Понимание счастья – это уже половина счастья.
Я сидел и думал, что мне теперь делать? Выбор был, но был он каким-то кажущимся: ведь чем дольше я об этом думал, тем больше понимал, что выбора у меня, в общем-то, и нет…
Чтобы быть добрым надо быть любящим, а чтобы любить по-настоящему надо стать честным.
Стать честным – возможно ли это? Не на половину, не на один разговор, не на один день, не на месяц – навсегда?
Наверное, нет. Это невозможно для человека нынешнего, его психика к этому совершенно не готова.
С сегодняшнего дня я решил стать честным, для начала честным с самим собой. Да, именно так, с самим собой. Раньше я думал, что внутри себя я абсолютно честен. Ну, право же, какой смысл обманывать самого себя? Но теперь, после случившегося, мне так больше не кажется. Я осознал, что всегда, всю свою жизнь, обманывал себя во имя спокойствия своей же размеренной, устраивающей меня во всём жизни.
И когда я понял это, то сделал свой выбор.
Я буду с ними! А они пусть будут всегда со мной! И да будет так!
На шаг впереди
Странное непонятное чувство тревоги, опасности возникло у меня во время спуска с горы на подъезде к перекрёстку. Светофор горел зелёным светом, но я отчего-то притормозил машину. Слева, на бешеной скорости выскочил неуправляемый никем грузовик. Он мчался вниз, разогнавшись с горы, видимо сорвавшись с тормозов. Пролетев перекрёсток, ушёл вправо, перепрыгнул через бордюр (слава богу, тротуар был пуст) и помчался вниз к трамвайным путям.
Не остановись я, и он бы врезался балкой бампера вбок моей легковушки, причём с моей стороны. "Пожалуй, мог и убить", - подумалось мне…
Раньше я никогда не верил в гадания, предсказания, гороскопы и прочую чепуху. Не прислушивался и к себе. Внутренний голос-советчик вообще раздражал меня порой донельзя. Но один случай перевернул моё представление о материальном мире раз и навсегда, я понял, что мы ещё многого не знаем и поэтому не стоит отвергать и смеяться над тем, что нам неведомо. Придёт время, и наука вполне возможно, сможет нам объяснить: и экстрасенсорику, и феномен предвидения, и даже то, о чём я вам сейчас хочу рассказать…
…
Свершилось! Сегодня у меня наконец-то это получилось! Потребовались всего-то около трёх лет ежедневных тренировок и ночных практик, чтобы научиться осознавать себя в быстрой фазе сна. Вся сложность этого процесса заключается во введении в бессознательном состоянии в работу небольшого участка аналитической части мозга, который смог бы логически осмыслить и подсказать, что в данный момент я сплю и поэтому могу вытворять всё что угодно! Хочешь – взлети в небеса над городом! Хочешь – проникай в чужие дома и квартиры! Хочешь – ныряй вглубь океанов! При определённой подготовке можно даже свернуть пространство в точку и перенестись в другие миры, на далёкие, затерянные в космосе, планеты.
…
- Что ты о ней думаешь?
- Организм, конечно, сильный молодой, но с такими травмами из комы вряд ли выйдет.
- Да, уж. Скверно это. Как она вообще ещё жива после такой аварии? Автомобили превратились в груду металлолома, погибло восемь человек, а она…. Сколько будем держать её на ИВЛ?
- Не знаю, пусть главный решает. По мне, я бы её прямо сейчас отключил: в сознание не приходит, самостоятельно не дышит, тяжелейшая травма мозга – полноценным человеком ей уже не быть никогда.
- А что родственники?
- В том то и дело, нет никого! Муж, родители, все погибли в аварии! Остались вроде двое малышей. Отправили в приют. А что делать?
- Да-а-а, дела. И всё же будем надеяться. Надежда, как известно, умирает последней…
…
Я внезапно очнулась, будто ото сна, осмотрелась вокруг, но так и не смогла понять, что происходит. Было ощущение, будто я смотрю на себя со стороны: моё безжизненное тело опоясывали провода и трубки, что-то жужжало и светило лампочками, в вену вливался раствор. Я лежала и не двигалась, двигаться не получалось, но одновременно с этим я могла смотреть на себя со стороны с любого ракурса.
Два врача зашли в палату и, глядя на меня, о чём-то стали говорить. Я прислушалась…
Боже! Боже милостивый! Мама, папа, Вадим! Они сказали, что все погибли! А дети? Мои бедные дети! Их отдали в приют! Как же так?! В детский дом, как сирот! И это при живой матери! Хотя, какой живой? Как же теперь быть? Как быть?..
…
Мой первый пробный полёт оказался неудачным. Вылетев через окно на улицу, я посмотрел вниз и, испугавшись высоты, подумал: "Ого! Круто! Как бы не свалиться". И тут же стал падать! Проснулся от собственного крика весь в холодном поту. И, тем не менее, я торжествовал, ведь мне удалось войти в состояние осознанного сна! Я это сделал с помощью стены. На протяжении трёх лет, каждый раз проходя мимо какой-нибудь стены, двери или преграды, я дотрагивался до них и мысленно пытался пройти пальцами внутрь. Через три года это вошло у меня в привычку и когда мне однажды это удалось, (моя рука вошла в стену!) я понял, что это сон! И тогда я стал им управлять…
…
- Отбой! Всем спать! – громко сказала строгая воспитательница и выключила свет.
Некоторое время кое-кто из девчонок ещё перешёптывался, но вскоре всё стихло. Мне не спалось. Здесь неуютно и страшно. Когда же, наконец, родители выздоровеют и заберут нас отсюда? Сколько ещё ждать? Братишка Сашка всё время плачет и просится домой. И почему нам не разрешают всегда быть вместе? Он же ещё совсем маленький, всего боится и постоянно хнычет…
…
Когда врачи вышли, я всё ещё висела где-то под потолком. Мной овладел ужас от услышанного, и я никак не могла придти в себя и начать здраво воспринимать происходящее. А кто бы смог?!
Постепенно всё сложилось в конкретную законченную картинку. Была авария и в живых осталась только я, (конечно, если это поломанное, бездыханное тело можно назвать жизнью). Мои дети в приюте, я же теперь что-то вроде духа.
Нестерпимо хочется к детям, моим ненаглядным: Машеньке и Сашеньке. Надо попробовать отлететь от тела подальше, вдруг это удастся. Тогда возможно получится найти и увидеть хоть ещё разок моих родненьких деток. Как же я их люблю! Больше жизни! Боже, помоги мне!
…
Я уже свободно летал по городу в самых разных направлениях и легко ориентировался. Самое удивительное, что когда я возвращался, то есть просыпался, я всё помнил! Пустынный ночной город потрясал воображение своей реалистичностью и открывающимися возможностями. Мне захотелось проверить весь этот сюрреализм на достоверность. Как-то, пролетая над одной многоэтажкой, я увидел на крыше интересные граффити. Позже, я не поленился и нашёл этот дом. Упросил жильцов с последнего этажа открыть мне люк на крышу и то, что я там обнаружил, лишило меня на некоторое время дара речи! Там действительно были рисунки увиденные мной во сне! Убедившись в реальности происходящего, я понял, что не всё так просто, как мне представлялось до этого времени, и мои ночные полёты над городом – вовсе не такой уж и вымысел.
…
Это оказалось совсем несложно: я пролетела по длинному коридору, потом вниз по лестнице, опять по коридору и вылетела в дверь. Вероятно, это можно было сделать гораздо проще, вылетев сразу через окно, но я всегда боялась высоты, как это не смешно в данный момент звучит. Оказавшись на улице, я первым делом полетела домой. Дорогу нашла с трудом, ведь до этого я передвигалась по городу только в качестве пассажира.
Дверь квартиры была опечатана, но я легко прошла сквозь неё. Дом встретил меня пугающей темнотой и пустотой одиночества. Делать здесь мне больше было нечего. Я вылетела на улицу и бессмысленно помчалась по городу, пронзая дома насквозь, будто они были из воздуха. Я искала своих детей. Чувство материнской утраты побороло во мне в этот момент все остальные чувства, даже разум. Найти в большом городе детей, не зная, где они находятся, задача практически не выполнимая, но я даже не задумалась об этом. Спросить же было совсем не у кого. Я видела какие-то тени, они были чёрно-белые и плоские, некоторые из них даже летали, но меня они совершенно не замечали. После трёх дней безрезультатных поисков я сдалась. В отчаянии и смятении от переполняющего меня чувства горя, не зная, что делать дальше, превозмогая головокружение и страх высоты, я стала подниматься над городом всё выше и выше…
…
Освоив технику осознанного сна, первым делом я научился управлять своими ночными полётами. Мне безумно нравилось парить над спящим, безлюдным городом. Однажды поднявшись на небывалую для себя высоту, я увидел зависшую в воздухе женщину. От неожиданности я чуть было не свалился камнем вниз. До этого мне ещё ни разу не встречалось ни одного летуна. Были неуправляемые сны других людей, но они имели плоские и неясные очертания, так, проносились мимо словно тени.
Сгорая от любопытства, я направился к ней. Увидев меня, она ничуть не испугалась, а напротив сама, не раздумывая, тут же полетела навстречу, как будто ждала меня уже давно.
- Помогите мне! Помогите! Я не могу найти своих детей! – взмолилась она, пугая меня.
С прижатыми к груди руками, с искажённым страшной мукой лицом – она была похожа на безумного демона. Я уже хотел, было пуститься от неё наутёк, но её глаза полные слёз и отчаяния остановили меня.
"Наверное, это тоже спящая женщина, или в худшем случае – приведение, но что-то плохое она вряд ли сможет мне причинить", - промелькнуло у меня. Оценив ситуацию, я взял над собой контроль и спросил:
- Вы долго учились летать во сне?
- Я ничему не училась, и я даже не знаю можно ли моё теперешнее состояние назвать сном. Несколько дней назад я разбилась в автокатастрофе, моё умирающее тело лежит в Главной городской больнице, что на Набережной, в отделении интенсивной терапии. От врачей услышала, что моих детей отдали в детский дом и больше всего на свете я хочу найти и увидеть их!
- А в какой детский дом?
- Если бы я знала! Я искала везде… - в отчаянии она обхватила голову руками.
- Не переживайте, всё будет хорошо, я постараюсь вам помочь, - стал я успокаивать женщину. – Как зовут вас и ваших детей?
- Я Лена…, то есть Серова Елена Владимировна, дети – Саша и Маша, они совсем ещё маленькие: старшей Машеньке только на следующий год идти в первый класс, а Саше только что исполнилось четыре года. Они пока ходят в садик. Такие потешные, всегда вместе…
Она говорила и говорила, а я всё слушал и слушал, где-то в подсознании понимая, что сплю, и отказывался верить в происходящее.
- Завтра…, завтра я всё узнаю, и мы навестим ваших детей, - прервав поток её слов, пообещал я. – А пока возвращайтесь в своё тело.
- Нет! Нет! Только не туда! Там больно, темно и плохо. Что мне там делать? Тело больше не подчиняется моему рассудку, - взволнованно запричитала она.
- Но без тела виртуальный двойник существовать не может, - стал здраво рассуждать я, - вам необходимо хотя бы для отдыха и подзарядки навещать и входить в своё тело. Давайте завтра я приеду к вам, и мы встретимся вживую, если конечно вы не плод моей больной фантазии.
- Вживую, это вряд ли, но я буду ждать вас там…, у своего…, - она стала таять.
- Хо… - успел сказать я и проснулся.
Открыв глаза, я ещё долго лежал без движения, осмысливая увиденное и услышанное. Потом встал и пошёл умыться в ванную комнату.
…
Когда я заметила летящего ко мне мужчину, то нисколько не испугалась, (а действительно, чего мне было теперь бояться?) напротив, я очень обрадовалась, подумав, что может быть он сможет мне помочь?
Я обо всём рассказала ему, он пообещал. Мы договорились встретиться с ним в больнице у моего тела. И вот я здесь, парю под потолком. Несколько раз входила в своё тело, но там ужасно…. Хуже, чем даже можно вообразить: полная темнота и абсолютная тишина – очень страшно.
Я уже давно жду его, но он всё не идёт. А вдруг он не поверил мне и вообще больше не появится? Он исчез так внезапно, растворился как туман в воздухе: лёгкой сизой дымкой…
Мне плохо…. Мне очень плохо и очень одиноко. Я даже не спросила, как его зовут и где он живёт? Какая же я дура! Что же делать?
…
После обеда я отпросился с работы и поехал в городскую больницу. Разумом-то я понимал, что это полный бред: мои необузданные, воспалённые, ночные фантазии, но я хотел в этом убедиться, узнать наверняка. Ведь рисунок на крыше оказался действительностью…
- Извините, к вам не поступала несколько дней назад после аварии Серова Елена? Посмотрите, пожалуйста, - обратился я к женщине неопределённого возраста, сидевшей в "Приёмный Покой".
- Я вам и так, не глядя, скажу, поступила в тяжёлом состоянии неделю назад. А вы ей кто? – уставилась она на меня сквозь линзы очков, пытаясь прожечь насквозь.
Её ответ, мягко говоря, меня ошарашил. Несколько секунд мы молча смотрели друг не друга, потом я, взяв себя в руки, вытащил для убедительности своё водительское удостоверение и, протягивая ей, соврал:
- Я её двоюродный брат Анатолий, хочу увидеть её и узнать, что с моими племянниками.
- По поводу детей ничего вам сказать не могу. Все кто был с ней в машине, погибли. Вам надо обратиться в органы опеки по месту жительства, - противным голосом проскрипела она, возвращая мне удостоверение.
- Так можно мне сейчас всё-таки увидеть её? – ещё раз спросил я.
- Нет! Это исключено! Единственно, что вы можете, это поговорить с лечащим врачом.
- Хотя бы так, - сдерживаясь, согласился я.
Ну, до чего же раздражают эти мелкие начальники! Хлебом их не корми, дай только показать свою власть и значимость.
- Михаил Анатольевич, тут посетитель к Серовой, поговорить желает, - сказала она в трубку и, положив, добавила, уже обращаясь ко мне. – Можете подождать вон там, - она мотнула головой в сторону коричневой обшарпанной кушетки.
Я сел. Через десять минут спустился доктор. Поздоровавшись и выяснив, кто я такой, он перешёл сразу к делу, объяснив мне что почём и главное, сколько мне необходимо найти на лечение сестры в ближайшее время. Узнав требуемую сумму, я чуть было не присвистнул, но не показал вида и пообещал собрать как можно скорее. Сославшись на то, что я приехал из другого города и давно не видел свою двоюродную сестру, попросил доктора дать мне всю имеющуюся о ней информацию, что была в личной карточке больной. Так я узнал её домашний адрес. Потом была беготня по городу: у соседей выяснил, в какой садик она водила детей, там – куда их могли временно определить. Добрался до нужного детдома только к девяти вечера. Меня не пустили и даже не стали со мной разговаривать.
Ночью я долго не мог заснуть, на душе было тревожно и неспокойно.
"И на черта мне всё это сдалось?" – с досадой на самого себя подумалось мне. - "Не было у бабы хлопот, так купила порося!"
Но тут же я отбросил все эти мысли: сожалеть о сделанном было уже поздно, надо было действовать. Глубоко вздохнув, я закрыл глаза.
Осознав, что сплю, сразу полетел в больницу, где был накануне. Не без труда нашёл терапевтическое отделение…
Она висела в углу у потолка. Увидев меня, быстро затараторила:
- Почему так долго? Я вся извелась! Ты узнал, где они? Узнал?..
- Узнал, - остановил я её, - они в шестом детском доме. Правда, увидеть их мне не удалось, поздновато приехал.
- Летим! – решительно сказала она.
- Как скажешь, - согласился я, и мы, прямо через окно вылетели на улицу и помчались к её спящим детям. Непонятно только зачем и для чего…
…
Дети…, Господи, как сильно я их люблю! Не забирай их у меня, дай только поставить их на ноги, ничего большего у тебя не прошу. Как они будут взрослеть без меня, как жить сиротами в детском доме? Никому-никому не нужные…. Нет! Только не это! Всё что угодно, но только не это! Не сейчас. Не сейчас! Нет! Нет!!!
…
- Ну и что ты думаешь о ней?
- А что тут думать, две недели на аппарате искусственной вентиляции лёгких, разрыв селезёнки, три перелома, тяжелейшая травма головы. Я вообще не понимаю, почему она до сих пор жива. Любой другой бы на её месте давно бы …, а она всё ещё борется за свою жизнь.
- Да уж, сердце у неё действительно большое.
- Не большое, а здоровое…
- Я не о том, я имел в виду, любящее жизнь.
- На лирику потянуло, причём тут любовь, она же без сознания! Всё равно, что растение.
- Циник ты, Миша, хоть и хирург хороший.
- А нам без цинизма никак нельзя, нам без цинизма как без спирта – никуда! А пойдём, вмажем, что ли по маленькой!
- Ладно, пойдём, но только по маленькой.
- Кстати, я вчера такую классную девчонку поимел, пальчики оближешь!
- Да знаю я твоих классных предклимаксных девчонок!
…
Летели мы молча минут десять, я чуть впереди, она за мной. Ориентироваться даже в сумерках мне было довольно просто: помогал большой водительский стаж. Увидев нужный дом, я как пикирующий бомбардировщик пошёл вниз, и мы сразу влетели на второй этаж. В коридоре бродило несколько туманных детских снов. Елена бегала из комнаты в комнату, и очень скоро я услышал её радостный возглас. Когда я подошёл, она сидела на краешке кровати, в которой спала маленькая очаровательная девочка. Лена гладила её по волосам невидимыми, бестелесными руками, и в глазах у неё было столько нежности и столько любви, что мне показалось, они светятся изнутри.
Внезапно девочка стала раздваиваться, одна её часть осталась лежать в постели, а вторая села и открыла глаза.
- Мама! – радостно закричала девочка и бросилась на шею к матери, обнимая и целуя её.
В это время я увидел, как спящая Машенька улыбнулась, и у неё зашевелились губы.
Они совсем забыли обо мне, болтали и не могли оторваться друг от друга. Я не мешал, тихо стоял рядом, слушая и думая о своём. Дочь рассказывала матери о здешних порядках, о том, как она хочет домой, как ужасно соскучилась и постоянно спрашивала, когда мама заберёт её отсюда. Лена же только причитала и плакала. Внезапно она, видимо вспомнив обо мне, повернулась и сказала:
- Маша, познакомься и запомни этого человека, это мой друг.
- Егоров Анатолий Степанович, - представился я и протянул девочке руку, другую же, левую, как бы отдавая честь, приложил к виску. Я это сделал специально для того, чтобы она запомнила, если не мою внешность, так хотя бы мой нелепый жест.
Маша пожала мне руку и улыбнулась. Потом мы все вместе пошли на первый этаж в мальчиковое отделение, там нашли спящего Сашу. Он лежал у стенки на железной кроватке. Мы долго были рядом с ним и смотрели на него, мама нежно гладила его, но он так и не увидел нас. Его сон витал где-то далеко-далеко, неизвестно где.
Близилось утро.
…
Сегодня мне приснилась мама. Будто я спала, а она пришла села рядышком и стала меня гладить. Я проснулась, и мы были снова вместе! И я снова была счастлива! Мы ходили к брату, но не смогли разбудить его. Ещё с нами был мамин друг. Но потом я проснулась уже по настоящему, и это оказалось всё сном. Мама! Мамочка! Мамулечка! Где же ты родненькая?! Не бросай нас!..
…
Выдернутый действительностью из страны снов я прошёл на кухню и сделал себе кофе. Увиденное и пережитое яркими картинами всё ещё стояло в моих глазах, занимая все мои мысли.
Я пил кофе маленькими глотками и думал о моей новой странной знакомой Лене и её детях...
Днём пошёл в сбербанк и, скрипя сердцем, снял почти все деньги с книжки. Отвёз в больницу. Наша бесплатная медицина обходится нам слишком дорого.
Я глядел на неподвижное, забинтованное тело Елены и думал о стойкости её духа, поражаясь силе воли этой хрупкой женщины, эфемерной женщины, но такой настоящей, любящей своих детей, достойной восхищения и всяческих похвал.
Ночью, чтобы вновь увидеть её, я летал к детскому дому. Она, как верный страж постоянно была там, подле своих детей. Увидев меня, Лена всегда радовалась и благодарила за отзывчивость, рассказывала, что дети делали днём, чем занимались, с кем подружились, кто их обижал. Когда удавалось соприкоснуться со сном детей, она ходила с ними гулять и даже летала по городу, показывая красоту просторов неба и ночных огней. Я тоже летал с ними, дети меня приняли, стали узнавать и разрешили быть рядом.
…
Это произошло приблизительно через месяц после нашего знакомства. Елена в тот день была очень грустная и тихая. Мы сидели с ней на кровати возле её спящей дочери Маши, и она вдруг сказала:
- Толя, мне больше не к кому обратиться и некого больше просить, пожалуйста, когда меня не станет, позаботься о моих детях. Ты хороший человек, им с тобой будет хорошо. Только тебе я могу доверить их. Обещай мне поддержать их в жизни…
- Конечно, обещаю! – разволновался я, - Только перестань так говорить! Леночка, ты выздоровеешь! Ты восхитительная мать! Самая лучшая! Самая заботливая! И самая добрая!
- Не преувеличивай, я самый что ни на есть обычный человек, люблю своих детей и души в них не чаю, но силы мои на исходе. Я чувствую холод и приближение пустоты. Я боюсь, Толя.
- Перестань, ну чего ты боишься? Всё будет хорошо, - продолжал я успокаивать её.
Внезапно она встрепенулась и … прямо на глазах стала исчезать: превратилась вначале в полупрозрачный силуэт, её губы шевелились, она что-то ещё хотела мне сказать, но я уже не слышал её. Через мгновение она исчезла.
Меня охватила сильная тревога и предчувствие чего-то непоправимого. Резким внутренним усилием я выдернул себя из сна и, схватив мобильный, стал звонить в больницу. Трубку долго не брали.
- Что с Серовой Еленой? Что с ней?! Я её брат! Что с ней?!- кричал я в трубку.
- Извините, она только что умерла, - будто из преисподней ответил мне голос с той стороны.
…
Мамы больше нет. В это трудно поверить, но так сказала воспитательница. Она сказала, что моя мама очень сильно заболела и не сможет к нам приезжать. Я уже взрослая и всё понимаю, мамы не приезжают, только когда умирают. Она больше не приходит ко мне во сне. Мне очень грустно без неё. Очень грустно. Мама, моя любимая мама, ты самая лучшая, самая любимая, самая …
…
Что наша жизнь без любви? Без любви она ничто. Мне видится, что именно Любовь превратила нас в людей. Тело стареет и умирает, разум появляется и исчезает, душа уходит в другое непознанное измерение и только наша любовь продолжает жить в оставленных нами на земле людях.
...
Сегодня мы с братиком гуляли во дворе, и к нам вместе с воспитательницей подошёл дядя. Сначала я его не узнала, но когда он, здороваясь, протянул мне руку, а другую приложил к голове, я его сразу вспомнила! Ведь это он всегда приходил ко мне с мамой во сне. Я обрадовалась и обняла его, а Сашка заплакал. Дядя Толя сказал, что скоро нас заберёт к себе. Скорее бы, здесь плохо, очень плохо...
…
Прошло уже три года. Три непростых, сложных года. Я получил разрешение на опекунство Саши и Маши до их совершенолетия, забрал их к себе и мы теперь живём вместе одной дружной семьёй. Машенька уже учится во втором классе, а Саша на следующий год пойдёт в школу. Забот хватает, но я счастлив. Ведь на самом деле счастье – это, когда ты нужен кому-то и тебя любят. Вот так просто. Очень просто. Просто, как жизнь и смерть.
***********