Долог путь домой

       



Долог путь домой.
Песчаная дорога виляет среди пестрых тугих полей, ныряет в прохладную тень редкого леса, тяжело ползет на крутой пригорок, а потом весело сбегает вниз, маня за собой. Летний воздух наполнен деловым щебетанием птиц и безмолвным порханием бабочек.
Где-то впереди тяжелую поступь копыт перекрывает дробное постукивание, слышны вздохи и протяжное мычание, легкое блеяние и ленивое нараспев:
 « Пш- ли –ии, окаянные ».
Я не спешу догонять деревенское стадо, но темп ходьбы не меняю.
Воздух наполняется пылью, запахом навоза и парного молока. Крутой поворот открывает мне деревню, вольно раскинувшуюся вдоль дороги и уходящую вправо, вниз к пологому берегу реки.
Вслед за небольшим деревенским стадом я вхожу в деревню. Заметив меня, пастух останавливается и ждет.
Я здороваюсь. Невысокий рябой парень с удивительно голубыми глазами простодушно улыбается мне.
-Здрасте и вам, - слышится ответное приветствие, он некоторое время всматривается в меня, чуть прищурив глаза, но скоро понимает, что мы не знакомы.
-Я – ливлевская, - предугадываю я его вопрос.
-Тут недалече, - кивает он – подсобить?
-Спасибо.
Моя увесистая сумка переходит в его руки, и я с облегчением вздыхаю.
Хозяева зазывают своих питомцев по домам, задерживаются, ожидая нас, всматриваются в мое лицо, в надежде увидеть знакомые черты.
Мы со всеми здороваемся, неспешно отвечаем на вопросы. Пастух сообщает, откуда я, а потом деловито и размеренно рассказывает о прошедшем дне на пастбище.
Стадо заметно редеет.
Впереди нас бежит овечка. Завидев ворота и человека с протянутым в руке хлебом, с жалобным блеянием торопится в хлев, на ходу пытаясь вырвать лакомство. Ее отталкивают, кто со смехом и прибаутками, кто сердито. Не огорчаясь за свой промах, овечка спешит к следующему дому, жизнерадостно постукивая копытами и доверительно тычась носом в очередную протянутую руку.
Пастух добродушно посмеивается:
- Манька, опять обозналась! Не тутатко ты живешь. Домой иди, шалая.
Повернувшись ко мне, оправдывает свою подопечную:
- Молодая еще, глупая.
Я не согласна с его доводами, что глупая, потому что молодая, но не спорю, улыбаюсь и киваю.
Между тем дорога приводит нас к большому добротному дому с белыми, искусно вырезанными наличниками. В широком палисаднике чуть подрагивает от ветерка тканая дорожка цветов.
Дородная хозяйка угощает Маньку хлебом, ласково треплет по холке, застает вместе с рыжей коровой и другими овцами в хлев.
Она обращает к нам свое рябое лицо с удивительно голубыми глазами, чуть прищуривается, разглядывая нас, и кивает головой.
-Баб, я тут гостью привел, привечай,- подтверждает мою догадку о их родстве пастух - Ливлевская она.
Моя принадлежность к Ливлеву почему-то радует ее.
Женщина легкой поступью, удивительной для ее крупного тела, идет к нам на встречу, вглядывается в мое лицо и, что- то рассмотрев в нем, улыбается, на ходу вытирая о фартук маленькие розовые руки:
-Говоришь - ливлевская. Как же вижу, вижу. Уж не Корнева-ли?
-Да.
Я удивлена и уверенна, что мы встречались с ней раньше.
-Агафьева внучка.
Я снова подтверждаю, поражаясь ее догадливости. Женщина обнимает меня и ведет в дом.
Мы, сидим за щедро накрытым столом. Долго говорим, перебирая в памяти всех ливлевских знакомых.
В избе тепло и уютно, но нужно идти домой. Женщина понимает меня без слов, улыбается и зовет внука:
-Витюшка, подсоби гостье.
Провожая нас до калитки, она просит передать поклоны и пожелания здоровья родным и знакомым и дает мне заботливо завернутые в льняную салфетку пироги:
-Агафьюшке отнеси. Она любит мои пироги.
-Спасибо вам. Передам обязательно. До свидания.
-До свидания, девонька.
Дорога вьется и петляет.
Идти налегке весело. Я собираю цветы, преимущественно ромашки и васильки. Букет для моей бабушки.
У самого леса встретились с грибниками – синеглазым мальчиком, лет десяти, и девочкой лет семи, с длинными белокурыми косами, переброшенными на спину.
В руках у них по большой корзине, доверху наполненной грибами.
Пастух, широко улыбаясь, останавливается:
-Сашутка и Дашутка, долгонько вы по грибы ходите. Мамка ужо даст вам хворостины.
-Не-ка, не даст. Мы вон ей грибов скоко несем.
Мальчик ставит перед нами свою корзину, девочка – свою.
Пастух заглядывает по очереди в корзины, одобрительно цокает языком и кивает головой:
-Ай, да молодцы, робята. Поди, мамка и не даст хворостины, воно каких грибов насбирали. Однако поспешайте домой, вечереет уже.
Дети прощаются, подхватывают корзины и идут к деревне.
Солнце, завершив свой дневной путь, медленно склоняется на покой. Мы не спешим, темнота поглотит землю еще нескоро, а путь наш недалек.
-Витя, вам нравится пасти коров?
-Ндравится. Они ведь это, как люди, как мы с тобой стало быть. У каждой свой хандрактер, есть такие норовистые. У-у-у. Вот послухай, что с нами третьего дня случилось.
Он рассказывает мне историю, за ней другую и я, слушая его необычную речь, уже не пытаюсь определить, где он говорит правду, а где сочиняет.
Наш смех обрывается за поворотом дороги. Мы пришли. Как всегда перед расставанием становится неловко, и нужные слова куда-то теряются.
-Может, зайдете? Бабушка будет рада.
- Не. Я домой. Поспею до первой звезды.
-Что ж, до свидания. И спасибо вам, что помогли.
-Да не за что. Обратно пойдешь, так зайди к нам.
-Непременно зайду. Счастливого пути.
-Счастливо и тебе.
Я киваю и спешу к дому.
На скрип калитки выходит бабушка:
-Любушка, родненькая!
-Бабушка, здравствуй!
Нашей радости нет предела.
Вопросы сыплются градом.
В избе я с живым любопытством оглядываюсь, ничего не изменилось, все, как я привыкла видеть с детства.
Я - дома.
Улыбаюсь, поворачиваюсь к зеркалу, поправляю волосы.
Из потемневшей от времени зеркальной рамы повторяет мои движения и улыбается в ответ седовласая женщина.
Не сразу понимаю, что это мое отражение.
Долог путь домой.