Ущелье алмасок. Первый...

       
       ... Торопливо сверкая лезвиями обояш весело мчался за жертвой.
 Настиг бегущего у самого края поляны, и, удовлетворенно хряснув, впился в шею у основания черепа. Некрасиво взмахнув руками бегущий упал. Умирал он тоже некрасиво. Не вытягивался картинно, не прикрывал измученных глаз. Вразнобой сучил ногами, корчилось в тряской судороге его крупное тело...

       Она гналась за ним с рассвета. С того самого момента, когда проснувшись не увидела его у костровища. Двое - не им отводилась первая роль, все так же лежали в спальниках, а его не было. Обогнуть потаенно полянку, найти след в росистой стене трав - дело минут. Вот только - ушел он давно уже. И потому - гналась за ним долго. Солнце клонилось к земле, когда увидела его вдалеке. И еще несколько часов преследовала его, иногда сбиваясь со следа, когда бегущий преодолевал частые каменистые участки.
 
       ...Обояш еще рисовал свою, сияющую бликами заходящего солнца, дугу, а на полянку уже вышла его хозяйка. Юная девушка шагала неторопливо, легко касаясь ножками камней курумника, словно плыла по-над густой порослью трав. Наигранность равнодушной неторопливости сквозила в ее взгляде, устремленном на упавшего, в ее порывистых движениях, в облике ее - вся она рвалась туда, где в смертной пляске дергались ноги умирающего. Присела рядом, с интересом и любопытством разглядывая лежащего, неторопливо вырвала глубоко вонзившийся обояш, неторопливо обтерла обильно смоченные кровью лезвия. Без суеты и отвращения, деловито и обстоятельно полоснула по ремням полупустого, но странно тяжелого рюкзака. Вывернула содержимое на траву - тут же, рядом с еще теплым трупом.

       Невеликий сверток увесисто брякнулся на ее ногу, обмотанную выше щиколотки мягкой кожей и девушка поморщилась от боли. Вздернула тряпицу - тусклая желтизна металла была густо облеплена вкраплениями песка и мелких камешков. Без интереса оглядела самородок, небрежно отшвырнула его в сторону...
       
       Заходящее солнце коснулось уже вершин деревьев, окружающих полянку. Девушка встала, словно раздумывая или высчитывая нечто, смотрела на заходящее светило. Не оглядываясь и явно потеряв всякий интерес к лежащему, даже не взглянув на его лицо, легкой грациозной рысью побежала обратно...
       
       - Это будет сегодня...
       - Сегодня... - едва только Солнце покажется из-за окружающих ущелье гор, Ай-Яна станет взрослой. Это ее семнадцатое лето. Она ждала этого дня с того момента, как стала сознавать себя. С того момента, как стала понимать слова и дела окружающих. Она родилась и росла для этого.

       ...Убивать и любить...
       Как убивать - этому учили ее все, все кто был рядом, все кто мог держать пчах и обояш. Когда - предания племени давали четкий и ясный ответ - как минет семнадцатая весна.
       - Зачем? - А вот этого не знал никто. Никто во всем племени не мог дать ответ на этот вопрос. И никто никогда не задавал его - просто от самого первого дня они знали свое назначение - убивать и любить. Убивать мужчин днем и любить их ночью...
 
       Целую неделю Ай-Яна рыскала по ущельям и распадкам. И нашла что искала - трое мужчин стояли лагерем у ручья. Два дня и две ночи, не спуская глаз, наблюдала она за ними. Ждала своего Дня. Она решила уже - кто будет Первым, кто пойдет следом...
       Того, кто будет ее Первым Мужчиной - тоже определила. Он умрет утром...
А пока - пока Ай-Яна легкой, парящей рысцой бежала туда - к далекому лагерю, где ждали ее двое...

       ... Раннее утро заливало полянку искрящимися потоками света. Ее беспокойство было напрасным - оба мужчины были здесь. Более того - они, все так же, лежали у погасшего костровища в своих спальниках. На тех же самых местах, как видела их, пустившись в погоню за своей первой добычей. Здесь - на полянке, не изменилось ничего со вчерашнего утра. Вот это и удержало ее, удержало руку, готовую отправить обояш в смертоносный полет. Она медленно двинулась вдоль опушки туда - к костровищу, и лежащим около него людям. Подкралась неслышно, замерла в нескольких шагах, сторожко разглядывала лежащих. Уже не таясь, открыто, вышла из зарослей. Все еще сжимая в руке обояш, склонилась над спящими.
       
       Один - постарше, был мертв. Он был мертв уже много часов - она определила это по неуловимым для непосвященных признакам смерти, отметившим лицо лежащего. Второй - тот, которого определила она своим Первым - был еще жив. Вот только - жизнь теплилась в нем угасающей искоркой. Ай-Яна присела рядом, опираясь на обояш, склонилась к лицу парня. Едва заметное дыхание коснулось ее лица тяжким смрадом. Ее обоняние, не испорченное цивилизацией, сразу уловило сладковатый, специфический запах. Она хорошо знала это растение. Отвар, настой - все равно, что - убивали надежно и быстро. Это она тоже знала точно. Вот только - почему Он все еще жив? Эта мысль не дала ей встать и уйти сразу.

       Она сидела рядом с ними, уставившись безучастно и бездумно в сторону восходящего солнца. Звенящая тишь висела над полянкой.

       ...Утро...
       ...День...
       Она должна убивать их - но, - кого убивать? - один из них уже мертв, а другой будет мертв вскоре. Алмаски не убивали слабых. Взгляд Ай-Яны произвольно и часто касался лица парня. Что то, чего она не понимала еще, неужержимо влекло ее к нему. Она хотела, и видела его - живым. Его руки крепко обнимали ее в мягком свете луны.
       Она приняла решение - наперекор всем устоям и традициям своего племени, вопреки всем законам, какие знала она...
       
       - Он будет жить - приняв решение она уже не медлила. Каждая из них была и убийцей и лекарем. Развести костер, согреть воды в валявшемся поблизости котелке - дело нескольких минут. Пока языки огня жадно лизали закопченые бока посудины она собрала и растолкла древесные угли. Оглядевшись, нашла кружку и ложку. Знакома была с этими вещами - их приносили иногда старшие в качестве трофеев. Сбегала к родничку, ополоснула, омыла лицо парня студеной водой, с радостью увидела, как приоткрылись губы его, ловя капли. Дала выпить пару глотков, и, зачерпнув из котелка теплую воду стала осторожно вливать ее в запекшийся рот.