Цветик-семицветик. Голубая

       1

       Где ж мы с нею познакомились? А хрен его знает! Хотя нет, вспомнил, да, да, вспомнил! Всё началось с Вадика. Мы приехали на Север вместе, на каникулы. И, конечно, стали шарахаться по разным компаниям, где пили без удержу, да и вообще – бездарно проводили время…. Как и подобает вырвавшимся на свободу студентам. А, как известно, каждый гуляка, рано или поздно, набредает на две непреложные составляющие любой гульбы – либо на неприятности, либо на женщин…. Впрочем, бывает, что сразу – и на то, и на другое…. И такая роковая связка встречается часто.

       Сначала Вадик приволок откуда-то Верку. Верку я знал и раньше. Девка она умная, интересная, небольшого роста, с фигуркой. В меру симпатичная. Относится к довольно редкому типу женщин, которых можно охарактеризовать так: «Хороший друг, но хреновая подруга!»
       Вся фишка в том, что девицы такого рода обладают – в статусе друга – просто феноменальными, даже для мужика, характеристиками. Они никогда не предадут и не продадут, поделятся хлебом и всегда одолжат денег. Даже – если в кармане у них последняя мелочь. С ними не страшно влипнуть в какую-нибудь передрягу; и они, даже будучи знакомыми по верхам, всегда тебя поддержат, вступятся, не бросят в беде…..И, если, не приведи господь, тебя угораздит залететь вместе с ними в милицию – то и там они не брякнут ничего лишнего, такого, что могло б навредить тебе или кому-то ещё…. Причем, эти качества у них словно врожденные, и им, как породистым собакам, не надо ничего объяснять. Они сами выберут – верный и рациональный выход. То есть, такая женщина, в ранге друга – просто золото!

       Однако, не приведи господь вам попытаться за нею приударить, или явиться к ней с сердечными притязаниями. Тогда она, этот самородок, моментально превращается в либо отъявленную стерву, либо в глухонемую тугодумку, или ещё в бог знает что. Короче, так намаешься с нею, что мало не покажется! Вот такой парадоксальный симбиоз совершенно разнородных качеств в одном человеке. Но эта тема уже для старика Фрейда, а мы двинем дальше. Мне, в заочной борьбе с Джакомо Казановой, не раз доводилось встречать такие персоналии.

       * * *

       Вадик тоже давно знал Верку, ибо её разбитная слава катилась далеко впереди. Либо она была какая-то завзятая нимфоманка, либо посредством известной теории «стакана воды», отдавалась всем налево и направо, и в мужских компаниях, слыла за «своего парня». То есть, несмотря на высокие товарищеско-волевые качества, она, как выражается наш мудрый народ – была слаба на передок. Ой, как слаба!
       Ну и Вадик, избегая длительного воздержания, и желая облегчить свою изнемогающую плоть, таскал её ко мне. Он предпочитал Верку изделиям из секс-шопов, а это уже попахивало аморалкой.

       Моя мама в ту пору отдыхала на черноморском побережье, за окном догорал август, и я влачил свои дни в одиночестве. В далёком Свердловске, у меня тлели какие-то неочевидные романы, ну а здесь я сиротливо утешался телевизором да пейзажем за окном. И ещё – шумными вечеринками с друзьями.
       Вадик с Веркою приходили ко мне под вечер, мы пили вино и мирно беседовали. После чего они удалялись в спальню и продолжали свою беседу там. Мне же оставались перечисленные атрибуты досуга.

       Закончив свои гимнастические этюды, влюбленные, с раскрасневшимися рожами, вылазили из моей спаленки и мы продолжали снова пить вино. Рассказывая при этом друг другу анекдоты и сплетничая на разные житейские темы.

       2

       На третий или четвёртый свой визит Верка притащила с собою деваху, которую, по странному стечению обстоятельств звали Надей. То есть, если взять классическую триаду с Верой, Надеждой и Любовью, то в скором будущем следовало ожидать прибавления к нашей компании какой-нибудь Любки. Собственно, позднее она и в самом деле появилась, правда, в своеобразном статусе, что-то вроде иностранного наблюдателя на выборах…. Но до этого мы ещё дойдём.

       Мы по-прежнему пили вино, потом Вадик с Веркой удалялись в спальню, а я стоял и беседовал с новой гостьею на кухне, причем в полной темноте. Надя было нормальной симпатичной девицей и носила странную немецкую фамилию Фингер. Откуда она её взяла, догадаться было сложно, потому что никаких исследований в этом направлении я не проводил. Брак с нею мне не светил, так что иссследование её генеалогического древа было для меня абсолютно излишним. А вот её физическое древо, точнее – её туловище, я время от времени изучал. Когда стоишь с дамой в течение двух часов, да ещё при голубом свете газовых горелок, то нужно чем-то себя занять. А газ горел потому, что на Севере августовские ночи холодные. Да и ощупывание дам в темноте, тоже согревает. Надежда, в свете горелок, выглядела абсолютно Голубой, но мне это не мешало.
 
       Мешало другое. Если первые наши диалоги походили на некую литературную дискуссию, то последующие луностояния уже напоминали легкий спарринг между борцами греко-римской борьбы, где противникам разрешается хватать друг друга - только не ниже пояса. Вот я и хватал – всё что повыше, пока не нарушая правил. Однако, после парочки разминочных поединков, мы уже перешли к стилю дзюдо, где ограничений в захватах намного меньше. Можно хватать и за бедра, и за ягодицы, и даже…. Господи, что я несу….
       Я разговаривал с Наденькою о чём-то насущном, и всё время норовил просунуть ей руку под кимоно, а она нещадно этому сопротивлялась. Я побеждал её «по очкам», но мечтал о чистой победе. А для этого нужно было уложить свою соперницу на лопатки.

       Весь наш квартет напоминал работу съемочной группы, где Верка прекрасно вжилась главную роль – гейши и распутницы, и регулярно снималась в одном дубле за другим… И, с большою самоотдачею участвовала в постельных сценах.
       Надька же была актрисой приглашенной лишь на массовку, и на все претензии режиссера она отвечала немым взбрыкиванием: «Я к вам в порнозвёзды не нанималась! Я здесь всего лишь статистка! И не требуйте от меня того, что не предусмотрено контрактом!»

       Повышать свой карьерный рост она пока не торопилась. Я, конечно, тянул её к более высокому сценическому амплуа, но дальше обрывания пуговиц на кофтах и лифчиках, дело у нас не доходило. До серьёзных побед было ещё далеко, и я не мог перевести её даже в партер.

       Ей было что-то около двадцати, и возможно она стеснялась перебраться из кухни на диван, чтоб не смущать свою подружку подслушиванием. Да и те могли услышать наше пыхтение. А так, на кухне, было тепло, романтично и противозачаточно.
       Каре нашего двора по периметру освещалось фонарями, и одинокие фигурки пешеходов идущие вдоль домов, и по диагональным тропкам, вносили в нашу темень иллюзию жизни… Или – иллюзию космоса. Осталось только воплотить это призрачный флер в жизнь, и взлететь куда-нибудь к звёздам… Либо тут, в земной жизни – хлебануть всего по полной!
       Что вскоре и воплотилось….

       3

       Началось наше сближение с того, что Вадик улетел в Свердловск. Он учился в медицинском, и его каникулы заканчивались немного раньше моих. Возможно, дело было и так: я запасся разными медицинскими справками и решил чуть-чуть продлить себе драгоценный отдых. В сентябре начиналась не учеба, а выезды в колхоз, куда меня не вовсе не тянуло. Потом, правда приходилось отмазываться в деканате, и ходить на грани отчисления, но что делать: «любишь кататься –….»

       Итак, Вадик улетел и его подружка Верка осталась совсем неприкаянной. Наверное, при её обширных знакомствах она б легко могла найти себе очередного мужика, но, как я понимаю, тут было как минимум две загвоздки. Во-первых, за время наших гульбищ у нас сложился гармоничный ансамбль с удивительным микроклиматом. А микроклимат, это не сигареты, его в киоске не купишь. Тем более – в небольшом северном городке, где веселья, конечно, хватало, но в-основном – с мордобоем. Во-вторых, все наши дискуссионно-любовные бдения раскручивались ближе к полуночи, а завершались либо глухою ночью, либо уже под утро. Найти себе нормальных питейных компаньонов, действующих в таком режиме, было не столь уж просто.
       И, кроме того, у нас была «хата», а в холодную ночь на лавочке в парке – здорово не порезвишься. Поэтому девочки продолжили навещать меня, одинокого, вдвоем. Но теперь наша полусексуальная жизнь превратилась в асексуальную.

       Меня это коробило, и нужно было что-то решать. Тем более, что пообвыкшаяся со мной Надька оставалась до сих пор непокорённой, как гималайская вершина. Обдумав ситуацию, я решил привлечь к делу Мартына. Мартын проживал в отдельной квартире и был ярым противником фригидности и длительного воздержания. И недлительного, кстати, тоже.
       Несмотря на скромные внешние данные Мартын обладал вулканическим темпераментом, и, узнав о нём, любой племенной кролик-производитель сдох бы от зависти. То есть, лучшего сподвижника в массовой сексуализации населения, мне было не найти.
       Мартын жил на другом конце города, но, по меркам местной топографии, всего в получасе ходьбы отсюда. Или в часе езды на автобусе. Сев на автобус, я убыл к будущему соратнику.
       К счастью соратник оказался дома.
       - Вольдемар, - сказал я Мартыну, предварительно поговорив с ним о том, о сём, и о погоде, - тут такое дело! Есть две очень приличные девушки и один приличный я. Налицо диспропорция и незавершенная человеческая конструкция. Не хотел бы ты стать чем-то вроде античной колонны или современного фахверка, для завершения нашего ансамбля?
       - Какой колонны? Чего бля…? – С недоумением уставился на меня Мартын, едва не пролив себе на штаны горячий чай.
       - Володя! – Прокричал ему я на ухо. – Есть две телки! Их две, а я один! И мы терзаемся без тебя! Бабу хочешь?
       - А-а-а… - Протянул Мартын, и поставив кружку на стол.
       А потом глубоко задумался. Бабу он хотел. Но как-то вяло, невыразительно. Будто б я ему вместо баб народные «Ай-Пи-О» предложил. Я догадался о причинах его душевной смятости.

       Начало любовной карьеры у Мартына было чересчур бурным... Он слишком рано осознал, что женщины несут не только удовольствия, но и проблемы. И многочисленные мамаши забеременевших от него невест помогли ему усвоить эту нехитрую истину. Но, как молодой и подающий надежды кобель, Мартын не сдавался. Он быстро нашёл выход. Вспомнив старинное правило: «Не еби, где живешь, не живи, где ебёшь!», - он, как американская армия, стал воевать на чужой территории. Жить стало легче… И вот теперь я ему предлагал пустить агрессора в дом. На светлом челе Мартына прорезались морщины. Его терзал страх…. Я прочел это в его нордических глазах.
       - Вован, не ссы, обе девочки сироты! Особенно, по материнской линии…. То есть - тёщи временно отсутствуют! – Подняв палец к небу, прокричал я ему в ухо.
       Мартын, собственно, не был глухим…. Просто, когда врешь, то недостаток истины компенсируешь децибелами.

       Конечно, он заподозрил неладное, однако любопытство взяло верх. Мартын приподнялся над табуретом и прокричал:
       - Что от меня требуется?
       От него требовались ключ и деньги. Не мог же я взламывать чужую дверь, даже имея на руках двух сирот. И денег, кстати - у меня тоже не было. Зато я предлагал ему свой недюжинный интеллект и волшебное девичье обаяние. А это, бляха-муха, ни за какие деньги не купишь!
       Но Мартына, как человека прагматичного, больше интересовал не мой интеллект, а нижняя, филейная часть девочек. Он выразительно посмотрел на меня, ожидая сиротских характеристик. Я понимающе встал со стула, и, как рыбак, широченно развел руки:
       - Вова, у них вот такие задницы! Не меньше!
       Мартын ахнул и выронил кружку…. Вопрос был решен.

       Наскоро подтерев пол, он убежал куда-то в комнату и тут же вернулся с ключом от квартиры.
       – Вниз бороздками в щель вставлять надо…. Перед тем как уйдешь – потренируйся!
       – А деньги? Без денег – я никуда и ничего не смогу вставить!
       – Так, теперь насчёт денег…. – Мартын почесал затылок. – Иди-ка сюда!
       Он провёл меня в большую комнату, где открыл дверцу полированного серванта. Убедившись, что я весь во внимании, он, жестом профессионального иллюзиониста, приподнял небольшую шкатулку, и вытащил из-под неё кучу разнообразных квитанций и счетов. А потом, откуда-то снизу – и парочку сиреневых купюр.
       - Этого хватит?
       - Хватит! – Кивнул я. – Если что, сдачу я принесу!
       - Так, а теперь идём сюда! – Не дослушав, Мартын бросился назад, в сторону кухни….

       Там он подробно объяснил мне, где у него находится картофель, вермишель, лук и даже лавровый лист. Затем показал местонахождение сахара, перца, соли, а также продемонстрировал мясные и рыбные запасы холодильника. Убедившись, что инструктаж проведен, он благословил меня на доставку в дом сирот.
       - Я работаю сегодня в ночную смену, и в четыре часа уйду на работу. Где-то пол-восьмого – приду на обед. Работаем мы обычно до двух ночи, но я постараюсь часикам к двенадцати смыться…. Может, даже – чуть пораньше. Если что, у Васильича отпрошусь, скажу – гости приехали…..

       Мартын работал в каком-то ремонтно-строительном управлении, и, судя по его уверенному тону, был на хорошем счету. Это служило залогом уверенного существования нашего квартета. Я отчётливо понимал, что на плечах, вернее на сберкнижке, этого мужественного человека – зиждется наше коллективное благополучие. Ну, ничего, мы будем следить, чтобы Мартын вовремя ходил на работу и не прогуливал. Но и он, как взрослый человек, должен понимать, что с этой минуты – он уже не принадлежит только себе. И он, сволочь, «ответственен за тех,…» Ну, вы в курсе….

       * * *

       Как вы поняли, Мартына прежде всего интересовала нижняя часть собеседницы. Образно говоря, он был приверженцем анкерной теории. Это когда каркас будущего здания скрепляется болтами. Болт у Мартына был, и, судя по всему, неплохой…. Его любовная доктрина звучала так: когда единение между нижними частями достигнуто, то дружба между верхними – остается пустой формальностью. И если меня волновал, прежде всего, комфорт милой женской головки, то Мартын, в большей степени, чрезвычайно заботился о комфорте другой. Я не разделял его анкерную концепцию, но это не мешало нам общаться. Тем более, каждый из нас мог самостоятельно реализовывать свою собственную теорию, ничуть не мешая друг другу….

       4

       Вдохновленный получением мартыновской «грин-кард», я поехал к Верке. Прибыв, я сразу сообщил, что вечером мы, всею кодлою, идём в гости. Она не стала задавать типичных бабских вопросов – куда и зачем? В этом она полностью полагалась на меня. Зачем – и так было ясно, а куда – это выяснится по прибытии.
       Кроме того, у Верки был огромный опыт подобных фестивалей, и она прекрасно понимала, что здесь очень часто цели и их реальное воплощение – существенно расходятся. А иногда, даже – диаметрально не совпадают. Например, пошёл по-человечески отдохнуть, а вместо порции интима получил порцию по роже…. Хотя, для кого-то, и это – лучший отдых…. Когда в нефтяных городках стали открываться первые рестораны, то у навещающих их аборигенов считалось дурным тоном возвращаться домой с целыми зубами. Позднее эта традиция была безвозвратно утеряна, и хождение по кафе превратилось в скушные мещанские посиделки.

       * * *

       Моя Надька была в тот день на работе, и мы, для ускорения процесса решили заехать прямо за ней. Верка позвонила в больницу, где Надька работала медсестрой, и сообщила той о предстоящей вечеринке. Та поклялась ждать нас у входа в хирургический корпус. Предстоящая операция увлекла её гораздо больше, чем рубка грудных клеток пациентам.

       Испив чаю и морально настроившись, мы вышли из дома. Первым пунктом нашего маршрута был больничный городок. Надька действительно ждала нас у входа, и я с вожделением посмотрел на её грудь, которую не тискал всю последнюю неделю. Я чувствовал себя Шопеном, и мне тут же захотелось сыграть какой-нибудь ноктюрн на её сиськах. Руки, как у застоявшегося музыканта – сами собой тянулись к её теплой клавиатуре. Будущие рапсодии зрели у меня в голове.
       Вокруг царило мягкое бабье лето, и мы, сквозь ряды забронзовевших берёз, отошли от хирургического корпуса. И направились, к терапевтическому корпусу ближайшего вино-водочного магазина. Нас распирала подсознательная радость. Мы были счастливы от любовного ренессанса, сулящего новые приключения. Эротические стимуляторы уже булькали в наших сумках. Над нами довлел философский принцип: «Carpe diem!», что в переводе с латыни означает «Срывай день!»…. Сейчас было хорошо и весело, а там – хоть трава не расти!

       Придя к Мартыну, мы сразу откупорили бутылки и начали кашеварить. Отсутствие хозяина нам отнюдь не мешало, и если б Мартына внезапно отправили прямо с работы в командировку – мы б этого даже не заметили. Тем не менее он, как и обещал, к семи часам прибыл на вечерний обед. И был весьма доволен увиденным. О чем потом много раз рассказывал своим собутыльникам.
       - Сначала, когда я пришёл на обед, я был в шоке…. В доме чистота, всё прибрано, с кухни – просто безумные ароматы идут…. И две сказочные девахи по квартире бегают!
       Мартын и в самом деле, был ошеломлён. Выпив парочку рюмок водочки, и закусив жареною картошкой, он, покусывая губы, умчался на работу. Тазобедренные суставы девушек его вполне устроили, о чем свидетельствовало непрерывное мурлыканье под нос известной песенки «Облади-облада»…. Мартын чувствовал себя обладателем счастливого лотерейного билета, и хотел поскорее завершить все производственные дела. Однако, радость его была преждевременной….

       Об этом беспристрастно свидетельствует вторая часть его рассказа. Она была намного грустнее:
       - Когда я радостный прибежал домой, рассчитывая нормально посидеть этими телками, то я просто охуел! Как только я вошёл в квартиру мои надежды сразу рухнули…. Уже в темном коридоре я увидел разбросанные повсюду стаканы и женские трусы…. Вперемешку с рейтузами, носками и бюстгальтерами…. Голый Димон валялся в большой комнате на паласе….. Одинокая Верка, с перекошенным от печали лицом, привидением бродила по комнатам…. Выражение глаз у неё было как у помешанного матроса пережившего весь ужас Бермудского Треугольника. И этот ужас до сих пор читался на её лице….
       Что же там было? История об этом умалчивает. И я тоже. Я был невменяемо пьян.
       Вскоре мы очухались и отправились с Надькой в ночную мглу. Довершать начатое…. Шатаясь и поддерживая друг друга, мы, как два тяжелораненых бойца, неторопливо добрели до моей старой квартиры. Она находилась там же, в «деревяшках», в десяти минутах ходьбы от Мартына.

       Этот дом был предназначен к сносу, но, как это часто бывает, никто его сносить и не собирался. Я изредка туда забегал, и там, помимо парочки столов и стульев, стоял здоровущий диван, А в спальне – вполне приличная кровать. Забегая вперед замечу, что этот, обреченный на слом дом, простоял ещё около трех лет. И подарил мне множество историй…. Но об этом чуть позже.

       Пока же я долго возился с неподатливым замком, но так и не сумел одолеть его. Мне мешало то невменяемое состояние, в котором я находился. Тогда, взвинтившись от ярости, я пошёл ва-банк. Обогнув дом, я встал на завалинку, пытаясь влезть в окно. Но, как и ожидалось, – и здесь всё было наглухо закрыто…. Дом не хотел впускать меня, тем более с посторонней женщиной. Промучившись пять минут, и, поняв всю тщетность своих усилий, я решил идти напролом.
       Кто хоть раз приводил с собою пьяную женщину, тот меня поймет. В такие минуты уже ничто не останавливает. Упершись коленом в стекло, я стал тупо давить на него наращивая усилие. И произошло то, что и должно было произойти – стекло с оглушительным грохотом лопнуло! Звон его осколков рыдающим эхом прокатился по ночной улице. Но мне, честно говоря, было глубоко похуй…. Я представлял себя ледоколом «Арктика» и мне, во что бы то ни стало, нужно было прорваться к сексуальному полюсу. И никакие торосы уже не могли меня остановить. Огласив всю округу звоном битого стекла, я, наконец, забрался вовнутрь, и двинул к входной двери, чтоб открыть её своей бедной спутнице.

       Однако, в этот момент, я услышал надрывные всхлипывания за спиной. Да, это она, словно транспортный корабль за ледоколом, лезла в окно вслед за мной. Невзирая на множество торчащих и рассыпанных осколков…. Я схватил её за плечи и, пока она не опомнилась, поволок к кровати…. Это был первый и единственный раз, когда раздевая женщину и судорожно целуя её, я подсознательно думал: «Когда же приедет милиция? Успею ли я?»
       Да, спешно расстегивая на Надьке бюстгальтер, я всё время думал о том, что кто-то из соседей вызовет наряд. Хотя дом и считался «под снос», он, как это бывает повсеместно, был заселён гражданами под завязку. Грохот был нешуточный и бдительные жильцы должны были среагировать. Соответственно, до приезда урядников – мне нужно было успеть….

       5

       Наутро я проснулся один. Что-то противно покалывало всё тело, словно я спал на рулоне стекловаты. Откинув одеяло, я попытался установить причину этого принудительного массажа. Причина оказалась одновременно и простой, и необычной. Подо мною, на простыне, были разбросаны полторы дюжины женских заколок. Я смотрел на них и мне казалось, будто я спьяну разбил чей-то гербарий, и уснул на нём….Теперь, у меня под задницей, валялись засушенные останки ромашек и стрекоз.
       Аккуратно собрав заколки, я засунул их в задний карман джинсов…. После этого я наскоро подмёл вчерашние осколки, и отправился к Верке. Мне нужно было выяснить – что же было вчера?

       На фазе раннего алкоголизма похмелье особо не мучает. Это гнетущее чувство приходит к человеку потом. Тем не менее, по дороге я заскочил в магазин и купил парочку пузырей шампанского. Так мне показалось уютнее. Одну бутылку мы выпили у Верки сразу – за приобретение вторых половинок. Вторую позже – за семейное счастье. Чуть позже, купив третью и четвёртую, мы направились к Надьке, в больницу.

       День, между тем, завершался, и над городом зависла тягучая вечерняя прохлада. Над нами зябко моросил осенний дождик. Но нас это не волновало: когда человек одержим – фактор погоды ему особо не докучает. Все Болдинские осени – это прерогатива одиночества. У нас же только что состоялось обретение суженых, отчего любая погода была нипочём.

       * * *

       …В хороших больницах всегда найдётся множество закутков и холлов, где можно не только распить бутылочку шампанского, но и отпраздновать небольшой юбилей. Пошарахавшись по широким коридорам, мы, наконец, нашли себе пристанище. Две шикарных кожаных кушетки стояли возле низенького стола, а в углу, дополняя интерьер, стояла то ли пальма, то ли баобаб в кадушке. А может – даже диффенбахия! Я до сих пор путаю ромашки с пионами, поэтому больничная флора меня не интересовала. Мне хотелось увидеть Надьку. Сегодня она работала в вечернюю смену.

       Надька как опытный следопыт, быстро разыскала нас в темных больничных лабиринтах. Зная о шампанском она притащила в карманах своего халата пару небольших стаканчиков.
       Кстати, в халате, я её даже не узнал! Или – почти не узнал. Господи, как же меняет порою облик человека строгая служебная одежда! Она стояла передо мною вся такая белая, такая официозная….. Я не то что трахаться с ней, – я б прикоснуться к ней побоялся! Она выглядела просто обалденно: высокая, стройная, белая и неприкосновенная. Просто статуя Девы Марии над вечерним Сантяго. Её красивое лицо венчала столь же белая шапочка, придающая ей некую строгость и священность, как у нестеровских монахинь.
       Интересно, а почему я назвал её голубой? Наверное, по цвету её завораживающих глаз…. Или синюшным бликам газовых горелок? А, может, лучше было б – назвать её Белою? Ладно, не будем ничего менять – она вошла в это повествование Голубой, пусть Голубою и остается!

       * * *

       Пока же я пребывал в каком-то оцепенении. Я просто не мог допустить, даже в мыслях, – что именно это эфирное, ангельское создание вчера вместе со мною, в невменя…
       Нет, давайте забудем про этот ужасный штурм окна! И про судорожные всхлипывания, моей призрачной красотки, меж сверкающих в лунном свете осколков… Об этом – тоже лучше забыть. Пусть в душе сохранится хотя бы маленький уголок святости.
       Конечно, это была вовсе не она! Или она? Господи я совсем запутался.

       Надька что-то смеясь говорила Верке, а та отвечала ей… А я ничего не слышал, не понимал…. Говорят: «Имеющий уши, да услышит!» Мои уши в этот момент были парализованы…. Я молча и неотрывно смотрел на неё, и никак не мог оторваться, словно какой-то злой волшебник материализовал мой взгляд и приклеил его к её халату. К прядке волос, выбивающейся из-под белой шапочки, – и, конечно, к её милым, наполненным сладким теплом, губам. Да, в районе её губ этот проклятый клей действовал просто удручающе: я пытался, но никак не мог оторвать своего взгляда – уже от её смеющихся губ….

       Наверное, настоящее счастье бывает коротким локальным…. Непродолжительным, как полет кометы…. А её долго отгорающий хвост, который мы тщетно пытаемся изловить руками – это всего лишь иллюзия…. Та самая, которая примиряет нас с действительностью.

       * * *

       Надька, между тем, подошла к одному из больших щитов, рекламирующих женский остеопороз, и щелкнула выключателем. Над нами истерично захлопали ресницами длинные люминесцентные лампы.
       - Надя выключи свет! Давайте посидим вот так, в темноте! – Как-то плаксиво, по-детски, пролепетал я.
       Надька приподняв брови посмотрела на меня, но свет выключила. Загудевшие было от возмущения лампы, тут же стихли и успокоились. Видимо, никому не нравится, когда его будят не вовремя. Я, между тем, вынул из авоськи бутылку с шампанским и принялся неторопливо её разделывать. Сначала мягко отогнул неподдающуюся проволочку, затем аккуратно содрал золотинку, и стараясь не допустить выстрела…. (здесь он был бы совершенно чужероден)… стал медленно сворачивать шею дремлющей в недрах бутылки энергии….
       Раздавшееся шипение ознаменовало новый период в моей жизни…. Период Хрупкой и Бесшабашной Любви. А длинным он будет или коротким – было не столь уж и важно: в космосе все относительно….

       Надька вскоре перебралась ко мне на колени, и мы забывшись стали галдеть на весь коридор и громко смеяться, рассказывая друг другу какие-то глупости…. Появившаяся из ниоткуда врач, важно прошествовала мимо нас, постукивая каблуками, и строгим, как у смотрителя в театре, голосом, попросила нас – «вести себя потише». Шампанское на столе она абсолютно проигнорировала…. Всё-таки мудрые люди врачи!

       После этого мы ещё недолго погуляли в разных компаниях, и я улетел в Свердловск, увозя с собою неизбывную грусть в сердце…. Надька осталась с засыпанными мокрой листвой дорожками, а Мартын – со штатной невестою, веселою и недолгою, как и все в этом призрачном мире.

       6

       Зимою я прилетел на каникулы в Урай вместе с друганом из Арха Брусяниным…. И, первым делом, как это не странно, отправился на разведку к старой боевой кляче Верке.
       Она была чрезвычайно рада нашему прибытию и вкратце доложила обстановку на фронтах. Её роман с Мартыном, как и ожидалось, был короток, и его попытки обуздать Веркин цыганский нрав оказались безуспешными. Верка, сообщила мне, что у Надьки появился какой-то серьёзный поклонник, который наслышан обо мне и при случае постарается со мною сквитаться. Правда, я так и не понял – за что? – но отнесся к данному сообщению вполне спокойно. В маленьких городах, как и на юге Италии – все время кто-то с кем-то норовит сквитаться. Без этого их жизнь провинции была бы пресной и лишенной глубокого внутреннего смысла. Приехали мы всего на две недели, поэтому – кто и с кем тут будет сквитываться – меня волновало меньше всего.

       Меня гораздо больше занимали в этот момент две вещи: воспоминание о сладких губах медсестры Надьки, и то обстоятельство, что они, эти вожделенные губы, находятся всего в километре отсюда. То есть в десяти минутах ходьбы. Оставалось только извлечь их из небытия и узнать – не потеряли ли они своё «О!». А для этого их нужно было доставить сюда…. Независимо от цены….

       Верка б не была Веркой, если б через двадцать минут мы не шагали, скрипя по снегу дружным и хохочущим квартетом. В ту зиму на северах стояли просто жуткие морозы, но я, облаченный в роскошный кофейный тулуп, радостно шагал по улице, не чуя холода…. Я бережно поддерживал за локоть воскресшую из прошлого листопада Надьку. Сзади перся похожий на фашистского фельдфебеля Брусянин. Он был тоже облачен в арендованный тулуп, но его, обделенную любовью душу, это не спасало. И Бруснянин, мучительно постанывал в такт трескучему морозу. Мужественная Верка волокла под руку своего нового кавалера, и мне это напоминало пленение эсэсовца комсомолкой.

       Вскоре мы прибыли на место. Местом оказался день рождения какой-то дамы, весьма претенциозной медички, по-видимому, коллеги моей Голубой. Мы быстро вжились в этот славный коллектив и уже скоро, вместе со всеми, дружно отплясывали гомосексуальный вакхический танец «Летка-Енка». И прочую белиберду из репертуара тех односложных лет….
       И всё б ничего, если б не истероидная хозяйка….. Она каждые пять минут нервически подлетала к окну, и, распахнув его настежь, судорожно вглядываясь, в морозную мглу, с придыханием выкрикивала во тьму: «Серёжа… Серёженька…. Когда же придёт Серёжа?» Это звучало как древнее ведическое заклинание…
       Промороженный улицею Брусянин, как ошпаренный, отлетал от окна, а вдогонку ему неслись клубы зимнего пара. Я ловил Серегу по пути и усаживал за стол, где он моментально согревал себя очередною рюмкою-двумя водки. Пить он умел. И чрезвычайно любил это дело… Надо отдать ему должное: в этом градостроительном компоненте – многим молодым зодчим – было далеко до него.
       Между тем, главный сюрприз ожидал нас впереди. Сережа, тот самый, без вести пропавший, которого искала в ночи скорбящая хозяйка, был никто иной …. как сам Карп. Да, да тот самый Карп, с которым мы, буквально ещё недавно духовно сблизились над бренным телом Фиолетовой поварихи. Господи, как же неисповедимы людские пути-дорожки!

       Карп заявился сюда минут через десять. Как выяснилось, бабы откомандировали его в какую-то лавку, за спиртным, и его приход был как нельзя кстати. И за счет усиления компании родным человечком, и за счет пополнения наших алкогольных ресурсов…. Последнее, тоже, сыграло немаловажную роль. Когда мы, – вдоволь напившись, наевшись и наплясавшись – покидали этот гостеприимный карповый пруд, расторопная Верка умудрилась выклянчить у истероидной хозяйки целый пузырь водки и пакет пельменей. Это резко повышало шансы Верки на брак с Брусяниным. Или на дарение мною – следующего жениха.
       Через двадцать минут мы заявились вчетвером в тот самый дом «под снос», где полгода назад шумно выдавливали стекла. Теперь, на вполне законном основании, мы зашли через дверь и рассевшись вокруг журнального столика, начали пить. За нашу встречу. Вскоре нас потянуло в сон, да и к тому, что мы, наконец, так счастливо и негаданно обрели…. Наперекор всему и лютым морозам….

       Почти все каникулы мы так и прогуляли – двумя дружными семейными парами. Это было весело и трогательно. Нам удивительно везло на дни рождения. Создавалось впечатление что Верка, заранее побывав в местном ЗАГСе, раздобыла сведения обо всех именинниках города. И составила нам хорошо проработанную программу посещения этих празднеств.
       Дни рождения были разными. Но везде нас принимали на удивление хорошо. Вообще, в ту пору, студент, по крайней мере в Урае, считался чем-то вроде священной коровы, и каждый считал своим долгом нас накормить и напоить… Словно скитальцев или прокажённых – в дореволюционной Руси….

       7

       Сначала мы навестили мужа веркиной сестры, Михалыча. Вообще-то его звали Александр, но по сложившейся традиции, все в доме называли его Шурий Михалыч. Это был весьма приятный человек, и мы, не нарушая традицию, тоже именовали его Жмурий Михалычем. И искренне радовались, что его зовут, например, не Джордж Гордон Ноэль Байрон, или Эф Скотт Гарсия Берта Фитцджеральд.

       Ну а раз мы пошли на день рождения, причем, – довольно презентабельный – то поневоле пришлось думать и о подарке. Исходя из наших финансовых ресурсов, мы поступили довольно просто.
       Где-то на окраине города мы нашли какой-то занюханный магазинчик с обшарпанной вывеской «Уцененные товары». И вот там-то мы развернулись!.. Это был настоящий новорусский шоппинг! Сначала мы купили имениннику зубной порошок, выпущенный в ещё в период петровских реформ, потом коньки «снегурочка» для прикручивания на валенки, и, конечно большие фланелевые трусы, которые вполне можно было использовать вместо махрового полотенца. Взяв у продавца симпатичную картонную коробочку мы аккуратно вложили все это внутрь, привложив сверху пару кусков черного хозяйственного мыла, и две большие скобы, нужных для сшивания брёвен.
       Потом украсили подарочную композицию сатиновым пионерским галстуком и несколькими значками с изображением ангельского младенчика Ульянова.
       Смотрелся подарок довольно красочно. Мы обвязали его атласною лентой, купленной в этом же магазине, после чего сели на автобус, и торжественно вручили всё это имениннику. Особенно его порадовала большая пачка махорки, которую уже нигде не продавали.
       Отгуляли мы славно. С визгами и битьем посуды. Много позже, Верка призналась мне, что Шурий Михалыч, напившись, слёзно вспоминает о нас, и скорбит том незабываемом дне рождения… Он многократно заверял её, что лучшего подарка в его жизни ещё не было….

       После этого мы побывали ещё на одном праздничке, где принимающие нас ребята были сплошь судимые, да не по разу. Их пальцы пестрели татуированными синими кольцами… Я долго рассказывал им похабные анекдоты, а они в ответ – заливисто хохотали…. В конце вечера один из них обратил внимание на пристегнутый у меня на лацкане институтский значок. По черному фону вилась серебристая капитель, скручивающаяся в изящную виньетку с надписью «Свердловский Архитектурный Институт». Один из парней, весь в наколках, внимательно слушая меня, долго приглядывался к значку, а потом, в период паузы – между анекдотами и наполнением рюмок – спросил:
       - Димон, а чо это у тебя за значок?
       На значки тогда существовала определённая мода….
       - Да, это я там учусь! – Отмахнулся я продолжая творить свои забористые анекдоты.
       - Ты-ы та-ам учишься? – Спросил он с недоумением.
       - Н-да, а что? – В свою очередь удивился я, не понимая эмоцию его вопроса.
       После этого я отстегнул этот значок и старался в гости его не одевать. Он мешал нормальной коммуникации в пьяных компаниях с аборигенами.

       Под занавес нашего отдыха, мы посетили ещё один из любопытных праздников. Тамошнее празднество развернулось в длинном общежитии, построенном ещё на заре нефтяного освоения. Эти были старые, глубоко просевшие в землю дома, которые северяне именовали «бухенвальдами».
       Там, на этом празднике, один из аборигенов учил меня пить водку, занюхивая её человечьими волосами, что как оказалось, вполне заменяет огурец. Другой демонстрировал Брусянину свою обширную коллекцию виниловых пластинок.
       Оба аборигена были очень маленького роста и оба очень тощие. А вот подруги их, напротив, были весьма габаритными и превосходили своих кавалеров по весу минимум вчетверо.

       У одной из толстушек была очаровательная привычка. Она много пила и шумно приплясывала, требуя музыку. Когда её дружок, замешкивался, советуясь с Брусяниным – какую же пластинку поставить? – она крадучись подбиралась к своей жертве и, что есть сил, хлестала нерасторопного по спине,целясь в разрез ситцевой маечки. Спина бедолаги содрогалась, и он громко повизгивая от боли, падал ничком на пол. После этого раненный диск-жокей быстро ставил пластинку, чтоб совсем не остаться калекой. Однако спустя пару минут, когда он, вновь, встав на колени, разбирал свою коллекцию перед Брусяниным, эта сволочь снова подкрадывалась к нему… и, широко размахнувшись – всаживала ему меж лопаток новый удар! Сражённый мужичок падал ниц, и извивался в ногах у Брусянина.
       Боже, как радовался этому мой товарищ! Брусянин просто заливался от восторга, словно ребёнок! Последнее время я ещё не видел Сергея столь счастливым….

       Восторги Брусянина стимулировали толстуху к дальнейшим истязанию меломана-дистрофика. Как только она отбывала на кухню, за очередной порцией пельменей, тщедушное тельце солитера оживало, и он, отклеившись от ковра вновь пытался заговорить о музыке с Сергеем. А толстуха, найдя благодарного зрителя, вновь нетерпеливо кралась к тщедушной спине! Наверное, ей было очень приятно, что заезжий студент, без пяти минут архитектор, истинный ценитель искусства – увидел в ней настоящую Северную Звезду…. С двумя центнерами звёздной массы….

       * * *

       Когда мы приехали в Свердловск, Брусянин ещё долго вспоминал ту сцену избиения младенца, и звучные, оглушительные удары по хребту… Когда я напоминал ему эту историю, он заливисто смеялся, словно Мальчик-Даун, увидев поднесённый к его носу палец. Мне приходилось гладить его по квадратной головке, и успокаивать его таблеточкой аминазина…. Я ласково нашептывал ему: «Тише, тише, Сереженька, а то сейчас Валентин Галактионыч придёт!» Он понемногу успокаивался и затихал: декана он боялся пуще всего, даже больше бабайки!

       8

       Любопытной деталью нашего зимнего визита на Север, стало усиленно тиражируемое обещание поклонника Надьки зарубить меня. Мне приходилось иногда провожать её по морозным улицам домой, в четыре или пять утра. Я вырос в Урае и подобные прогулки нисколько не тяготили меня, зато наутро я узнавал, что рассерженный поклонник моей пассии, до двух часов ночи прогуливался возле её подъезда, с твердым намерением порубать нас на куски. Мы обычно приходили на пару часов позже, отчего – и она, и я – находились пока в полной комплектности. Единственное что меня утешало в этой ситуации, так это абсолютное родство с ожидаемой трагедией Вадика. Так случилось, что за нами одновременно гонялись по Ураю два виртуальных мстителя с топорами. Оставалось только обратиться к местным букмекерам и узнать у них: кто ж из нас падёт первым?
       Роднило наши судьбы и то, что обоих случаях, нас сдали с потрохами непосредственные участники событий, или, как ещё их именуют в деловом мире – инсайдеры.

       * * *

       Вадик попал в передрягу совершенно не по делу. Он заглянул, к нашей общей знакомой, Нинке, жене отбывающего срок под Сургутом Понта. Нинку мы оба навещали, регулярно помогая ей то в том, то в этом. Естественно, на любое ухаживание за ней отвергалось – над нами довлело непреложное табу. Однако, это не распространялось на Нинкиных соседок.

       В тот вечер, на радость или на беду Вадика, у Нинки сидела парочка её подружек по дому. Они там бухали. Заглянувший на огонёк Вадик, разумеется, присоединился к ним. А потом, не желая идти по морозу, остался и ночевать. У одной из них. Муж этой дамы в это время пребывал на вахте, где успешно бурил нефтегазоносные пласты.
       Прибыв с вахты, мужик так бы ничего и не заметил, ибо предусмотрительный Вадик не оставил после себя ни носков, ни трусов под кроватью. Загвоздка тут была совсем в другом. Вторая, отвергнутая Вадиком соседка, и оставшаяся в ту ночь целомудренной, стал регулярно забегать к Нике и с праведным гневом повторять одну и ту же фразу: «Уж больно хорошо они живут! Расскажу-ка я ему – чем тут его женушка, без него, занимается!»
       Нинка, естественно, не на шутку перепугалась, и предупредила подругу о грозящей той опасности. А подружка, руководствуясь сомнительным принципом: «Повинную голову меч не сечет!» – сделала ход конем: она пала в ноги оторопевшему мужу: «Не виноватая я – он сам пришёл!» Мужик поначалу опешив от этой явки с повинной, немного покручинился, а потом перенес свой гнев с жены на студента Вадика…. Пообещав изловить посягателя и порубать в крошку. Та же участь, как я уже сказал, ждала и меня.

       * * *

       Меня же изобличили не без помощи Мартына. Он всегда отличался повышенной разговорчивостью, и не всегда удачно пользовался этим дарованием. Мартын рассказал своему приятелю, Архару, все подробности – устраиваемых на его территории – оргий и оргазмов. Возможно, эти откровения, были спровоцированы его расшатавшейся психикой. А расшаталась она у него после утраты волшебной Верки.
       - Да, да, Валера, так оно и было: она – голая, исцарапанная попыталась вырваться из лап Димона, а он вцепился в неё и валит, валит, валит её на пол….Тогда она ведь умудрилась, сучка, как-то вывернуться и открыть входную дверь…. И выскакивает нагишом прямо в подъезд, на лестницу! А Димон, с матом, выскакивает за ней следом, прыгает на неё сзади! И они, вместе, голые, катятся вниз по лестнице…. Крики, мат! Это вообще ужасно! – шептал, Архару Мартын, со страхом поглядывая на входную дверь….
       А тот, с выпученными от услышанного глазами, неторопливо обгладывал мартыновские кактусы, стоящие на подоконнике.
       - Да, да, – с жгучей убежденностью продолжал Мартын, - вот те крест, Валера, всё так оно и было…. ****ь, ну оставь ты мой кактус в покое! Теперь, Валера мне стыдно в глаза соседям смотреть! Хоть совсем на улицу не выходи!
       Всё сказанное было чистейшим враньем. Дело в том, что когда я, голый, ронял Надьку на лестницу – Мартын был на работе. И, следовательно, он не мог всего этого видеть. А свидетельские показания, взятые со слов третьих лиц – судами не принимаются.

       А вот Архар – тот принял. Мартын детально разложил ему всю ситуацию, особо упирая на нашу коллективную безнравственность. И даже выдвинул версию о широком распространении свального греха. А Архар, тот, как на грех, работал с Надькиным женихом в одной конторе. И, будучи шофером, частенько возил на машине этого нервного возлюбленного.
       Так вот, однажды, Игорек (так звали Надькиного Монтекристо) поделился с Архаром перипетиями своей трогательной любви. И похвалил свою невестушку Надежду. На что несдержанный Архар, резонно заметил, что у невесты Игорька, безусловно, имеется масса достоинств, раз уж их заметил не только он один, но и придирчивые студенты из Свердловска. Игорёк мгновенно заинтересовался – и студентами, и деталями. Тогда правдолюб Архар подтвердил свое мнение детальным и красочным описанием оргий, переданным ему романистом Мартыном. И все подробно расписал ошарашенному жениху: где, когда, сколько, – и при каких обстоятельствах. Вплоть до поз… Был указан и источник информации – архивариус Мартын, он же, по совместительству, содержатель притона. Ведь именно он организовал у себя на дому бесплатное коллективное изучение «Камасутры».

       Бедный жених просто охуел от услышанного…. Воображение само дорисовывало ему ужасающие картину порнографических безумств, вытворяемых подлыми студентами…. И это – в самом сердце славной сибирской нефтедобычи! Судьба незримо вручала Игорьку карающей меч Немезиды.
       Он, безусловно, догадывался о непостижимых странностях в поведении своей голубки, однако до сих пор предпочитал пребывать в статичном состоянии «проклятой неизвестности». Здесь же Игорьку следовало принимать какие-то неотложные меры. Одно дело, когда ты что-то смутно подозреваешь, и другое – когда тебе сообщают об этом прямо в лоб. Причем – с эффектными литературными комментариями. Побегав недельку по ночным улицам с реальным или виртуальным топором, он понемногу успокоился….

       Поняв, что его ревнивая охота больше напоминает попытку поймать солнечного зайчика, он перешёл к более радикальным действиям, направленным на жёсткую фиксацию дамы. Что, надо отметить, – ему удалось. Через полгода, когда я прилетел на летние каникулы, моя Голубая Надька была уже законною женою Игорька.
       Не испытывая ни малейшей потребности соваться в их семью, я направил вектора своих гульбищ в обход… Ускользнувшую в чужие территориальные воды Надьку следовало забыть. Но судьбе было так угодно, чтоб между мною и её муженьком всё же произошла веселенькая встреча.
       И здесь тоже не обошлось без вездесущего Мартына. Правда здесь его роль была более благовидною, за исключением фрагмента с неудержимой болтовней, проявившейся и в этой роковой ситуации…..

       9

       А началась прелюдия к этой встрече совершенно в другом месте, и имела она совершенно другую тематику. Началось все Рубика. Рубик был армянином и работал на стройке. Он координировал работу бетономешалки, и помимо основной деятельности имел профильную для всякого армянина страсть – его неудержимо влекли к себе дородные штукатурши. И он пошел по традиционному пути: стал искать место куда бы притащить этих баб? Место вскоре нашлось…. Всё уперлось в тот самый домик «под снос». Одним словом, бедному зданию пришлось немало пережить, пока его, наконец, упокоил бульдозер. Можно сказать, что с его сносом была уничтожена целая коллекция жгучих любовных историй.

       Ну, в-общем, Рубик пообещал доставить сюда своих мясомолочных коллег в воскресенье, к четырем часам. Принимающею стороною были – сам Рубик, мой родич Арташ, и, разумеется я. Уклоняться от этого культурного мероприятия, я посчитал крайне непорядочным. Советский студент должен вести активную общественную жизнь, а намечаемое мероприятие было, безусловно, общественным. Все были готовы к разврату и с нетерпением потирали руки.

       Согласно замыслу организаторов, я, как наиболее интеллигентная личность, должен был пойти к кинотеатру «Шаим», и встретиться там с прибывшими на случку дамами. После чего этапировать их в дом – под снос….
       Ну, я и пошел…. И вот тут, прямо возле дома, меня ожидала серьёзная подлянка. Как только я вышел из подъезда, меня перехватила моя мамочка. Точнее сказать – это я перехватил мамочку. Она, по счастливому совпадению, пошла прогуляться, а заодно и попроведать любимого зятя Арташа.

       А вот тут надо пояснить некоторую разницу в гуляниях русских и армянских мужиков. Русский мужик, если он пьёт с товарищем, покупает бутылку водки и баночку кильки. В лучшем случае – кусок колбасы. Если русский мужик приглашает к себе в гости даму, – он опять же покупает бутылочку водки и баночку кильки. То есть, изобличить русского мужика, что он готовится к встрече именно с бабой – практически невозможно. Помимо упомянутых застольных атрибутов русич, как обычно, небрит, и от него, как обычно, несет перегаром или бензином. То есть – наш зашифрован и неуловим.
       
       Армянский же мужчина устроен совершенно иначе. Если к нему в гости приходит его старинный товарищ, то он тоже может ограничиться водкою, лавашем и куском незатейливой колбасы. Однако, если он встречает баб, – тут уж (держитесь, гурманы!) наступает полный караул! Стол самого бедного армянина будет просто ломиться от всевозможных яств! Марочные вина, коньяки восьми сортов, сыры, мацони, бастурма, кинза, шесть видов макнакаша и девять видов хачапури…. Ну, и множество прочих деликатесов. Включая лучок, корейскую морковочку, маринованные огурчики и свежие помидорчики…. И т.д. и т.п.….. Ляпота!
 
       И вот, когда любая мало-мальски приличная женщина заходит в этот пищевой кондоминиум, то она, первым делом, опешив от увиденного, ошибочно стягивает с себя вместо плаща трусы. Вся эта кулинарная выставка так завораживает и парализует её волю, что бедняжка сразу теряет рассудок… Она уже не слышит ничего, кроме древнего голоса природы… Вот такие штучки хитрой армянской дипломатии…. Сплошное коварство. Восток, одним словом.

       В-общем, перехватил я мамочку. А она-то как раз шла к нам с инспекционною проверкой. Чувствовало прозорливое материнское сердце, какое ****ство зреет на этом плацдарме. И, опоздай, я на пару минут, – пришла бы нам хана! Мама не раз бывала в Армении, и ей не нужно было объяснять: кого тут встречают – мужиков или баб? Столы ломились от еды, кругом лежали аккуратненькие салфеточки и холодно сверкали горлышки разномастных винных и коньячных бутылок. Все свидетельства грядущей мерзости были налицо….

       Тем не менее, я её перехватил, и, с трудом переведя дух, предложил маме – «прогуляться, ибо погодка сегодня – просто великолепная!». Но она настаивала на том, чтоб «заглянуть к Арташу». Я попал в патовую ситуацию. Пришлось идти вместе ней и дубасить в дверь, за которой наглухо забаррикадировались насмерть перепуганные Рубик и Арташ. У этих олухов хватило ума не открыть нам дверь.

       - Арташ, Арташик! – Громко кричал я на весь подъезд. – Открой дорогой, Арташ-джан, брату жены и любимой тёще! Арташ-джан! Барев дзес! Тушика! Цавветтана, открой, да-ра-гой, да-ааа!

       Я орал как беременная женщина у дверей родильного отделения. Затаившиеся кобели знали, что у меня есть ключ, и совершенно верно предположили, что этот настойчивый, полицейский стук, несёт им угрозу. Когда же мама потребовала от меня открыть дверь своим ключом, я соврал, будто ключ оставил «в тех брюках»….
       И тут я сделал ход конём. Зная, что все мамы ужасно любят гулять с сыновьями-студентами, я неожиданно предложил маме сходить вместе в кино. Это вызвало у неё полное изумление. Она часто звала меня сходить в кино, но я наотрез отказывался. А тут, вдруг – сам предлагает!

       Не заподозрив подвоха, она согласилась. И мы торжественно проследовали к кинотеатру. Я шёл как на иголках, отвечая на мамины вопросы невпопад.
       Штукатурш я знал в лицо весьма приблизительно, зато одна из них меня хорошо помнила. И могла кинуться ко мне, прямо при маме. Это было б публичным разоблачением. Я шёл и думал, а вдруг, какая-нибудь паскуда сейчас подскочит ко мне и заорёт: «Дима, Димочка, вот и мы, а почему ты один, а где же Арташ с Рубиком?»
       А следом за нею ко мне подтянутся две другие расфуфыренные толстушки. Вот где будет кино-то! Мама так врежет мне, что я, улетев, влипну в киноафишу и стану хорошей рекламой фильму о порочности ****ства и адюльтеров.

       Пока же я грустно брёл вперед, как преступник на лобное место, а мама беспрерывно ворковала рядом…. Я, машинально поддакивал ей, и мучительно искал выход.
       «Ладно, будь что будет, как-нибудь выкрутимся! – Подумалось мне. – Главное, как перепелке – увести её подальше от гнезда! А то она подавит южным птенчикам все их яйца!»

       И я выкрутился. Бабы, как всегда, опоздали, а я, расхваливая фильм, на который мы шли, вдруг, буквально на крыльце кинотеатра сделал хитрый финт. Я якобы вспомнил о каком-то совершенно неотложном деле. Что-то вроде срочной халтуры. Дескать – нужно немедленно к кому-то заехать, нарисовать какие-то эскизы для интерьера. Вот, пообещал и забыл. А щас вспомнил!
       Личность этого «кого-то» я выбрал нарочито уважаемую и знаковую, чтоб у мамы не возникло ни малейшего искушения отменить эту «забытую встречу». Однако, на мое счастье, мама и сама трепетно относилась к моей творческой востребованности. Она считала, что это способно отвлечь меня от выпивки и от баб. То есть, от двух самых главных пороков, обнаружившихся у меня очень рано.

       Я вбежал на ступеньки кинотеатра, и примкнув к окошечку кассы, купил маме билет. Естественно, на лучшее место. Проводив её до контроля, я поцеловал маму в щечку, и выразил горчайшее сожаление… о невозможности посмотреть такой фильм!
       Как только мама скрылась в недрах фойе, я слетел со ступенек и стал судорожно осматриваться по сторонам, пытаясь обнаружить предназначенных к осеменению штукатурш. Этой святой троицы нигде не было. Наконец они появились….. Я зацепил их своею неудержимой болтовней и повел, как индеец-проводник, на нашу явочную квартиру…. Там уже сгорали от нетерпения братья-армяне.

       10

       Заиграла музыка, зазвенели бокалы, и сочная увертюра к грядущему разврату началась. Праздник начал разворачиваться на глазах, во всей своей палитре. Мы галантно ухаживали за дамами, дамы кокетливо морщили свои обильно напудренные носы, словом, вся вакханалия разгоралась. Хорошо памятуя о том, что от кинотеатра до злачной квартиры всего пятнадцать минут ходьбы, я допускал, что, просмотрев захватывающий фильм, мамочка всё же надоумится прибыть на наш карнавал, чтоб увидеть здесь не менее захватывающее зрелище.
       Хотя, она обещала мне сразу после фильма сесть на автобус и уехать домой, где согласно договорённости, я должен был ждать её после интерьерного эскизирования.

       Но, в жизни всяко бывает…. А вдруг бы она сюда нагрянула? На этот случай я приоткрыл все шпингалеты на окнах, рассчитывая, если что, сигануть через окно на улицу…. А Арташ с Рубиком, и их массивные штукатурши – пусть эвакуируются как хотят!
       Собственно, изловив меня здесь, мама не могла лично мне высказывать какие-то претензии. Во-первых, она и так меня хорошо знала…. Главная проблема была в другом: я гулял в одной компании со своим зятем, а это был огромный криминал! Учитывая мою природную болтливость и разворотливость, мамочка б наверняка уверовала, что этих штукатурш надыбал и приволок сюда не кто иной как я…. Прямо к ногам мирно читающего Евангелие зятя. Сюда! – в святая святых – дом её дочери….
       И вся вина за этот бардак неизбежно легла б на меня. Поэтому я предусмотрительно открыл все шпингалеты. Если я не успею выпрыгнуть и убежать, это станет моею трагедией на всю жизнь…. Зять завтра уедет в свой Ереван, а мама будет долго пилить меня и говорить с укором: «А помнишь, сволочь…. А помнишь, как ты в дом к своей сестре ****ей приволок?»
       Господи, да я и так много помню… Лучше б я это забыл…. Однако, по закону подлости – оно всё помнится и помнится….

       * * *

       Но мамочка так и не пришла. Села в автобус и уехала. Полагая, что её одумавшийся сын уже сидит дома, и ждёт за кухонным столом. Отодвинув в сторону сахарницу и сопя, сынок старательно рисует свои эскизы. Однако, сыну в этот момент было не до эскизов. Эскизирование шло, но оно шло в несколько другом направлении…. Вместо мамочки к нам пришел Мартын. Причем, не один, а с какой-то машкой. Машку звали Любою…. Правда, явление Мартына народу случилось несколько позже. А до этого произошла ситуация, ключевым образом сломавшая ход нашей пирушки.
       Сначала все шло как маслу. Мы разобрали баб и каждый начал ухаживать за своей, поглаживая её, и превентивно подготавливая к грядущему соитию. Мне досталась русоволосая тетка лет двадцати шести, и пудов восьми живой массы. Они, кстати, все были примерно одной толщины и весу. Только моя была блондинкой, а две другие брюнетками. Я не настаивал на таком распределении – просто так получилось.

       И вот тут произошла та самая закавыка. Памятуя об истории со своим институтским значком, я дал себе зарок – на пьяных застольях никогда не афишировать место своего обучения. И – предупредил строго-настрого об этом Арташа. Но он, как всякий нормальный армянин, страдал от приступов саморекламы. И острота заболевания проявлялась у него пропорционально выпитому. И когда оно, количество выпитого, достигло своей критической массы, Арташ вскочил со стула и убежал в спальню. Через минуту он приволок оттуда несколько листов ватмана. Там была нарисована голова микеланджеловского Давида и ещё куча рисунков. Включая изображение настоящего червонца, которым я иногда пробавлялся потехи ради. Как это ни странно, но качественно нарисованный червонец, производил на людей куда большее впечатление, нежели репродукция с картин Пикассо или Шишкина. Бабы ахнули от восторга, а Арташ горделиво добавил:
       - Вот видите, какой он у нас талант!

       Чему я учусь, и как, он так и не упомянул, но весь мой кобелиный задор он сразу сломал! Это точно. И тут случилось то, чего я боялся больше всего: в головенке моей штукатурной подружки сразу сработал какой-то переключатель, и она стала вести себя совершенно по-иному. Танцуя со мной, она стала вежливо спрашивать: «Скажите, а как ВЫ оцениваете вот эту люстру – все ли в ней гармонично? Скажите, а ВАМ нравится картина «Бурлаки на Волге»!
       – Конечно, конечно! – Послушно кивал я, - эта люстра просто великолепна!

       Люстра висела у меня за спиной, и смотрел я не на неё, а на грудь штукатурши. Эту грудь я беспрепятственно тискал ещё несколько минут назад. Теперь же все пути-дорожки к её сиськам мне были наглухо закрыты. Она стала мадонною. И всё это из-за мудилы Арташа.

       Когда мы вновь уселись за стол я, галантно улыбаясь, всё же попытался возобновить пощупывание её массивной груди, но в этом мне было наотрез отказано. До свадьбы.
       «Н-да, - удрученно подумал я, - и угораздило же этого мудака вынести мои рисунки! Ведь предупреждал же его, предупреждал!»

       Мы ещё пару раз потанцевали и моя дама, вдруг, засобиралась домой. В принципе, такой вектор развития сценария мною уже угадывался. Она стала романтичной и эстетичной и трахаться с ходу ей уже расхотелось. Теперь требовалась обширная романтическая прелюдия. И она позже о ней сказала.
       Я вызвался её проводить, и мы вышли на улицу. Боже, мой как я пылал, как я матерился внутри себя! Меня так круто обломали…. Они остались там, гулять со своими тёлками, а я, как последний ишак, сейчас займусь уличным эстетством с этой новоявленной барышней….
       - Скажите, а ВАМ нравится этот фильм? – Участливо и интеллигентно вопрошала меня моя целомудренная штукатурша…. Мы как раз проходили мимо кинотеатра, где, два часа назад, я их как раз и встретил.
       - Да, конечно…. – С плохо скрываемой скорбью в голосе отвечал я.
       - А давайте завтра на него сходим? – С напористостью уездных барышень вопрошала она.
       Её глаза лучились божественным светом. Она, наверное, представляла, как мы с нею, зажав под мышкою томики Тютчева и Фета, ходим на просмотры кинофильмов. А потом часами гуляем по вечерним аллейкам, и трогательно мечтаем, сколько же у нас будет детей – семь или восемь. Я, конечно, остановлюсь на восьми: с такой супругою на меньшее не решишься….

       Мы подходили к нашему дому Культуры «Нефтяник» и у меня внутри все бушевало. «****ь, ну это ж надо – так влететь! *****, ну что же за мудило этот Арташ! Он-то небось, со своей машки уже трусы снимает, а мне бляха-муха теперь, из-за него – целый квартал туда-сюда ****овать! Вот же, мудило, а!»

       Гулять по аллейкам я не собирался. Любовь, как сказал поэт, это не вздохи при луне…. Это нечто более специфичное. И строительством этого специфичного я сейчас как раз и собирался заняться. Как раз для этого, а вовсе не по причине какой-то воспитанности, я и пошел провожать сорвавшуюся с крючка стерлядку-штукатуршу. Хотя, тут правильнее было б говорить о самке белой акулы или кита.

       11

       План, который я хотел сейчас воплотить, созрел у меня ещё там, в квартире. Поняв, что меня жестоко обломали, я не смирился с ударом судьбы, и решил придумать нечто такое, что б могло спасти ситуацию. И – я нашел решение! Мне пришел в голову следующий план. По-шахматному – рокировка.
       Оценив в двух сидящих за столом брюнеток, я подумал, что вероятнее всего член у меня встанет на ту, за которой ухаживал Рубик. Теперь дело было за малым – надо было подогнать Рубику другую бабу. Как минимум – равноценную.
       И тут я вспомнил про Верку. Как я уже сказал, Верка была слаба на передок и охотно гуляла в разных компаниях. А я, при этом, никогда за нею не ухаживал. Значит, у меня было первоочередное право пригласить её – куда и когда угодно. А вот, кто с ней переспал – автоматически лишался этого права. Я был на сто процентов уверен, что пригласи я её сюда – и Верка тут же приедет. Ведь я же был её верным товарищем…. Хорошо, ну а кто тогда должен с нею трахаться? Так как мне больше приглянулась машка Рубика, то трахаться должен был Рубик.

       Я вызвал Рубика на кухню и мы закурили.
       - Рубик, – спросил я его в лоб. – Если я сейчас привезу сюда Верку – тебя это устроит? Ты отдашь мне свою бабу?
       Тот сначала выпучил на меня глаза. Ведь это было ещё до того, как я увел свою блондинку из компании, и формально я был пока «при бабе». Просто, прежде чем уйти провожать её до дома, я заранее просчитал, что негоже возращаться обратно с пустыми руками. Вот и решил предварительно обсудить этот бартер с Рубиком. Чтоб Верку зря сюда не тащить. Рубик же явно не ожидал такого разворота. И, тем не менее – идея с Веркой ему понравилась! Он об этом даже и не мечтал…. Верку он знал и видел. Теперь осталось только вытащить её из дома и доставить сюда.

       Именно поэтому я охотно пошел провожать домой мою новоявленную невесту. Просто, мне позарез нужен был телефон. А в Доме Культуры, мимо которого лежал наш маршрут, телефон стоял на вахте.

       Мы шли по улице, и я невпопад отвечал на блондинкины вопросы….Надо было поскорее позвонить Верке… Я опасался, что её не окажется дома…. Такие бабы – нарасхват по выходным!
       Дойдя до Дома Культуры я вдруг, вспомнил о каком-то срочном, неотложном деле. Максимально наполнив голос теплотою, я обратился к штукатурше:
       - Наташенька! Ты прости меня, милая, но мне срочно нужно зайти к одному товарищу! Я его уже целую неделю ловлю, и вон – у него, как раз, форточка открыта! А вдруг он завтра он уедет на вахту, и я его опять долго не увижу! Давай дорогая, я договорюсь с Рубиком, и обязательно заеду завтра к вам на стройку. Мы наметим следующую встречу и обязательно сходим в кино! Ладно, моя хорошая?
       После чего я взял её руку, и, трепетно поглядел в глаза. Потом, с чувством, прикоснулся губами к щеке. Она была счастлива. И основания были: во-первых, завтра-послезавтра мы пойдем вместе в кино, а во-вторых, она вырвала будущего мужа из этой грязной компании!
       - Ладно… – Кокетливо подернула штукатурными глазками Наташа. – Обязательно приезжай… Я буду ждать….
       Я, пребывая в напряжении, двухметровыми прыжками помчался к «Нефтянику»…. Не дай бог, эта сучка уже куда-нибудь уперлась!
       
       Трубку сняла её мама.
       - А Вера ушла к Надежде…. У них сегодня новоселье! – Сказала она.
       Веркина меня хорошо знала. Поэтому честно мне всё сказала. И даже сообщила адрес этого самого новоселья. Мама знала мою индифферентность по отношению к её кочевой дочери. Так что скрывать от меня было нечего. Скрывают ведь чаще всего от любящих мужчин.
       Жаль конечно Верки нет дома. Удача ускользнула у меня из рук. Почти ускользнула: ведь адрес-то Веркиного мне известен.

       12

       Когда я вернулся на нашу буйную хату, веселье было в полном разгаре. Никому не было дела до моего одиночества. Но случились и некоторые кадровые изменения: откуда ни возьмись, появился Мартын. С дамой по имени Люба. Любушка-Любовь…. Каким-то незримым образом все эти имена сложились в моем мозгу в роковой треугольник: Вера, Надежда, Любовь… Верка уперлась на новоселье к Надежде, а Любовь, вовлеченная Мартыном в нашу оргию, сидела тут, среди нас…
       Между тем, появление Мартына подсказало мне ещё один оригинальный ход. Я решил использовать Мартына в качестве Штирлица. Он должен был, под видом гостя, проникнуть на вражеское новоселье и вытащить оттуда Верку. Верку он знал. Более того – у них был даже короткий роман. Помимо всего, Мартын был знатным трепачом, а при проникновении на чужие гульбища этот фактор играет немалую роль.

       Мартына моя идея заинтриговала. Надька работала в медсанчасти, и там, на новоселье, наверняка было множество новеньких баб. Это-то все и решило… Мы пошли.
       Через пять минут мы были уже возле дома. Установить местонахождение праздника было несложно: когда мы подошли, из трёх открытых окон обильно неслась музыка. Там дружным роем гудели пьяные голоса. Проинструктировав Мартына, я похлопал его по плечу и отправил во вражье логово:
       - Вольдемар, твоя задача: отсечь Верку, и сказать ей одну-единственную фразу: «Тебя на улице ждёт Димка!» После чего, ты, заметая следы, должен немедленно эвакуироваться! Ты всё понял?
       Вольдемар кивнул. Я был уверен, что Верка предпочтет наше общество тому, в котором она находилась.
       Мартын направился к подъезду. Я перекрестил его со спины.

       * * *

       Подождав минут десять, я не выдержал и приблизился вплотную к окнам. Мы подошли к дому уже в сумерках, а теперь – заметно вечерело. Темнота медленно опускалась на город. Повсюду чередою загорались окна, а в наших, праздничных окнах – огни уже полыхали вовсю…. Визгливые и пьяные голоса усиливали это сияние. Однако, в моем сердце стала постепенно нарастать тревога: ну где же Мартын? Что с ним? Он уже проник вовнутрь, так чего ж он медлит? Водка есть и у нас, и, кроме того, его ждет приведенная им Любка…. Чего тянуть-то: забирай Верку и сматывайся!
       Сколько раз замечал, что нарушение производственной дисциплины способно привести к катастрофическим последствиям, причем даже в быту…. Назвать катастрофою то, что произошло дальше, можно назвать лишь с большою натяжкой, однако, сказать, что ситуация развивалась ровно и гладко – тоже будет неверно.

       Вдохновленный теплым приемом Мартын, вопреки всем канонам разведки, уселся чуть ли не во главу праздничного стола и начал безудержно ****еть. Это он умеет. Потихоньку он оттеснил всех местных ораторов, включая штатного тамаду. То есть Мартын органично вписался в новый коллектив. Его сразу посадили на видное место. Компания гуляла уже второй или третий час и все уже приелись друг другу. Так что свеженький Мартын, пришёлся тут как нельзя кстати. И его, как всякого новичка – заставили произносить речи за здравие молодых…. Он это дело любил, и начал с удовольствием выполнять поручение…. Тем более – ему щедро подливали.

       Про свою, скучающую между сынами Армении Любушку, он забыл на десятой секунде пребывания здесь. Про меня – на пятнадцатой. Новая жизнь полностью захватила Мартына… Тем более, он своими пьяными шарами узрел два знакомых ему лица – Наденьки и Верочки, – отчего моментально почувствовал себя как дома…. Те же никак не могли понять – откуда здесь появился Мартын? Но, на всякий случай, благоразумно помалкивали, делая вид, что видят этого деятельного мужика в первый раз.
       Мартын вошел во вкус, и вёл себя так, словно здесь празднуют его собственный бенефис…. Множество баб-медичек вокруг, подстегивало его красноречие и харизму….
       Однако развитие событий уже пошло по своей невидимой спирали…. Соловьиные трели Мартына оказались недолгими. Я, сам того не ведая, прервал его творческий полет….

       13

       Истерзавшись бесплодным ожиданием, я заметил, что из подъезда на улицу вывалился какой-то пьяный акселерат. Это был рыхлый и качающийся на ветру парубок, однако – выше меня на целую голову. Судя по его шаткому состоянию, он вышел именно с интересующей меня квартиры. Той, где и сгинул бедный Мартын.
       Натолкнувшись на меня, нетерпеливо прогуливающегося в сумраке, верзила опёрся на палисадник и что-то промычал. Видимо, он испытывал острую потребность в общении. Собравшись, он, в традиционной для такого возраста и состояния манере, резко сказал:
       - Д-д-дай-ка з-з-зак-к-курить!
       Я дал. И, вынув зажигалку, заботливо прикурил ему. После чего, как гипнотизер, твёрдо и вдумчиво произнес в его бычкообразную голову:
       - Слушай, дружище, выручи меня…. – Придержал я его под локоть. – Я очень жду своего товарища, а он что-то задерживается…. Зайди, пожалуйста, в дом и попроси его выйти на минуточку…. Скажи, что его очень-очень ждут…. Понимаешь, срочно надо….
       - А к-к-как его з-з-зовут? – С готовностью промычал акселерат. Он был готов ради меня уже на все. Если б я дал ему наган и попросил пристрелить Мартына, он бы, не задумываясь, изрешетил бедолагу, а заодно и десяток гостей.
       - Его зовут Мар-тын! Мартын! Мар-р-тынн-н! – Трижды, как лётчику, вылетающему на Берлин, проговорил я ему в ухо.
       Он повернулся и пошел.
       – Мартын! – Ещё раз бросил я ему вслед….

       Молодой человек перевыполнил свою задачу. Он вломился в зал, где шумно и буйно гулял народ, и перекрывая хаос пьющих голосов, что есть мочи заорал на всю горницу:
       - А кто здесь Мартын?
       Мартын, как раз произносящий свой очередной спич, прервался на секунду, и растерянно промолвил: «Я!» Молодой человек стал для него словно призраком из его прежней жизни. Той, которая для него уже не существовала.
       И тут, совершенно неожиданно, вскинулся глава новосельного семейства. Тот самый, который обещался порубать меня топором. И детская, неутолённая обида вспыхнула в нём залежалым порохом.
       - А дак ты и есть Мартын?! – Уставился он на велеречивого гостя. – А тот, кто там, на улице, тебя ждёт, уж часом не дружок ли твой Дима?

       Я в это время по-прежнему прогуливался вдоль палисадника, совершенно не подозревая о драматических событиях, разворачивающихся внутри.
       Толпа из подъезда вывалила из подъезда неожиданно, лавиной, как казачья конница и окружила меня. Сам лидер оппозиции подлетел ко мне, и встал напротив. Он стоял примерно в метре от меня, и лучи света, сквозь листву, падали на его лицо.
       Я сразу узнал его, хотя, до этого, никогда не видел в жизни.
       «Господи, да как же он на меня-то похож!» - Первое, что пришло мне в голову.
       Я стал внимательно рассматривать его. Он и в самом деле – был абсолютной копией меня. Тут уж поневоле поверишь в клонирование! Он был похож на меня как родной брат. Правда, чуть-чуть пониже ростом, зато покоренастее.
       Впору было широко распахнуть ему навстречу руки и воскликнуть: «Ну, что, братуха? Вот наконец-то и свиделись! Я знал, знал, что ты найдешь меня! Ну, иди же, прижмись ко мне, дай я тебя облобызаю!»

       Я, честно признаться, нисколько его не боялся. Не потому, что смелый, а просто – не боялся. Хрен знает почему…. Может, потому что был пьян, а может – потому что страх был некстати…. Хотя, очевидное преимущество было на их стороне.
       Я боялся самой ситуации. Вот она-то была очевидно нехорошей, нелепой. Какой-то бредовой, абсолютно надуманной. Если уж нам и следовало встретиться с ним, то лучше б это случилось раньше… Или позже. Но никак не сейчас. Сейчас, сегодня – это было жутко некстати. Совсем ни к чему. Однако это произошло, и надо было что-то делать. Мы стояли друг напротив друг друга, и никто не хотел отводить в сторону свой взгляд.

       У каждого из нас было своё преимущество. У него – осознание того, что здесь и сейчас – его новоселье и он тут хозяин. Но и я твердо знал, что не прикасался к его жене, с тех пор как она одела обручальное кольцо на безымянный палец… Поэтому я мог спокойно смотреть на него, как эсминец, идущий своим курсом по нейтральным водам…. А, если и задержан, то по весьма спорному обвинению. Мало ли что у кого до свадьбы бывает!
       - Ну и что делать будем? – Прищурившись, процедил он.
.
       - Ладно, – Встречно ухмыльнулся я. – Хорошо если ты набьёшь мне рожу…. А если, вдруг, я – тебе? Это будет нехорошо….. Поэтому, я бы не хотел с тобою драться. По крайней мере – здесь и сейчас!

       Он ощущал у себя за спиной настороженное дыхание своих сподвижников. Но это было глупое преимущество. Я вырос в этом городе, и тут ты – хоть задышись! По неписанному закону тундры, эта территория была такая же его как и моя. Вот если б я приударил за его бабой после того, как она стала законной супругой, или зашел бы к нему в дом, – тогда, извините, другое дело! А так – все его претензии – это аморфная вещь. Мало ли что кому не нравится!
 
       - Хорошо! – Неожиданно согласился он. – Давай тогда хотя бы поборемся?
       «Счастье – это борьба!» - сразу вспомнил я Карла Маркса. С другой стороны – это было абсолютно идиотское предложение. Но оно было компромиссом. Игорёк, как я слышал, был детдомовским, а детдомовские и деревенские страсть как любят побороться. Просто хлебом не корми. И мы начали глупую, беспредметную возню.

       Набултыхавшись вдоволь в песке, мы пошли в дом. Это он меня зачем-то пригласил. Ну я и пошёл…. Не отказываться же? В доме было шумно и многолюдно. Какие-то люди что-то кричали…. Кто-то с кем-то чокался. Кто-то у кого-то плакал на плече. Словом, всё было славненько. Мартын сидел за столом как падишах и чародействовал. Ему было не до меня. Его занимала зародившаяся на пустом месте всенародная популярность. Он чувствовал себя новым Махатмой Ганди. С наполненным водкою стаканом в руке.
       - О, Димон! – Заорал он, и приветливо помахал мне рукой.
       Это напоминало встречу однокурсников на двадцатилетнем юбилее института. И все эти двадцать лет они ничего не знали друг о друге.
       Я поднял брови и молча посмотрел на него: «Ну, ты и идиот!»
       Но ему было уже не до меня. Он с радостной рожей полез к кому-то через стол, чокаться. Потом приобнял пьяную тётку, тянувшую к нему свои напомаженные губы. Геополитическая обстановка в мире его не интересовала.

       14

       Мы выпили по одной, потом по другой, и пьяные гости, стали требовать тосты и провозглашения здравиц в адрес хозяев. И тут ситуация дала перекос. Мы с Мартыном оказались самыми заметными на этом сборище, и получилось так, что к нам сместилось внимание всей компании. Сейчас можно давать какие-то внятные оценки той ситуации, а тогда, в те минуты, всё раскручивалось хаотично, шумно, спонтанно….
       И тут, словно кто-то невидимый, обнаружив эту несправедливость, с нашим главенством, решил ситуацию по-своему. Толпа, включая и нас, вывалила на улицу.

       Был тихий погожий вечер. Свет многочисленных окон падал сквозь листву деревьев на палисадник, прижатым к которому оказался я. Привалившись спиной к упругому штакетнику, я стоял, опустив пьяную голову. Откуда-то, прямо возле меня возникла огромная фляга браги, а рядом – фигурка моей несостоявшейся тёщи. Притиснув меня к палисаднику, она подавала мне одну за другою наполненные кружки с брагой и приговаривала своим низким голосом:
       - Да не переживай ты! Найдёшь ты ещё себе бабу! Да не переживай ты так! На-ка вот, лучше выпей!
       Я выпивал. Она тут же подавала мне следующую кружку, и я терпеливо сопя, опрокидывал её вовнутрь…. Земля качалась у меня под ногами.

       Неутомимый хозяин, между тем, снова вознамерился бороться… На этот раз с Мартыном. Но Мартын оказался неуступчивым, и между ними, мгновенно, вспыхнула драка. И, как это бывает в пьяных компаниях, она стала быстро распространяться во все концы, словно пламя сухостоя, подожженного в жаркий день.

       Как только я отошёл от палисадника, какой-то верзила напал сзади на меня и попытался нанести сокрушительный удар. Я уклонился и развернулся к нападавшему…Луч света выхватил его перекошенную от злости рожу…. Это и был тот самый акселерат, с которого началось мое знакомство с праздником. Именно ему я заботливо прикуривал полчаса назад….
       Между тем рыхлый замахнулся во второй раз. Мне это надоело, и устраивать показательную борьбу мне больше не хотелось. Перехватив его руку, я бросил неокрепшую тушу в забор палисадника и он, какими-то частями тела, с хрустом вломился в частокол. Я автоматически, рефлекторно, хотел вбить его ещё глубже….

       . Судьба бойца была б решена, если б не раздавившийся позади меня истошный женский визг… Это визжала мать невесты… И как позднее выяснилось – и мать нападавшего…. Это Надькин братец буквально вчера вернулся из армии, и я никогда его прежде не видел…. Крик матери остановил меня, и это спасло агрессивного недоноска от расправы. Пока я замедлил своё движение, на меня сзади навалилось несколько человек.
       Интуитивно поняв, что искать правду здесь равносильно самоубийству, я решил покинуть недружественный коллектив. Сделав несколько разнонаправленных рывков, я вырвался из могучих объятий своих преследователей, и, сбросив нависших на мне пиявок, стал зигзагами уходить прочь. Мои регулярные занятия футболом давали значимое преимущество перед врагами. По крайней мере – по части финтов. Пытаясь изловить меня, они размахивали руками и сыпались на песок, как соломенные чучела. Короче, я ушел. Ушел, с грустью думая, что навещение Голубой невесты привело к контакту с её голубыми гостями…. И что-то еще – нечленораздельное и нецензурное.

       15

       Когда спустя пару минут я примчался домой, араратские орлы преспокойно распивали коньяк, и кокетничали с дамами. Наше с Мартыном долгое отсутствие ничуть их не беспокоило. За столом царил полный покой и внутреннее взаимопонимание.
       Когда я вошел, моя фирменная полосатая сорочка клочьями висела на мне. На ней, что называется – живого места не было. Зато сам я был цел и невредим. Ни одной царапины.
       Я скинул туфли и прошел мимо пьющих в спальную. Мой живописный вид здорово их озадачил… Все отвлеклись от бесед и проводили мой немой транзит широко открытыми глазами. Первым очнулся Арташ. Он влетел в спальню, где я переодевался, и заорал:
       - А где Мартын?
       - Он там…. Его бьют! – Спокойно зашнуровывая кроссовки, ответствовал я ему.

       Моё молчание ещё более озадачило всех. Буквально полчаса назад мы – свежие, бодрые, отутюженные, отправились, чтоб приволочь сюда трофейную бабу, и вот я возвращаюсь один, весь, в клочья изодранный….
       Остатки своей импортной рубашки я бросил на пол… Туда же полетели тесные, сковывающие движения джинсы. Я, встав, выпрямился. Поправил на себе трико, и столь же немногословно прошел через зал, оставив своих собутыльников с открытыми ртами. Меня душила злость. Теперь, переодевшись в спортивное, я жаждал отмщения.
       Когда я вышел в темень улицы, за мною семенила лишь Любка, мартыновская подружка. Сам же Мартын, как я полагал, сейчас покоится в песках, неподалеку от новосельного дома….

       Вскоре мы с Любкой достигли того места, где ещё недавно шумело буйное ристалище, и метром за метром, исследовали вздыбленные грунты. Мартына нигде не было. Мы вошли в дом. Там было что-то абсолютно непотребное. Спортивный костюм и кроссовки давали мне несомненную фору, поэтому я был спокоен как удав. Я знал, что в узком коридорчике врагам меня не достать. Сколько б их там не было. Сзади меня подпирала Любаха. Ей не терпелось узнать судьбу своего сгинувшего друга… А может, она рассчитывала получить на руки хотя бы его прах.
       Но ни Мартына, ни его праха – и тут тоже не было. Здесь была только дикая визгливая вакханалия.
       Все шумели, что-то орали, и царила страшная неразбериха… Отовсюду летел мат. Я услышал как взбешенный Игорек орет на весь дом: «Они же трахались! Она с ним спала!» (Это я олитературиваю. Ради Надьки. Словечки-то – пожёстче были).
       «****ь, где она этого ясновидящего нашла?» – Подумал я.

       И тут я увидел его самого. Он скакал за головами гостей как разбушевавшийся павиан и обширно размахивал гитарой…. Но достать меня он никак не мог – этому мешала студенистая пьяная прослойка
       И тут на меня вывалилась невменяемая Верка. Она была зверски пьяна.
       - Верка, пошли со мной! Пойдём, у нас прекрасная компания, не то, что этот дурдом!
       - Я не могу, – прислонилась она щекой к стене, – я здесь не одна, я с парнем. Уходите отсюда….. Вы же видите, что тут творится!
       – А где Мартын?
       – Не знаю…. Как все вышли на улицу – я его больше не видела. Его здесь не было….

       Выйдя на улицу, и мы ещё раз тщательно обшарив все вокруг. Мартына так и не обнаружили. Он как растворился. Надеясь, он жив, мы вернулись домой. Я шел и негодовал. Самой бредовой мыслью было пойти и поднять на уши своих парней и разнести вдребезги всю эту хибару, зарыв её в землю вместе с обитателями. Однако, здравомыслие вскоре взяло верх и я отверг эту безумную идею. Ведь там была некогда любимая мною Надька. Там была и наша прекрасная подруга Верка, там была несостоявшаяся теща, от чистого сердца напоившая меня брагой
       Это был и их праздник, их новоселье…. В конце концов, они не виноваты, что их территория совершенно неожиданным образом попала в фокус нашей бартерной сделки. Нашей бабской рокировки.

       Мы с Любкой пришли и молча уселись за стол. И сразу стали пить, пытаясь сбить нервное напряжение. Армяне смотрели на нас и изредка сетовали, что они сразу же помчались за нами, на улицу, разыскивая нас, но не нашли… Они тоже хотели присоединиться к акции по спасению Мартына, избиваемого злобными врагами…. Впрочем, случившийся сценарий с мордобоем нетрудно было предсказать еще до нашего выхода на чужое новоселье…

       16

       Буквально через пять минут заявился и сам пропавший… Выглядел он довольно оптимистично. И, абсолютно противоположно мне. На мне, напомню, не было не одной царапины. А вот морда Мартына, напротив была качественно исцарапана, словно ему, привязав к дереву, кидали на рожу разъяренных кошек.
       Зато рубашка на Мартыне была словно только что из-под утюга элитной прачечной. На ней не было ни единого пятнышка, ни единой складочки. В ней можно было хоть сейчас ехать на торжественный прием в Кремль.

       Это удивительный феномен раскрылся довольно просто. Оказывается, когда Мартын затеял сеанс вольной борьбы с неутомимым детдомовцем, он, прежде чем выйти на борцовский ковёр, предусмотрительно снял с себя свою наглаженную рубашку и аккуратно повесил её на стоящую поблизости осинку.
       Неотягощенный моральными обязательствами за интимную связь с хозяйкой Мартын мог бороться в полную силу. И он взялся за самоуверенного Игорька по-настоящему… Когда гость стал одолевать хозяина, тот не сдержав эмоций, и не желая проигрывать на глазах у своей торсиды, в нарушение всяких джентльменских правил что есть сил заехал нашему Цицерону по морде.
       Рассвирепевший Мартын начал елозить зарвавшегося молодожёна мордой по песку, а зрительская масса, не выдержав такого безобразия, и кинулась бить Мартына. Мартын, мудро решив, что его дальнейшее пребывание на празднике излишне, сдернул с дерева рубашку и ломанулся оттуда что есть сил…. Аборигены кинулись за ним.

       Начался гон. Взбешенные ирокезы с улюлюканьем неслись за мчащимся вдоль улицы Мартыном, желая содрать с него и без того обветшалый скальп. Мартын же, не желая расставаться ни с прической, ни с головой, летел как заправский спринтер. Однако в отличие от меня, он ни футболами, ни лыжами не занимался, отчего начал выдыхаться. Но фортуна улыбнулась бедолаге. Когда он вылетел на освещенную улицу, то натолкнулся на могучую толпу, бредущую, словно мамонты, на дискотеку. И в этой толпе оказалась дальняя племянница Мартына.
       Увидев своего полуобнаженного дядю, похожего на греческого фавна, племянница поначалу опешила. Но потом, быстро пришла в себя. Дядя был известный в районе ****ун, и ему, в силу образа жизни, частенько приходилось убегать от ревнивых и невоспитанных мужей. Причем не только полуголым, а вообще нагишом.
       Вылетев на толпу Мартын стал энергично размахивать рубашкой, что на международном парламентёрском языке означает: «Нихт шиссен! Гитлер капут!»
       Когда же вслед за дядей вылетела целая толпа преследователей, то племянница догадалась, что её родственник, занимаясь оплодотворением чьей-то жены, увлекся и не заметил, как с вахты вернулся муж-буровик, с толпою друзей-проходчиков. В итоге вся буровая бригада кинулась ловить ****уна.

       Не вникая в нравственные коллизии случившегося, племянница коротко скомандовала своим бультерьерам: «Фас!» Двум первенцам, летевшим в авангарде гонки за Мартыном, сразу же досталось по морде. Вскоре схлопотали и остальные гонцы. Получив причитающееся, преследователи ретировались.

       Мартын оказался в полной безопасности. Возмущенные мамонты, словно дублируя мою мечту, тоже хотели всею ордою нахлынуть на многострадальное новоселье и погромить там все, что подвернётся под руку. Но у Мартына, как и у меня, хватило здравомыслия остановить этот надвигающийся коллапс.

       Поостыв, добрые девки и молодцы сопроводили милого дядюшку Мартына к нашему обиталищу, где он судорожно выпил несколько рюмок водки подряд. После чего, наконец, успокоился. И вновь, с обезьяним проворством, принялся ухаживать за всеми дамами. Кроме, разумеется, своей.
       Вскоре все дружно напились и отправились в гости к Мартыну, а потом и к его пассии Любаше. Что было дальше, я, честно говоря, не помню.
       Помню лишь, что уже наутро, мы с Мартыном, изрядно выпив, прихватив с собою пару бутылок водки, отправились в опекаемую нами семью. Туда, где нас вчера чуть не убили.

       17

       Вокруг знакомого дома царила непривычна тишина, и летнее утро вполголоса заигрывало с молодою листвой.
       - Вон, вон, на ту осинку я рубашку вешал! - Радостно заорал Мартын, указывая мне на одиноко стоявшее посреди двора посреди деревце.
       - Ты сильно рисковал Володя! – Положив руку ему на плечо, посетовал я. – Они могли сделать осиновый кол и воткнуть тебе в животик. Пригвоздив тебя к земле, как колдуна или оборотня. И ты этого вполне заслуживал: ведь ты и в самом деле, как леший, пробрался в чужой дом и ****ел там целый час, притворяясь своим…. А я бродил по улице, пока, наконец, оттуда не вышли добрые люди и не попытались набить нам с тобой рожу!

       – Пошли! - Сердито сказал Мартын. – Нам надо поговорить с Игорем!
       Его тянуло к Игорю, как к родственнику. Ещё бы – Мартын вчера был тут в большом фаворе. Может, он, и в самом деле, рассчитывал стать в скором будущем другом этой семьи? Напомню, это было его основным хобби. Теперь же, когда он хорошо изучил маршруты экстренной эвакуации, ему было не страшно. Если за ним погонятся во второй или третий раз, он сможет убежать гораздо сноровистее….

       Мы вошли в подъезд и постучали в знакомую дверь. Там слышалось какое-то мышиное шуршание и множественные скрипы. Но дверь никто не открывал. Мне, грешным делом, подумалось, что в нас вот-вот разрядят двустволку, заряженную картечью. Было видно, что кто-то прикладывается внутри к глазку, но впускать нас пока не торопились.

       Наконец дверь немного приоткрылась и оттуда вылезла настороженная морда Игоря. Сегодня он выглядел вовсе не боевитым, а скорее помятым. Наш визит был для него полной неожиданностью. Мы сели за кухонный стол, и он резко бросил вошедшей на кухню Наденьке:
       - Поставь что-нибудь на стол….
       Его фраза как-то резанула меня по слуху: вчера я был зверски пьян и мне было некогда разбираться в их семейной иерархии, сегодня же, будучи в более вменяемом состоянии, я как-то не мог понять, отчего женщине, которая была со мною сто раз, вдруг отдает команды какой-то посторонний, невесть откуда взявшийся, мужик. Конечно, я осознавал, что теперь это её муж, однако, всё равно, как-то неожиданно, непривычно это прозвучало… Я же привык, что команды ей – могу отдавать только я… Ан, гляди-ко, оказывается это вовсе не так….

       Мы пили водку и, естественно, вспоминали вчерашнее. Больше со смехом… Мартын болтал с необычайным вдохновением, словно болельщик, только что вернувшийся с чемпионата мира по футболу, где-нибудь в ЮАР…. Он упивался мельчайшими подробностями, атрибутикой, вспоминал перипетии финального матча.
       Игорь сумрачно пил, слушал, и изредка вставлял свои реплики. Общий их тон был таков: н-да, по-дурацки всё получилось! В то же время чувствовалось, что его что-то тяготит. Позднее открылась глубинная причина этой сумрачности. Когда мы, перемешивая застолье с разговорами, опорожнили первую бутылку и принялись за вторую, Игорь опьянев, наконец решился претворить в жизнь помыслы. Судя по тому, как он это сделал – он их давно вынашивал. Он резко встал и сержантским тоном произнёс, обращаясь к Мартыну:
       - Ты, Володя, посиди, тут, пожалуйста, я хочу с Димой наедине переговорить….
       И, звучно поставив стакан, скорбным голосом добавил:
       - Дима, пойдем со мной, поговорим!
       «Говорить – не бороться!» - подумал я, и, встав, пошёл за ним.

       18

       Мы вошли в ванную. Это был обычный совмещённый санузел. Игорь зашел и деловито сел на унитаз. Я присел на корточки возле двери, прислонившись к стене. С собеседником удобнее разговаривать, когда находишься в одном положении. Лампочку хозяин не стал зажигать, и матовый свет из рифленого окошечка, спускаясь, мягко стелился высвечивая края эмалированной ванной. Смутные блики гуляли и по эмали раковин, фаянсу унитаза, замирали на тазиках и швабрах…. Суровый, и несколько величавый вид моего собеседника создавал иллюзию прозекторской, куда я прибыл для получения чьего-то тела.

       - Дима, - начал он, не делая паузы, - пообещай мне, что ты не будешь больше бегать за Надькой!
       Высказав это скороговоркой он замолчал. И как-то обмяк. Между нами воцарилась немая пауза. Я посмотрел на него. Он задумчиво, как мыслитель, сидел на унитазе, и словно какал. Или – хотел выкакать какую-то проблему. А выкакав – смыть её водой и навсегда утопить в безднах городской канализации.
       - Игорь, - вздохнул я, - так вопрос вообще не стоит! Я действительно, ухаживал за твоей женой, и, не буду скрывать – она мне нравилась. Но, хочу тебе сказать, ухаживал я за ней только тогда, пока она не была твоею женой. Мы – и ты, и я – оба были её кавалерами… И мне трудно было оценить – у кого из нас большие шансы; ведь мы с тобой не знали друг друга! И теперь, когда она стала твоей женой, я не допускаю никаких вариантов ухаживания за ней. Раз уж мы здесь, то хочу пожелать тебе, чтоб в вашей семейной жизни было всё нормально, и здесь, в новом жилье – вам жилось комфортно и дружно. Еще раз повторяю – с тех пор, как она стала твоею женой я ни разу не встречался с нею и впредь не собираюсь этого делать…. Хочу тебе сказать, что наш вчерашний визит был связан только с одной целью – забрать к себе в гости Веру. Если ты в курсе, я знаю её намного дольше, чем твою жену, и хотел пригласить именно её – в гости к нам. Я позвонил её матери и она мне сказала, что Вера здесь, у вас…. Так что мы оказались тут лишь этой целью, – и ни с какой другой…. Если же тебе нужно конкретно моё обещание, то я обещаю тебе никогда впредь не ухаживать за твоею женой, хотя, честно признаться я и сам этого не допускаю…. Независимо от обещания….

       У него словно гора спала с плеч, и он, распрямившись, приоткрыл дверь…. Потом громко крикнул куда-то в сумрак коридора:
       - Надя! Надюша, иди-ка сюда!
       Она вошла в наш сумеречный зал…. И пройдя мимо меня, присела на краешек ркай ванной.
       - Повтори при ней…. – Низким, глухим голом произнес Игорь.

       Я в этот момент вспомнил военные фильмы….Сначала отец погибшего воина выслушивает скорбный рассказ вернувшегося с фронта однополчанина, а потом громко созывает в горницу всех домочадцев. И заставляет участника событий вновь повторить свой скорбный рассказ. Впрочем, в этой нелепой аналогии была своя правда: ведь и в самом деле, в эти минуты – во мне что-то погибло…. Что именно – я так и не понял, но чувствовал: да, погибло….

       Я повторил свой монолог при Наденьке, немного урезав текст и опустив подробности.
       Она, опустив лицо, слушала мою эпитафию. Видимо, она разделяла версию о погибшем летчике. Или танкисте.
       А потом наступила минута молчания. Так мы его помянули. Или их – золотые деньки нашей жизни.

       19

       Вскоре мы с Игорем вышли на кухню и стали допивать водку. Мартын был в ударе и болтал не переставая. Постепенно его заразительное веселье передалось и хозяину. Он оживился и стал охотнее болтать на разные темы….О том, о сём, за жизнь…
       - Я сначала думал, какая-то толпа меня бить пришла! – Радостно улыбался он, комментируя наше утреннее появление.
       И нырнув в шкафчик под окном, выволок оттуда ещё одну бутылку водки.
       - Надя, нарежь-ка нам огурцов! – Необычайно добрым голосом крикнул он в коридор….

       Я молча опрокинул свою водку и неожиданно вспомнил все… Да – так оно и было…. Самолет, кренясь, стремительно пошёл вниз, к земле….. Судорожные подергивания фюзеляжа свидетельствовали о том, что летчик до последнего пытается спасти свою машину…. Но его усилия были тщетны. Самолет все более и более спадая к горизонту, перекинулся в неуправляемый крен, и потом, впав в штопор, исчез за острыми верхушками тёмного ельника. Шлейф густого дыма неодолимо ширился и рассекал небо своим распушенным хвостом.
       И вот, когда уже все было решено, от краешка кабины отделилась маленькая голубая фигурка, и растворилась в розовом закатном мареве. Вспыхнуло яркое желто-оранжевое пламя и, спустя несколько секунд, донёсся звук оглушительного взрыва…. И еще, – было видно, как отблески пламени выхватили, там, над краем леса, вспыхнувшее на доли секунды облачко парашюта….
       Или – мне все это причудилось?

       Да нет, вот она, эта самая фигурка – стояла напротив меня и размеренными движениями нарезала в чашку свежие огурцы. А над нею – висела едва уловимая, и невидимая никому, кроме меня – голубая тень….А над нею, как нимб, плавала белая больничная шапочка с выбившейся из-под нее непослушною прядкою волос….

       * * *
       
       Спустя пару лет я её видел, случайно, со спины…. Она степенно катила перед собой коляску, и как-то лениво, по-бабьи, шла вдоль прилавков маленького базарчика, разглядывая развешенные повсюду связки бананов и разложенные горками дыни…. Она немножко раздалась, и её движения были немножко иными.... Никакой тени над нею уже не было. Может они разошлись – она и её тень? Может они теперь живут под разными небесами, и в разных краях?