Танец – это не телодвжения и не сила
рук и ног, а стремление быть птицей,
порхать и удивлять зрителя.
Часть I
Желание превыше всего.
(народная мудрость)
Стоя на остановке, Костя чувствовал, как тускнеет небо, как пустеет воздух – буквально всё вокруг него дышало чем-то подозрительно-печальным. Медленно закрывала свои окна женщина из «Роспечати», и вновь и вновь хлопала дверцами продавщица из ларька продуктов.
В серых глазах Соколова было отражение всего, что его окружало. Но Костик молчал, печалясь, глядя в одну единственную точку – грязную лужу с окурками у остановочной лавки.
Автобуса всё не было. И вот, наконец, вдалеке показались две фары, яркие и большие, и номер автобуса, который, по- видимому, ждал Костик.
Войдя в него, он прислонился к свежему окну, наполненному то каплями воды, то потом, образованным теплом автобуса. Всё промелькало мимо, минут через десять автобус остановился уже на другой знакомой Косте остановке. Он вышел, и, увидев огромного размера серое здание, незаметно улыбнулся.
Константину Соколову было уже восемнадцать лет. Он был строен, но не был красив – только две отличительных особенности выделялись среди других. Первой были пышные темно-коричневые волосы с лёгким пробором по середине. Второй были изумрудные глаза, но больше в них был особенным не цвет, а содержание: они были полны желания, силы, эмоций, яркости, задумчивости – они сверкали своей необыкновенностью.
Учился Костя на журналистике в небольшом городском колледже, а иногда танцевал в ансамбле танца. Здесь он родился, здесь всё его прошлое, настоящее.… Но будущего там нет. Человеку нужна профессия, а не призвание.
То серое огромное здание, о котором вспоминалось раньше, не особо привлекало Костю, но всё же он чувствовал дуновение лёгкого ветерка оттуда. В здании было душно. Две высокие лестницы с разных сторон вели на верхние этажи, на лестницах располагались старые протёртые до дыр ковровые дорожки. Костя поднялся по одной из них, и, свернув налево, оказался у входа в помещения.
Здесь было три комнаты: раздевалка, большой танцевальный зал и туалетная комната. Костик зашёл в раздевалку, в которой никого не было, и, переодевшись, вошёл в душный пыльный зал.
В зале было всего лишь пять человек: пианистка, одиноко наигрывающая лиричные мелодии; женщина-балетмейстер, вся грустная и печальная в своих ежедневных заботах, а также три молодых человека, грациозно разминающихся у станков. Костя не промедлил ни секунды и, подойдя к ним, закинул на станок ногу и твёрдо уставился в какую-то точку в стене.
- Как прошёл день, - спросил самый близкий к Косте
из ребят парень.
- Как всегда обыкновенно!
- А у тебя?
- Тоже как обычно, сам знаешь… вон, у Марии Германовны сегодня настроение никудышное, поэтому ходит молча и ничего не обещает промолвить. Евгений Георгиевич не заходил ещё.
Соколов вздохнул. Вот уже тринадцать лет подряд пустые дождливые дни, монотонно начинающиеся с фразы «Как жизнь?» и заканчивающаяся всё тем же неменяющимся продолжением.
Прошло всего часа два, которые как обычно казались Косте вечностью. Терпимость и накалённость царили в зале. Мария Германовна всё же, как обычно заговорила и даже начала вести урок, и без того начатый учениками.
- Ты знаешь, Артур, - сказал Костя другу, - Всё это банально. Ты меня хорошо знаешь – тебе легко понять то, что у меня на душе. Каждый день – одно и то же. Всё те же танцы, всё те же движения и ритм.
- А чего тебе хочется? – неожиданно спросил собеседник.
- Иногда кажется, что все мы курим огромную сигару и так привыкли к ней, что не замечаем, какими мы стали. Сегодня я сел дома за стол и впервые вынул сигару изо рта! Я хочу уйти!
- И куда же…
- Туда, где рождается воображение и изобретательность. Каждый склонен жить в своём мире. Вот, например, вы все не создавали мира, а просто взяли его у предыдущих, переняли навыки и застопорились на месте, не желая двинуть себя вперёд. Вы все – жалкие консерваторы, пустые куклы, управляемые сверху. А мне наскучила эта праздная жизнь – я сам хочу быть тем, кто стоит сверху, но не для того, чтобы сделать из людей кукол, а чтобы помочь им создать свой мир…
Артур смотрел на Костю с успокоённым взглядом, что показалось Соколову очень странным. Продержав паузу, Артур начал обыкновенным тоном:
- Что ж, я знал. От тебя другого нельзя было ожидать. Да, это правда, что ты говоришь. Мы куклы. Мы привыкли. Мы в облаке мнимого счастья. И мы не понимаем, что нас попросту дурачат. Ты всегда был каким-то другим – бунтовщиком, либералом. А мы тебя не понимали. Честно говоря, с тобой всегда было приятно общаться. Но иногда мне казалось, что всё меня сдерживает, не даёт сказать. Прости меня, Кость, мне очень жаль!
Костя положил руку на плечо Артуру и улыбнулся. Вставая, он лишь прошептал:
- Прощаю… и прощаюсь. Прощай!
И он вышел из класса, чтобы начать переодеваться.
Костя прошёл на этаж выше, где находились старые мастерские художников, студии вокала, современного танца. Здесь же были и учительские. В конце плохо освещённого коридора находилось пять маленьких серых дверок. Костя постучал в одну, отворил её и спросил:
- Могу я войти?
В комнатке сидел маленький человечек с седой головою, но без единой морщины. Косте всегда казалось, что это вечно молодой мужчина, непоколебимый ни одним годом своей жизни. Соколову вспомнилось время, когда лет десять тому назад он взял их группу себе и в первый же день, когда ребята пришли, он показал ошеломительную, молниеносную и сложную хлопушку так, что только руки успевали отпрыгивать от разных мест, по которым он бил. И вот он теперь смотрит на него и молчит.
- Евгений Георгиевич, напишите, пожалуйста, мне рецензию!
- Тебе? Но зачем? Ты … ты уходишь от нас.
- … Да.
- Жаль… жаль… Ты, конечно, не был никогда солистом, но, знаешь, есть в тебе какое-то рвение. Есть желание, но что-то не получается, и это уже никак не исправить. Но ты превосходный преподаватель, умеешь ладить, находить контакт. Помню, как однажды ты один выучил мальчика сложному элементу.… Люди впитывают в себя твою информацию, ты – манипулятор, просто превосходный!
И он начал что-то писать. Почерк у него был немного корявый, неаккуратный, но такой нежный, что читать его всегда было приятно.
Через минут десять рецензия была готова, и Евгений Георгиевич протянул со счастливой улыбкой бумагу:
- Такой ты один. Твоё место не здесь, и ты знаешь об этом. Не забывай нас, мы тебя любим и ценим. Ты – наша удача…
Костя вышел из дворца с ощущением какой-то лёгкости. Дождь прекратился, но небо оставалось пасмурным, и никакой надежды не было увидать сегодня солнце.
Время не замедляло своего хода, а только возрастало до небес, которые всё ещё оставались пасмурными и лили на землю свои чистые капли дождя. Костя вновь вышел на улицу, где на грязных тёмных лужах появлялись новые и новые круги.
Прокатившись в пустом запотелом автобусе, Костя вышел на конечной остановке. Сегодня он шёл в одно небольшое училище, где требовались танцоры- профессионалы. Костя давно задумывался о танцевальном кружке. Проблема была лишь в одном – возьмут ли его с данной ему рецензией.
Конечно, ансамбль его был знаменит. Широко гремел по России и далеко за её пределами. Они объездили всю Европу, Соединённые Штаты, а один раз даже были приглашены в Японию, где мило были встречены хозяевами, которые достаточно высоки к чувству танца.
Вот оно – это училище – огромное здание буквой «П» с квадратными колоннами перед центральным входом. Костя зашёл внутрь и увидел огромную толстую старушку, выполняющую миссию вахтёра. Она тяжело подняла свою громоздкую руку и указала на лестницу – мол, там живёт наш директор. Костя послушался, поднялся на третий этаж и незамедлительно нашёл кабинет директора.
Он постучал и тихонько вошёл в кабинет, где сидела секретарь – хитренькая маленькая тётенька, которая не то, что не понравилась Косте, но немного удивила. Всё это училище напоминало некий зверинец, просто странный по виду. Она тоже в свою очередь указала на огромную широченную дверь – вот она – её светлость.
Костя зашёл в кабинет директора. Здесь было всё по-другому. Вокруг было необыкновенно живо и ярко, из окон падали лучи света. Ну, а директором, на удивление Костика, оказалась нормальная статная женщина, такая широкая и величественная, это напомнило Косте о том, что даже у зверинца хозяин должен быть человеком.
- По какому вопросу, - нежно сказала директор.
- Танцы… Я хочу открыть танцевальную студию!
- Ах, да, да… Прекрасный мальчик. И что же вы собираетесь с ними делать без образования?
- Я надеюсь, у меня получится. Я постоянно ставлю номера на различные городские мероприятия…
- Ах да, слышала, так это вы тот зажигательный Фламенко!
- О да, Фламенко – моё личное произведение. Вам, правда, понравилось?
- Да, удивительный танец… Вам, мальчик мой, предстоит нелёгкая задача. Я надеюсь, вы знаете современную молодежь – сущее безделье на уме. Я раньше была завучем по внеклассной работе… Они никогда, запомните, никогда не хотят слушать, ленивы, всегда себе на уме. Скажите, а вы не могли бы быть с ними построже?
- О да! Конечно, я не люблю, когда меня не слушают,… но я всё же надеюсь, что им понравится, и они будут сами ходить в секцию!
- Вы глубоко ошибаетесь… на вторую-третью репетицию ваших детей и след простынет!
- А я не из робких! Танец – это чувство. Слушайте! Есть сто человек. Я знаю точно, что шестьдесят из них – будут лежать на диване и максимум – читать книгу. Семь из них будут сочинять стихи и рассказы. Тринадцать будут рисовать удивительные картины, натюрморты и портреты.… Но знайте, … двадцать, … двадцать из них придут в зал с ровным паркетом, наденут туфли и будут показывать удивительное представление в духе музы Терпсихоры!
Директор молчала. Только сейчас Костик понял, что уже не говорил, а кричал – так сильно овладело им чувство желания победить. Он, конечно, не был окончательным оптимистом и не думал, что ему будет легко с молодыми начинаниями. Но он никогда, никогда бы не разрешил себе опустить руки. Именно поэтому сейчас он торжественно стоял перед человеком, наполненным жизненным опытом в качестве победителя. Сама директор чувствовала, что не могла противостоять безумной силе этого человека. Теперь это был не маленький юнец, а сильная, сложившаяся в её глазах личность…
Через неделю в училище были развешаны большие плакаты с приглашениями участвовать в новой Студии Современного танца. Занятия назначались два раза в неделю, были бесплатным предложением, и, поговаривали, что специально для этого в школу прибыл умелый, но совсем ещё молоденький преподаватель танцев. И тут, конечно, только ради искусства танца, в студию записалось сразу более сорока девушек. Увидев огромное количество фамилий, директор была ошеломлённо удивлена результатами. Студия начала свою работу.
Часть II
Ничто так не исправляет, как
последнее слово.
(народная мудрость)
Соколов долго составлял свои списки того, с чего ему было необходимо начать танцевальную программу. Конечно, он беспокоился, но с другой стороны не желал напрягаться и нервничать. Наступало новое время и новые люди, с которыми он мог почувствовать себя настоящим человеком. Его тетрадь с пометками о танцах стала главным достоянием Кости. Он, как мальчишка, с любовью мечтал, что когда-нибудь выпустит свой собственный материал о хореографии.
И, наконец, наступил тот день, которого он ждал с таким нетерпением. Это был понедельник новой недели – занятия должны были проходить в понедельник и среду – любимые дни Кости. Безусловно, он боялся, но сам не знал чего. По коридорам знакомого училища он шёл со смущением, многие оглядывались на него, удивлялись «новенькому». Учитель по физической культуре, прекрасная динамичная женщина, проводила Костю в зал. За перегородками раздевалок он увидел огромное, раскрашенное в разные цвета помещение. Оно было удивительно свободным, широким и знакомым – это была его мечта. Его лёгкая танцевальная поступь как чечётка отбивала ритм на гладком паркете. Тихо откуда-то донеслась парящая нежная музыка. По контуру зала Костя танцевал в вальсовом повороте, легко раздвигая сильными руками холодный воздух. Музыка набирала обороты. Неожиданно для себя он начал делать молниеносное шене – танцевальные повороты необъяснимой скорости. Его руки огромной линией чётко вознеслись над головой, чтобы соединиться в прекрасный рисунок. Он не мог остановиться, потому что больше в жизни ничто не тревожило его. Звонким волчком он закрутился по залу, иногда подпрыгивая в воздух, как фигурист над льдом. Перед глазами Соколова проносились стены, снаряды спортивного зала, девушка… Костя остановился и, глядя на гостью, схватился за нос – обычная привычка перед неожиданностью. Он попытался улыбнуться, но это вряд ли у него получилось, потому что девушка тихо засмеялась. Она сидела на длинной деревянной лавке, уже одетая в лёгкую спортивную форму. Она не была очаровательна, но в её больших глазах было что-то необычное, притягивающее… Тёмно-русые волосы, соединённые сзади в хвост, прыгали из стороны в сторону. Успокоившись, девушка посмотрела на Костю и улыбчиво проговорила:
- А это вы здорово! Наверное, долго учились танцам. Я видела вас пару раз на сцене – вы удивительный человек, ваше тело, ваша грация. Не поверю, что вы просто так пришли к нам в училище. Что вас сюда привело?
- Неизведанное… Почему-то всю жизнь мне хотелось помогать людям. А я умею только танцевать. Поэтому и открыл секцию танцев. А вы, наверное, поклонница хореографии, раз видели меня на сцене.
- Нет… Скорее я поклонница искусства. Мне танцевать не дано – у меня очень редкое заболевание – очень хрупкие кости. Если я упаду или что-нибудь случиться, то последствия будут просто ужасными. Но я бы хотела бывать у вас на занятиях.
- Конечно… ну что ж, похоже, пора познакомиться – меня зовут Костя.
- А как ваше отчество? А то по имени как-то неудобно…
- Прости, а разве в танцах бывают отчества? По-моему, там вообще люди не говорят. Поэтому – просто Костя.
И они вновь засмеялись. Сидя на лавочке, они ещё долго о чём-то беседовали, пока в зал не начал собираться народ. Это были абсолютно разные люди. И мальчики, и девочки. К началу урока танцев здесь собралось около сорока человек, чего, безусловно, Костя не ожидал. С легкостью, обернувшись к девушке, Соколов сказал:
- Ну, что ж, похоже, я в пролёте, ведь я ни о ком ничего не знаю. Прошу тебя побыть моим информатором и рассказать что-нибудь о моих учениках. Да и о себе расскажи.
- Меня – Катя Шмелёва. Я из гуманитарного факультета, работаю на кафедре, помогаю преподавателю, всё равно кроме работы на компьютере я ни на что не способна. Ой, а вот это Ирочка Дегтярёва, истинная блондинка, очень пронырливая, упрямая, характерная. Но, похоже, ей в училище не долго осталось – на педсовете говорили, который проходил в кабинете моего преподавателя; я печатала текст новой работы для семинара учителю. Там сказали о Дегтярёвой. Она много чего натворила – и лекции прогуливала и кучу сессий завалила. Ни в чём ей не везёт. Одна учительница сказала, вот бы девушка себе дело нашла, тогда и поговорили бы. Но Ира ничего не умеет. Мы уже все помогали ей, и сессии с ней учили, и лекции в её тетрадь записывали, но учителя с самого начала невзлюбили её. Я не думаю, что отношение к ней можно как-то исправить…
- Ой, Катюш, прости меня, но, похоже, мне пора начинать урок.
Костя встал и твёрдой походкой зашагал к столпившимся ученикам училища. Странными лицами они глядели на Соколова, не отрываясь, желая услышать, с чего начнёт их новый учитель. И он начал:
- Привет, меня зовут Костя, я ваш учитель танцев. Сегодня вы просто студенты с пустыми равнозначными лицами, не выражающими ничего особенного. Я могу научить вас танцевать, что угодно. Но основное моё желание – не научить вас бездушно двигаться и выходить на сцену с пустыми лицами, как это делают все танцоры нашего города. Я хочу, чтобы вы чувствовали всю силу, всю энергию, которая скрыта в вас. И однажды это всё, возможно, выльется фонтаном на землю, и вы не сможете остановиться. Я хочу, чтобы вы стали людьми, чтобы вы любили и были любимы публикой.
- Неужели вы такой бог? – спросил красавец блондин из ближнего ряда с ухмылкой.
Костя расположил руки под углом в девяносто градусов: одну вытянул вперёд, другую в сторону и, оттолкнувшись от паркета, сделал головокружительный прыжок в три поворота. Коснувшись пола, он сгруппировался вниз и, выпрыгнув высоко над головами ребят, прыгнул назад на руки. Как только его руки дотронулись до пола, он сделал всем телом волну по паркету. Когда волна закончилась, он прыгнул на ноги и встал перед поражёнными студентами.
- Я надеюсь, что зрителю это понравится. Ведь так, друг мой? – обратился Соколов к удивлённому блондину.
- Безусловно… - медленно проговорил тот.
- Ну что ж, тогда я думаю, лишние разговоры только задерживают нас. А времени у меня не так много. И так мы начинаем наши занятия. Во-первых, прошу всех встать так, чтобы ваши кривые осанки показали мне всю свою мощь. Надеюсь, вы знаете, что в танцах всего шесть позиций в ногах и четыре в руках. Прямее, прямее, жёстче держите колени вместе. Подбородок выше. И глаза… Хочу, чтобы они у вас светились…
Прошло немного, немало три недели с того момента, как в училище начались уроки танцев. Теперь по просьбе ребят занятия проходили ещё и в пятницу. В воскресение Костя учил ребят современному танцу. Больше всего всем нравилась классическая хореография. Иногда Соколов показывал ребятам движения из народных танцев. Ноги и руки учеников Кости начали приобретать некоторую силу, все старались так, как он и хотел, с особым желанием и напором. Особенно выделялась Ира Дегтярева, которая была знакома с танцами не понаслышке, солировала в парочке знаменитых ансамблей города, оттуда Костя и был с ней знаком. Она была достаточно красива, хорошо сложена (чем-то смахивала на модель), но была очень легкомысленна. Правда, на занятия к Соколову она ходила с особым усердием – с ума сходила по танцам.
В этот день ребята начали делать упражнения у станка, Костя показал всем достаточно сложные растяжки. Станок понравился ребятам. Но по лицам он видел, что все устали. Костя похлопал в ладоши – это означало, что все сегодня постарались и могут быть свободны. Костя вытер вспотевшее лицо полотенцем и подсел к Кате, гостье этого зала. За время репетиций Катя Шмелёва стала хранительницей всех тайн ансамбля. Она по-прежнему не пропускала ни одной репетиции, но до сих пор оставалась зрителем в этом зале. Косте очень жалко было эту девушку, но он ничего не мог поделать. Немного поболтав с ней, Костя пошёл в раздевалку. Среди тишины помещений он услышал тихий плач девушки. Тихонько постучав в дверь женской раздевалки, Соколов зашёл и увидел плачущую Иру, свернувшуюся калачиком у стенки раздевалки. Подойдя к ней, он присел на корточки и вопросительно посмотрел на неё.
- Ира, что случилось? Может, кто-то обидел тебя?
- Нет… Просто, похоже, меня выгоняют из училища – я провалила одну из самых важных сессий. Я никому здесь не нужна.
- Перестань говорить чепуху. Ты нужна нам. Всему ансамблю. Ты… ты прекрасно танцуешь.
- Но танцы не могут спасти меня от отчисления. Я провела здесь лучшие три недели соей жизни, я, наконец-то, поняла, что мне удаётся лучше всего.
- Подожди, успокойся. Мы попробуем что-нибудь сделать. А сейчас иди домой и не думай ни о чём дурном.
Костя переоделся и снова побежал в зал. Шмелёва по-прежнему сидела на лавке, смотря на тех, кто ещё не ушёл из зала и продолжал тренировку.
- Катя, ты была на вчерашнем педсовете?
- Ну, да, а что?
- Как что, Дегтярёву выгоняют из училища. Я могу лишиться лучшего танцора. Она мне помогает. Да я тут пропаду без неё.
- А, ты об этом… Ну не знаю, похоже с Ирой дело решено. Через неделю её не будет в школе.
- Подожди, ну неужели ничего нельзя сделать? Катя, помоги мне, пожалуйста.
Шмелёва нахмурилась. Прислонив кулачок ко лбу, она начала качаться на месте. Косте не терпелось узнать, о чём же думает Катя. Наконец, она просияла яркой улыбкой.
- Есть у меня одна мыслишка. На совете я услышала ещё одну новость. Через две недели состоится фестиваль искусств среди всех учебных заведений города. Наше училище никогда не выигрывало ни одного гранта на нём. Поэтому его престиж может упасть в глазах будущих абитуриентов.
- И что ты предлагаешь?
- А ты думаешь, почему ты здесь работаешь? Наша директриса, Анна Петровна, давно хотела иметь опытного специалиста в сфере танца. Безусловно, в ближайшее время она подойдёт к тебе и попросит кого-нибудь выступить на фестивале. А ты скажешь: «Нет, мои ребята ещё не готовы, а вот моя солистка, Ирочка Дегтярёва выдворена из училища».
Соколов хитро улыбнулся и с огромным удовольствием пожал руку Катюше.
На следующий день Соколов пришёл самолично в кабинет к Анне Петровне и попросил у неё пару минут на разговор. Анна Петровна была не в лучшем расположении духа, поэтому с неохотой приняла Костю.
- Что случилось, Константин? Наслышана о ваших подвигах. Все сорок человек, к моему удивлению посещают занятия. Очень бы хотелось поприсутствовать на одной из ваших репетиций, надеюсь, вы не против?
- Милости просим!
- Так с чем вы ко мне пожаловали?
- Услышал про фестиваль искусств, и стало очень интересно, кого вы бы хотели выдвинуть на танец?
- Уж это вам решать. Вы мне посоветуете кого-нибудь?
- В том-то и дело, что пока ещё не могу ручаться ни за кого, кроме, конечно, моей солистки Иры Дегтярёвой. Она – лучшая кандидатура!
- Исключено! – прокричала Анна Петровна, - Она будет отчислена из училища через несколько дней по решению совета учителей.
- Но вы же не хотите потерять ещё один грант? Одной победы в данном конкурсе хватило бы для того, чтобы обеспечить университету стабильную толпу абитуриентов…
- Но, Костя, вы же не можете утверждать, что Дегтярёва однозначно выиграет. Я не понимаю, чего вы от меня хотите?
- Вы оставляете Иру в училище, а она побеждает на фестивале.
- Вы уверены?
- Так же уверен, как и в том, что вы мне не откажете…
Директор засмеялась. Вытерев платком слёзы смеха, она пробормотала:
- Ну, хорошо, только при одном условии…
После одной из репетиций Костя попросил Иру остаться, чтобы поговорить.
- Ира, тебя оставляют, но только при условии, что ты победишь на фестивале искусств и принесёшь училищу грант. Тогда, я думаю, педсовет закроет глаза на то, что ты была не лучшей их студенткой.
- Но как тебе удалось?
- Это не важно, сейчас важно только одно – чтобы ты выиграла этот конкурс.
- И что же я буду танцевать?
- Этого я не знаю… До сих пор думаю над этим вопросом.
В голове пробежала пара мыслей, но выигрышных вариантов на ум не приходило. Наконец, дивный хрустальный стук пролетел у Кости в ушах, и он улыбнулся.
- Ты била когда-нибудь чечётку?
- Пробовала пару раз, очень нравится ритмика ног.
- Тогда пусть это будет… ммм… ирландский степ.
- Степ? Но люди годы этому учатся!
- Степ – всегда выигрышный танец. Всем нравятся ритмы Ирландии.
- Но у меня нет туфлей с набойками!
- Это не проблема, я достану тебе их! Ну что, согласна?
- Конечно, согласна!
- Тогда попробуй вот этот ритм – пара параллельных шагов, удар каблуками и поворот…
Через неделю к началу конкурса Ира была готова. Начинался фестиваль, собрался целый зал зрителей, конферансье нежно объявлял им жюри – самых знаменитых деятелей искусства города. А за кулисами готовились танцоры к самому главному событию в их жизни. В уголке, неподалёку от старых декораций, стояли двое – Костя и Ира. Костя положил свои руки на плечи Ире и с улыбкой смотрел на неё:
- Покажи им себя. Я поставил на тебя всё – по крайней мере, то условие, которое мне продиктовала Анна Петровна таково: если ты проиграешь, то меня уволят. Но сейчас это не главное. У меня много в жизни путей, у тебя он один. И если ты его потеряешь, то не найдёшь никогда. Я верю в тебя.
И он ушёл. Ира собралась. Она поняла впервые в жизни, что от неё зависит судьба другого человека, отнюдь не безразличного ей.
После того, как две бархатные занавески отворились, зритель увидел девушку в зёлёном облегающем костюме с юбкой по колено. Нежные золотисто-белые волосы были собраны в хвосты и гладко приложенные и причёсанные сверкали от прожекторов. Ноги её были стройны, а внизу красовались кожаные туфли с железными набойками.
Когда появилась музыка, её ноги начали творить что-то сумасшедшее, прекрасное, подпрыгивали в воздух, выстукивали такой ритм, что зал затих, и тысячи глаз устремились к сцене. Чечётка была восхитительна и невероятна. Тело её не двигалось, взгляд был устремлён в центр зала и был недвижим. У многих в зале от удовольствия текли слёзы. Жюри уже упорно о чём-то размышляло, но потом, услышав стук чечётки ирландского танца, замолчало. Когда девушка поставила ударом каблука финальную точку, зал взорвался. Да, Ира победила, бесспорно, победила.
Через два дня училищу присвоили грант танцевального конкурса. С 14 места в городе оно поднялось на четвёртое – тогда в параллельном, не менее важном вокальном конкурсе победила первокурсница училища Светлана Гончарова. Но главной темой разговора в училище всё-таки оставался главный грант фестиваля – танцевальный – тот, который ему принесла Ира Дегтярёва, самое неожиданное открытие этого года. Заявление об отчислении Иры Анна Петровна разорвала на глазах у Кости, чему он был несказанно рад.
А, повстречав на занятии Костю, Ира и вовсе кинулась к нему на шею. Она долго благодарила своего спасителя. Когда Костя вошёл в зал, то все его стоявшие ученики зааплодировали со счастливыми улыбками на устах. Лёгкая слеза радости пробежала по щеке Кости.
А Ира, к удивлению сокурсников и преподавательского состава, начала-таки учиться. Весь ансамбль помогал Дегтярёвой в пересдаче экзаменов и в написании разных курсовых работ. Катя информировала ребят вестями из совета, которые были достаточно обнадёживающими. Так продолжилась студенческая жизнь. Заканчивался октябрь.
Часть III
У него гранитный камушек в груди.
(из знаменитой песни)
На одном из занятий Костя, как и обычно, подсел к Кате поболтать. Катя была чем-то очень возбуждена, давно махала Соколову – звала его поговорить явно о чём-то важном. Неожиданно к паре подошла девушка из учениц ансамбля. Она прилично танцевала – занималась на аэробике в местном клубе современного танца ещё до того, как поступила в училище.
Её звали Наташей Звонарёвой, она была иссиня-чёрной брюнеткой, с правильными чертами лица. Училась она на «отлично», была претенденткой на красный диплом и повышенную стипендию. О ней по училищу ходили разные слухи – безусловно, ни один из них не был правдой. Она была красива – ей все завидовали. Но всё-таки сильных соперниц у Звонарёвой не было – она была идеалом девушки.
Сегодня глаза её были удивительно грустны. На секунду Косте показалось, что они красные; Звонарёва вытащила из-за руки платок и быстренько вытерла глаза. Соколов вопросительно посмотрел на Наташу, и та, восклицательно хмыкнув, начал:
- Кость, извини, пожалуйста, но я пришла к тебе с одним личным вопросом…
- А почему именно ко мне?
- Ну, просто…просто я пришла к тебе, как к мужчине…
- Не понимаю…
- Наташ, могу я ввести Костю в курс дела? – аккуратно ворвалась в разговор Катя.
- Да, конечно…
Шмелёва была удивительной рассказчицей, по крайней мере, её повествование очень поразило Соколова. Итак, Наташа Звонарёва в силу своей привлекательности имела много парней. Но год назад её сердечко рухнуло – в училище пришёл богатенький мальчик, красивый и сильный – о таком мечтала всю свою короткую жизнь Наташа. Она тоже очень понравилась Алексею - так звали эту новую знаменитость училища. Начался самый романтический период в истории взаимоотношений двух влюблённых – многие называют его цветочно-конфетным периодом. Но, как и всему хорошему, их любви пришёл конец. Конечно то, что случилось между Наташей и Лёшей, таким уж стопроцентным концом не было, просто Алексей стал слишком придирчив к своей девушке – ревновал по каждому поводу. А на самом деле повод был только один – её удивительные красота и ум, поэтому Лёша просто преувеличивал. Но позже его ревность переросла в побои и негатив, а Звонарёва влюбилась в него по уши, сходила с ума. Он этого почему-то не замечал – был слишком самолюбив и самодостаточен.
- Пойми меня, мне не к кому больше обратиться. Ты – единственный нормальный молодой человек в моём окружении. Посоветуй мне, что теперь делать, - печально констатировала факт Наташа.
- То есть, как я понимаю, с одной стороны, ты его очень любишь, не можешь без него жить; с другой – он ревностный самолюбивый избиватель!
- Да, ты прав… И что мне делать?
- Для начала пойми, что ты такая не одна – ревность – черта характера, которая встречается у девяноста процентов из ста у мужчин. Часто она бывает ярко-выраженной – как это случилось у тебя.
- И как же мне поступить, чтобы он хоть немного успокоился?
- Каждый мужчина, да ещё, если он такой самовлюблённый, любит, чтобы девушки говорили ему комплименты. Ты должна сказать ему что-нибудь простое, самое нежное признание в любви. Глаза в глаза. Кинься ему на шею, и он тебя обязательно полюбит и не будет вытворять всяки глупости.
- А если не поможет?
- Наташенька, ты же девушка, вы всегда очень умно поступаете – в ваших силах ухитряться быть в двух местах одновременно. Я знаю, ты что-нибудь придумаешь. Но уж если искреннее слово из твоих уст не изменит его, не растопит его ледяное сердце… То уж думаю, тебе не стоит с ним общаться дальше.
- Но я же люблю его!
- Наташ, может я чего и не понимаю… Но когда-нибудь он треснет тебя так, что мало не покажется… И тогда мои советы тебе не помогут. Будь разумной девочкой, побереги себя!
Наташа хмыкнула ещё раз и, утерев новую слезинку на своей щеке, ушла. Костя, проводив грустным взглядом Звонарёву, повернулся к Кате.
- Нет, ну после этого скажи мне, что все девушки нормальные… Будь я на её месте, я бы такую трёпку ему задал!
- Да уж, жаль, что ты не на её месте…
- Слушай, а кто такой этот Алексей? Неужели такой красавчик?
- Ну, достаточно приятной наружности, но в душе, конечно, тип гадкий.
- А я его видел?
- Конечно, он занимается у тебя. Ряду в третьем стоит, как раз рядом с Наташкой. Они вечно то целуются, то ругаются.
- А…. понятно.
Иногда по вечерам Костя любил приходить училище, чтобы открыть свой любимый зал, включить магнитофон и танцевать там так, как было в первый раз, когда он пришёл учителем хореографии сюда. Он медленно зажигал свет и переодевался. У него было впереди полтора часа до семи – времени, когда последний человек уходил из училища.
Сегодня свет горел – иногда сами ученики приходили, чтобы потренироваться и посмотреть на сумасшедшие пируэты Кости. Соколов вошёл в зал. Все знакомые уже стояли на центре зала и отрабатывали один из танцев на отчётный концерт в январе. Анна Петровна хотела пригласить туда весь свет городского управления учебными заведениями. Её желание войти в тройку лучших училищ увеличилось с тех пор, как училище выиграло двукратный грант.
Ребята старались усердно. На центре зала Ира разучивала с молодыми людьми современный танец под эффектную, оформленную на современный лад инструментальную музыку. У них получалось это так восхитительно, что Костя даже не вмешивался.
Неожиданно взгляд Кости упал на знакомую фигуру, и он не поверил своим глазам – у станка, делая великолепную растяжку, стояла, грациозно сложившись, Катя, та больная девочка, которая и вставала-то с болью, не то, что уж танцевала. Робко Костя подошёл к ней и, положив свою ногу на станок, рядом с Катей, проговорил:
- Тебе же нельзя! Как…
Катя сконфуженно на него посмотрела. По её глазам было видно, что она не может ничего ему ответить. Наконец, она проговорила:
- Не знаю, устала бояться сломать ногу. Ведь это могло произойти как угодно – я могла идти по улице и споткнуться. Место зрителя свободно. Я не из разряда тех, кто может сидеть на месте.
- И давно ты занимаешься?
- Недавно. Недели полторы. Боялась, что ты обнаружишь. Подумала, что ты не одобришь этого, как и всего того, что может навредить здоровью учеников.
Костя взял Катю за руку и, улыбаясь, проворил:
- Это самое великое счастье – то, что мне не пришлось ставить тебя на ноги. Тебя поставил сам танец и, конечно, любовь к жизни, и огромное стремление. А теперь пойдём и присоединимся к Ире, она, по-моему, что-то интересное показывает…
Морозы начались в конце ноября, а в начале декабря ребята встречались всё чаще и чаще. Всё так же продолжала заниматься Катя, причём у неё довольно не плохо получалось. Ира даже открыла свои факультатив в танцах по современной хореографии. А вот проблема между Наташей и Алексеем не была решена. А однажды случилось то, что переменило навсегда жизнь Наташи.
На одном из занятий Соколов презрительно наблюдал за парочкой Наташи и Алексея. С утра у них всё было как-то натянуто. Пошло около полутора часа, и Костя услышал громкий грохот. Посмотрев в проход между ребятами, он заметил лежащую на полу Наташу с фингалом под глазом. Над ней стоял разъярённый Алексей и злостно смотрел над беспомощно лежащей Звонарёвой.
Ступая грозной и быстрой походкой, Костя подошёл к Алексею и со всей силы вмазал ему так, что Лёша, сделав поворот в 180 градусов рухнул на землю около Наташи. Но Костя не остановился и, взяв Алексея за ворот, закричал на него, как никогда:
- В моём коллективе никто не может поднимать руку на женщину. Ну, ты и подонок. Нашёл себе девушку, влюблённую в тебя по уши. Пользуешься чужой беспомощностью… Да ты и пальца её не стоишь. А теперь, убирайся отсюда, чтобы я никогда тебя не видел… Вон!
Алексей еле вырвал свой ворот из рук Соколова и, постояв на месте ещё несколько секунд, быстрым шагом к выходу. Плачущая Наташа тихо застонала:
- Зачем ты это сделал… Зачем.
Костя присел на колени перед Наташей и, вытерев её тёплые слёзы, тихо проговорил:
- Ната… он не был твоею судьбою. Уж поверь мне. Ты такой же человек, как и все мы. Ты не должна терпеть его побоев. А хороших спутников в мире много. И я обещаю, что ты найдёшь себе того, кого действительно будешь любить. А главное – быть им по-настоящему любимой…
Вскоре Наташа успокоилась. Жизнь полилась своим чередом. Но больше, по крайней мере, этот гадкий человек, чьё поведение вызвало взрыв эмоций у преподавателя танцев Константина Соколова, на глазах его не появлялся. А вскоре и все девушки училища, недавно поющие ему серенады, отвернулись от былого красавчика…
Часть IV
С любимыми не расставайтесь...
А.Кочетков
К концу подходил холодный декабрь. Частенько к Косте приходили всё новые и новые танцоры, чтобы записаться в прошумевшую на всё училище студию танца. Но не меньше была очередь за ответами на всяческие жизненные ситуации – Соколов оказался воистину прекрасным советчиком.
Как-то раз пришёл один молодой человек, который был очень скромным и робким и не знал, как ему пригласить одну девушку на свидание. Позже Катя, главная помощница Кости, со смехом рассказывала, как Соколов преподал юноше курс лекций по предмету: «как вести себя с девушкой». Так за ним потом половина всего женского населения училища ходила…
А жизнь продолжалась. Правда ещё очень долго шепталась молодёжь о случае, который случился на занятии у Соколова. Говорили, что один из его учеников ударил девушку во время занятия. За это Костя вышвырнул его из зала и сказал больше не приходить. За это он получил огромный выговор от администрации – Алексей быстренько пожаловался о произошедшем Анне Петровне. Но он оставался героем в глазах всех ребят – он был просто хорошим человеком, который бескорыстно помогал знакомым и людям, которых и вовсе впервые видел.
Вскоре Анна Петровна вызвала Костю на беседу к себе в кабинет. Обстановка была такой же знакомой, как и в первый день их встречи. Директор была чем-то явно не довольна и грозно просматривала свои бумаги. Её чёткий взгляд поднялся на Соколова и уткнулся в него над яркими опорами очков:
- Константин… я не ожидала от вас такого. За что вы ударили студента Алексея Николаева?
- Анна Петровна, это не входит в компетенцию ансамбля. Я сделал это сам, по собственному отвращению к этому человеку.
- Но вам-то что он сделал?
- Он ударил невинную девушку, пользовался её любовью, издевался над ней.
Директриса поднялась и вышла из-за стола. Подойдя к Косте и ткнув ему указательным пальцем в грудь, сказала:
- Вы здесь, чтобы учить их танцу, а не настраивать личные жизни моих студентов. Костенька, поймите, преподаватель перестает быть преподавателем, когда он теряет контроль над собой. Вы зашли слишком далеко...
- Но я просто хочу им всем помочь… Я хочу, чтобы они были людьми, ценили каждую минуту своей жизни.
- Костя, по решению совета преподавателей ты… ты уволен с должности хореографа преподавателя. Никому из учителей не понравился твой поступок…
- Анна Петровна, вы знаете о предстоящем отчётном концерте, я прошу вас оставить меня до него, а потом…
- Хорошо, Костя, в связи с нашими с тобой дружественными отношениями, я оставлю тебе такой шанс. Ты свободен.
- Спасибо вам огромное.
Началась подготовка к концерту. Никому из ребят он не посмел сказать о том, что вскоре он должен покинуть их. На заказ шились прекрасные костюмы, репетиции были каждый день, не переставая. Номера ставил сам Костя, а Ира вела работу над ними. Финальный танец он отдал Кате, которая очень прибавила за последнее время.
Наступил новый год. На праздник Костя пригласил всех в кафе, где они резвились и радовались, как настоящие дети. Как в последний раз… Сидя за столом они пели любимые песни. Под знакомую музыку, которую танцевал в зале вечерами Костя, все ребята показывали мастер-классы по синхронному танцу.
Когда все успокоились и посмотрели на Соколова, юноша тихо достал из сумки то-то небольшое, но очень красивое. И тихо поговорил:
- Это жемчужные бусы. Они сильны и прекрасны в единстве и скованы едино невидимой нитью. Вместе они не разрушаемы и непобедимы. По одиночке они теряют свою красоту. Я хочу вам каждому подарить по бусинке из них. Берегите их, как зеницу ока, и берегите друг друга. И если мы когда-нибудь расстанемся, а этот момент непременно наступит, я хочу, чтобы в ваших сердцах навсегда остался тот хоть и короткий, но прекрасный миг вашей жизни. Я хочу, чтобы вы не забывали друг другу звонить. Но больше всего я буду рад, если когда-нибудь кто-то из вас возьмёт ключ от большого зала, отопрёт его и, включив знакомую музыку, станет танцевать.
- Но вы же не покинете нас, правда? – задал интригующий всех вопрос один из ребят.
- Не знаю. Просто подходит к концу моё обучение на журналистике. У каждого свой путь….
До двадцатого января ребята трудились в поте лица. Вскоре приехали и костюмы, оправдавшие все желания ребята. Ире понравился её костюм из полупрозрачной материи, сшитый на спортивно-танцевальный манер. А у Кати был просто потрясающий сарафан в виде цветка – облачно-небесного света.
Этот торжественный день был тёплым и чистым – даже снега стали потихоньку таять. К середине дня асфальт у здания был полностью покрыт лужами. В час дня началось удивительное шоу от мастеров танца. В зале собрались директора домов культуры города и начальник отдела по работе с училищами. Сегодня решалось действительно многое.
Но что-то непонятное творилось за кулисами. Бегающая повсюду Катя подбежала к девочкам, знакомых из ансамбля и быстро пролепетала:
- Девочки, я Костика не могу найти, вы его не видели случайно?
- Нет… мы его сами ищем. Мы про кое-какие движения узнать…
- Понятно…
Вскоре Катя собрала весь ансамбль. Соколова действительно нигде не было. Тогда Дегтярёва, пришедшая на помощь Кате, предложила сходить всем вместе к Анне Петровне – она директор, Костя всегда бы оповестил её о том, что не придёт.
Анна Петровна, как и всегда, была погружена в глубокую кипу бумаг. Ребята подбежали к директрисе и завопили о том, где Соколов. Грустно осмотрев на них, Анна Петровна сняла очки и тихо сказала:
- Он уволился сегодня. По собственному желанию. Я уговаривала его остаться, но он сказал, что ему пора. Я толком не успела его остановить. Вот, это он всем вам передал, – и передала ребятам небольшой белый конверт. Ровным, свободным подчерком на бумаге было красиво написано:
«Дорогие мои ребята, вот и закончилась моя работа. Так сказать, подошла к концу. Всегда грустно в такие моменты, но я прошу вас не вешать нос. Помните жемчужные бусы. Они сильны и прекрасны в единстве и скованы едино невидимой нитью. Вместе они не разрушаемы и непобедимы. По одиночке они теряют свою красоту. Но я забыл вам сказать, что когда одна из бусинок слетает с нити – все остальные бусы разлетаются по сторонам. Жаль, что первой бусинкой оказался я. Я люблю вас всех. Впереди тысячи дорог, они пересекаются и соединяются. Не знаю, встретимся ли мы когда-нибудь. Я учил вас танцам, истинной хореографии, великому искусству. Но вы научились гораздо большему – понимать друг друга и помогать. Вы стали взрослыми и теперь должны научиться жить без чужой помощи. Но не забывать, что в любой беде, стоит только сказать, и друзья придут к вам на помощь…
Ваш Костя».
Задумавшись, стояли ребята. Кто-то из них вытирал слёзы, кто-то стоял, положив голову на плечо соседу. Анна Петровна, выслушавшая всё письмо от начала до конца, вытерла слёзку со щеки и тихо сказала:
- Теперь всё ваших руках. Его работа окончена. Идите и удивляйте ждущего вас зрителя….
Концерт был прекрасным. Последний придуманный Костей танец, открывающий концерт, поразил публику. Смысл состоял в том, что одни ребята в костюмах, как бы истинные танцоры, приглашали других ребят, вроде танцевать не умеющих. В конце танца все начинают синхронно танцевать так, как некогда это делал он.
На закрытии концерта выступала Катя. Когда она вышла на сцену, весь зрительный зал охнул – девочка-инвалид вышла на сцену. Она танцевала классическую хореографическую постановку, наверное, самую впечатлительную из всех, что поставил Костя. Белым лебедем Катя парила по сцене, кружась и прыгая, как Соколов. Всё настроение было пропитано грустью о его уходе…
Катя остановилась. Множество букетов текло к раскалённой сцене. Шмелёва плакала от радости, благодарила за каждый букет. Она не успевала улыбнуться каждому, глаза разбегались по сторонам. И вдруг она выронила букеты и уставилась в самый конец зала. В тёплом плаще, прямо у дверей стоял Костя. Он нежно улыбнулся ей и, кивнув головой, повернулся, чтобы идти.
Катя извинилась перед всеми зрителями и, сбежав по маленькой лесенке, ринулась к выходу. Ошеломленные девочки из ансамбля, наблюдавшие за происходящим на сцене, ринулись к окну. Прямо среди луж перед училищем стоял прекрасный юноша в тёмном плаще. Девочки сразу узнали Костю Соколова. Он как будто стоял и ждал чего-то с нетерпением. Наконец, из двери училища выбежала Катя и кинулась в костюме по лужам к Косте. Он, улыбаясь, раскрыл руки, и она кинулась к нему в объятия. Они ещё долго стояли так, обнявшись и не замечая никого вокруг. А потом он взял её руку и укрыл полой своего тёплого плаща. Катя положила голову ему на плечо, и они зашагали навстречу уходящему за горизонт солнцу новой весны.
А время шло. И очень многое изменилось. Художественного руководителя бывшего Костиного ансамбля Евгения Георгиевича вскоре препроводили на пенсию, после чего коллектив потерял тонус к дальнейшей работе. Вскоре они перестали быть чемпионами области по танцам.
После ухода из училища Кости весь курс прознал, что главная причина его увольнения – жалоба Алексея Николаева. Вскоре ребята большой группой поймали его и под страхом наказания попросили уйти из училища. Предлог его ухода был не важен. Через неделю он забрал документы из училища и ушёл в другое учебное заведение.
А училище после знаменательного отчётного концерта не просто обогнала бронзового призёра года, но ещё и сумела выйти с небольшим отрывом вперёд чемпиона и вице-чемпиона. В том году они победили, стали, наконец, чемпионами с минимальным отрывом в одно очко.
Анна Петровна после победы училища стала разыскивать Соколова, но не одно учебное заведение не держало в штате преподавателей учителя танцев. И только тогда Анна Петровна осознала, кого она потеряла.
Наташа Звонарёва оказалась той из немногих, кто окончил училище с красным дипломом. В какой-то случайной ситуации она повстречала красивого молодого человека, который души в ней не чаял. Они поженились. Многие говорили, что он был очень хорошим мужем и прекрасным человеком.
Ира Дегтярёва после окончания училища переехала с родителями в Америку, где открыла студию современного танца. Говорят, она так и не женилась, взяла себе троих детей из детского дома – вот такой была её неполноценная семья.
А Катя с Костей стали выступать парой и открыли студию хореографии. Каждый находил себе то, что было ему по душе. Студия работала поначалу бесплатно, но вскоре её стали спонсировать лидирующие бизнесмены города.
Студия в училище тоже распалась, чтобы больше никогда не встретиться. Двери зала закрыли и открывали лишь по особой надобности….
Эпилог
…Скрипнул ключ, и старая громыхающая дверь отворилась, и перед девушкой открылся огромный зал, весь в пыли. Она бросила свой рюкзак на лавку и стала открывать старые бархатные занавески. Свет озарил большое пространство зала.
Девушка включила старый магнитофон, и из него полилась тихая музыка, с нарастанием увеличивающаяся. И она стала танцевать. Она кружилась, делала шене, изредка останавливаясь, чтобы вставить в номер ещё какой-нибудь интересный элемент.
Она танцевала так, как некогда это делал он, как он её учил. И сейчас, танцуя и кружась, она понимала, что всё, что он говорил, было истинной правдой. И что именно танец – самое великое из искусств – останется в её сердце навечно, как и тот человек, который научил её не только танцам, но и быть настоящим человеком…
Сентябрь 2008 года.