Они ходили всегда вместе, взявшись за руки. Мать и дочь. Мать была одна из тех потрепанных жизнью, изъеденных молью, но в чем-то гордых – грустно гордых, безнадежно и беспросвестно гордых интеллигентных женщин, которых все реже и реже можно встретить на улицах. Это как вымирающий вид животных: светлые глаза с едва уловимой душевной болью, потрепанное пальтецо с меховым воротничком, старая, вся потресканная сумка через плечо. Она крепко держалась за свою дочь, как потерпевший крушение корабль держится за скалы. Дочь ее была явно отсталой в развитии: дебиловатое выражение лица, черные усики над губой… Она всегда была скверно одета – на удивление, еще хуже матери. Бесформенные сапоги 80-ых, и ужасные колготки цвета советской школьной формы (они всегда пузырились на ее коленях, собираясь в уродливые складки). Я часто встречала их в городе. Всегда рядом, всегда взявшись за руки, они бесцельно ходили по центральным улицам. Иногда мне казалось, что они, как страшное видение, просто преследуют меня – этой своей безнадежностью, колготками с пузырями, неизвестностью куда идти и зачем идти. Мать все держалась за свою дочь, и мне представлялось, как через много лет точно так же будет держаться за эту девушку уже ее дочь. И они, не нужные никому, безнадежно одинокие в этом большом холодном мире, будут все так же ходить и ходить по центральным улицам, смотреть в глаза прохожим, и проходить мимо, опираясь друг на друга.
С момента моей первой с ними встречи уже прошло 3 года. И вот однажды я встретила мать. Она шла по улице одна, как потерянная, и во взгляде ее была такая безнадежная тоска, требующая ответа, что я не выдержала и отвернулась.
Больше я их не видела.