Александр двигался от стороны к стороне прямоугольного участка, лежащего перед средневековой крепостью. В руках он держал антенну металлоискателя. Антенна направляла импульс в землю, если на его пути, под землей находилось металлическое изделие, импульс отражался от металла, возвращался к антенне и с помощью устройств прибора, изменял сигнал, который слышал Александр в наушниках. Это был дорогой детектор, американского производства. Александр купил его в Греции за тысячу двести долларов год назад. Он был там на заработках.
Александр продолжал методично исследовать местность.
-Как будто сапер за работой,-думал он, продвигаясь шаг за шагом вперед.
Между тем светало. Утреннее солнце заявляло свои права на крепость, прилегавший к ней парк, деревья, траву, на все, что было в пределах досягаемости светила. Даже на Александра и на его дорогой, американский прибор. Ни красота апрельского утра, ни пение птиц не вызвали радости у Александра. Скорее наоборот:
-Сейчас появятся люди,-с неудовольствием подумал он.
Действительно, он осуществлял свои вылазки с металлоискателем затемно, стараясь не привлекать к себе внимания. Обычно с рассветом он складывал прибор в рюкзак и шел домой. На этот раз он изменил своим правилам: было довольно поздно (по его меркам конечно, на самом деле еще не было семи), а он все еще продолжал поиски. Причиной этому была площадка, которую он наметил проверить еще вчера вечером, когда рассматривал прилегающую к крепости местность: добрую треть ее, ему еще предстояло обследовать, он просто не успел это сделать до рассвета. Александр продолжал поиск, вслушиваясь в сигнал. При этом он старался держать в поле зрения окрестности, чтобы не прозевать какого-нибудь раннего прохожего.
-Надо кончать,-с досадой подумал Александр,-даром теряю время, еще чего доброго засвечусь с прибором. С минуты на минуту появятся чертовы спортсмены, физкультурники, рыбаки, или еще хуже, менты с озера нагрянут...
Озеро находилось на территории парка, крепость была построена в непосредственной близости от воды. В этом проявилась дальновидность и мудрость древних зодчих. На случай затяжной осады, вода была рядом, к тому же можно было наловить рыбу. Озеро «прихватизировали» несколько лет назад крутые городские воротилы, среди которых был большой полицейский чин. Именно он добился того, что два полицейских, круглосуточно охраняли рыбу от полуголодного люда. Их имел в виду Александр, когда вспомнил о «ментах с озера». По счастью, они не представляли реальной угрозы, потому, что предпочитали ночью спать, ограничиваясь ведением дневной службы.
Александр снял наушники, выключил детектор и стал складывать его. Он уложил прибор в рюкзак, взял в руки спиннинг, специально прихваченный с собой для отвода глаз и двинулся к выходу из парка. Спиннинг, рюкзак обеспечивали хорошую конспирацию - рыбак возвращается с ночной рыбалки. Он перешел по мосту через канал и вступил на территорию зоопарка. Несколько истощенных, голодных животных оживились при виде Александра. Более храбрые старались привлечь его внимание, другие хоть и забились в угол, все же с надеждой смотрели на него, ожидая подачки. Саша прошел мимо клеток, одолел небольшой подъем и оказался вне парка, на улице Строителей. Он прошел мимо стадиона, перешел дорогу и углубился в сквер. Пересек его, потом свернул в один из прилегавших к улице дворов. Тут Александр столкнулся нос к носу со своим соседом-Олегом.
-Ты что, на Куре был?- с ходу взял тот быка за рога.
-Да,- мысленно выругавшись, ответил Саша.
С Олегом он был в приятельских отношениях. Случалось, они вместе ходили на рыбалку. Между тем, Олег приступил к длительному допросу: как клев, что поймал, на что ловил? Александр нехотя отвечал, обычно он возвращался раньше, тем самым избегая ненужных встреч и распросов. Наконец, удовлетворив любопытство приятеля, он направился к своему дому. Во дворе, в беседке сидело несколько соседей, любителей выпить спозаранку. Они вяло приветствовали Александра. Эта вялость имела под собой реальные основания. Раньше, когда Александр действительно ходил на рыбалку, он время от времени делал щедрые подношения дворовой братии рыбой. Рыба шла как закуска к выпивке, она создавала видимость пира, как бы облагораживала попойку. На упрек жен, что они пьют одну горькую, мужья с гордостью отвечали в таких случаях, что у них настоящее застолье, у них Ее Деликатесность-Рыба на закуску. А деликатесом, или вернее редкостью, к тому же довольно дорогой редкостью, курную рыбу сделали браконьеры. Рыба даже стала предметом меновой торговли, как в прежние, старые времена. Случалось, дворовая братия, не имея денег на спиртное, в обмен на рыбу получала выпивку. Поэтому, Александр, давно не баловавший соседей рыбой, был встречен холодно. Не обращая на это внимания, Саша вошел в подъезд, поднялся на третий этаж, достал ключ из кармана, отпер дверь и вошел в квартиру. Он положил спиннинг и рюкзак в коридоре и прошел в гостинную. Сбросил обувь, лег на диван. Толстый слой пыли, покрывавший мебель, говорил о том, что квартира долгое время была лишена заботливой женской руки. Да, наверно, вместо «мебели» надо было сказать «ее остатки», потому что многое из квартиры было продано. Александр нигде не работал с тех пор как вернулся из Греции год назад. Чтобы как-то перебиваться, он постоянно что-то продавал из квартиры. К тому же прибору постоянно нужны были батарейки для питания, что тоже требовало затрат. И хотя он, как только мог, соблюдал экономию-курил дешевые сигареты, не притрагивался к спиртному, тем не менее, наступление пустоты на квартиру, появление новых брешей продолжалось.
Александр устало прикрыл глаза.
-Пустой дом, ни семьи, никого кроме меня. Вещи и те покинули эти стены, что говорить о жене и детях. Проклятое невезение! Невезение, а может незнание? Может я не там ищу, черт его дери, это золото!-думал он, лежа с закрытыми глазами.
Он стал вспоминать события, предшествовавшие поездке в Грецию. У семьи были небольшие, но ощутимые по тем временам долги. Заняв деньги на дорогу, Александр отправился в Грецию. В отличие от многих своих соотечественников, не сумевших найти там работу, Александр через две недели по приезду, уже работал на заводе «Кока-колы» в пригороде Салонников.
Саша протянул руку за сигаретами. Они лежали на журнальном столике, стоявшем рядом с диваном.
-Взять хотя бы этот столик, как он удобно расположен сейчас, когда я один в доме, пусть даже от этого не выигрывает интерьер,-- с некоторой непоследовательностью подумал он.- Раньше, когда столик стоял в углу комнаты, это было красивее. Но что такое красота без удобства? Сейчас я протягиваю руку за сигаретами. Вот они, рядом. Если бы столик по-прежнему стоял в углу комнаты, мне, уставшему как собаке, пришлось бы встать, пройти несколько метров за сигаретами, потом вернуться к дивану, что исключает получение полноценного отдыха. Прав, тысячу раз был прав Сократ, когда в спорах с софистами проводил кардинальное различие между красивым и полезным.
-Сейчас я максимально расслаблен,-думал он, пуская дым в потолок,-именно максимально. Вот верное слово. В ушах нет воя наушников, каждая клетка организма отдыхает. Только тот умеет полноценно трудиться, кто может максимально отдыхать, вернее восстанавливаться после этого. Разве не так мы учились в институте?! После закрытия курса разве не выезжали на море, где и отрывались по полной программе?! Что, кстати не помешало получить моему другу-однокурснику Мишке паралич какой-то лицевой мышцы. Что удивительно, это было не очень заметно. Это становилось очень заметным, если не сказать ужасным, когда Мишка смеялся. Как сейчас помню, после одного из экзаменов, во время сессии, мы пошли в хинкальную. Я, Валера и Мишка-три мушкетера, звали нас в группе. И тут грянул гром: Миша рассмеялся одной из шуток; при этом смеялась только правая сторона его лица, что-то ужасное было в этом смехе-смеялось только полрта, вторая половина была неподвижной. Когда же в дополнение ко всему, Миша неуклюже надкусил хинкалину полуоткрытым ртом и из незакрытой половины брызнул бульоном в стоявшего рядом Валерку, то тогда рты пришлось открыть нам. При этом меткости, с которой Мишка окропил Валеру, могла бы позавидовать знаменитая рыба-брызгун, сбивающая муху с метровой дистанции в воду. Мишу тогда уложили в больницу, где он провалялся пару недель. Внешне, симметрия лица, после лечения, была восстановлена. Но все таки, какая-то недолеченность мышцы, наверно имела место. Долго еще, после лечения, в течении года-другого, есть хинкали вместе с Мишей было небезопасно. Он мог обдать хинкальным соком в любую минуту. Поэтому, в момент надкуса им хинкалины, мы дружно отходили на шаг, другой, от стола. Когда Миша начинал жевать, мы, как по команде бросались к столу, чтобы схватить и прожевать свои хинкалины, пока наш друг не брал следующую. При этом мы с опаской смотрели на Мишку-в точности быстрое, на опережение, кормление волков, при этом Мишка-вожак стаи, мы же с Валерой-его подчиненные, стремящиеся урвать свой кус, бегающие взад и вперед. С тех пор мы перестали любить хинкали, по крайней мере, за себя ручаюсь, и продолжали не любить его до полного выздоровления Мишки,-улыбнулся Саша своим воспоминаниям.
-Вот тебе и опровержение: Кардинал (Миша) отдыхал после учебы вместе с нами по полной программе и все же «подхватил» эту «болезнь на нервной почве»-такой диагноз поставили тогда врачи. Скорей всего, тут никакой «отрыв» не помог бы Мишке, настолько он дрейфил во время сессий.
-Да, но что это я? Надо чего-нибудь поесть,-прервал свои размышления Александр. Он встал с дивана, взял обувь и вышел в прихожую. Положил ее на пол и надел тапочки.Вымыл руки в ванной комнате.Потом прошел на кухню.
Он открыл холодильник. Тот был пуст, если не считать открытой банки кильки в томате. Он вынул ее из холодильника и положил на стол. Достал хлеб из хлебницы и приступил к своей скромной трапезе. Он ел прямо из банки, подцепляя вилкой рыбу. Опорожнив банку, он бросил, вернее затолкал ее в ведро.
-Надо будет выбросить мусор,-подумал он,-ведро уже полное.
Александр убрал хлеб в хлебницу, смел крошки тряпкой в ладонь, после чего вытряхнул их в мусорное ведро. Достал сигареты, закурил и направился к дивану. Диван был для него тем же, чем бочка для Диогена или курульное кресло для сенатора...
Он лег на диван. Ему надо было обдумать дальнейший план поисков, потому что проверка пластов средневековья ничего, или почти ничего не дала. Несколько изъеденных ржавчиной наконечников копий и стрел, рассыпавшихся в руках, нельзя было назвать успехом. Хотя, будь на месте Александра археологическая экспедиция, эти экспонаты представили бы для нее интерес, но только не для их нового владельца.
-Нужно золото, лучше всего золото античной эпохи или серебро. Блюдо, чаша, ритон, перстень с геммой, изображающий какую-нибудь сценку из мифологии-наилучший вариант. За такую вещицу выложат несколько сот тысяч долларов на любом из аукционов,-думал Саша, глядя на наконечники.
Он затушил сигарету, лег на спину и стал смотреть в потолок. В углу потолка виднелась паутина. Он подумал о том, что поиски длятся долгое время и пока не принесли никаких успехов.
-Если не считать этих и им подобных железяк, которые лежат в подвале, -взгляд Саши скользнул по наконечникам,-конечно, можно было бы найти на них покупателя. Есть коллекционеры, платящие неплохие деньги за такие экспонаты, лишь бы это были подлинники. Но искать клиентов здесь, значит прежде времени засветиться. Светиться ради железок глупо. Все те, кто перепродал за границу музейные ценности, первыми потребуют линчевать меня. Меня обвинят во всех грехах, сделают козлом отпущения те люди, которые на самом деле повинны в утечке ценностей из Грузии. Нет, если и рисковать, то за стоящую вещь, за «антику», а не за какую-нибудь железку. Но где же эта чертова «антика»?-с тоской подумал он, прикуривая новую сигарету.
-Я как этот паук,-он посмотрел на паутину в углу потолка,-он ждет своего часа, когда к нему в паутину попадет жирная добыча. Слабую добычу, например мелких, тощих комаров, он закатывает в коконы на черный день. Хорошую же, жирную муху, он сразу же употребит в пищу, настолько она покажется ему аппетитной. Так и я, пока нахожу «железки,»-Александр с пренебрежением посмотрел на наконечники,-я отправлю их к другим «железкам» в подвал, на хранение,закатаю их в коконы. Но когда же попадет жирная добыча? Надо ждать, ведь ждет же мой коллега...
-Сколько же можно ждать?-перебил сам себя Александр,-уже целый год жду,- с горечью добавил он.
Саша думал о том, стоило ли вообще затевать все это. Уж слишком дорогой ценой достался ему прибор. Он посмотрел в сторону прихожей, где в рюкзаке лежал детектор. Когда он вернулся из Греции без гроша (на прибор ушли все деньги, заработанные им, хорошо еще, что с долгами он расплатился раньше, высылая из Греции каждый месяц небольшие суммы), это вызвало шок у домашних. Лучше всего выразила их отношение к случившемуся жена:
-Ты вернулся с «трубой» вместо денег?! Ты совсем не думаешь о семье, о детях. На что мы будем жить?-в слезах выговаривала Нонна.
Александр расшибался в лепешку, доказывая жене, что как раз забота о семье и заставила его купить прибор. Он говорил ей, что наступает новая эра, эра богачей и бедняков, что если сейчас не урвать большой кусок пирога, то это будет означать верное рабство для неудачников и их потомства, для всех тех, кто не сумеет сейчас сколотить капитал.
-Оглянись вокруг, посмотри, что творится. Посмотри на правительство, которое грабит свой народ. Оно делает это из страха перед завтрашним днем, из страха самим оказаться среди обездоленных людей, которые составляют подавляющее большинство населения. Они как одержимые спешат награбить, нахватать. Именно этот страх движет ими. Все общество пронизано стремлением воровать. Начиная от первых людей страны, без зазрения совести кладущих себе в карман помощь, которую оказывают разные страны нашей и кончая полуголодными людьми, лезущими снимать высоковольтные провода под напряжением. Посмотри в какое ужасное время мы живем. Этот прибор даст нам все. У нас будут большие деньги, мы еще посмеемся над этим временем. У нас будет свой бизнес, чего нетрудно добиться, обладая большим капиталом. Ну, допустим, я не потратил бы деньги на прибор, привез бы их сюда. Мы проели бы их в считанные месяцы. Деньги без работы-это ничто, дым, который улетучивается очень быстро. Сейчас же, у нас есть шанс, реальный шанс разбогатеть.
Александр был убедителен, логичен. Нонна утерла слезы, у нее появилась надежда, к тому же она любила мужа. А когда любишь, то всегда веришь. Она стала ждать. Проходили месяцы. Поиски были безрезультатны. Саша приносил в дом «железяки». Брат Нонны считал зятя сумасбродным мечтателем, настраивал ее против мужа. У шурина был свой банк, он процветал. Нонна выклянчила рабочее место для Александра у своего брата. Она действовала втихомолку от своего мужа. Зять и шурин не очень любили друг друга. Когда шурин вернулся из Армии, Александр приютил его. Шурин жил у них. Тогда это был скромный провинциальный парень. Он готовился поступать. Надо отдать ему должное, несмотря на неотесанность, голова у него работала хорошо. Он знал математику, подготовился по нужным предметам и поступил в институт. В то время, Александр имел прекрасную работу. У него была большая квартира в Рустави (та самая, в которой он сейчас находился), квартира в Тбилиси (та досталась ему от деда), машина, дача. В кармане постоянно водились деньги. По советским меркам, это была очень хорошая жизнь. Надо полагать, на шурина, ничего не видевшего в жизни, кроме родного городка и Армии, эта благоустроенность произвела не очень адекватное впечатление. И хотя, это благополучие имело непосредственное отношение к его сестре, оно, как ни странно, не вызывало у него ничего кроме раздражения. На фоне преуспевания зятя, тогдашнее положение шурина не вызывало у него самого восторга. Но шурин был неглуп, у него была деловая хватка. Со ста баксами он пошел на Кавказскую биржу-так в Тбилиси называлось место валютного обмена. Эта биржа открылась стихийно. Открытая граница с Турцией влекла людей надеждой поправить свои дела, как ночной костер мотыльков. Этим людям нужны были доллары и они покупали их на Кавказской бирже. Тогда это было единственное место в Тбилиси, где можно было приобрести «зеленые». В те времена еще не было пунктов обмена валюты, старые банки были закрыты, новые еще не открылись. Словом, Биржа превратилась в настоящее Поле Чудес для шурина, да и для многих других. В день он имел в среднем сто долларов чистой прибыли. Он быстро сколотил капитал. С ростом капитала росли и прибыли. Монополия Кавказской биржи на валютные операции приносила огромные доходы ее деятелям. Власти поняли, что большие деньги проплывают мимо них и оседают в карманах «брокеров от валюты». Они отменили запрет на валютный обмен, они легализовали его. Было разрешено открытие валютных пунктов. Это был редкий случай совпадения интересов дельцов с интересами Властей. К тому времени участились случаи грабежа валютчиков на Кавказской бирже. Биржа была не чем иным, чем чуть ли не пустырем на окраине города –валютные операции проводились под открытым небом, все это делало дельцов превосходной мишенью для грабителей. Поэтому валютчики сразу поняли преимущества обменных пунктов. И хотя, случалось, и на валютные пункты проводились налеты, дельцы уже находились в относительной безопасности, за которую правда приходилось платить налог государству. Шурин, как и многие его коллеги, открыл пункт. К тому времени он располагал несколькими тысячами долларов, которые по-прежнему давали ему каждодневную прибыль. Впоследствии, когда стали открываться банки, шурину, изрядно, поднаторевшему в валютных операциях, предложили заведовать филиалом одного из крупнейших банков Грузии. Он и там использовал ситуацию с максимальной выгодой для себя. Когда банк, по прошествию нескольких лет был объявлен банкротом, верхушка банка урвала огромный кус с пирога, иными словами с капиталов банка. Шурин сам выстроил себе банк со всеми присущими современным банкам атрибутами: пуленепробиваемыми стеклами, бронированными дверьми, сигнализацией и прочим. Он сдал в аренду помещение своего банка одному из крупнейших денежных воротил страны. Сам же, в настоящее время имел несколько обменных пунктов и два ломбарда. Он отстроил прекрасный дом в своем селе, на участке своей бабки, предварительно снеся ее старый дом. В Тбилиси имел прекрасную квартиру из пяти комнат, шестисотый «мерседес» венчал собой процветание шурина...
Когда по прошествию нескольких месяцев, ничего существенного не было найдено, Нонна все чаще и чаще стала заводить разговор о необходимости найти себе более подходящее занятие, чем бегать с детектором в поисках «несуществующего Эльдорадо».
-Дети растут, растут расходы. В такое время бегать за химерой не только глупость, но и чуть ли не предательство по отношению к своей семье. Если ты настолько лишился покоя из-за золота, то иди на работу к Роману (шурину). Он открывает новый ломбард. Все золото будет проходить через твои руки. Взвешивай, оценивай, принимай его, коль оно так дорого тебе.
Александр как только мог, отстаивал преимущества поисков. Говорил, что надо подождать, что в случае успеха, они будут обеспечены на всю жизнь-чего не будет, если он пойдет на работу к шурину.
-Заработок, который я буду иметь у твоего брата даст нам, не спорю, хлеб насущный. Но на него мы не сможем дать, к примеру, образования детям. Чтобы им продолжить учебу после школы понадобятся деньги и немалые деньги. Все это нам даст он,-Александр указал на столь ненавистную его жене «трубу»...
Как уже было сказано, шурин, скрепя сердце, согласился принять на работу своего зятя. Когда же Александр отказался, гневу Романа не было границ. Он стал толкать сестру на более активные действия. Науськиваемая им, мечущаяся меж двух огней, порядком потерявшая голову Нонна, наконец сдалась и выставила ультиматум мужу. Ультиматум же состоял в следующем:
-Или мы, или «труба»...
Александр не бросил поисков. В один недобрый день, когда он вернулся после поисков домой, он обнаружил пустой дом. Жена и дети переехали на тбилисскую квартиру. Несмотря на усталость, он бросился за ними в Тбилиси. Его прихода там ждали. Все были в сборе, включая шурина и его жену. Произошло бурное объяснение. Александр очень любил жену и детей, он скорее всего уступил бы-стал бы тем, кто называется почтенным отцом семейства, без авантюр и идей. Он каждый день ходил бы на работу, обедал бы в бистро, напротив шуриновского ломбарда, выпивал бы кружку пива, листая газету, скорее всего это были бы «Биржевые ведомости». Он стал бы обыкновенным горожанином со стылой кровью, неприметным среди толпы подобных ему служащих. Споры бы в семье прекратились. Но тут было другое; он перестал бы быть самим собой...
Вполне вероятно, что Александр пошел бы на это, если бы шурин не позволил себе язвительное замечание. Он коснулся умственных способностей зятя. При этом жена шурина покатилась со смеху.
Александр вернулся в Рустави.
- Погодите, напыщенные дураки, что вы запоете, когда я приеду к вам на самой престижной тачке. Для вас существует только мир денег, ваше уважение к людям находится в прямой зависимости от того, насколько они богаты. Но ничего, я побью тебя твоим же оружием-деньгами,-ворчал он по дороге домой.
После этого он с удвоенным пылом взялся за поиски. Опустевший дом гнал его вперед. Ухмыляющаяся физиономия шурина только добавляла прыти. Он жаждал победы, которая вернула бы семью домой и заставила бы заткнуться шурина. Александр начал с того, что еще раз просмотрел результаты археологических исследований, проведенных в Рустави в течении полувека. Для этого он посетил музей, просмотрел литературу о местных раскопках. В городе было найдено много предметов бронзового, железного веков и средневековья. Что касается античной эпохи, то ничего существенного, что подтвердило бы существование города в античный период найдено не было. Было только обнаружено два фрагмента остатков строений, которые отнесли к античной эпохе. Александр вслед за учеными исследовал прилегающую к фрагментам территорию, но ничего не нашел. В его поиске была система. Александр не был глупцом, как может показаться с первого взгляда.
-Все эти ученые советского времени только копали, не более того. Их единственными инструментами были кирки и лопаты. Я же вооружен прибором, который дает мне огромное преимущество перед этими деятелями социалистической эпохи. Детектор дает огромную экономию во времени. Старый ученый-ученый того времени, чтобы изучить участок, скажем в сто квадратных метров, должен полностью перерыть, перелопатить его. На это у него уйдут недели и даже месяцы. Я же в течении часа получу всю интересующую меня информацию о том же участке. Если там не будет сигнала с моего чудо-прибора, перейду к следующему участку. При этом мне не надо перерывать его до основания. Я берусь за лопату только в тех случаях, когда получаю сигнал от детектора о наличии металла под землей. Я экономлю массу времени с прибором, который моя жена по глупости пренебрежительно называет «трубой». Да здравствует выигрыш во времени, особенно в моем случае, когда каждый день, каждый час все больше и больше отдаляет от меня семью. Представляю, что жужжит шурин в уши Нонне все это время.
-Черт побери,-Александр закурил новую сигарету,-неужели я враг сам себе? Неужели я настолько непроходимый болван, который ни в грош не ставит свой собственный труд, что всадил все свои, таким адским трудом заработанные деньги в химеру, выбросил их на ветер?!
Александру вспомнились его «греческие мытарства». Он поехал туда к знакомым. Мать Александра преподавала музыку, она была учительницей Павлика-младшего сына новоявленных мигрантов. О том, насколько призрачно, эфемерно подобное знакомство в условиях капиталлизма, Александр убедился с первых же дней пребывания у «мигрантов». Он пробыл у них не больше недели, потом был чуть ли не выставлен за дверь. Странно, но теперь, он не испытывал к ним недобрых чувств. Все дальнейшие события, происшедшие у него на глазах в Греции, убедили Александра в том, что с ним еще неплохо обошлись, по крайней мере он жил у них целую неделю-ему вообще могли не открыть дверь.
-Действительно, сколько было случаев, когда брат брату отказывал в помощи в жестокой ситуации, называемой заработками в капстране. Разве можно роптать на то, что пришелся в тягость людям, пусть даже их сын учился музыке у моей матери? Пусть даже это стоило ей стольких нервов. Павлик не был тем, о ком говорят- «одаренный ребенок». Увещевания матери (заслуженного педагога Грузии),-«думай Павлик, думай»,-стали нарицательными в семье Александра для обозначения тугодума. Он грустно улыбнулся этим воспоминаниям:
-Бедная мать, вот уж действительно горек хлеб преподавателя музыки, если только он истинный преподаватель. Иной сам подбирает себе учеников, берет только одаренных, трудолюбивых детей, чтобы с ними не было мороки. Мать же, никому не отказывала в преподавании. У нее занимались как таланты, так и бездари, как дети богачей, так и бедняков. Это был огромный спектр, как социальный, так и по степени одаренности. Александр вспомнил старое, советское время. Дочь второго секретаря города и сын мусорщика обучались у нее музыке. Эти дети встречались друг с другом в этой самой квартире,-Александр обвел взглядом комнату,-потому что время занятий было расписано по часам, а сын мусорщика занимался после дочери секретаря по расписанию.
-Действительно забавные встречи. Это единственное место, где эти дети могли встретиться в наш век, век снобизма и условностей,-думал Александр.
-Если я и не осуждаю их, то я по крайней мере не восторгаюсь ими. Легче легкого все свалить на тяжелую ситуацию и поступать как тебе заблагорассудится,-мысли его вернулись к семье Павлика.
- Почему я сам не сделал ничего предосудительного в этой «жестокой ситуации»? Разве я сам, через три месяца по приезду, не встретил своего соседа по Рустави? Андро, будучи греком, имел уйму родственников-мигрантов в Салонниках, которым не было до него никакого дела. На вопрос Александра:
-«Как поживаешь, дядя Андро?»
Тот ответил:
- «Я голодаю».
Александр отвел его на работу. Но это было много позже, когда он настолько освоился в Греции, что мог даже устроить знакомого на работу. Они строили дачу одной преуспевающей чете за чертой города. Андро завоевал доверие четы (что совсем не составило ему труда, он прекрасно говорил на понтийском диалекте, понятном эллинам-тамошним грекам), и попробовал заменить Александра своим племянником. Он расхваливал своего племянника, подбивал хозяев принять на работу своего родича-само собой разумеется, вместо Александра. Саша понял его игру; пришлось сделать внушение, напомнить Андро о тех временах, когда последний голодал, сказать о том, что настанет момент возвращения в Рустави.
-Дядя Андро, неужели мы не должны прямо посмотреть друг другу в глаза, когда встретимся в Рустави, вдали от этого ада,-Александр проявил уважение к старшему человеку, соседу, поэтому так завуалировано коснулся интриг последнего.
Андро устыдился и перестал прочить на чужое место племянника.
-Наверно, правы были близкие Андро, не проявив к его судьбе никакого участия. Прекрасно зная его, они, как видно, боялись интриг своего родственника. Хотя, как можно говорить об их правоте, разве может быть правотой то, что привело к голоду пожилого человека. Я ничуть не жалею, что отвел Андро на работу, пусть даже это чуть не стоило мне рабочего места. Я сделал то, что должен был сделать. Моя совесть заставила меня это сделать, когда как совесть Андро, или совесть членов семьи Павлика, диктовала им другое. «Жестокая ситуация» действует по разному на людей: некоторых она ломает, другие выходят из нее еще более закаленными, что помогает им высоко поднимать голову, гордиться собой, ибо благодеяние тем более ценно, чем дороже оно обходится содеявшему его.
-Старая страна рушилась, рушилось сознание людей. Они были ошеломлены, потрясены уничтожением коммунистических ценностей, фетишей в какие-то считанные месяцы и даже дни. Смена режима рухнула на них, подобно огромной глыбе, которая похоронила их виды на беззаботное существование. В силу вступили новые ценности, одна из них была работа. Если человек не работал при старом режиме, на него смотрели как на тунеядца и сажали в тюрьму...
Александру вспомнилось его возвращение из Армии. По закону, он мог не работать три месяца по возвращению, это был отдых после Армии. Александр подыскивал себе хорошую работу по специальности, он был инженером... По прошествии трех месяцев, его навестил участковый и настоятельно предложил поторопиться с устройством на работу, во избежании неприятностей в дальнейшем...
От семьи Павлика Александр перебрался на железнодорожный вокзал. Он ночевал там, на деревянной скамье, на перроне. С утра до вечера он ходил по Салонникам в поисках работы. Ежедневно он проходил с десяток километров, он стоптал почти новую обувь. Чтобы понять, что такое июльский зной в Салонниках, надо побывать там в этот период. Ходьба по улицам на солнцепеке кажется одним из кругов Дантова ада. Ночевки на вокзале также были вынужденной мерой, к тому же далеко не безопасной. Если человек долгое время ночевал на вокзале, ему грозила депортация, высылка из страны. Именно так был выслан Мераб, парень из Кутаиси. К моменту прихода Александра на вокзал, Мераб в течении месяца уже ночевал там. Наверняка, он примелькался полиции, которая в конце концов задержала его и передала эмиграционным властям для депортации.
-Расчет полиции был прост,-думал Александр,-все мы находились в Греции по туристическим визам, в силу которых, имели право находиться в стране в течении месяца. Если бы того же Мераба взяли раньше срока, то он мог бы вполне резонно спорить с ними, доказывая свое право находиться в стране, пусть даже ночуя на вокзале. Поэтому полиция выждала месяц, потом потребовала у него документы. Убедившись в просроченности визы, депортировала несчастного...
Об участи Мераба, Александр узнал несколько позже, когда покинул вокзал. Те счастливчики, которым улыбалась удача и они находили работу, из духа корпорации что ли, продолжали посещать своих друзей, если угодно-соседей по «вокзальному общежитию», в недалеком прошлом-друзей по несчастью. В памяти счастливчиков еще были свежи их собственные мучения, а как известно, ничто не делает человека таким сердобольным, как еще не изгладившиеся из памяти личные бедствия. При этих посещениях, правилом хорошего тона считалось прихватить с собой выпивку с закуской. Об участи Мераба Александр узнал, когда навестил «ребят» после «отрыва» от вокзала. Он искренне огорчился и посетовал на то, что не догадался взять у своего нового друга адрес. Бедствия очень быстро сближают людей, поэтому они так быстро подружились. Через несколько дней уже некого было навещать-полиция выловила всех бедолаг. Александр прекратил ходить на вокзал, но это случилось позднее...
А пока, что Александр, как и полагалось новоявленному ночлежнику, который еще не потерял веру найти работу, продолжал обивать пороги фабрик, мастерских и даже частных домов, хотя с последними дело обстояло сложнее: на порог не пускали, надо было окликнуть хозяина, если тот находился во дворе, в поле зрения. Давать звонок было рискованно, хозяева могли вызвать полицию.
С «частниками» у Александра были связаны неприятные воспоминания. В один из дней Великих мытарств (так он называл период безработицы), он по совету одного из бывших ночлежников, направился в пригород Салонников. Район состоял из особняков с прилегающими к ним садами. Александр шел по улице, вглядываясь во дворы. Наконец в одном из дворов, он заметил женщину средних лет.
-Дулья эхи(работа есть?),-спросил он ее.
Это были чуть ли не все его познания в греческом на тот момент.В большинстве случаев, хозяева отвечали решительным отказом, спеша побыстрее избавиться от проходимца. При этом они провожали непрошенного гостя подозрительным взглядом, размышляя, звонить в полицию или нет. Эта же женщина, к неописуемой радости Александра, приятно улыбнулась и ответила утвердительно. У него перехватило дух, Александр вспотел от усилий понять ее слова. Между тем она продолжала что-то мило лопотать, указывая рукой на большой дом, стоявший на другой стороне улицы. Он поблагодарил хозяйку и поспешил к дому напротив. Ворота были открыты. Александр прошел по бетоннированной дорожке через сад и постучал в дверь. Дверь тут же открылась. На пороге стоял молодой человек борцовского телосложения. На вопрос о работе молодой человек посторонился и Александр вошел внутрь. «Борец» указал на диван, стоявший в вестибюле, потом запер на ключ дверь изнутри. Александр сел на диван и стал озираться по сторонам. Между тем, молодой человек пересек холл и исчез из поля зрения. Да, Александр и не смотрел в его сторону-его внимание привлекли люди, находившиеся в вестибюле. Они смотрели на Сашу. Некоторые двинулись в его сторону. Что-то в их поведении насторожило Александра.
-Сумасшедшие,-он вспомнил, что «борец» запер дверь изнутри,-и никакой это не борец, это санитар,-испугался Александр.
-Черт побери, это вряд ли буйнопомешанные, скорее всего их помешательство тихое, неопасное, потому что мы в городской черте, пусть даже это и пригород... Проклятая ведьма, она разыграла меня,-Александр вспомнил любезный вид женщины, так удививший его.
Он посмотрел в окно. Женщина была в обществе двух-трех товарок, указывала рукой на лечебницу и хохотала во все горло.
-Вот гадина,-проворчал Александр, придя в еще большее негодование из-за того, что стал всеобщим посмешищем.
Между тем, душевнобольные привыкли к «гостю» и перестали оказывать ему большое внимание. Они вернулись к своим делам. Кто бродил взад-вперед, кто смотрел на улицу, кто бормотал что-то. Лишь немногие продолжали украдкой следить за ним. Александр немного успокоился.
-Не иначе как меня приняли за своего,-не смог он удержаться от улыбки.
Огромный сенбернар, невесть откуда взявшийся, подошел к Александру и стал его обнюхивать.
-Кажется я рано расслабился,-подумал Александр, с опаской поглядывая на пса.
Но сенбернар, познакомившись с ним, отошел и лег в стороне. Появился санитар. Он жестами объяснил, что скоро придет начальство. Действительно, через пару минут к ним подошел толстый мужчина лет пятидесяти с огромными усами. «Главврач»-тут же окрестил его Александр. При приближении «главврача», Александр встал. Усач протянул руку и они обменялись рукопожатием. Когда он узнал, Что Александр из Грузии, он распорядился принести кофе для своего гостя, настолько в то время были популярны выходцы из Союза-страны, бывшей в течении столького времени закрытой. Усач сносно говорил по английски, что позволило им понимать друг друга. Тем временем санитар принес кофе в большой грязной чашке. Александр поблагодарил и сделал вид, что пьет. Усач посетовал на отсутствие работы, пожелал успеха Александру и удалился. Санитар указал рукой на кофе, спросил жестами будет ли он его пить, на что Александр с радостью протянул ему чашку.
-Вот проницательный черт,-подумал он тогда,-хотя чему удивляться, он обязан быть таким. Санитар «желтого дома» должен замечать все.
Между тем, санитар подозвал одного из больных и протянул ему чашку. Тот с радостью схватил ее. Александр попрощался с санитаром и направился к двери. Последний последовал за ним, достал ключ из кармана и открыл дверь. Александр вышел из дома, прошел двор и очутился на улице. Он заметил женщину, направившую его в дурдом. Она возилась с цветами в своем саду. Ее подруг нигде не было видно. Скорее всего, вволю повеселившись, они расползлись по своим углам.
-Ну погоди у меня, я тебе устрою,-громко обратился к ней Александр.
Заметив, что женщина смотрит на него, он сделал вид, что поднял камень с земли, точно так же, как это делает школьник, когда хочет напугать выскочившую на него собаку. Женщина с криком бросилась в дом.
-Ну ее к дьяволу, эту гадину, еще вызовет полицию,-довольный своей местью, Александр зашагал в сторону от женщины, врачей, санитаров, дурдома и его обитателей...
Через несколько дней,опять же по совету одного из «ночлежников», Александр отправился в поисках работы на завод «Кока-колы» в Василики. Заводской автобус возил рабочих на работу. Автобус прооезжал весь город из конца в конец, делая время от времени остановки, чтобы подобрать рабочих, потом следовал уже без остановок в Василики. Он выезжал затемно-рабочий день начинался с семи утра. Александр сел сзади, вместе с земляками, работавшими на «Кока-коле»,рабочие-эллины сидели впереди, как бы проводя невидимую грань между собой и рабочими-мигрантами.
По прибытию на завод, ему издалека показали директора завода. Директором была женщина лет тридцати пяти. Красивое, холеное лицо обрамляли огненно рыжие, тщательно уложенные волосы.
-Вот она, греческая мадам Поле,-подумал Александр, приближаясь к ней,- мое дежурное «дулья ден эхи» с ужасным акцентом будет тут не к месту. Надо брать из колоды другую карту.
-Простите мэм,-с изысканной вежливостью, на хорошем английском обратился Александр к директрисе,-не будет ли у вас вакансии для меня?
Мадам Поле замялась на секунду, потом ответила на английском, несколько запинаясь, явно подбирая слова.
-Приходите завтра, я что-нибудь придумаю.
Александру захотелось подпрыгнуть вверх, высоко раскинув руки и закричать от радости, но он, сдержав свой порыв, вежливо поблагодарил директрису. Она удалилась по своим делам, а Александр пошел к землякам, которые трудились на конвейере. Он умерил свою радость. Надо признать, что наше суеверие увеличивается, когда мы вступаем в полосу невезения. Оно обратно пропорционально уровню нашего благополучия. За рубежом среди мигрантов, оно особенно сильно и часто имеет вполне реальную основу. Александр сам на своем опыте убедился, насколько надо быть сдержанным. Несколькими днями раньше он был на одной из строек. На вопрос о работе, то ли мастер, то ли прораб-Александр сам толком не понял, ответил ему, чтобы он пришел на следующий день. Когда, Александр, преисполненный радости, собрался покинуть стройку, его окликнул один из рабочих-греков из Грузии, их там называют понтиосами. На вопрос, приняли ли его, Александр широко улыбнулся и ответил утвердительно. Понтиос, на правах старого, со стажем рабочего, стал выговаривать прорабу. Оказалось, что пару дней назад, он просил принять на работу своего брата, но получил отказ. Произошел скандал: горе-мастер отказал Александру в угоду понтиосу.
-Мы еще встретимся, дай Бог, чтобы это произошло в Грузии,-на прощание сказал Александр понтиосу.
Усилием воли он сдержал себя, чтобы не превратить физиономию понтиоса в отбивную. Мигрант не должен привлекать к себе внимания, тем более внимания полиции, как в случае с Мерабом. Александр ушел оттуда ни с чем. Тогда он уяснил себе крепко, что никогда нельзя заранее говорить об успехе.
Поэтому, когда он подошел к землякам, то принял равнодушное выражение лица.
-Ну как дела?-спросил один из них.
-Сказали завтра придти,-как можно безразличнее постарался ответить Александр.
-Ты наверно понравился ей, еще вчера она отфутболила какого-то мужика, который просил работу,-со смехом ответили ему.
-Знаете, сколько раз мне уже говорили «приходи завтра» и не брали на работу?!
-Не дрейфь, эта если сказала то сделала, с тебя пиво, поздравляю.
-Раньше времени не поздравляй. Если же примут, пиво за мной, само собой.
Александр послонялся немного по заводу, потом покинул его территорию.
Он подошел к остановке и стал ждать автобус. Неподалеку от него стоял священник средних лет. Он очень торопился, с надеждой поглядывал на проезжающие машины, даже пробовал голосовать. Все его попытки остановить попутку были безуспешны; казалось, водители при виде его не только не тормозили, но и прибавляли скорость.
Несколько удивленный этим, Александр подошел к священнику.
-Йяти?-спросил он, жестами указывая на машины, на его сутану и крест, (почему они вам не останавливают, вы же священник?-означал этот вопрос).
Священник грустно улыбнулся, вздохнул и махнул рукой.
-Ничего не поделаешь, это реальность,-казалось, хотел он сказать.
Александр глубоко задумался. Его живой ум подсказал ему верное решение.
-Здесь другой мир, другие порядки. Надо свыкнуться с этим. Ничему не удивляться, никого не ругать, не портить себе нервы. Это их мир, они здесь хозяева. Отвези их к нам, и они тоже скажут: «Ну и порядки, ну и жизнь!»- настолько все им покажется необычным.
Ему вспомнились мигранты, которые ругали Грецию, греков, здешний быт, нравы.
Многие из них имели работу.
-Вот уж действительно кусать руку, которая тебя кормит. Если так коробят здешние порядки, люди, законы, то надо возвращаться обратно домой. Разве кто-нибудь звал нас сюда?! Мы приехали в Грецию в поисках работы. Ругать же страну, которая дала тебе и твоей семье средства для существования-самая черная неблагодарность. Не нравятся люди, давай тогда ругать всех, например французов. Ведь кто признает в современных французах тех, кто жил лет cто пятьдесят, или тем более два-три века назад, известных нам из литературы? Те герои Дюма --Портос, Атос, кутившие напропалую, пившие декалитрами вино, разве не покажутся современному французу существами фантастическими, не от мира сего?
Я приехал сюда как нищий, с протянутой рукой. Я обязан быть благодарен этой стране за работу, если конечно найду таковую. И если завтра мне повезет, и я выйду на работу, то я буду смотреть на своих новых коллег-греков как на людей, протянувших мне в трудную минуту руку помощи. Пусть даже все в этой стране мне покажется другим, необычным, даже постылым...
Впоследствии, во время пребывания в Греции, Александр сменил четыре рабочих места. На всех этих работах с Александром расставались неохотно, с сожалением. Так, Мадам Поле сдержала слово и Александр начал работать со следующего дня. Он проработал там месяц, прежде чем всех рабочих негреков уволили оттуда. Всему виной было постановление, которое приняли под давлением греков-понтийцев. Те подняли гвалт, что у них нет работы, в то время как негреки имеют работу. Постановление грозило большими штрафами предприятиям, которые нанимали иноплеменных рабочих. Всего на заводе было пятнадцать рабочих-мигрантов, выходцев из СНГ. Сначала было уволено одиннадцать из них. Четверо, в числе которых был Александр, продолжали работать после этого еще несколько дней. Хозяева не хотели с ними расстаться, настолько хорошо работали эти четверо. Но по прошествии недели, к ним подошла директриса с парой «замов». Им выдали зарплату за эти дни, даже с некоторой переплатой. Она сказала, что их никогда бы не рассчитали, не будь этого злополучного постановления, и что они не могут больше рисковать, это грозит им большими штрафами.
Те же мигранты, выходцы из СНГ, которые носили в сердцах ненависть ко всему здешнему, как будто кто-то принудил их сюда приехать, смотрели исподлобья на местных жителей, в том числе и на коллег по работе. Часто они из-за этого теряли работу. Потом сокрушались, униженно просили прощения. Это было сверхтупостью, по мнению Александра.
-Хотя таких ослов было не так уж много, большинство умело ценить работу и если добивалось последней, то держалось за нее зубами. Уж слишком дорогой ценой доставалась она нашему брату,-подумал он, протягивая руку к столику за новой сигаретой.
Ему вспомнилось, как он на следующий день прибыл на завод и начал работать. Обязанности у него были несложными. Просто приходилось быть на страшной жаре чуть ли не весь рабочий день. Погрузчики были с надувными колесами. Время от времени при погрузке, разбивались стеклянные бутылки с «колой». Александр собирал осколки в тачку и вывозил их туда, где хранилось битое стекло. Это надо было делать немедленно, как только случался бой стекла, иначе могли быть проколы у погрузчиков, а это значило простой техники, влекло за собой убытки, что неприемлемо для капиталлистического строя, как впрочем, и для любого другого...
Одно сразу же усвоил Александр: нельзя было сидеть без дела ни минуты.Пусть не бьются бутылки, казалось бы, самое время присесть, покурить, как в старой, доброй нашей стране, но не тут то было. Надо что-то делать, иначе погонят с работы...
Александр с улыбкой вспомнил случай, просшедший с ним в начале его трудовой деятельности на заводе...
Жара была одуряющей. В тот день было особенно много боя бутылок. Александр метался от груды битого стекла к груде. Лопаткой-совком он засыпал осколки в тачку и отвозил к горе утиля, бывшей за зданием цеха. После нескольких часов работы, чувствуя всеми обезвоженными клетками организма необходимость освежиться, он обогнул огромную гору из сложенных ящиков и подошел к крану. Александр приделал к нему там же лежавший шланг и стал поливать свою голову водой. Потом направил струю воды на тачку, на дне которой образовалось мессиво из кусочков стекла и полузасохшей «кока-колы». Счастье Александра, что он стал мыть тачку: ни дать ни взять-образцовый рабочий, приводящий в порядок свое орудие производства. Так как гора ящиков, за которую он зашел, скрыла от глаз окружающих нашего героя, в том числе и от начальства, директриса вместе с сыном (Майк работал на заводе, там же кстати, работал и его отец-муж директрисы) вышли на добычу, отправились за скальпом Александра. Они были уверены, что тот спрятался, чтобы ничего не делать. Саша поднял голову и увидел выглянувшую из-за угла директрису. Она была прекрасна, наверно так же прекрасна была Артемида-богиня охоты древних греков, когда выслеживала оленя. Пусть это была страшная красота с горящим взором, с трепещущими ноздрями тонкого носа, с напряженным, гибким телом, готовым броситься на жертву... Или же, это была львица, скрадывающая антилопу. Рыжий цвет волос только усиливал сходство. Появившийся из-за противоположного угла Майк довершил картину-опытная львица обучает охотничьим приемам своего подросшего львенка. Антилопа взята в клещи. Александру очень не понравилась роль антилопы, (еще бы, как она могла понравиться участнику лихих потасовок студенческих лет, эта роль явно была не для него). Но он проглотил свою гордость и сделал вид как будто ничего не произошло. Он продолжал мыть тачку. Директриса стала что-то тактично говорить своему сыну по-гречески, указывая Майку на ящики, как если бы пришла сюда из-за них, чтобы дать ему поручение. Этот фарс не мог длиться долго и Александр закрыл кран и покатил тачку дальше. Как опытный полководец, он отступил перед превосходящими силами противника. Впоследствии, ему устроили две-три такие проверки, но пойман он не был и на него перестали охотиться. У него установилось крепкое реноме, реноме человека, «который не сидит». Один из водителей погрузчиков, грек из Крыма, с которым у Александра сложились хорошие отношения, сказал, что именно так прозвали его на совещании кадровые работники завода. Потом это проявилось в нежелании увольнять Александра...
Ничто не делает нас большими дипломатами, как страх допустить ошибку, которая приведет к непоправимым последствиям. В этом случае на кону стояла работа. Та самая работа, столь дорогой ценой доставшаяся Александру. Если бы он, заметив Львицу с Майком, выразил бы удивление, или, что еще хуже-каким-нибудь невольным жестом или восклицанием выразил бы возмущение слежкой, то он скорее всего распростился бы с заводом. Александру хватило выдержки игнорировать пытливые взоры «хищников», более того, он склонился над тачкой и стал с еще большим ожесточением мыть ее. Далее, не обращая на них внимания, он отклонился назад, осмотрел тачку, критически покачал головой, показывая недовольство, как если бы тачка была плохо вымыта. После этого он зажал пальцами конец шланга, чем усилил струю воды и направил ее на тачку. Александр закрыл кран, отошел на шаг, посмотрел на свой «транспорт», удовлетворенно кивнул головой, демонстрируя довольство от проделанной работы. Прекратив «военные действия», он покатил тачку прочь от «хищников». Он ускользнул от них так же искусно, как это сделал Багратион когда оторвался от Жерома и Даву под Минском...
Александр вновь потянулся к журнальному столику за сигаретой. У него хрустнул локтевой сустав.
-Дома все по другому. Разве этот жалкий комариный писк можно назвать хрустом, тем хрустом, которым хрустели кости во время пробуждения после ночевки на вокзальной деревянной скамейке, когда рейки впивались в тело?-подумал он.
Тело за ночь беспокойного сна, если это можно было назвать сном, полностью деревенело. Когда он пробуждался и шел к остановке автобуса с завода, кости, суставы издавали звуки сравнимые с взрывами петард в новогоднюю ночь. И лишь в конце пути, у остановки, тело обретало упругость, кровь начинала нормально циркулировать. В первый день работы, неопытный Александр пошел к ближней остановке, она находилась метрах в пятидесяти от вокзала. Он с трудом поднялся в автобус-полсотни метров оказалось явно недостаточно, чтобы восстановить нормальное функционирование тела, вернуть ему гибкость и координацию. В дополнение ко всему, уже в автобусе, ногу свела судорога и только усилием воли Александр удержался от крика, настолько сильной была боль. После этого, он стал ходить к дальней остановке, бывшей в целом квартале от вокзала...
-Сколько же я курю,-затушил Александр недокуренную сигарету,-неужели все это зря, столько мучений и все это напрасно,-в сотый раз спросил себя он.-Нет, я найду клад, я обеспечу семью, я еще посмеюсь над теми, кто сейчас смеется надо мной.
Наконец воспоминания настолько утомили его, что он перевернулся на бок, закрыл глаза и забылся сном. Перед этим Александр заговорщически подмигнул пауку.