На место мы прибыли еще засветло. Славик расплатился с перевозчиком и договорился, что тот заберет нас отсюда послезавтра, в то же время. Женщины расстелили на траве клеенку и раскладывали закуску. Пока Славик с Вольдемаром ставили большую шатровую палатку, я разлил водку по крошечным стопкам-стаканчикам из нержавейки. Пересчитал. Стопок было шесть. Одну утянула Вика, заявив, что она водку не будет, не хватало еще одной. Поэтому, когда подошел Славик, я отдал ему свою, а себе налил в пластиковый стаканчик. Вольдемар дернулся было искать недостающую емкость, но я его остановил:
- Не парься, какая разница? Завтра поищем. Наверное, завалился куда-то. Мы расселись на оставшихся с прошлого года очищенных от коры бревнах по обе стороны от нашего импровизированного стола. Костер горел чуть в стороне, привезенные с собой сухие поленья и уголь занялись быстро.
Выпили за встречу. Обменялись обычными в таких случаях репликами: "Давно мы так не сидели!", "Все-таки, красиво тут", "Вот мы и собрались снова". Разговор не клеился. Возможно, дело было в несколько взвинченном состоянии Славика, умевшего заражать всех как своей отчаянно-бравурной веселостью, так и своей нервозностью. Кажется, он собирался сказать что-то важное. Но то ли не решался, то ли ждал подходящего момента. Я решил разрядить обстановку и, пока Славик собирался с духом, предложил выпить еще, а заодно познакомиться поближе с новым для всех нас человеком - Викторией. Вика представилась подругой Леночки, недавно въехавшей в квартиру по-соседству. И вновь меня посетила мысль, что мы где-то встречались. Этот голос... вернее даже не голос, а интонации и мягкая, чуть виноватая улыбка, когда она отказалась пить с Вольдемаром на брудершафт:
- Можно на "ты"... просто так.
Точно я где-то ее видел... Или, не ее, а кого-нибудь другого, на кого она очень похожа, как... родственница. Очень близкая родственница. Может, этим и объясняется то, что мне не удается вспомнить, кто она? Когда Вика представилась соседкой Леночки, я мог почти поклясться, что она врет. Мы все хотя бы по разу бывали у Леночки в гостях. Чтобы женщина, живущая в доме ТАКОГО класса оделась в дешевый синтетический комбинезон с распродажи? Извините, не верю!
После третьего тоста народ повеселел. Вовка начал по своему обыкновению травить анекдоты. Он, почему-то, считал себя "душой компании", хотя его плоские шутки редко оказывались смешными, а постоянная преувеличенная смешливость эдакого "Иванушки-дурачка", своего "в доску" и всегда благодушного увальня, скорее раздражала: смех без причины, как известно... Но ребята, подогретые алкоголем и опьяненные чистейшим озерным воздухом, с готовностью хохотали над его бородатыми анекдотами. Кто-то включил музыку. Славик потащил упирающуюся Анжелу танцевать. Они забавно и как-то очень трогательно выглядели в лучах заходящего солнца - художник, прирожденный "денди" с манерами настоящего аристократа, и "фрекен Бок" Анжела... Потом к ним подошла Леночка, что-то шепнула Славику на ухо. Он, как истый джентельмен, отвел Анжелу к ее месту на бревне, с поклоном поцеловал ручку и, обогнув "стол" обратился с каким-то коротким вопросом к Вике.
В это время Ленка Замятина выплясывала посреди полянки в гордом одиночестве, закидывая руки за голову и покачивая безупречными бедрами. Я залюбовался. Все же непросто наверное, даже имея достаточно средств, сохранить в тридцать с большим гаком фигурку юной девушки. Увлеченный танцем Лены, я не сразу заметил, что Славик с Викой отошли от костра и теперь сидели на берегу, на одном из пяти камней, о чем-то вполголоса переговариваясь. Сперва их разговор доносился невнятным гулом, потом они и вовсе перешли на шепот. Славик приобнял Вику за плечи и то ли уговаривал ее, то ли в чем-то убеждал. Минут через пять они поднялись и направились обратно к нам. Ох, не нравится мне эта Вика! Не люблю тайн. Обычно они не предвещают ничего хорошего. Я напряг слух, и мне удалось различить пару фраз, последних в их беседе:
- Слав... ты ведь никому не скажешь?
- Не бойся, хотел бы - давно бы сказал.
Вот тебе раз! Что за секреты могут быть у Грушкина с этой незнакомой теткой? Или они знакомы? Слишком уж панибратски обходится с ней Славик. Для него не характерно такое вольное обращение с малознакомыми женщинами. Что они там делали вдвоем? Понятно одно: Виктория что-то скрывает. От всех нас. Кто она вообще такая, и зачем сюда приехала?
Мои размышления прервала Анжела - сунула мне в руку клочок бумаги и чуть заплетающимся языком произнесла:
- Теперь твоя очередь! Ручка есть?
Ну да, есть... Ах, это они решили в буриме поиграть. Додумались! Уже стемнело почти, через пару минут будет вообще ничего не разглядеть. Я, чтобы отвязаться, нацарапал пару каких-то дурацких строчек и передал листок дальше - Вольдемару. Тот не удосужился даже сделать вид, что читает и думает, а сразу всучил бумажку Замятиной, и тут я заметил кое-что меня насторожившее: из-под полы мелькнул краешек кожаного футляра. Кобура? Ни для кого не секрет, что Вольдемар, конечно - бандит. Но зачем брать оружие на дружеский пикник? Хотя мало ли, какие планы у него намечались после выходных...
Славик втиснулся между мной и Анжелой. Я обратил внимание, что он заметно помрачнел. Перестал отвечать на обращенные к нему реплики, и все ближе подвигался к Анжеле, будто ища у нее защиты от чего-то неведомого. Похоже, у него начиналась фаза депрессии. Анжела, кажется, не замечала его состояния. Она изрядно набралась, и к середине ночи ей стало плохо. Она то утыкалась головой в колени, то шумно втягивала носом воздух, как будто на острове было мало кислорода!
Готовая еда закончилась, пошли в ход консервы. Кто-то пользовался собственной открывашкой, но удобнее всего оказался рыболовный нож Славика - на нем с обратной стороны было такое приспособление, идеально подходившее к нашим банкам. Я тоже открыл баночку гусиного паштета. Потянулся за хлебом, и нож скользнул куда-то к моим ногам.
Удивительно, как люди умудряются бездарно убивать время, не занимая его практически ничем! Спрашивается, на что мы потратили несколько часов? На убийственное для желудков поглощение всякой дряни, пустопорожние разговоры и отравление чистого воздуха Ладоги табачным дымом... Если мне самому под утро стало тошно от всего этого, то что уж говорить о бедном Славике! Он совсем упал духом и ушел в себя. Похоже, Славка тяготился нашим присутствием. Если приступы настигнали его во время нашей "осенней терапии" он предпочитал уединяться на восточном берегу и бесконечно долго созерцать волны озера - они его успокаивали. Я догадался, что такое желание возникло у него и теперь. Артур вдруг ляпнул ни к селу, ни к городу:
- Как-то неудобно, что мы зависим от перевозчика. Если кто захочет уехать раньше...
Славик, безучастный ко всему происходящему, вдруг очнулся и отреагировал сухим коротеньким смешком:
- А ты с Селивановым поговори! Слышь, Володя, продай свое роскошное авто и купи такую же роскошную яхту - будет у нас свой водный транспорт!
Когда Грушкин был в таком состоянии, шутки у него выходили неуклюжими и даже злыми. Вовка побледнел, но справился с собой.
- Спасибо, Славик. Я подумаю.
Если так пойдет дальше, Славик нарвется на скандал. Совсем это ни к чему. Он все больше раздражался, но почему-то не уходил. Поняв, что Славику неловко без объяснения бросать гостей, я наклонился и шепнул ему на ухо, что, мол, можем уйти вместе, а вернусь я один и что-нибудь придумаю. Например, что у него закружилась голова, и он пошел проветриться. Славик благодарно взглянул на меня и поднялся. Я дошел с ним до поворота, за которым начинался "хвост головастика". Здесь мы остановились. Я достал из кармана пачку таблеток.
- На, прими антидепрессант. Тебе легче станет.
Славик отмахнулся:
- Я уже принимал сегодня утром.
- Но ты же видишь - дела плохи. Одна таблетка - ничего.
Он разорвал пачку и заглотил таблетку, как всегда, не запивая. Оставшиеся сунул в карман джинсов и нетвердой походкой направился к кромке воды, буркнув:
- Не ходи за мной. Я хочу побыть один.
На обратном пути, я уловил какой-то шорох. Причем, как мне показалось, совсем близко. Может, почудилось?А может, звук моих шагов спугнул куропатку... Я вернулся к костру. Исчезновение Славика заметила, кажется, только Анжела. Узнав, что у шефа ухудшилось настроение, она хотела было побежать к нему. В принципе, я ее понимал. Три года назад у Славика была попытка суицида. Он пытался повеситься. Тогда мы с Анжелой успели вовремя. Но с тех пор Славику стало значительно лучше, подобных серьезных кризисов не намечалось. И я отговорил Анжелу. Объяснил, что Славик просто хочет побыть в одиночестве. Да к тому же она не совсем трезвая... Пусть Славка посидит, подышит, очухается. Потом сам придет. Чтобы окончательно успокоить Анжелу, я сообщил ей, что Славик принял таблетку антидепрессанта прямо при мне, и что скоро ему наверняка станет лучше.
Я оказался прав, не пустив Анжелу к Славику - через несколько минут она, зажав рот рукой побрела за елочки. Зачем было столько пить? Набравшийся мужчина - отвратителен. Набравшаяся женщина - отвратительна вдвойне. Кто-то протянул мне бутерброд с сервелатом, но аппетит пропал окончательно. Становилось все скучнее. А тут еще откуда-то из лесу, приволакивая ногу вывалился Селиванов с охапкой хвороста - можно подумать, мы мало дров с собой привезли! Он тоже был здорово под градусом. Общество пьяного Вовика, на мой взгляд, даже хуже скуки. Я огляделся в поисках единомышленников. Кажется, скучал я не один. Вольдемар пил сразу из двух стопок, чокаясь сам с собой. Вика суетливо прибирала пустые консервные банки и одноразовые тарелки. Пару тарелок она выхватила, как бестактная уборщица общепита, прямо у меня из-под носа, я даже шарахнулся от ее рук, и задел ногой какой-то то ли сверток, то ли тряпку. А Леночка Замятина безуспешно пыталась завести на разговор Артура, но он отвечал ей сухо и односложно. Я подошел к ним.
- Ну, что, спать еще никто не хочет? Пошли на берег, рассвет встречать!
Вода действительно уже начала отливать розовым, а небо из черного становилось сиреневато-серым. Леночка выклянчала у Вовки бинокль и мы отправились к нашим пяти камням. Замятина тут же вскочила на самый крайний валун, дальше всех выдающийся из береговой линии и поднесла к глазам бинокль.
- А я Славика вижу! - радостно закричала она, - Эй, Грушкин! Гру-у-ушкин!!! - она опустила бинокль. - Он меня услышал! Смотрит сюда. На, глянь!
Артур взглянул в окуляры (смешно, когда человек в очках смотрит в бинокль!), но ему было неинтересно.
- Да, вижу. Ты очень громко кричала. А что он там делает?
- Да уж! - засмеялся я, - Ленка так орала, что все рыбы оглохли! А Славику просто надо немного придти в себя. Он очень устал (я не хотел посвящать Мурцелова в подробности Славкиных проблем со здоровьем).
Артуру, кажется, наскучило и наше общество, и рассвет над Ладогой. Удивительный человек! Что-нибудь его вообще интересует? Но оставаться наедине с Леночкой мне тоже не очень хотелось - ей, как и мне, с самого начала показалось, что водка не очень хорошая, и я щедро угощал ее коньяком из своей фляжки, о чем уже начинал жалеть... Не то чтобы я был не уверен в себе или опасался сплетен, просто вообще не люблю всяческих щекотливых и двусмысленных ситуаций. Когда Замятина повисала на мне, делая вид, что сейчас упадет в озеро, я сосредоточенно начинал разглядывать это самое озеро в бинокль. И, признаться, испытал облегчение, когда Леночка удалилась. А Мурцелов еще немного посидел на корточках у воды, вымыл в озере свои очки, вытер их носовым платком и тоже побрел к остальным. Но не присоединился к компании, а сел чуть поодаль, на массивный пень от срубленной когда-то (видно, браконьерами - на дрова) березы. Я остался один. В последний раз оглядел в бинокль утренние гребни волн, залитые золотом восходящего светила. Пора бы уже Славику возвращаться! Я поднялся, опираясь руками о колени, и, проходя мимо Артура, тронул его за плечо:
- Пошли, сходим на восточный берег. Что-то долго Славка там торчит, а ветер-то крепчает... как бы он там воспаление легких не схватил. Пошли, пошли... Протрезвимся заодно...
Я видел, что Артуру не очень хочется тащиться через пол-острова по мокрой от утренней росы тропинке. Но он был из числа тех людей, которым проще выполнить просьбу, чем вразумительно объяснить, почему они выполнять ее не хотят. Мурцелов тяжко вздохнул и поплелся за мной. Вовкин морской бинокль, так и болтавшийся у меня на шее, мешал преодолевать завесы из сосновых лап - слишком длинный ремешок то и дело цеплялся за хвою. Поэтому, миновав знакомый поворот, за которым молодые сосенки были низкими, но очень густыми, я снял-таки бинокль с шеи и, намотав ремешок на пальцы, понес его в руке. Вот и край восточного мыса.
- Эй, Славка!
Ответа не последовало. Я посмотрел вниз с обрыва. Славик лежал у самого края пляжа, свернувшись калачиком - казалось, что он как сидел на валуне, так и упал с него, не меняя позы. К нему уже подбиралась вода, казавшаяся в рассветных лучах кроваво-красной. Начинался прилив.
(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)