Клюква
Впервые с дикорастущей клюквой я встретился отнюдь не на севере, а на глухом юго-западе Брянской области, на берегах, если не ошибаюсь, речки Росны, что намного южнее Москвы. Но бурно клюква ворвалась в мою жизнь в 1978 году. …
В бытность, в СССР, один из методов борьбы с инакомыслием заключался в том, что органы всячески воспрепятствовали диссидентам устроиться на работу или продолжать работать – с тем, чтобы иметь «законную» возможность посадить за «тунеядство». Распространение самиздата требовало определенных средств, и потому приходилось использовать любые возможности для подработок. Одной из таких возможностей был сбор клюквы и сбыт ее на рынке, где она стоила около трех рублей за килограмм (это дневной заработок научно-технического сотрудника), а при шустрой работе пальчиками за день можно собрать до 15 килограммов ягод.
И вот в начале ноября 1979 года четверо бородачей – двое питерцев и мы с Валерой Абрамкиным – с большими рюкзаками сели в ленинградский поезд, идущий по восточной ветке через Рыбинское водохранилище. Пунктом назначения была станция Анциферово. Нам на радость, рано утром от станции отходила бесплатная «кукушка» на север, вглубь бесконечных хвойных лесов – там, в 80 километрах от станции, работала бригада лесорубов. А на середине пути нам встретился первый населенный пункт, где мы и решили попытать счастья.
Из двенадцати деревянных домов жилыми оказались лишь четыре. В них жили старики, у которых не было никакой возможности перебраться в поселок или уехать к детям. На постой мы остановились в первом же жилом доме у пожилой женщины. Она без утайки – болота ведь не мереные! – рассказала, где мы можем набрать ягод. И, не теряя времени, мы в тот же день отправились «на вахту»…
К вечеру стало ясно, что для рентабельности дела темпы сбора надо увеличить втрое. Шел дождь, было холодно, и мы вернулись в деревню. Подкрепившись парным молоком с хлебом, легли спать на чистом полу перед русской печкой. А наутро пошли «на работу»… Но к обеду пошел дождь, и часа в два мы свернули работу. Никаких ярких впечатлений от сбора не осталось. А запомнилось другое.
…Мы сидели на лавке у окна в ожидании «кукушки». И вдруг начался обвальный снегопад. За полчаса снегу навалило до щиколоток. Я вышел на улицу. Полный штиль по сравнению с повисшей тишиной выглядел бы бурей. Мириады теплых снежинок медленно опускались крошечными парашютиками. Я пошел за дом, в направлении речки, до которой было полторы сотни метров по уснувшему полю. Сминаемый ногами снег вдавливался в супесчаник. Я огляделся вокруг: никаких контуров и вообще ничего, только за спиной десяток следов, пришедших ко мне из белого небытия…
Я прошел метров сто и остановился – идти дальше не было никакого смысла: впереди то же самое, один к одному. Ощущение было странное: ни беспокойства, но и ни благодати; вообще, мои чувства и мое тело как бы исчезли. Я был просто белым пространством. Постояв минут пять, я пошел назад – строго по своим следам, чтобы не заблудиться…
Вскоре снегопад прекратился. Приближалось время прихода поезда. Мы купили у хозяйки мешок клюквы по двойной – по сравнению с заготовительной – цене и попрощались. В полной неразличимости пространства мы еле угадывали дорогу до узкоколейки. «Кукушка» пришла вовремя…
В Анциферове мы заглянули на заготпункт, где также прикупили два мешка клюквы по полуторной цене – на радость заготовительнице. И не с пустыми руками вернулись в Москву – появилась возможность продолжить набор «антисоветских» материалов для нашего журнала «Поиски».
Как реализовывали клюкву на рынках Москвы и Пушкина, уже не помню. Но один эпизод подсмотрела и затем пересказала моя Соня.
Рано утром, взвалив на плечи мешок ягод, «на дело» пошел Валера Абрамкин. И ближе к обеду Соня пошла к нему отнести бутерброды. И вот на подходе к Пушкинскому рынку Соня видит: перед воротами рынка стоит Валера и… со своей обаятельной улыбкой всем старушкам раздает клюкву… бесплатно! Понятно, при таком «бизнесе» обеспечить нелегальное издание пятьсотстраничного журнала «Поиски» было бы делом не легким. Поэтому черную работу «профессионального торгаша» пришлось выполнять мне…
К счастью, четвертую часть ягод должен был продавать я. Торговал я только в те дни и часы, когда спрос на клюкву был максимальным – обычно утром по воскресеньям. Так что к четвертому декабря у нас на лоджии из четырех больших ящиков три еще оставались полными. Это-то обстоятельство и спасло тираж журнала.
Дело в том, что в нашей квартире мы набирали и компоновали очередной номер «Поисков». И вдруг стук в дверь и возглас: «Вам телеграмма!» Открываю, и в дверь вваливаются семь «телеграфистов»: двое участковых, двое понятых и трое в штатском… «Слуги народа» были в восторге: фантастический улов сам приплыл им в руки – на столе лежали почти все материалы пятого номера Московского неподцензурного журнала «Поиски».
Но… на Бога надейся, а сам не плошай! Минувшей ночью мне послышался на крыше нашего девятиэтажного дома скрип снега от ботинок, и я решил 19 из 20 экземпляров журнала спрятать в нижний пустой ящик из-под клюквы. Гебисты сняли верхний, припорошенный снегом, затем – второй и, сочтя дальнейший поиск лишенным смысла, поставили ящики на место. А через три дня «вражеские голоса» возвестили о выходе в свет пятого номера журнала, за «ликвидацию» которого гебистские ищейки уже успели получить повышение по службе!..
Обыск, разумеется, длился долго и кропотливо, прихватили они и наши машинки, и кипы папиросных бумаг (которые мы использовали для печати), и «подозрительные», на их взгляд, книги из нашей библиотеки, и письма, и разного рода черновики (не имеющие отношения к «Поискам»)… Все это упаковали в мешки, но их было так много (13 штук), что они не влезли в их машины, поэтому семь мешков они оставили опломбированными, чтобы забрать их на следующий день.
Возвращаюсь к своей клюкве. Поскольку с преподавательской работы меня уволили за «инакомыслие», я устроился на «подпольную» работу в лесу – временным индивидуальным лесорубом (впрочем, сразу в четырех лесничествах). Одна из делянок находилась в Воря-Богородском лесничестве по Фряновскому шоссе. А добирался я на рабочее место по прекрасному еловому лесу (семь километров пути от города Красноармейска). И проходила моя тропа мимо безлюдного и красивейшего Мертвого озера с топким плавнем в северной части и с очаровательным интимным островом – в южной. Плавни оказались важнее, ибо на них росла… крупная клюква. И какое же это было удовольствие – собирать, утопая вместе с плавнем до колен, собирать чистую и крупную розовощекую ягоду!
А после вынужденной эмиграции во Францию я умудрился отыскать клюкву и здесь – в маленьких болотах Арденн. Французы эту ягоду не знают, и потому мы оказались единственными ее собирателями. И только в последнее десятилетие во Францию стала поступать американская клюква, которую мы с друзьями когда-то мечтали развести в России (и развели бы, если бы не запрет на частнопредпринимательскую деятельность).
Каждый раз, когда я наливаю в стакан морс из американской клюквы, перед моими глазами проходит вся моя клюквенная эпопея. А ведь всего-то – одна ягода, а связывает воедино весь мир…
==================
На фото: Сбор клюквы в Арденнах (Франция).