О картинах Подпомогова. (Письмо на Odnoklassniki ru).
Совсем недавно появился сайт о Валентине Подпомогове, ведомый, как я понимаю, его вдовой Асей (Астгик) Подпомоговой http://podpomogov.am/ К сожалению, репродукции на сайте очень не высокого качества, для картин Подпомогова это губительно. Они скудны по палитре, как и сама армянская земля, но тщательно проработаны в деталях: формы, цвета. При низком качестве всё это исчезает...
Вот, например, какой мне запомнилась его картина Элегия. Тогда, кажется, у неё ещё не было второго названия - Бесплодность. Мне эта картина представлялась аллегорией человеческой жизни вообще.
На растресканной земле -
Люлька с новорожденным.
Рядом саван бел.
Ни луны, ни облаков,
Только звон колоколов,
Лишь за дальними холмами
Мрак проколот. Проблеск слабый:
То ль зовущая звезда,
То ли пепел от костра...
Да, если не видеть картин в подлиннике, пожалуй, можно признать качество репродукций вполне удовлетворительным: процентов 95-98 от оригинала будет. Попробую сформулировать свой критерий неудовлетворительности, если не возражаете. Но в двух словах не получится, потерпИте.
Начну с картины Mea Culpa. В центре композиции, на шапке облаков, как бы в точке перехода от прошлого к будущему, от мира внутреннего к миру внешнему, расположен объект, близкий и понятный любому армянину. Поскольку Подпомогов – сын армянского народа, для него это вполне оправдано. (NB "по ходу пьесы": велика у Подпомогова тяга к символизму). Так вот: смогли бы Вы по репродукции на сайте идентифицировать этот центральный объект? Хотя бы определить, что это: человек, дерево, строение? его назначение?
Это древний армянский храм Звартноц, после землетрясения в X-ом веке от него остались лишь руины. Мне было много проще, чем Вам: к тому времени, когда впервые увидел картину, я уже кое-что знал об этом храме (спасибо друзьям-армянам!) и узнавал его в любом виде. <http://armiansky.narod.ru/pic/pict.htm
http://artyx.ru/books/item/f00/s00/z0000001/st010.shtml
http://www.tvtravel.ru/archive_view.php?article=41
http://ethics.narod.ru/articles3/zvartnotc.htm >
Исторические параллели вряд ли будут уместны: у каждого народа – свой Звартноц. Величественное сооружение, воплотившее в себе величие народа, его создавшего. И уничтоженное вандалами (своими ли, чужими, не в этом суть) или силами природы. Неубережённое потомками. Не то важно, кто уничтожил, важно – кто не уберёг, кто не возродил.
Полотно запомнилось мне большим, больше человеческого роста. Нижний край – на высоте пояса. Крысы на переднем плане – чуть не в натуральную величину, вот уж точно, как живые. Жил я в то время в заводском общежитии и милых этих зверушек встречал достаточно регулярно. Шевелилось ли это у Ваших ног, а потом неспешно, с остановками, удалялось от Вас с полным сознанием Вашего бессилия перед ним? При взгляде на репродукцию, выложенную на сайте, накатила ли на Вас тошнота омерзения? Сжалась ли душа от бессилия защитить своё сокровенное, своё прошлое от посягательств равнодушных? Вспомнилось ли нечто – наглое и самодовольное сознанием своей неистребимости? Превозмогая врождённую брезгливость и отвращение, можно расправиться с одной, другой, с десятком этих тварей. Но нельзя уничтожить их всех и навечно, или хотя бы защитить от них то, что не можешь защищать непрерывно. Надо жить, идти вперёд, нельзя всю жизнь только охранять своё прошлое.
С фашистом, инквизитором, террористом, работорговцем и проч. жизнь, слава богу, сводит далеко не каждого. Чувство омерзения от крыс знакомо многим.
В детстве мы проходили историю древнего мира, книжки читали, мифы там разные. Было очень интересно. Ещё интереснее было бы попасть в те времена: поговорить с Архимедом, посражаться со спартанцами против Ксеркса, попасть в Помпеи хотя бы за день до извержения Везувия… Сейчас мне кажется, что именно у этой картины я стал воспринимать все эти античные руины как СВОЁ прошлое…
Можно тотально и непрерывно держать людей в поле обрядов, ритуалов и традиций, от материнской груди и до смертного одра. Можно хлёстать фразами типа "Если выстрелить в прошлое из пистолета…". Можно написать картину Моя вина.
Комитас. Армянский композитор, чей ум не перенёс геноцида 1915 года. Внимательно приглядевшись к репродукции на сайте, пожалуй, можно осознать нематериальность огня в руках человека, но возможно ли почувствовать его нерукотворность? Можно ли почувствовать неуловимое движение одежд от тихого дыхания груди? Тепло и внутренний трепет неподвижных, но таких живых рук, оберегающих свет, идущий от сердца? Застывшее навеки каменное лицо…
У картины не было рамы. Она была обложена красным кирпичом, так же, как веками обкладывались оконные проёмы человеческих жилищ и храмов.
Посвящение (Расстрел). Картины Подпомогова я застал ещё в старом здании музея современного армянского искусства. Одна единственная линия крохотных проходных комнат и узких коридорчиков без единого окна. Если кто-то останавливался перед картиной, то пройти у него за спиной, между ним и противоположной стеной становилось несколько затруднительным. В первой зале – вход в музей, в последней, тупиковой для посетителей – картины Подпомогова. Редко кто нарушал моё уединение. От входа в залу на той же стене по часовой стрелке располагались Моя вина, Ожидание, Покинутый. Дальше, на другой, длинной, стене – Комитас, Оровел, Элегия…
Года через два после первого моего прихода в галерею перед Элегией появилась картина – толстый картон в чугунной литой раме на треноге. Блёкло-серая тусклая стена. Худенький мальчик-подросток лет двенадцати в рваной робе. На спине нашит белесый квадрат: то ли заплата, то ли заключённый… <слова Расстрел в названии картины тогда ещё, по-моему, не было, во всяком случае, оно мне не запомнилось> Потом замечешь тень от мальчика на стене в слабом пучке света, такой бывает, когда подсвечивают человека фонариком в уже начавших сгущаться сумерках. Замечаешь, что дырочка в центре головы – сквозная, не просто нарисована – она просверлена в самом картоне. Чуть ниже уровня глаз человека, рассматривающего картину. Подросток мал ростом, и ты смотришь на него сверху вниз…
Один мой старший товарищ той поры явно с чужого голоса восторгался каким-то художником в той же галерее: "– Как он чувствует красный цвет!" На картинах Оровел, Элегия красного – буквально капли, и тот большей частью – в переходе к красному от основных цветов картины. Не поручусь, что в Элегии чистый красный цвет вообще присутствует в сколько-нибудь значимом количестве. Но что-то не отложились в моей памяти картины других художников, на которых цвет красный звучал бы с такой же пронзительной силой... Повернувшись от Элегии, я увидел прямо перед собой на расстоянии меньше вытянутой руки глаза расстрелянного мгновение назад человека. Тяжёлая тёмная кровь ещё пенилась из его раны.
Маленький, тщедушный старик без возраста молча смотрел на меня. Прожектор расстрельщиков оставил от себя лишь сияние вокруг головы мальчика-старика, резал мне глаза, пробиваясь через дырку в голове несчастного. <Свет в отверстии был от лампы-подсветки, освещавшей первую часть картины, на обратной стороне.> Не было в его широко открытых глазах ни боли, не страха. Было недоумение. Навечно застывшее недоумение так ничего и непонявшего человека. Аствац, инчу амар?*) Я прожил долгую жизнь. И я не могу назвать её счастливой. Я не помню, ел ли когда-нибудь досыта. Но сам я, сколько себя помню, кормил людей. Кого добровольно, кого по принуждению. Вторых было гораздо меньше, но отбирали они куда больше. Ты не дал мне ума, чтобы постичь тайны Твоего мира. Всю свою жизнь я трудился. Господи, что я сделал, или чего я не сделал?...
Даже не знаю, как можно передать Посвящение в суетном интернете. Снабдить картину надписью "Часть 1. Если вы убеждены, что внимательно рассмотрели картину, щёлкните мышкой для просмотра Части 2"?
В 1987-88 году музей переехал в специально построенное здание – несколько огромных разноуровневых белостенных цилиндров: внутри – простор, много воздуха, света… Но картины Подпомогова там потерялись: как молельные иконы на опустевшем к вечеру торжище.
*) Аствац, инчу амар? - Боже, за что? (армянск.)