Маленькая, зелёная лежит на татами из свежего тростника и курит. Курит вдохновенно и надменно, с одной единственной мыслью "Пошли все в жопу, потому что мне так хочется". Подбежал белый и лохматый:
— Хватит Кошмара копировать, тебе не дано, зелёная.
— Я нормальная, мне просто грустно и одиноко. И не спрашивай, почему. У меня эта тайна всех времен на лбу плакатным шрифтом напечатана, — посмотрела томно.
— Не провоцируй, укушу.
Протягивает ему тощую сине-зелёную лапу:
— На, похрусти. Я в печали, старик, - и ржёт поскрипывая.
Хамелеон потягивается на татами, чуть не выпрыгивая из тоненькой пергаментной кожи, тушит бычок в пол и становится голубовато-синей.
— Всё, накурилась. Цвет после сигареты меня убивает. И как только можно быть такой синюшной. Мерзость, правда?
— А ты травы покури, и будешь гламурно-розовая.
— Размечтался, я тогда просто весёлая была.
— А-а-а! Тогда это ты значит, от веселья так мило розовеешь.
— Будешь издеваться - вылью на тебя ведро краски. Розовой. Кошмар оценит.
***
Химера начала медленно обрастать шерстью…
— Ну и что ты делаешь?
— Не видно? Под волка мимикрирую, только шерсть растёт бледно фиолетовая.
— Ммм…
— Да я знаю почему. Любимый цвет Самурая, только бледный. Вполне себе миленько, не находишь?
Химера совсем обросла и превратилась в фиолетовый мохнатый комок… из которого выглядывала только улыбка, как у Чеширского кота.
— Мяу!
— Фррр! Точно загрызу.
— Неужели я тебе не нравлюсь?
— И так ты на мясо не похожа, а с шерстью вообще зубастик. Не пойму, чего ты пытаешься доказать?
— Ничего, я просто кайф ловлю, жизнью наслаждаюсь, свободой, одиночеством… Ты против?
— Понты!
— Ага, а ты значит ежик! — улыбка ширится. Из комка высовывается гривастый хвост и начинает совершать вращательные движения прямо перед волчьей мордой. Волк чуть опустив нос резко вздёрнул вверх голову, и пушистый шарик, пролетев по параболической траектории с грохотом приземлился на паркет.
— Придурок! Я из-за тебя коленку разбила! - худенькая девица, успешно собирая с пола свои конечности, приводила себя в вертикальное положение, — это называется, расслабилась! Обернись, собака страшная.
— Ладно, с меня причитается, не думал, что ты такая легкая.
— Сам говорил, что я 10 килограмм вешу, — она потирала коленку с нарочито-обиженным видом.
Такой же мохнатый, только совсем потемневший с большими запавшими от усталости глазами, он уже сидел на стуле, помешивая остывший чай.
— Чаю налить? — сказал примирительно.
— Конечно! Где моя большая кружка?
Она уже оправилась от полета и пристально рассматривала себя в карманное зеркальце.
— Устала я.
— Ничего, сейчас Гаргуль бестолковый придет, травы принесет, Кошмар подтянется и будет тебе сказка на ночь…,0
— Ага, у Гаргуль накурится и съест тебя ненароком, как меня в первый раз. И права будет. Нельзя безнаказанно пинать нежную женщину.
Чайник закипал уже во второй раз, Волк снова оседлал историю, на этот раз татаро-монгольского нашествия, Химера слушала в пол-уха, потягивая чай. Ждали гостей.