаса. Само так и не пришел в себя.
       ЗТМ
       
       Днем, пришедший в себя и оклемавшийся Меандр, ехал на коне рядом с Само и Курушей. Он говорил, они слушали его.
       
       Меандр: В лагере я обьяснил им, что я купец из Самоса, которого война застала здесь. Назвал им имена всех знатных персов, что я знаю лично, мне поверили, да и мой вид говорил сам за себя. Меня освободили, предоставив самому себе, никто за мною не следил. Еще, я сказал им, на свой страх и риск, что Мала из царского рода, знатная скифянка. Ее и ее мать отделили от остальных. Пока персы решают, что с ней делать, их поселили в отдельную палатку с небольшой охраной. Остальных женщин... отдали солдатам. Это все, Самокл, что я мог сделать.
       Само: Почему ты бежал от персов?
       Меандр: Я не герой, Самокл, ты это знаешь. Мною двигал страх. Вдруг, кто из захваченных женщин, рассказал бы о нашей дружбе, могли решить, что я ваш шпион в Ионии, или предатель, принесший весть о их походе. Тогда б меня пытали...
       Само: Где держат Малу?
       Меандр: При обозе, там в клетках, еще около двух десятков пленных скифов, попавших в плен после боев.
       Само (Куруше): У меня родился план. Нужны греческие доспехи и одежда. И сакские, они ведь мало отличаются от наших. Ночью мы проникнем в лагерь и спасем ее. Ты со мной?
       Куруша: Ты еще спрашиваешь? Только никому ни слова, узнает Скопас, запретит, он отвечает за меня перед отцом.
       Само: Меандр, ты пойдешь с нами.
       Меандр (в страхе): Обратно?! Ты в своем уме?! Я не воин, я и так... я покажу вам схему лагеря и примерное расположенье...
       Само (твердо): Ты пойдешь с нами. Во имя нашей дружбы. Без тебя у нас меньше шансов.
       
       Само смотрел в глаза Меандра. В конце концов, Меандр опустил взгляд, и смирился.
       
       Меандр (обреченно): Да...
       ЗТМ
       
       Вечером того же дня у костра сидели Само, Меандр, Аксай, Куруша и Пров.
       
       Само: Я и Меандр будем изображать греков, Куруша, Пров, вы - саков. Главная опасность, проникнуть в лагерь. Представимся разведкой, если что. В самом лагере, думаю, уже не опасно, там уймища народу. Меандр проводит до палатки Малы, там будем действовать по обстановке.
       Аксай: Я пойду с тобою, брат.
       Само (мягко, но решительно): Нет, Аксай. Кто останется старшим в семье, если все погибнем? И потом, если... мы не вернемся днем, все расскажешь Скопасу. Ты понял? И не пытайся идти за нами, я как старший тебе приказываю.
       
       Аксай надулся и замолчал.
       
       Пров: Лихое дело вы задумали... Ну, я-то старый, мне умирать, не горевать... Вот, Скопас...
       Куруша: Пров, ты дал слово!
       
       Пров замолчал.
       
       Само: Все ли у нас готово?
       Куруша: Греческое есть все, панцири, поножи, шлемы... Вот, сакского немного... да кто там в гуще разберет, разница невелика.
       Само: Ладно. Тогда выходим из лагеря, в степи переоденемся.
       
       Меандр и Пров поднялись и ушли собираться.
       
       Куруша (смотря в глаза Само): Само, у нас есть обычай, идя на смерть, брататься. Если... ты не против.
       Само: Куруша... для меня это будет честь.
       Куруша (Аксаю): Принеси чашу вина.
       
       Аксай повиновался. Само и Куруша сели рядом. Каждый сделал надрез на ладони и пролил несколько капель в чашу. Потом они соединили порезанные руки и по очереди отпили из чаши.
       
       Куруша: Что бы ни случилось в жизни, и сколько бы нам не отмерил Бог, ты мой брат. Моя жизнь отныне связана с твоей.
       Само: И я готов отдать свою жизнь за тебя... мой брат.
       
       Они крепко обнялись.
       ЗТМ
       
       Само, Меандр, Куруша и Пров шли по лагерю врага. Само и Меандр были одеты в хитоны с коротким рукавом, медные панцири из двух половинок, защищавшие грудь и спину, на ногах у них были медные же поножи, на головах - шлемы с гребнем из крашенных конских волос, короткие мечи у каждого на поясе. Само снял амулет-коло с шеи. Куруша и Пров, были в сакских стеганых квадратами куртках, действительно мало отличавшихся от скифских, в штанах, что за исключением деталей и узоров тоже были одинаковы, на головах у них были круглые шлемы сарматского образца, которые можно было встретить и на саках. Экипировка и спокойствие, с которым они миновали часовых, дали им возможность беспрепятственно проникнуть в лагерь. На вопросы кто они, Само и Меандр представились своими греческими имена, сообщив, как и было договорено, что они дальняя разведка. Коней, чтобы не привлекать внимания, они оставили у общей коновязи, рядом с входом. Лагерь жил ночною жизнью. Несмотря на поздний час, в свете костров, горевших в проходах между палатками, и больших медных светильников в форме чаши на скрещенных ногах, множество людей двигалось в разные стороны, занятые своим делом. Многие из них были в полном вооружении, готовые встать на защиту лагеря в случае атаки. Сам лагерь занимал площадь больше трех квадратных километров. Он не был огорожен частоколом, что было бы накладно, учитывая его размеры, делать каждый раз, да и отсутствие деревьев в таком количестве, делало эту задачу невозможной. По его периметру выстраивали повозки и телеги, чтобы затруднить проникновение при атаке скифов, случись она. Путь друзей лежал к его западной части, где располагались обозы и тыловые службы: кузни, лазареты, скот, даже походные лавки мелких торговцев и перекупщиков военных трофеев. Пару раз их окликали по-гречески, ища кого-то, но больше на них никто не обратил внимания. Наконец они были у цели. Метрах в тридцати от них была ничем не примечательная палатка в ряду таких же. Единственно, что ее отличало, наличие двух часовых-персов.
       
       Меандр: Вот она, я узнал одного из часовых, он был и в прошлую ночь.
       
       Они остановились, встав кругом, словно разговаривая о чем-то беззаботно. Само, правда, как и Куруша, с трудом сдерживался и отводил взгляд от палатки, где всего в нескольких десятках метров от него была Малуша.
       
       Куруша: Ну, что подойдем? Мы с Провом их заколем в горло, чтоб не успели крикнуть и затащим в палатку, вы с Меандром нас прикроете телами, народу здесь не так уж много.
       Меандр (явно волнуясь): Подождите, это неразумно. Вдруг там сейчас нет Малы? Вдруг, она в другом месте.
       Само: Что ты предлагаешь?
       Меандр: Мммм... Я думаю... Тот часовой, возможно, он меня тоже запомнил. Я подойду, попробую узнать, там ли она, осторожно...
       
       Само и Куруша переглянулись и кивнули головами.
       
       Куруша: Хорошо, только не встревожь его.
       
       Меандр снял шлем, вздохнул всей грудью.
       
       Меандр (бодрясь для виду): Ну, побуду хоть напоследок героем.
       
       Меандр направился к часовым, остальные остались на месте. Подойдя к ним, Меандр заговорил с крайним, тот, слушая, кивал. Вдруг, он скрылся в палатке. Тут же раздался резкий звук, как будто протрубили в раковину. Через секунду из палатки и, из соседних с ней, побежали вооруженные воины. Меандр стоял, как ни в чем, ни бывало. Секунду, две три, Само, Куруша и Пров пребывали в замешательстве. Но, когда воины появились и за их спинами, и справа и слева от них, осознание предательства, наглого, искусного и уже неотвратимого пришло к ним. Они синхронно выхватили мечи и встали спина к спине. Круг из воинов, образовавшийся столь стремительно вокруг них, стал сжиматься. Это были персы из "Бессмертных", гвардии Дария. Меандр, боясь, что в общей схватке могут убить Курушу, кричал главному из персов.
       
       Меандр: Берите всех живыми! Берите всех живыми, после разберемся!
       
       Персы, закрывшись щитами, с обнаженными мечами сжимали круг. Само, Куруша и Пров кружились на месте, для острастки делая выпады вперед и яростно маша мечами. У персов появилась сеть. Два перса, выскочив вперед, растянули ее и пошли на Прова. Пров сделал два шага вперед и рубанул с размаху по сети, она спружинила, лишь несколько ячеек толстой вязки порвались. Зато Куруша, сделав неожиданный бросок, сразил одного из державших ее. Перс рухнул. Пров пошел на второго, тот отбежал, таща сеть за собой. Куруша, размахивая мечом, вытащил у убитого перса меч из ножен. Теперь он был вооружен двумя. Само в это время прикрывал их спины. Персы не торопились, понимая, что пленниками деваться некуда. Из-за их спин почти одновременно вылетели три аркана. От первого Пров уклонился, второй упал ему на плечи, но он успел приложить меч к груди и, когда петля стянулась, разрезал им веревку. А вот с третьим он не успел ничего сделать, петля охватила ему вновь грудь и плечи. Аркан резко дернули, и Пров упал. Его потащили по земле. Ни Само, ни Куруша, не могли ему помочь, отбиваясь от синхронно действующих врагов, которые ринулись на них, как только полетели арканы. Они не наносили ударов по Само и Куруше, только отбивались, стараясь оттеснить их друг от друга. Пров, которого волокли по земле, извиваясь, еще успел кого-то ранить в ногу, но на него навалились и оглушили несколькими ударами по голове, не спас и шлем. Куруша и Само остались вдвоем. Оба тяжело дышали. Кружились спина к спине, иногда на выкрике, делая выпады и стараясь поразить врагов. Но тщетно. Против них были опытные воины, прошедшие немало битв. Они знали свое дело. Опять появилась сеть. На этот раз ее пытались накинуть на Само. Само с криком бросился на одного из державших, тот быстро отступил и Само оказался в окружении сразу нескольких воинов. Куруша отбивался от других, воспользовавшихся ситуацией. Само нанес несколько ударов, и тут резкая боль пронзила его, кто-то вонзил ему меч в бедро. Само рухнул на одно колено. В ту же секунду на него упала сеть. Он покатился по земле, пытаясь высвободиться и превозмогая боль в ноге, но тщетно, сразу три воина упали сверху, прижимая его своим весом. Куруша, размахивая двумя мечами, кружился на одном месте в полном окружении. Краем глаза, он видел, что и Само повержен. Очередь его. В эту секунду он ясно осознал: его, царского сына, пленят, чтобы использовать... его отцу придется делать тяжкий выбор между жизнью сына и благом рода, он подвел отца... ОН ПОДВЕЛ ОТЦА! Решение пришло мгновенно. Куруша затравленно оглянулся и резко крикнул.
       
       Куруша: Прощай, брат!
       
       Он бросил один меч, а второй резко воткнул себе в живот, в область паха, там, где кончался доспех. Само захрипел, придавленный к земле. Последнее, что он видел, как Куруша упал сначала на колени, а потом навзничь в окружении врагов. Само оглушили, он потерял сознание.
       ЗТМ
       
       
       
       15. Ночной бой
       
       
       Утром, еще до восхода солнца лагерь персов уже был на ногах и собирался в путь. Снимались палатки, собирался скарб, ревели ослы и мулы. Само очнулся. Он сидел на земле, спиной к столбу, врытому в землю. Его завязанные руки охватывали столб. Рана на ноге была перевязана кое-как, но не кровоточила. Лицо было под коркой спекшейся крови. От потери крови, он был слаб, его мутило, малейшее движенье отдавалось тупой болью в ноге. Вокруг ходили люди. Он увидел Меандра, который разговаривал с каким-то знатным персом.
       
       Видана: Где твой царевич?
       
       Меандр: К большому сожаленью, он успел покончить с собой в последний миг.
       
       Видана поморщился.
       
       Видана: Забудь о награде, ты не справился... Хотя план был и неплох... Эти двое чем-нибудь ценны для нас?
       Меандр: Они знают не больше моего. Единственный, кто мог бы быть осведомлен, был Куруша. Что мне с ними делать?
       Видана: Старика убей, молодой сгодится как раб.
       Меандр: Он знает мой секрет, для моей работы это лишнее.
       Видана: Делай, что хочешь, они в твоей власти.
       
       Меандр низко поклонился. Видана развернулся и ушел. Меандр дал кому-то, кого не видел Само, знак. Два дюжих перса привели Прова. Руки Прова были привязаны к длинной палке, лежащей на его плечах. Концы этой палки и держали персы. Пров был раздет по пояс и бос, ноги его были связаны. Своим единственным глазом он покосился на Само. Само проводил его глазами. Сзади к Прову подошел еще один перс в кожаном фартуке до колен - палач. Изогнутым ножом он сделал глубокий надрез поперек всей спины Прова чуть ниже шеи. Пров молчал. Потом двумя крюками он зацепил кожу и с силой потянул ее вниз. С треском кожа отдиралась от спины широкой полосой. Пров глухо замычал. Открылись мышцы, сухожилия, пока вся спина Прова не стала окровавленным куском мяса. Кожа болталась как большая тряпка на пояснице. Ноги Прова подогнулись, он обвис на палке. Тонкими ручьями кровь стекала со спины по ногам и капала на землю, сворачиваясь в пыли. Меандр хладнокровно наблюдал. Потом он подал знак. Палач вернулся с чашей соляного раствора и вылил ее на спину Прову. Сдавленный крик вырвался из сжатого рта Прова, тело его конвульсивно изогнулось и, судорожно дернувшись несколько раз, бессильно повисло, голова упала на грудь. Пров потерял сознанье от болевого шока. Персы державшие палку, повинуясь приказу Меандра, бросили его на землю в пыль, умирать. Само, смотревший на всю процедуру, отвернулся. К нему подошел Меандр.
       
       Меандр: Посмотрел? Тебя ждет та же участь. Может быть, завтра, может, послезавтра, мне решать...
       
       Само разлепил запекшиеся губы.
       
       Само (хрипло): Почему?
       Меандр: Что почему? А, ты, наверное, имеешь... зачем ты здесь и почему я предал? Нет, Самокл - или тебя лучше звать Само? - я не предатель, то - моя работа. Помнишь, я говорил тебе про перса, что спас меня от долговой тюрьмы. Его товар я вез, когда пропали мои суда. Он дал мне выбор - рабство или служба на него, стать шпионом, его "глазами и ушами". Как понимаешь, я недолго колебался. Сначала мне претило, а потом... я оценил то тайное могущество, что дает такая жизнь... играть чужими судьбами, знать больше, чем другие - это власть, пусть даже и не проявленная...
       
       Меандр улыбался. Глаза его светились.
       
       Меандр: Мне нужен был Куруша, ты лишь игрушка в моих руках. Хотя, не скрою, тут не обошлось без мелкой мести. Ты счастливчик, в наших детских играх всегда был заводилой, а попадало больше мне, всегда был впереди, а я лишь тенью... Потерял мать, нашел отца, лишился родины, обрел другую. Не слишком ли все гладко?
       
       
       Меандр перестал улыбаться, глаза его сузились.
       
       Меандр: Да еще учил меня, вы, греки, идете в Пекло, молитесь не тем Богам... Кем ты возомнил себя в этом стаде пастухов? Ну, ничего, Дарий научит вас повиновенью и месту в жизни, что отведено варварам.
       
       Меандр развернулся и пошел. Само, преодолевая слабость, крикнул ему вслед.
       
       Само: Что?!... Что с Малой?!
       
       Меандр остановился.
       
       Меандр: Ах да, совсем забыл... Кому она нужна, ее кинули солдатам... Надо отдать ей должное, она расплела чулки и удавилась. Вот, сохранил специально для тебя...
       
       Меандр достал из-за пазухи русую косу и бросил ее Само. Коса упала в нескольких метрах от него в пыль, смешанную с кровью Прова. Из груди Само вырвался хриплый крик ненависти, отчаяния и боли, он затрясся всем телом и снова провалился в беспамятство.
       ЗТМ
       
       Войско, которое вел Скопас, шло по степи на восток, все также опережая Дария на один дневной переход. Был полдень, когда к Аксаю подьехал воин.
       
       Воин: Тебя зовет царь.
       
       Аксай уже знал причину, с самого утра, как они вышли, он беспокойно оглядывался назад, ожидая появленья Само, Прова и Куруши. Он уже сам готовился к разговору, но все оттягивал момент, надеясь, что они вот-вот догонят. Аксай поскакал вперед и вскоре сравнялся с Скопасом и его свитой из командиров.
       
       Аксай: Ты звал меня, царь?
       
       Он все еще надеялся, что причина может быть иной и брат с друзьями вернется раньше, чем заметит Скопас. Но Скопас был прямолинеен.
       
       Скопас: Где Куруша? Вчера его видели с твоим братом. Отвечай.
       Аксай: Прости меня, но я был связан словом, чтобы сказать тебе об этом раньше. Теперь все сроки вышли. Они ушли в лагерь персов ночью.
       
       Скопас остановил коня. Воины, окружавшие его, остановились тоже.
       
       Скопас: Говори.
       Аксай: Весть, что принес грек, касалась Малы, они ее оба любят. Была даже вражда меж ними, но вчера они побратались и ушли ее спасать ...
       
       Глаза Скопаса сверкнули гневом.
       
       Скопас: Почему я не знал об этом?! Поче... Ах ты, Куруша, Куруша...
       
       
       Скопас стеганул себя ногайкой по ноге, конь под ним беспокойно привстал на задних ногах и заржал.
       
       Скопас: Остановка. Всем спешиться и отдыхать. А ты... расскажешь все и подробно.
       ЗТМ
       
       Вечером того же дня Скопас отдавал приказы командирам, собравшимся у костра.
       
       Скопас: Я решил. Ночью нападем на лагерь персов. Я этого не желал, но судьба велит иначе. Шансов спасти Курушу мало, но не попытаться, я не могу. Я отвечаю за его жизнь перед Иданфиром. Если Куруша жив, его будут использовать против отца. Заодно проверим Дария, они привыкли к мелким стычкам и ночным обстрелам, сегодня мы ударим со всей силы. Вот что я придумал. Разделимся на две неравных части. Пятьдесят тысяч ударит с восточной части лагеря. Производите как можно больше шума, поджигайте все, что может там гореть, палатки и повозки, на сближенье не идите, пусть туда сбежится хоть весь лагерь, если Дарий спустит конницу, уводите ее в степь, Через полчаса, я с пятнадцатью тысячами ударю с запада, где по рассказам грека, среди обоза держат пленных. Ударю тихо, спешившись, чтоб преодолеть заграду. Дальше по ситуации, найдем мы пленных или нет, долго нам не продержаться, как только они опомнятся, мы отступим. Следите за сигналом: три горящих стрелы в небо. Адвин, это значит мы ушли. Готовьтесь, через полчаса мы выступаем. И еще... пошлите гонца к Иданфиру. Я буду ждать его. Все.
       ЗТМ
       
       Само провел весь день в огромной деревянной клетке на колесах. Кроме него там было еще тринадцать воинов, кто младше, кто чуть старше его. Еще в одной такой же клетке ехало пятнадцать пленных - весь "улов" персов за двадцать дней войны. Один раз им дали воду и еду, какие-то помои. Он не притронулся. Жизнь угасала в нем, дух его был сломлен. Отца, любовь - все отняла война. Он не хотел больше жить. Одна лишь мысль, одно желанье горело в нем - убить Меандра. Но он понимал, что это уже вряд ли осуществиться. Все остальное было безразлично. Кто-то из пленных настойчиво предлагал ему попить, он не отвечал. Когда персы встали лагерем, Само лежал на дне повозки и смотрел в небо сквозь решетку. Меандр не приходил. В просветах между облаками, что заволокли все небо, иногда виднелись звезды. Пошел мелкий грибной дождь, что поневоле смочил его запекшиеся губы. Он инстинктивно облизнул их, как будто тело еще хотело жить. Но душа уже готовилась к встрече с Малой.
       Внезапно что-то вокруг изменилось. В лагере прибавилось движенья. Это прискакали в панике дозоры с вестью, что вблизи скифы, их много, много, но не понятно сколько, как будто скачут со всех сторон, идя с востока. Затрубили трубы, все, кто нес стражу, ринулись к восточной части лагеря. Но в целом лагерь еще не пробудился, все привыкли к ночным атакам. Когда же скифы сблизились и в воздух взвились тысячи и тысячи горящих стрел, персы поняли, что это не просто ночная вылазка, а настоящий бой. Копьеносцы образовали стену из щитов прямо за повозками, за ними лучники и легкая пехота. Но вокруг них уже горели палатки, сами повозки, за которыми они стояли, люди, что выскакивали из загоревшихся палаток, метались лошади. Была сумятица, близкая к панике. Персы отвечали стрельбой, но беспорядочной, к тому же скифов скрывала темнота, а персы были как на ладони в свете разгорающегося пожара. Дария разбудил Видана.
       
       Видана: Дарий, Дарий, мы подверглись нападенью, войско скифов с восточной стороны.
       Дарий: Поднимайте всех! Бросьте на них саков! Гобрия ко мне!
       
       
       Скифы больше не стреляли горящими стрелами, чтобы не выдавать себя. Крича и улюлюкая многоголосым хором, они перемещались вдоль восточной границы лагеря большими группами, обстреливая персов. Весь лагерь пришел в движенье, воины стекались к его центральной части, где был шатер Дария, и к восточной. Саки пытались выйти в степь и построиться для нападенья. С ними уже вступили в бой отдельные отряды скифов.
       В это время с противоположной стороны лагеря воины, ведомые Скопасом, без шума и воинственных криков вломились в оборону персов. Дозорные и здесь подняли тревогу, но в общем гвалте ее не сразу различили. Бой был пешим. Те воины Дария, что держали здесь оборону, или не успели уйти на зов в восточную часть лагеря, повсеместно отступали под напором скифов. Лица скифов были покрыты черной или темно-бурой краской, что в сочетании с рыжими и светло-русыми бородами или одними усами, и горящими на темном фоне глазами, придавало им устрашающе-демонический вид. Пленники, что сидели в клетках, слышали звуки боя приближающегося к ним. Они давно были на ногах, и, вцепившись руками в толстые перекладины, жадно смотрели на запад. Даже Само приподнялся на руках. Наконец в свете костров, среди метущихся людей, криков о помощи и предсмертных стонов возникли скифы, среди них выделялся Скопас на белом скакуне. Его окружали несколько оруженосцев-телохранителей, тоже на конях посреди пеших. Пленники закричали, кто как мог. Сразу несколько воинов бросилось к двум клеткам. Среди них был Аксай. Топорами они сбили замки на засовах. Аксай увидел Само.
       
       Аксай: Само, где Куруша?
       Само (еле слышно, пересохшим ртом): Он мертв.
       Аксай (перекрикивая звуки боя): Где он?! Где Куруша?!
       Само (что есть мочи сухим ртом): Он мертв!
       
       Пленники, кто мог идти, выскакивали из клеток, остальных тащили на руках. Два воина подняли Само и понесли.
       
       Аксай: Брат, потерпи, я сейчас!
       
       Аксай бросился к Скопасу.
       
       Аксай: Куруша мертв!
       
       Скопас мотнул головой и закричал.
       
       Скопас: Отход! Отходим! Все назад!
       
       Вокруг кипела битва. Персы оклемались. В центре разобрались, что бой идет с двух сторон, и оттуда бежали все новые и новые воины Дария. Скифы спешно отходили. Само несли два воина, рядом бежал Аксай. Каждый шаг отдавался Само болью. Иногда он невольно стонал. Аксай беспокойно поглядывал на него, приговаривая что-то ободряющее. Последнее, что видел Само, прежде чем опять погрузиться в небытие, три горящих стрелы взлетевшие в темное ночное небо.
       ЗТМ
       
       
       
       
       
       16. Само. Жизнь возвращается
       
       
       Само очнулся лишь под вечер. Рана на ноге была промыта и перевязана. Он чувствовал чудовищную слабость, голова кружилась. Над ним склонился Браг, протягивая чашу с отваром.
       
       Браг: Молчи, молчи, набирайся сил. Выпей.
       
       Поддерживая Само одной рукой за голову, Браг напоил его горячим отваром из трав. Отвар был горек, но Само выпил его до дна. Живительная влага растеклась по телу, стало чуть легче.
       
       Само: Где я?
       Браг: Ты в войске Скопаса.
       Само: А почему ты здесь?
       Браг: Приехал вместе с Иданфиром.
       Само: Он здесь?... Куруша...
       Браг: Я знаю, знаю, молчи теперь, может быть, заснешь.
       
       Браг отошел. На Само накатила теплая волна, наверно, от отвара, он расслабился, глаза его сомкнулись.
       ЗТМ
       
       В походном шатре Скопаса были только двое, Иданфир и сам Скопас. Они стояли друг против друга.
       
       Скопас (твердо глядя Иданфиру в глаза): Прости, брат... я не уберег твоего сына, мой Сила в твоей власти, ты можешь...
       Иданфир (перебивая): То не твоя вина, я знаю... Уж если кто и виновен, так это его молодость и... любовь... Я знал о ней, но кто мог предположить, что так все обернется... Тот воин... Само... жив?
       Скопас: Да, но был в беспамятстве. Узнать?
       Иданфир: Позже... Пусть принесут вина. Тризну справлять нам некогда, да и... тела даже нету... дух его помянем, посиди со мной...
       ЗТМ
       
       Само проспал часа три. Сон его был беспокойным, он метался. Кто-то его тронул за плечо, и он очнулся. Над ним склонился Браг.
       
       Браг: Как ты?
       Само: Лучше.
       Браг: С тобою хочет говорить царь, он возвращается к себе.
       
       Само кивнул головой. К нему подошел Иданфир и сел рядом. Видя, что Само пытается приподняться на руках, положил ему руку на плечо.
       
       Иданфир: Лежи, лежи... Аксай мне рассказал, я все знаю... Хотел лишь спросить у тебя, как погиб Куруша.
       
       
       Само: Меандр предатель, с самого начала... я не знал... всё его козни... в лагере нас окружили... Куруша бился до последнего, когда и меня, и Прова уже свалили... потом... схватил свой меч... и заколол себя...
       
       Иданфир молчал, глядя себе под ноги. Потом взгляд его просветлел. Он тихо проговорил.
       
       Иданфир: Он не подвел меня... Он не подвел...
       Само: Они убили Малу...
       
       Иданфир очнулся.
       
       Иданфир: Да что ты, она жива!
       Само: Как!!!
       
       Само казалось, что дух его взорвался, и он сейчас закричит, что есть мочи.
       
       Иданфир: Обманул тебя твой... враг. Наша разведка выследила отряд, что вырезал всю её семью. Они схватили лишь Малу да еще несколько девиц, наверно, для утехи. Наша сотня настигла их, когда им оставалось до лагеря час езды. Почти всех отбили, спаслось лишь несколько врагов. Она в нашем лагере, помогает раненным.
       
       Из глаз Само покатились слезы, но он не стыдился их. Иданфир подождал, когда он успокоится.
       
       Иданфир: Само, Аксай мне рассказал, вы с Курушей побратались... Я знаю, что Скилур погиб. Я не могу его вернуть, но знай, что я теперь считаю тебя тоже своим сыном... ни к чему тебя не понуждаю, но если ты найдешь во мне достойную опору, буду рад.
       
       Само посмотрел в глаза Иданфиру.
       
       Само: Спасибо... Иданфир.
       Иданфир: И еще, мы забираем раненых, хоть ты и очень слаб, но если сможешь, я возьму тебя с собой. Мне кажется, что рядом с Малой, ты быстрее встанешь на ноги.
       Само (с горячностью): Да.
       Иданфир (поднявшись): Хорошо.
       ЗТМ
       
       На следующий день Само вместе с другими ранеными был в стане Иданфира. Он ехал на повозке. Рядом на коне ехал Браг. Войско Ианфира разрослось, здесь уже было больше девяносто тысяч. Многие рода Голуни и даже северян присоединялись к нему, желая поучаствовать в битвах против общего врага. Двигалось оно медленнее, чем войско Скопаса, в котором оставалось уже меньше шестидесяти тысяч, но шло примерно вровень с войском Дария, севернее на два дневных перехода.
       
       Само: Дед, найди мне Малу. Позови.
       
       Браг улыбнулся и отъехал. Само озирался, приподнявшись на руках. Неожиданно к повозке подьехал юноша, в котором Само в первую секунду не узнал Малу. Она была в мужском одеянии, немного не по росту, из-под островерхой шапки выбивались коротко остриженные волосы.
       
       
       Само: Мала!
       Мала: Само!
       
       Мала на ходу перебралась с коня в повозку и прильнула к Само, обняв его. Они надолго замолчали, не в силах от волненья говорить. Первая разжала руки Мала.
       
       Мала (взволновано): Ты сильно ранен?
       Само: Нет... нога. Но уже лучше... расскажи мне все, что с тобой случилось. Я же потерял тебя, был уверен, ты погибла...
       
       Мала положила его голову себе на колени и гладила по волосам, рассказывая.
       
       Мала: Ночью, когда мы встали на стоянку, неожиданно пропал Меандр. Мы его искали всю ночь, но его и след простыл. Думали, отстал и заблудился. Утром еще долго ждали, надеялись, вернется. Он вернулся в полдень... с отрядом персов.
       
       Мала рассказывала и снова переживала происшедшие событья.
       ЗТМ
       
       Впереди отряда скакал Меандр, маша рукой и что-то крича. Родные Малы не сразу сообразили, что он ведет персов, а когда поняли, схватились за оружие. Женщины за луки, старики и мальчишки за мечи. Два воина из персов упали, сраженные стрелами. Персы в ответ тоже начали стрелять, несколько женщин, стрелявших из кибиток, были убиты или ранены. Воин, которого оставил Куруша, старики и несколько мальчиков бросились на персов, крича, чтоб остальные уходили. Но их было несколько человек, а персов тридцать. С десяток персов схватились с ними, остальные окружили кибитки. Через полчаса все было кончено. Вокруг лежали мертвые тела женщин и детей. С десяток молодых девиц персы окружили кольцом, направив на них копья. Среди них была и Мала. Подьехал Меандр, спешился и подошел к ней.
       
       Мала: Предатель! Убийца!
       Меандр: Не знаю, что ты там кричишь, но лучше побереги-ка силы, впереди у нас долгий путь в... плен.
       
       Он подошел почти вплотную к Мале. Мала неожиданно выхватила нож из рукава и ударила его в грудь. Меандр инстинктивно защитился одной рукой, второй он с размаху ударил ее в лицо. Мала упала. Нож остался торчать в руке Меандра. Он взял за рукоять и резко выдернул его, вскрикнув от боли. Потом наклонился над Малой и схватил ее за косу. Глаза его горели злобой. Резким движенье он отсек ее косу ножом.
       
       Меандр: Живи... пока ты мне нужна.
       
       Держась за руку, он отошел. Девушек связали и, перекинув через коней, повезли назад. Малу вез какой-то перс в возрасте. Меандр ехал впереди. Всю дорогу она видела ноги лашади и землю, лишь изредка поднимая голову и озираясь по сторонам. Кровь приливала к ее голове. Несколько раз останавливались на короткие привалы. Скакали не так быстро, кони устали после ночной гонки. На закате, когда по расчетам Меандра до лагеря было рукой подать, появились скифы, заходя с двух сторон и сжимая отряд персов. Они не стреляли, опасаясь попасть в своих. Но неумолимо приближались, как ни гнали персы своих коней. В какой-то момент перс на ходу скинул Малу, она упала, сильно ударившись ногами. Но тут же села, провожая два отряда глазами. Метров через двести отряды слились, и начался бой. Все девушки были спасены, кроме трех. Двух зарезали везущие их персы, одна разбилась насмерть, когда ее скинули с коня. Меандра среди убитых персов не оказалось. Он ушел, еще с двумя и скрылся от погони...
       ЗТМ
       
       Само обнял Малу и прижал к груди.
       
       Само: Я убью его, дай срок. Он теперь среди персов. Мне бы только скорее встать на ноги.
       Мала: Браг поставит. Я помогу. Теперь все будет хорошо. Мы оба живы, любовь хранит нас.
       И они долго ехали, не разжимая рук.
       ЗТМ
       
       
       17. Послание
       
       
       Голос за кадром: Шел сорок седьмой день похода Дария по землям скифов. Его войско вышло к Дону-Танаису.
       
       Дарий шел по своему лагерю. С ним следовали кроме охраны, Видана, Гобрий и Ардашир. Лица их были замотаны материей. В войске началась эпидемия холеры, вызванная водой, отравленной скифами. Лазареты и обозы были переполненными помимо раненых больными. Каждый день умирало до двух-трех тысяч человек. Похоронные бригады не успевали хоронить и сжигать трупы. Дарий остановился возле воина, лежащего на носилках. Нога его была черной и распухшей, он был в бреду.
       
       Дарий: Что с ним?
       Видана: Отравленные стрелы.
       
       Дарий постоял и двинулся дальше.
       
       Видана: Каждый день от холеры гибнет до двух-трех тысяч человек. Мы нашли в источниках трупы животных, но было поздно, кто-то из воинов уже напился, холера началась, и остановить ее не представляется возможным.
       Дарий: Сколько болеет?
       Видана: Трудно подсчитать, с каждым днем заболевают новые, сейчас не менее семи тысяч.
       Гобрий: Так можно лишиться войска, не вступив в сраженье... Воины недоедают, армия деморализована, дух упал, мы идем неведомо куда, растут потери, а противника как не было, так нет...
       
       Дарий мрачно посмотрел на Гобрия, тот осекся.
       
       Дарий: Видана позови в мой шатер писцов. Я хочу направить послание царю скифов. Гобрий, готовьте переправу.
       
       Видана удалился. Дарий остановился и посмотрел на противоположный берег Дона. Лагерь был на возвышенности, с него открывался вид на реку. Он был живописен: дубравы, рощи, плёсы... Светило яркое солнце, но мысли Дария были черны, а взгляд темных глаз грозен.
       
       Дарий (как будто сам с собою): Я не уйду отсюда без сраженья. Мне нужна победа.
       Гобрий (тоже вполголоса): А если они так и не примут бой?
       
       Дарий помолчал.
       
       Дарий: Что ты предлагаешь? Уйти бесславно?
       Гобрий: Я опасаюсь за тебя. Потеря войска полбеды, можно набрать новое. Уйти ни с чем - позор, но его можно смыть новою войной, но если...
       Дарий: Никаких "если", мы переходим через Танаис.
       
       Дарий резко развернулся и зашагал к шатру.
       ЗТМ
       
       Вечером того же дня Иданфир ужинал у костра вместе с воинами. К костру подьехал воин.
       
       Воин: Царь, мы задержали в степи гонца. Он привез послание от Дария. Мы завязали ему глаза, чтоб привести к тебе.
       Иданфир: Ведите его в мой шатер. И позовите Само.
       ЗТМ
       
       Гонца ввели в шатер и развязали глаза. В скромном походном шатре, кроме Иданфира, было несколько военноначальников и Таксак. Гонец озирался по сторонам, не понимая, кто царь. Следом за ним в шатер вошел Само. Рана его затянулась, он немного прихрамывал, но был уже в седле. Само коротко поклонился Иданфиру, тот в ответ. Гонец сообразил, кто царь. Он встал на одно колено и протянул Иданфиру свитки. Иданфир жестом приказал ему встать. Свитки он протянул Само.
       
       Иданфир: Посмотри.
       Само: Здесь греческий, ассирийский и персидский.
       Иданфир: Читай.
       Само: Царь, зачем ты бегаешь от меня, если тебе предоставлен выбор? Если ты считаешь себя в состоянии противиться моей силе, то остановись, прекрати свои скитания и сразись со мной. Если же признаёшь себя слишком слабым, тогда тебе следует также оставить бегство и, неся твоему владыке землю и воду, вступить в ним в переговоры.
       
       Негодование было на лицах слушающих. Все взоры обратились к Иданфиру. Тот молчал, брови его сурово сдвинулись, взгляд налился кровью. Гонец невольно склонил голову.
       
       Иданфир: Само, возьми пергамент и пиши ответ: Мое положение таково, царь! Я и прежде никогда не бежал из страха перед кем-либо и теперь не убегаю от тебя. Я поступаю так же, как в мирное время, когда перегоняю свои стада и табуны. А почему я тотчас не вступил в сражение с тобой - это я также объясню. У нас ведь нет ни городов, ни обработанной земли. Мы не боимся их опустошения и разорения и поэтому не вступили в бой с вами немедленно. Если же вы желаете, во что бы то ни стало сражаться с нами, то есть у нас отеческие могилы. Найдите их и попробуйте разрушить, и тогда узнаете, станем ли мы сражаться за эти могилы или нет. Но до тех пор, пока нам не заблагорассудится, мы не вступим с вами в бой. Это я сказал о сражении. Владыками же своими я признаю только Богов наших. Тебе же вместо даров - земли и воды - я послал другие дары, которых ты заслуживаешь. А за то, что назвал себя моим владыкой, ты мне еще дорого заплатишь! Записал?
       Само (дописывая): Да.
       Иданфир: Отправьте гонца обратно.
       
       Воин, приведший гонца, завязал ему глаза и вывел. Иданфир помолчал, усмиряя гнев.
       
       Иданфир: Какие еще новости? Что принесла разведка?
       Таксак: Дарий перешел через Дон. Он приближается к Белой Веже, люди Скопаса покинули город. Скопас говорит, что в войну вступили белояры, асы и берендеи. Их дружины идут к нему, как мы и рассчитывали.
       Иданфир (повеселев): Это лучшая весть за все последнее время. Не грех и чару за то поднять. Передайте Скопасу, как только их войска сольются, пусть идет ко мне. Хватит отступать.
       
       Иданфир оглядел всех и встал. Все поднялись.
       
       Иданфир (как ни в чем, ни бывало): Пойдемте ужинать, нас прервали.
       
       Все вышли из шатра.
       ЗТМ
       
       
       
       18. Несостоявшаяся битва
       
       
       Голос за кадром: На пятьдесят третий день похода Дарий подошел к городищу Белая Вежа на Дону.
       
       Войско Дария двигалось вдоль Дона. На пятый день пути после переправы они подошли к Белой Веже, оставленной жителями. Это был не малый город, до сорока тысяч проживало в нем в лучшие времена. Он был целиком из дерева, с деревянной же крепостной стеной, возведенной на валу, опоясывающим город. К Дарию, ехавшему в своей повозке, подьехал Гобрий. Дарий говорил с ним через окно.
       
       Гобрий: Царь, впереди город.
       Дарий: Чей он?
       Гобрий: Видимо, сарматский. Он пуст, жители оставили его.
       
       Дарий помолчал, потом выглянул в окно, рассматривая деревянный город в отдалении.
       
       Дарий: Сожгите его.
       Гобрий: Извини, Великий Царь, может быть нам занять его и встать лагерем вокруг?
       Дарий (с раздражением): Я жду от скифов действий. Если мы укроемся в городе, что мы можем ждать от них? Делай, как я сказал.
       
       Гобрий ускакал.
       
       
       
       Вечером того же дня Дарий стоял перед своим шатром, смотря на зарево на горизонте. Это полыхал сарматский город. Вокруг него, кроме Виданы и охраны, были высшие сановники. Гобрий подьехал последним. Спешился и поклонился царю.
       
       Гобрий: Великий царь, разведка донесла, войско скифов, шедшее перед нами, исчезло. Раньше мы натыкались на их мелкие отряды, рассыпанные по всей степи, сейчас степь пуста. Нет следов и от их стоянок. Куда они ушли, мы пока не знаем.
       
       Дарий задумался.
       
       Дарий: Это хороший знак. Им некуда больше отступать, дальше на восток степь упирается в пустыню, что тянется вплоть до Гирканского моря. На юг?.. Не думаю. Войско самого Иданфира шло севернее нас. Они ушли туда. Я уверен. Завтра утром меняем направленье и идем на север.
       
       Дарий даже повеселел.
       
       Дарий: Я думаю, впереди нас ждет битва и конец нашим скитаниям... Накройте стол, у меня появился аппетит.
       
       Дарий развернулся и пошел к шатру. Свита последовала за ним.
       ЗТМ
       
       В лагере Иданфира было оживленье. К его войску присоединился Скопас, а с ним дружины асов, белояров и берендеев. Вместе их было уже более двухсот пятидесяти тысяч. Они готовились к решающей битве. Горело множество костров, слышался многолюдный говор, даже смех. Среди всех остальных выделялись берендеи. Они воевали пешими, практически без доспехов. Штаны и медвежьи шкуры мехом наружу в виде куртки-безрукавки. Руки их были густо покрыты татуировками, на голове у каждого оселедец, безбородые, но с длинными усами. Некоторые носили на голове железный обруч с турьими рогами. На шее амулеты и ожерелья из когтей медведя. Пешими же бились и белояры, дружина, пришедшая от Великого града Кияра в Приэльбрусье. Но они, в отличие от берендеев, были очень хорошо защищены. У всех тяжелые доспехи, даже из железа, что в те времена ценилось порой дороже золота, тяжелые длинные железные мечи, шлемы. Были здесь и женщины-лучницы от будинов, издали ничем не отличимые от мужчин, ну, может, только, изысканностью отделки одежды и конной сбруи.
       Само и Аксай сидели у костра. Мала была с Брагом и ранеными.
       
       Само: Берендеи... чудной народ, кто они? На вид страшны.
       Аксай: Отец рассказывал... (Аксай замолчал, потом справился с чувством и продолжил) Род их древний, возник из воинского братства. Жили они возле Медвежьей Аркаим горы, что рядом со столицей Богумира Кайле-градом в Семиречьи. Потом с Асаном, сыном Руса пришли сюда...
       
       К костру подошел Браг. Аксай и Само встали. Браг сел. Сели и они. Браг жестом показал Аксаю, тот подал ему воды в деревянной чаше. Браг медленно отпил. Братья молчали.
       
       Браг: О чем вы? Я вас прервал.
       Само: Я спрашивал у брата о берендеях. Уж больно вид их... необычен.
       Браг: Все они Воины Духа, их жизнь посвящена Велесу, что являлся в образе медведя. Бер - это одно из его древних имен. Когда они бьются, дух их парит высоко, а тело на земле не чувствует ни боли, и ни страха. Даже малым числом, они бывают грозной силой. Род Кисека, что ушел с Карпат в Европу и положил начало гессенцам, имеет своих берендеев, но зовут их там берсерки.
       Само: А зачем рога?
       Браг: Велес - скотий Бог.
       Само: А кто их царь?
       Браг: У них нет царя, а подчиняются они ведунам - волхвам-хранителям наших Вед, и оттого их род священен. Они - Златая цепь.
       
       Само улыбнулся.
       
       Само: Порой мне кажется, что я живу среди оживших мифов. Сегодня и амазонок насмотрелся.
       Браг: Ты про сарматок?
       Само: Да.
       Браг (задумчиво): Да, давно такого не было... Сегодня собралась великая рать... Но и враг силен...
       
       Все трое замолчали. Предчувствие великой битвы словно витало в воздухе, над лагерем, и ни смех, ни разговоры у костров, не могли его развеять.
       ЗТМ
       
       Иданфир сидел вместе со Скопасом, Таксаком и командирами всех родов, что пришли на битву, у большого костра. Пили мед и беседовали.
       
       Иданфир: ...от Усеня вчера пришли гонцы. Велел сказать, что если мы надумаем вести Дария к нему, будет с нами биться насмерть, но в свои земли не пропустит.
       Скопас: Далеко разошлись наши роды, вот разобраться с Дарием, можно и побиться, чтоб впредь наука...
       Иданфир: Сейчас не важно, пусть сидит себе... многие его люди пришли к нам...
       
       Из темноты к костру вышел Кологаст, Верховный жрец. С ним были еще двое волхвов, его помладше, но тоже старики. Все у костра встали и поклонились старикам.
       
       Иданфир: Привествуем тебя, Кологаст и вас, вохвы. Присядьте, разделите с нами чару.
       
       Волхвы сели, им поднесли по чаре с медом. Но Кологаст рукой отвел напиток.
       
       Кологаст: Мед после будем пить. Сейчас же дело, Иданфир.
       Иданфир (откладывая кубок): Я тебя слушаю.
       Кологаст: Ты собрался на битву?
       Иданфир: Да, завтра выступаем. Нас собралось здесь больше двухсот пятидесяти тысяч, у Дария по нашим сведениям, едва ли больше пятисот в строю. И те уже измотаны. Да и своих-то, персов, тысяч сто-сто пятьдесят, остальные подневольные.
       
       Кологаст помолчал, словно пронзая окружающих своими слепыми очами.
       
       Кологаст: Да, большое у тебя войско. Это хорошо, что здесь и Скопас... и Таксак... и остальные мужи, предводители своих родов. Поклон вам от родной земли. И то, что я скажу, вас всех касается.
       
       
       Кологаст еще раз помолчал, словно прислушиваясь к чему-то. Все ждали.
       
       Кологаст: Биться завтра вам не след. Можете проиграть. Перс сейчас, что зверь, загнанный в ловушку. Отступать ему некуда. Будет биться насмерть. И подневольные, коль почуют свою смерть. А падете вы, другие уж не встанут.
       
       Кологаст замолчал, молчали напряженно и остальные, осмысливая его слова.
       
       Иданфир: И что ты предлагаешь?... Снова отступать?
       Кологаст: Нет, и бежать не след... Покажи ему свою силушку, но от боя уклонись. Прояви спокойствие и выдержку, как будто тебе все равно, когда его добить, и нить его жизни держишь ты. Когда он сломится, тогда и добивай...
       Иданфир: И... как же мне это сделать?
       Кологаст: На то ты царь, ты и решай. А я свое дело сделал, предостерег тебя.
       
       Волхвы поднялись. Все встали. Цари и воины поклонились им. Волхвы тоже и ушли. Все сели. От былого настроя не осталось и следа. Все были преисполнены тревоги и дум. Иданфир теребил свою бороду.
       
       Иданфир: Что скажете, браты?
       Скопас: Мудр Кологаст и просто так не говорит. Значит, Боги ему открыли. Давайте думать, как воплотить его наказ.
       ЗТМ
       
       Примерно в это же время Дарий разговаривал с Гобрием и Виданой.
       
       Гобрий: Мы в трех часах пути от войска Иданфира. Скифы не отходят, став лагерем. Они ждут нас, все как ты говорил, мой царь. Разведка столкнулась с их передовыми отрядами.
       Дарий: Велик ли лагерь и само войско скифов?
       Гобрий: Близко подобраться не смогли, слишком много скифов, но по кострам - немалый.
       Дарий (Видане): Сколько же у нас на этот час?
       Видана: У нас осталось около пятьсот семидесяти тысяч. Но более сорока тысяч больных и раненых, треть из них тяжелых, на грани жизни, остальных при желании можно поставить в строй, но только лишь для видимости.
       Дарий: Не надо... Оставим в лагере и еще тридцать тысяч для защиты, на всякий случай. Мне хватит и пятисот.
       
       Дарий торжествующе посмотрел на соратников. Его расчет был верным относительно пути на север и решающей битвы.
       
       Дарий: Час пробил, мои друзья. Утром выступаем.
       ЗТМ
       
       В полдень следующего дня два войска построились друг против друга для главной битвы. Их отделяло не более шестисот метров, еще немного и лучники могли вести стрельбу. Построение Дария в целом не изменилось. Центр занимала пехота. Сначала три ряда тяжелых щитоносцев. За ними двадцать рядов легкой пехоты, потом еще тридцать рядов лучников. По бокам стояла конница. Но на этот раз Дарий поставил во фланги тяжелую конницу персидской знати и мидийцев. Саки и легкая конница от разных царств были в тылу, для подкрепленья и маневра. Перед войском уже не было колесниц, а лишь пращники и метатели дротиков, что, отстрелявшись, уходили в глубь обороны. Изменилось войско скифов. Теперь их центр занимали также пешие полки. Основу их составляли белояры с тяжелыми щитами, почти в человеческий рост овальной формы. Тут были берендеи и пешие воины других родов - северян, асов и будинов. Пеших было почти треть от всего войска. Сразу за ними стояли конные лучницы будинов и бусов. За ними в центре стоял с большой конной дружинной Иданфир. Фланги занимала конница. Правый край вел Скопас, левый - Таксак. Дарий занимал фронт шириною почти в пять километров. Скифы не уступали ему тут. Но в глубину их рядов было вдвое меньше.
       С момента, как оба войска встретились и начали построение, Дария не покидала тревога. Он не ожидал увидеть столь большое войско скифов. Хотя оно и уступало почти вдвое его армии, но он сам был свидетелем их первой битвы, когда Скопас атаковал его. И атаковал, по мнению Дария, удачно. И счет потерям был явно в пользу скифов. Он понимал также, что сейчас они не побегут, и будут биться насмерть, до последнего. Вот только, чьего последнего воина? Его или их? А его войско? Выдержит ли оно удар? Не дрогнет ли в жестокой сече? Устоит? Тревожные мысли атаковали его разум, и он ничего не мог с этим поделать. Он вдруг понял, что чувствует себя как перед дворцовым переворотом и убийством Гауматы. Его жизнь и судьба царства решается сейчас и чаши весов застыли в зыбком равновесьи. Он контролировал свой страх, но скрыть тревогу до конца не мог, оглядывая свое и чужое войско.
       Войска меж тем построились и замерли. Над полем воцарилась тишина. Не было воинственных разогревающих криков ни с той, ни с этой стороны. Все ясно понимали, что это последние минуты тишины перед неотвратимым и ужасным боем, что принесет смерть большинству стоящих здесь. Текли минуты, но ни Дарий, ни Иданфир не отдавали никаких приказов. Дарий выжидал, приняв решенье, встретить удар скифов. Он не хотел идти вперед, отчасти из-за тяжелых копьеносцев, сердцевины его рядов, отчасти опасаясь нарушить строй из-за несогласованности при столь широком фронте.
       Меж тем в войске Иданфира происходило следующее. В трех местах среди пешей дружины появились воины-глашатаи, они несли мешки. Дойдя до первой шеренги, но не выходя из сомкнутых рядов, они опустили мешки на землю и высыпали содержимое на землю. Это были живые зайцы, бросившиеся врассыпную. Воины вскричали, повернувшись спиной к персам, а лицом с своим: "Кто поймает живого зайца, получит от царя награду! Кто поймает живого зайца, получит из рук царя хорошую награду!" Зайцы в страхе бежали кто куда, прыгая между ног воинов, выбегая на поле боя перед войском скифов, врассыпную. В рядах скифов началось движенье. Некоторые побросали щиты и бросились на зайцев, воины толкались, мешали друг другу, послышались возбужденные крики и даже смех.
       Дарий со своего места видел, что пешие ряды скифов смешались, даже часть всадников неожиданно выехала вперед и поскакала вдоль их рядов.
       
       Дарий: Что там? Что там происходит?
       Видана: Отсюда не разглядеть.
       Дарий: Послать дозорного к пращникам.
       
       Через несколько минут воин вернулся.
       
       Воин (преклонив колени): Великий Царь, скифы... ловят зайцев.
       Дарий: Что?
       Воин: Ловят зайцев.
       Дарий: Каких... Почему?
       Воин: Не знаю, Великий Царь, возможно, там были норы...
       
       
       Дарий вновь обратил свой взор на поле. Движение и крики у скифов прекратились. Но пешие полки снялись и, развернувшись к персам спинами, уходили. Не спеша, спокойно.
       
       Дарий: Что происходит?
       
       Видана молчал. Подьехал на коне Гобрий.
       
       Гобрий: Мой царь, они уходят.
       
       Дарий молчал, напряженно глядя на порядки скифов. Их конница стояла. Пешие уходили. Наконец, и первые ряды конницы неспешно стали разворачиваться и уходить.
       
       Гобрий: Они уходят. Что нам делать?
       
       Дарий молчал. В мозгу его вихрем проносились мысли. А что, если это очередной подвох? Что они задумали? Что мне делать? Ждать? Напасть, пока они не скрылись?...
       
       Видана: Мой повелитель, возможно, это их излюбленный прием, они хотят, чтоб мы ринулись в атаку, нарушив строй, тогда они ударят, развернувшись...
       
       Дарий молчал. Скифы уходили. Лицом к ним остался только отряд Иданфира, он уходил последним. Дарий был в смятеньи. Он ждал чего угодно, но не такого. Где-то в самой глубине души он ощущал даже некоторое облегченье, что решающая минута, момент истины для него и его царства отсрочена. Но тревога, охватившая его в начале, заполонила все его существо. Скифы его не боятся. Совсем. Они готовы к битве. Но им ВСЕРАВНО, где и когда. Они не сдадутся, не уйдут и не отступят, терзая его войско дальше, как только можно. Он... обречен в этих степях. Мысль обожгла его. Вера в самого себя, что привела его в эти края, на это поле, рухнула. Дарий даже инстинктивно мотнул головой, словно отгоняя морок, но мысль эта, раз пришедши, уже не покидала головы. Но одновременно с этим, как у опытного полководца в минуты крайней опасности, у него совершенно ясно заработало сознание, интуитивно вырабатывая новое решение.
       
       Дарий (жестко): Мы уходим в лагерь. Собери совет из самых приближенных и... позови Кайсака, командира саков.
       
       По приказу Дария возничий развернул его колесницу и стремительно понесся к лагерю.
       ЗТМ
       
       
       
       19. Бегство
       
       
       В шатре Дария шел совет. На нем присутствовали шесть высших сановников, Амеша Спента, Видана, командиры персидской и мидийской конницы, командир "Бессмертных" и Кайсак. К последнему Дарий проникся уважением после его разгадки "даров" скифов.
       
       Дарий: Только сейчас я убедился, как эти люди глубоко презирают нас. И мне теперь стало ясно, насколько верно Кайсак рассудил о скифских дарах. Я и сам теперь вижу, в каком положении наши дела. Нужен хороший совет, как нам безопасно возвратиться домой.
       Гобрий: Царь, все слухи о недоступности этого племени, что мы имели раньше, с лихвою подтвердились. Ты убедился сам, видя, как они откровенно издеваются над нами. Поэтому мой совет таков: с наступлением ночи нужно, как мы это обычно и делаем, зажечь огни, оставить на произвол судьбы всех слабосильных воинов и всех ослов на привязи и отступить, пока скифы будут думать, что мы на месте. И спешить к Истру, пока ионяне не приняли решения губительного для нас, так как шестьдесят узлов развяжут ранее, чем мы прибудем.
       Ардашир: А что, если идти на юг? Перевалив через Кавказ, мы быстрее окажемся в Мидии, чем на Истре.
       Дарий: А как считаешь ты, Кайсак?
       Кайсак (помолчав): На Кавказе множество племен, но самое большое белояры-пятигоры. Их стольный град Кияр, основанный еще Яруной, что более известен вам как Арджуна с Инда. Там находится один из трех Великих храмов Солнца, построенных легендарным Китоврасом, которого вы чтите как Кондрова, а греки как Кентавра. Это твердыня для всех сколотов священна. Вас не пропустят там. Нет ничего удобнее, чем зажать войско в узких ущельях или перевалах и уничтожить.
       Наржес: А если мы пойдем на восток и выйдем в земли твоих родичей, Кайсак?
       Кайсак: Прежде чем туда прийти, вам предстоит пройти пустыню, где обитают фиссагеты и та часть массегетов, что неподвластны вам. Это вызовет еще одну войну в условиях гораздо более сложных, чем теперь.
       Дарий: Речь твоя разумна, Кайсак. Я с тобой согласен. Мы идем обратно к Истру. Но как нам избежать преследования и гибели? Говори и дальше.
       
       Кайсак задумался. Если раньше он опасался за жизнь своих родных на родине, то теперь он спасал свою собственную и жизнь своих воинов. Теперь он был целиком на стороне Дария, волею судьбы став его опорой, а не рабом.
       
       Кайсак: Идти надо старою тропою, по выжженной земле. Тому есть две причины. Мы не собьемся и, уверен, Иданфир меньше всего будет искать нас там. Костров не жечь, лагеря не ставить, все лишнее оставить здесь, спать на земле, питаться тем, что сможем взять с собой или добыть, главное чтоб кони были целы и нашли прокорм.
       
       Кайсак помолчал. Никто его не торопил.
       
       Кайсак: И еще... Два больших отряда конницы отправить севернее и южнее нас. Пусть делают все наоборот. Жгут костры, ставят палатки. Увидя скифов, пусть уходят бегством, как они от нас вначале. Возможно, это на время отвлечет от нас войско Иданфира, он тоже сейчас не будет быстр, с ним пешие.
       
       Кайсак замолчал.
       
       Дарий: Всё верно ты рассудил. Мне нечего добавить. Когда вернемся, я оценю твою услугу. Так и поступим. Ночью выступаем. Вместе с больными и ранеными оставьте те же тридцать тысяч воинов, сказав им, что мы идем на Иданфира. Это успокоит их... а, может быть, и скифов, что следят за нами. Я все сказал.
       ЗТМ
       
       На следующий день, ближе к вечеру к Иданфиру вернулась разведка. Шел сильный дождь, и Иданфир со Скопасом были в шатре.
       
       
       Разведчик: Царь, лагерь персов на том же месте, но воинов в нем нет. Лишь малая их часть осталась. За день мы обыскали все окрестности, предвидя тут обман, но тщетно, остальных персов и след простыл.
       Иданфир: Вы мудро поступили. Что скажешь, Скопас?
       Скопас: Возможно, он хотел нас выманить, чтоб мы напали на лагерь, а он нас окружит, лишив маневра - вот единственное обьясненье, но где он сам?
       Иданфир: Вот именно? Надо усилить посты. Ночь переждем, а утром подойдем поближе. Если только... Да, нет, это было бы позором...
       
       Иданфир замолчал.
       
       Скопас: Ты хотел сказать, что он бежал?
       Иданфир: Да, но думаю, что верить в это рано. (К разведчику) Иди и отдыхай, пусть твоя смена ищет персов дальше, до утра.
       
       Разведчик вышел.
       
       Скопас (задумчиво): А может быть и так... Все предвидел вещий Кологаст...
       Иданфир: Узнаем завтра.
       ЗТМ
       
       Утром войско скифов подошло вплотную к брошенному Дарием лагерю. Воины, что остались в лагере, увидев скифов, решили, что, либо Дарий бросил их на произвол судьбы, либо был повержен в битве. Сопротивляться никто из них не думал. Все, кто были не больны, бросили оружие и встали на колени, моля о пощаде. Скифы вошли в лагерь. Иданфир, Скопас и Таксак в окружении свиты сидели на конях перед коленопреклоненной толпой врагов. Многие из них пали ниц или воздели руки к небу, умоляя пощадить. Был в свите Иданфира и Само.
       
       Иданфир (обращаясь к Само): Что они говорят?
       
       Само прислушался к многоголосой речи.
       
       Само: Молят о пощаде... Дарий оставил их прошлой ночью, сказав, что... идет биться с нами... некоторые думают, что ты его разбил... другие, что он сбежал.
       
       Иданфир и Скопас обменялись взглядами. Все стало ясно. Иданфир еще раз оглядел толпу теперь уже пленных и сам лагерь с брошенным обозом, раненными и умирающими людьми. Взгляд его помрачнел.
       
       Иданфир: Хитер. Оставил нам... обузу. А сам налегке... Казнить не будем, раненных - лечить. Скопас, Таксак, надо решить, что делать дальше.
       
       Цари развернули коней и поскакали прочь из лагеря.
       ЗТМ
       
       Само шел по лагерю персов. Опустевшие палатки трепал ветер. Здесь был оставлен и шатер самого Дария. Вокруг царила смерть и уныние. Множество раненых и больных людей попадалось ему в пути. Кто-то мог передвигаться, кто-то лежа ждал своего смертного часа. Слышались стоны. Вохвы-знахари уже приступили к своей работе, обслуживая раненых. Здоровых воинов скифы согнали в одну часть лагеря, их даже не связали, не ожидая от них никакого сопротивленья. Они были подавлены, но рады, узнав, что их не ожидает жестокая расправа. Само шел не бесцельно, он искал Меандра. Шансов было мало, но он хотел удостовериться. Среди здоровых пленных его не было. Да и не могло быть, если он жив, то бежал вместе с персами. Поэтому Само шел в той части лагеря, где располагался лазарет. Теперь, правда, было ощущение, что лазарет повсюду, так много было обессилевших в болезни и ранениях людей. Часто попадались трупы. Судьба вознаградила его. Уже отчаявшись, он возвращался, когда услышал слабый окрик.
       
       Меандр: Само... Самокл...
       
       Само подошел поближе. На земле в куче какого-то тряпья лежал Меандр, укрытый плащом. Он был бледен, исхудал, осунулся, под глазами пролегли черные круги. По всему было видно, что он на пороге смерти. От него исходило зловоние, видимо, он не раз уже сходил под себя. Само невольно поморщился. Вид предателя, которому он жаждал отомстить, был настолько жалок, что злость покинула его. Осталось лишь презрение.
       
       Меандр (с трудом ворочая языком): Я... умираю... помоги мне... прошу... прерви мои... мученья... в знак... нашей прошлой...
       
       Тело Меандра сотряс надрывный кашель, он закатил глаза, но справился с собой и вновь посмотрел на Само молящим взором.
       
       Само: Я не буду осквернять свой меч. Судьба тебя настигла раньше, чем я хотел. Подохнешь сам.
       
       Само развернулся и пошел прочь. Меандр смотрел ему вслед. Потом достал руку из-под плаща. В руке был нож. Он метнул его в спину Само. Но обессилевшая рука не смогла придать ножу достаточного ускоренья и он упал в двух шагах от Само на землю. Само обернулся. Посмотрел на нож. Вернулся и поднял его. Словно задумавшись о чем-то, Само взвесил его в руке и резко метнул в Меандра. Нож вошел в голову, чуть выше кадыка по саму рукоять. Меандр испустил дух. Какое-то время Само смотрел на поверженного врага, потом резко развернулся и зашагал прочь. Навстречу ему скакал Аксай, ведя на поводу коня Само. Он видел эту сцену.
       
       Аксай: Само, кто там?
       
       Аксай смотрел за спину брата, пытаясь разглядеть.
       
       Само: Теперь уже никто. Что ты хотел?
       Аксай: Тебя зовет царь. Это был Меандр?
       
       Само кивнул и вскочил в седло. Вдвоем они поскакали прочь из лагеря.
       ЗТМ
       
       За лагерем, в поле, Скопас, Иданфир и Таксак решали, что делать дальше.
       
       Иданфир: Я предлагаю всех пеших оставить с пленными, пусть разбираются, они лишь свяжут нас. Самим преследовать. Сколько нас будет?
       Таксак: Тысяч сто восемдесят.
       Иданфир: Достаточно для сломленного духом войска.
       
       Скопас: Куда Дарий мог отправиться, если не на Дунай?
       Иданфир: Он не глупец, чтоб пробиваться через горы или идти на восток, не зная местности и поднимая новые народы на борьбу. Он идет к Дунаю, я уверен. Вопрос, какой дорогой?
       Таксак: Не думаю, что той, которой его вывел сюда Скопас. У него нет провианта и еще много конницы. Он пойдет там, где есть трава и чистая вода.
       Скопас: Согласен.
       Иданфир: Да. Тогда разделимся, как мы решили.
       
       Подьехали Само и Аксай.
       
       Само: Царь, ты звал меня?
       Иданфир: Да, Само. Вместе с десятью тысячами, что поведет Скопас, отправляйся к Дунаю. Если ионийцы там, будешь говорить с ними. Скажи им, что принес для них свободу, Дарий разбит и не вернется из степи. Пусть разбирают мост и уплывают. Если откажутся, то дальше Скопас знает... (Скопасу) Ждите от нас гонца, мы будем двигаться медленнее, делая разведку, в бой с персами, если встретите, не вступайте, главное для вас - лишить его возможности бежать. Это все. Удачи вам.
       
       Цари разьехались. Иданфир с Таксаком поскакали к лагерю, Скопас, а с ним и Само с Аксаем, отправились к войску. Через час их отряд уже был в пути. Все, что успел сделать Само - повидаться с Малой.
       
       Само: Я ухожу вместе со Скопасом, к Дунаю. Прямо сейчас.
       Мала (обняв его): Вернись живым. Тебя будет ждать... жена.
       Само: Жена?!... Жена моя любимая, тебе нечего бояться. Предатель мертв. Враг бежит. Все страшное осталось позади.
       Мала (отстраняясь и заглядывая ему в глаза): Ты убил Меандра?
       Само: Кара настигла его раньше меня. Я лишь ускорил его участь.
       Мала: Тогда забудем это имя.
       Само: Будто и не было.
       Мала: А когда вернешься, я рожу тебе детей. И сыновей и дочек, и род наш будет снова крепким.
       Само: Так и будет.
       
       Они слились в долгом поцелуе.
       ЗТМ
       
       
       
       20. Ионийцы.
       
       
       Голос за кадром: Через девятнадцать дней отряд Скопаса достиг Дуная, идя кратчайшею дорогой.
       
       Греки-ионийцы, несмотря на то, что срок, отмерянный Дарием, уже прошел, не разбирали мост и продолжали ждать, боясь, что Дарий все-таки вернется по той или иной причине. Мост, построенный по примеру того, что они делали в Босфоре, только меньшей длины, охраняли восемь тысяч гоплитов. Остальной флот был отведен в устье Дуная, ближе к морю. У моста оставалось с десятка три кораблей. Гоплиты, предупрежденные дозором о приближении скифов, выстроились плотным каре у входа на мост. С другой стороны моста им спешили на помощь остатки охраны. От войска скифов отделился Скопас со свитой и Само и поскакали к гоплитам. Среди них были и некоторые малоазийские тираны греческих городов. Само обратился к ним с речью.
       
       Само: Ионяне! Мы принесли вам свободу, если вы только пожелаете нас слушать. Мы знаем, что Дарий повелел стеречь мост 60 дней. Назначенное вам для ожидания число дней, истекло, и вы, оставаясь здесь, поступаете неправильно. Ведь вы только из страха остаетесь здесь. Теперь же, разрушьте переправу и уходите свободными подобру-поздорову, благодаря Богов и скифов. А вашего прежнего владыку мы довели до того, что ему больше не придется выступать с походом против кого-нибудь народа.
       
       Ответил ему тиран Милета Гестией.
       
       Гестией: Дайте нам время, мы обсудим.
       Скопас: Кто говорит?
       Гестией: Гестией, тиран Милета.
       Скопас: Хорошо. Мы будем ждать.
       
       Скопас со свитой развернулся и поскакал к войску. Скифы ждали. Тираны греческих городов Ионии и Гелеспонта собрались на совет на палубе одного из судов. Говорил Гестией.
       
       Гестией: Все ли здесь? Мильтиад из Херсонеса? (Мильтиад кивнул). Дафнис из Абидоса?... Гиппокл из Лампсака?... Герофант из Пария?... Метродор из Проконнеса?... Аристагор из Кизика?... Аристон из Византия?... Стратис из Хиоса?... Эак из Самоса?... Лаодам из Фокеи?... Аристагор из Кимы?... (Все кивали или поднимали руку). Хорошо. Вы знаете, что хотят скифы. Ваше мнение.
       Мильтиад: Срок вышел. Мы чисты перед Дарием. Надо возвращаться и ждать вестей. Если он мертв, то время брать власть в свои руки в городах.
       Эак: Не думаю, что Дарий мертв. Скифы водят нас за нос. Если бы он действительно был мертв, стали бы они, заботится об этой переправе?
       Мильтиад: Но, уничтожив ее, мы дадим им дополнительный шанс добить его!
       
       Мнения разделились кто-то, как Мильтиад был за то, чтобы уйти, кто-то за то, чтобы остаться. Слово взял опять Гистией.
       
       Гистией: Каждый из нас является в настоящее время тираном милостью Дария. Если же могущество Дария сокрушено, то никто из нас уже не сможет сохранить своей власти над городом. Ведь каждый город предпочтет народное правление господству тирана.
       
       С этим согласилось большинство. Гестией продолжил.
       
       Гестией: Я предлагаю поступить по-умному. Разберем мост до половины, на полет скифской стрелы и всем видом покажем, что уходим, оставив лишь сторожевых. Пусть скифы решат, что мы согласны. А там посмотрим, вернется Дарий или нет. Как вы считаете?
       
       Большинство одобрило этот план.
       ЗТМ
       
       
       Гестией вернулся к гоплитам. К ним снова подьехал Скопас, Само и охрана.
       
       Гестией: Мы благодарим вас за известие. Мы уходим.
       Само: Счастливый путь. Вы теперь свободны.
       
       Скифы вернулись к войску. Греки же стали споро разбирать мост. К вечеру, он был разобран до половины Дуная. Суда они отправили к морскому побережью. Скифы встали на ночлег недалеко от берега. Ночью Скопаса разбудил воин. Скопас спал на войлочном чепраке, укрывшись плащом, в оружии, под головой - седло.
       
       Воин: Царь... Царь, пришел гонец от Иданфира.
       Скопас: Зови.
       
       Пришел гонец. Он был уставшим, весь в пыли.
       
       Гонец: Иданфир в трех дня пути отсюда, севернее. Они с Таксаком настигли и уничтожили большой отряд из конницы, тысяч пятьдесят. От пленных узнали, что это отвлекающий маневр. Другой отряд идет южнее. Там, видимо, сам Дарий. Они с Таксаком идут на юг. Тебе назначена встреча.
       Скопас (воину, разбудившему его): Поднимай всех. Мы выступаем. Оставьте сотню для присмотра за греками. На всякий случай.
       ЗТМ
       
       Степной орел, парящий в небе, если бы интересовался делами людей, видел бы странную картину. Большое войско скифов на конях шло навстречу другому войску, что двигалось по выжженной земле. Оба войска сравнялись, но их разделяло три десятка километров, скифы шли южнее. От некогда большого войска персов осталось чуть более трех сотен тысяч. Оно было истощено. Почти все кони были сьедены. Пали и быки, что везли походную повозку Дария. Теперь ее тащили тридцать воинов, впрягшись вместо них. Дарий осунулся, но взгляд его был грозен. Он уже отошел от своего позора. К переправе они подошли ночью. Воины в бессилии просто падали на землю. Моста не было.
       
       Дарий (Видане): Позовите того египтянина... глашатая. Пусть кричит, как только может, я не верю... не хочу верить, что греки ушли...
       
       Пришел египтянин, человек с самым громким голосом в войске Дария. Какое-то время он кричал в темноту, перекрывая плеск волн и ветер. Вдруг на реке загорелся одинокий огонек, и вскоре к берегу причалила небольшая лодка с фонарем на корме. В ней был грек.
       
       Видана: Что с мостом?
       Грек: Мост наполовину цел, восстановить его не трудно, здесь были скифы пять дней назад, корабли ушли к морскому побережью.
       Видана: Плыви, не мешкая, пусть все идут сюда, Царь вернулся.
       
       Грек засуетился, прыгнул в лодку и судорожно начал грести.
       
       Видана (вернувшись к Дарию): Все в порядке, Повелитель, греки здесь. Мост будет восстановлен.
       Дарий (искренне обрадовавшись): Хвала Ахурамазду! Мы спасены, пройдя по краю бездны. Вернувшись в Персеполь, я принесу в жертву три тысячи быков.
       
       Видана: Как будет тебе угодно, мой Повелитель.
       ЗТМ
       
       Всю ночь и утро греки восстанавливали мост. После обеда по нему пошли остатки некогда могучей армии Дария. Сам Дарий с персами сел на корабли и первым отбыл в сторону Босфора. А по мосту текли уставшие, черные от долгого пути по выжженной степи, истощенные воины.
       Голос за кадром: Из скифских степей назад вернулось менее половины войска Дария. Остальные нашли здесь свою смерть от ран, болезней и истощения.
       ЗТМ
       
       Войско скифов шло в обратном направлении, производя широкую разведку, их дозоры были выдвинуты на много километров вперед и в стороны от их пути. Степь была пуста.
       Голос за кадром: На третий день, как воссоединились Скопас и Иданфир, их догнали вести с Дуная.
       
       Иданфир, Скопас. Таксак, Само и окружение царей, сидя на конях, слушали гонца из тех воинов, что оставил Скопас у переправы.
       
       Гонец: Насилу отыскали вас по следам. У нас плохие вести. Три дня как Дарий пришел к Дунаю и начал переправу. Он шел старою тропой по выжженной степи. Греки обманули. Они притворно оставили мост, не разобрав и половины, когда вы ушли. Их флот был рядом, в устье. С приходом Дария, они собрали его вновь. Теперь он далеко...
       
       Гонец замолчал. Иданфир сидел в седле, потупившись, упершись взглядом в луку седла. Плечи его поникли. Горечь затопила его. Скопас и Таксак были мрачны. Каждый думал о своем и смотрел куда-то вдаль. Наконец Иданфир поднял голову, взгляд его был печален.
       
       Иданфир: Моя вина. Перехитрил меня ворог... Теперь уж поздно.
       Скопас: Мы вместе приняли решенье.
       Таксак: Други, земля наша свободна! А отомстить... так будет время.
       Скопас: А ионийцы... Вот рабское племя! Недаром говорят, кто сам рабовладелец, в душе такой же раб. А раб, страшащийся бежать от господина, раб вдвойне!
       Иданфир: Одно слово, дыевы людишки!
       
       Цари развернули коней и поехали, неспешно взбираясь на высокий холм в лучах закатного солнца. Ехали молча. И оказавшись на вершине, застыли оглядывая степь. Солнце упавшее за горизонт, разрослось огромным красным шаром, очерчивая их черный силуэт.
       Голос за кадром: Через несколько лет скифы предпримут попытку отмстить Дарию. Их войско покорит Фракию и выйдет к проливу Дарданелл, намереваясь захватить Абидос. Они обратятся к союзнику, спартанскому царю Клеомену I, за подмогой. Клеомен откажет им, а Дарий, предчувствуя восстание греческого демоса, сам сожжет Абидос. Скифы уйдут обратно, но персы больше никогда не будут даже помышлять о походе в Скифию.
       
       
       
       
       
       
       
       
       ЭПИЛОГ (титры)
       
       
       Предвещание Сварога:
       
       Сотворены вы от перстов Божьих... и будете как дети мои, и Дажьбог будет Отцом вашим. И Его вы должны слушаться, и Он вам скажет, что вам иметь, и что вам делать...
       И вы будете народом великим, и победите вы весь свет и роды иные, которые извлекать будут свои силы из камня и творить чудеса - повозки без коней...
       Но воины станут рабами многословия. И от многих тех словес вы лишитесь мужества, и станете рабами дани и золотых монет, и за монеты захотите продаться врагам.
       И тогда Боги скажут вам:
       - Любите Завет отца Ария! Он для вас - Свет Зеленый и жизнь! И любите друзей своих, и будьте мирными между родами!
       
       Велесова Книга, 8 век н.э.
       
       
       
       
       
       
       
       
       
       
       
       
       
       
       
       
       
       
       
       
       
       
       
       
       
       
       
       
       
       
       
       
       
       ЛИТЕРАТУРА
       
       
       1. Асов А., "Мифы и легенды древних славян", Наука и религия, Москва, 1998
       2. Асов А., "Славянские Боги и рождение Руси", Вече, Москва, 2000
       3. Асов А., "Священные прародины славян", Вече, Москва, 2002
       4. Асов А., "Славянская Астрология", Гранд, Москва, 2003
       5. Асов А., Коновалов М., "Древние славяне. Арийцы. Русь", Вече, Москва,2004
       6. Асов А., "Русколань: Древняя Русь", Вече, Москва, 2004
       7. Асов А., "Свято-русские Веды. Книга Велеса" (Перевод), Фаир Пресс, Москва, 2005
       8. Асов А., "Свято-русские Веды. Книга Коляды" (Перевод), Гранд, 2005
       9. Бычков А., "Энциклопедия языческих Богов", Вече, Москва, 2001
       10. Веркович С., "Веды славян", С-Петербург 1881, Фаир Пресс, Москва, 2003
       11. "Всемирная история: древнейшие цивилизации", Аст, Москва, 2000
       12. Геродот, "История", Аст, Москва, 2001
       13. Гуляев В., "Скифы. Расцвет и падение Великого царства", Алетейа, Москва, 2005
       14. Гриневич Г., "Праславянская писменность", Летопись, Москва, 1999
       15. Демин В., Лазарев Е., Слатин И., "Древнее древности. Российская протоцивилизация", АИФ Принт, Москва, 2004
       16. Егер О., "Древний мир", С-Петербург, 1904, Специальная литература, 1997
       17. Калашников В., "Русь Легендарная", Белый Город, Москва, 2002
       18. Котерелл Артур, "Мифология", Белфакс, Киев, 1997
       19. Ларионов В., "От царской Скифии к Святой Руси", Эксмо, Москва, 2005
       20. Рыбаков Б., "Язычество древних славян", Наука, Москва, 1981
       21. Соловьев В., "Русская культура", Белый город, Москва, 2004
       22. Тамара Т. Райс, "Скифы. Строители степных пирамид", Центрополиграф, Москва, 2004
       23. Эдвардс Майк, Скифы: Сибирские золотых дел мастера", National Geographic, 2003
       
       24. Анна Блейз, "История в костюмах", Олма-пресс, Москва, 2001
       25. Вольфганг Брун, Макс Тильке, "История костюма", Эксмо, Москва, 1996