Новый «циркуляр» с пометкой «срочно» пришёл под конец рабочего дня. Николай Петрович почти не удивился: любят у нас бумажную волокиту.
Удивился он позже, когда ознакомился с содержанием документа: от растерянности Петрович поперхнулся дымом и бросил сигарету в урну с бумагами. Спохватившись, торопливо достал и затушил окурок, коротко выматерился и... замолчал на полуслове, представив последствия.
- Да они что там?! Совсем рехнулись?! Твою мать!
На крик, в чуть приоткрытую дверь кабинета, заглянула испуганная секретарша:
- Николай Петрович... вы меня звали?
- Иди, Вера, иди, ради бога, отсюда! – замахал руками Петрович.
Петрович, не доверяя своим глазам и разуму, начал перечитывать:
«В связи с развернувшейся борьбой за чистоту языка в сети наших предприятий, требуем распространить и добиться выполнения в кратчайшие сроки прилагаемых ниже «Правил русской речи». Проследить за неукоснительным выполнением правил работниками предприятия. В случае несоблюдения оных принять самые строгие административные меры, вплоть до увольнения...»
Дальше шёл список наиболее употребляемых матерных слов с «переводом», разуму Николая Петровича не поддающегося.
- Ох...еть! – шёпотом выразил своё мнение Петрович и «перевёл» слово согласно новым требованиям. – «Я поражён»... «Бл...дь – Меня переполняют эмоции»... «Ох...ли – Ваше поведение не соответствует моим ожиданиям»... «Распи...яй – Ваша степень ответственности оставляет желать лучшего»... Да что это за хрень такая?!...
Список слов, требующих «перевода», был не очень длинным, но содержал в себе слова, без которых в работе обойтись было никак нельзя.
- Вера, главного бухгалтера ко мне, - нажал клавишу Петрович.
С Лилией Владимировной его связывали не только рабочие отношения, она уже давно была самым верным советчиком и другом, и даже больше.
- Лиль, ты только посмотри, - жаловался Петрович, пододвигая к ней лист, - у них там совсем крыша съехала...
Смех и цитирование «перевода» главбухом вызвал приступ раздражения. Петрович некоторое время наблюдал за ней тяжёлым взглядом, и, не выдержав, стукнул кулаком.
- Ну, хватит! Лучше скажи: что мне теперь делать? И вообще – у меня что здесь, театр?! Или рабочее предприятие?!
Лилия Владимировна, вытирая слёзы от смеха, спросила:
- Слушай, Коль, а может... ну его, этот приказ?
- Ты не понимаешь?! Дело-то серьёзное. А вдруг проверять приедут? А у нас – сплошная матерщина! Пока машину отремонтируем, чего только не услышишь!
- А чего они хотят от слесарей? Нормальный рабочий язык, - пожала плечами Лиля.
- Так и работы можно лишиться... Думай, прошу тебя, что будем делать...
- Так, – вздохнула главбух. - В принципе, всё не очень сложно. Распечатаем эти грёбаные «Правила», раздадим на руки, развесим в виде плакатов... И - строжайший контроль: за каждое матерное слово - предупреждение, штраф, выговор.
- Надо оформлять приказ. Твою мать! – психанул Петрович.
- За собой последи! – вновь расхохоталась Лиля.
- Лиля... – укоризненно протянул Петрович, поморщившись - хваток смеяться. И так погано...
Воплощение «Правил русской речи» в жизнь проходило трудно и неприятно. Чего только не понаслушался Николай Петрович и в свой адрес, и в адрес «сбрендившего» далёкого начальства...
- Да я лучше, вообще, уволюсь, чем такое дерьмо заучивать! – возмущался пожилой и опытный мастер, терять которого не хотелось.
- Слышь, Петрович, а тебе за это премию, небось, дадут? Разбогатеееееешь... за наш счёт, – язвил зам по продажам.
- Тьфу, дурдом какой-то! – плевался водитель Анисимович, недавно ставший «дважды дедом».
- Что, начальству зад вылизываешь? – брезгливо хмурился седой вохровец...
Вот кто получал удовольствие, так это молодые слесаря: теперь они весело и нагло выговаривали невинные слова «перевода» в лицо всем, кого прежде не могли обматерить.
- Вау («твою мать»)!
- Меня переполняют эмоции («бл...дь»)!
- Мастер, извините, но вы несколько назойливы («зае... ли»)!
- Извините, начальник, но ваше поведение не соответствует моим ожиданиям («ох...ли, что ли?»)...
- Николай Петрович, не отвлекайте меня, пожалуйста, в данную минуту я занят («пошёл на х...»)!
Поскольку «перевод в обратку» был хорошо известен всем, оставалось только... скрипеть зубами и молчать.
Штрафные санкции принесли немалую сумму; на неё евро-отремонтировали бытовку, закупили новую кожаную мебель, душевую кабину, микроволновую печь и два ЖК-телевизора.
- Коль, не переживай... видишь, хоть польза какая-то, - успокаивала Петровича Лилия Владимировна.
- Ох, молчи, молчи... прошу тебя, Лиля... – больше всего Петровичу хотелось выйти на двор и взвыть матом, да не просто, а витиевато-трёхэтажно.
Сам он аккуратно переписал «Правила» в записную книжечку, и доставал её в особо трудные для себя минуты. Но легче от этого не становилось.
Ожидали проверку.
Проверять предприятие неожиданно приехал старый друг Петровича, Иван Кузьмич, недавно получивший повышение.
- Да вы тут просто барствуете, - удивлялся он, разглядывая осовременненую шикарную бытовку и кабинеты, - это на какие доходы?
- Всё до копеечки учтено, по документам проведено, - отчитывалась главбух.
- Проверишь позже. А сейчас - пройдём в мастерские, посмотришь, как идёт работа, - показывал хозяйство Петрович.
В боксах шла обычная работа, голосов почти не было слышно, лишь изредка раздавались вежливые «переведённые» слова:
- Ваня, прости, но ты слишком назойлив!
- Не отвлекай меня, пожалуйста, в данный момент я слишком занят! – отвечал сердитый голос.
На стенах висели красочные плакаты с «Правилами русского языка». Оглядевшись, Иван Кузьмич, начал понимать, что происходит.
- Петрович... ты что?! Ты, бля, шуток не понимаешь?!
- Какие шутки, Кузьмич, - вздохнул Николай Петрович, - всё, как было рекомендовано.
- Твою мать! Да это я тебе прислал, понимаешь? Думал, ты шутку поймёшь, посмеёшься... А ты?
- Подожди... – Николай Петрович почувствовал, как у него вспотели руки и задрожали колени, - так это всё – твоя шутка?! Ты... ты... вот, блин, я дурак... Лиля! Лиля! Валидол...
Кузьмич смеялся, нет, он ржал, вытирая слёзы.
Побелевший Петрович, сжав кулаки, стиснув зубы, медленно и чётко выговорил ему в лицо:
- Ваша степень ответственности оставляет желать лучшего.
И, опомнившись, «перевёл»:
- Распи...яй. И сволочь. Уезжай.
- Да ладно, Коля, успокойся! Ну, неудачная шутка... откуда я знал, что ты так серьёзно воспримешь? Давай посидим, выпьем, поговорим.
- Уезжай быстрее. Убью.
Лилия Владимировна пыталась усадить на стул Петровича, дрожащими руками протягивала таблетку, уговаривая расцепить зубы. Петрович, багровея и задыхаясь, пытался что-то сказать, но ему не хватало воздуха...
Торопливо усаживаясь в машину, расстроенный Иван Кузьмич слышал громкие ругательства Петровича, не в три - во все пять «этажей».
- Во дают! – удивился шофёр, - это что у них тут, Иван Кузьмич?
- Помолчи, Петя.
- Так что, проверка уже... того? – хлопал рыжими ресницами Петя.
- «Меня переполняют эмоции»... Поехали, я сказал!!!