Обычное дело

Геннадий Крук
  За окном мела мартовская низовая метель. Пятничное совещание офицеров управления части, известное в армейских кругах как «читка приказов», а также и под более прозаическим, но не менее точным названием «тошниловка», приближалось к концу. Командир части и начальник штаба, расположившись за отдельным , о чем-то тихо переговаривались, а человек двадцать офицеров и прапорщиков, отогревшись в теплом и уютном классе командирской подготовки, украдкой позевывали под монотонную скороговорку заместителя начальника штаба, привычно вычленяя значимые для дела слова и фразы. Не пролетела мимо ушей и контрольная фраза «...приказы и распоряжения довести до подчиненных в части, касающейся…».
Над классом прошелестел тихий вздох: искушенному слушателю эти слова говорили о главном – до окончания совещания оставалось десять, от силы пятнадцать минут.

 Замначштаба строго оглядел присутствующих, словно предупреждая о том, что расслабляться еще рано, и перешел к объявлению расписания занятий, командировок и нарядов на следующую неделю. «Тошниловка» заканчивалась, а вместе с ней подходила к концу и рабочая неделя, полная забот и хлопот, свойственных приграничной части.

  Прислушиваясь к завыванию метели, самые нетерпеливые начали в полголоса строить планы на субботнее утро, гадая, утихнет ли ветер и разрешит ли командир поездку на рыбалку или нет. И хотя сейчас за окном творилось чёрт знает что, погода могла измениться в считанные минуты. Да и синоптики обещали на выходные дни спокойную и относительно приличную погоду. Местные рыбаки уже неделю дразнили военный люд рассказами о небывалых уловах корюшки на Анадырском лимане, приводя в качестве доказательств витающий над поселком своеобразный огуречный запах свежевыловленной рыбешки. В середине солнце появлялось хоть и ненадолго, но светило ярче и веселее, чем вчера. Холода понемногу отступали, и минус двадцать вместо тридцати вместе с огуречным запахом воспринимались как предвестники скорой весны.

– Товарищи офицеры, – замначштаба сделал паузу и торжественным тоном продолжил: – командир принял решение: в субботу и воскресенье организовать выезд на рыбалку. Желающие могут записаться у дежурного по части! Вопросы есть? Нет! Ну и хорошо! Товарищ командир, я закончил!

  Вопросов, как всегда, не было. Да и что спрашивать, чай не первый раз замужем! Лишь бы был тягач и командирское благословение! Топать километров пять по снегу с десятком килограммов амуниции за спиной не ахти, какая радость! По классу прокатилась волна радостного оживления: как ни крути, провести выходные на лимане вместе с друзьями – приятная перспектива! Пара десятков глаз буравили командира, ожидая завершения совещания. На , за которым сидели командир и начальник штаба, звякнул .

– Да, слушаю! – Начштаба, изменившись в лице, передал трубку командиру.

– Товарищ командир, оперативный, срочно!

  Класс притих. Не надо было быть провидцем, чтобы понять – в части случилось что-то чрезвычайное. Оперативный дежурный, зная, что идет совещание, мог позвонить только в случае непредвиденных обстоятельств, требующих без-отлагательных действий. Что случилось, где и с кем – командир сейчас скажет. Мучительно и тревожно тянулись минуты ожидания. Но командир молчал. Он внимательно слушал оперативного дежурного, время от времени кивая головой.

  Замерев, офицеры напряженно ловили каждое движение командира. Его взгляд остановился на начальнике медсанчасти, весельчаке и балагуре майоре Павле Свириденко. Короткий кивок головой, и командирский взгляд перекинулся дальше, на заместителя начальника политотдела капитана Ивана Пальцева, отличного мужика, надежного как скала. Короткий кивок, и командирские глаза нашли замначальника оперативного отдела майора Михаила Гончарова.

– Всё понятно! Передайте в роту, чтоб не беспокоились! Пусть продержатся часа три! Любым способом! – и командир вновь выловил взглядом Гончарова, Пальцева и Свириденко. Класс замер, понимая – что-то случилось с людьми.

– Всем слушать меня внимательно! – Командир положил трубку и обвел класс напряженным взглядом. Его лицо стало жёстким и непроницаемым. – У нас ЧП – в роте Красная Яранга пятилетний ребенок обварился кипятком, требуется срочная госпитализация. Гончаров, свяжитесь с вертолетчиками и решите вопрос с полетом на Красную Ярангу. Свириденко, подготовьте необходимые  и будьте готовы к вылету немедленно! Пальцев – на вас возлагаю общее руководство и, основное – решение всех вопросов с экипажем вертолета. Приказать лететь в такую погоду не может никто. Погода нелетная, экипаж может отказаться. Но решение должно быть только одно – лететь и спасать ребенка. Получение разрешения командования на вылет беру на себя. Остальным офицерам и прапорщикам управления до особого распоряжения находиться в части. Может понадобиться любая помощь. Вопросы есть? Нет. Значит, за дело! Гончаров, Пальцев, Свириденко – ко мне в кабинет! Товарищи офицеры, свободны! Пятничная планерка закончилась…

...Стремительной походкой командир буквально влетел в кабинет:

– Товарищи офицеры, коротко о том, что произошло в роте Красная Яранга. Информация скудная, передана морзянкой по каналу оповещения о воздушной обстановке. В семье нашего офицера произошло беда – жена случайно опрокинула кастрюлю с кипящим борщом на сынишку. Мальчику пятый год, он в критическом состоянии, у него обширный ожог. Женщина – детский врач, у нее оказалось немного, всего четыре ампулы, какого-то обезболивающего . Две она уже использовала, остались две, и это на четыре, максимум пять часов. Командир роты просит вертолет, но у них сильный туман, ни черта не видно. Через два часа они начнут жечь бочки с соляркой на посадочной площадке, иначе их не найти. Радиолокационное сопровождение вертолета только до хребта, далее не увидеть, не мне вам объяснять! Поэтому, отнеситесь к полету со всей серьезностью. Пальцев, вам необходимо договориться с экипажем. Если не прорвемся за ребенком – ему конец. Как в позапрошлом году с замполитом. Помните? Берите тягач, и все вместе поезжайте к капитану Файзуллину, он летает всегда и в любую погоду. Если не полетит он, значит, не полетит никто. Просите, умоляйте, уговаривайте, словом, делайте что хотите – надо лететь, во что бы то ни стало! Там – ребенок! Остальное – потом! За экипажем и на аэродром пойдёте тягачом.   на нем пойдет прапорщик Данилова, он проедет на аэродром в любую погоду с закрытыми глазами. Сбор возле дежурного по части через пять минут. Все! Выполняйте!

...История с замполитом была сколь дика, столь и характерна для этих краев, да и всей нашей системы ценностей, в которой человек, да к тому же военный, стоял в самом конце очереди, уходящей за горизонт так далеко, что его не было ни видно, ни слышно. Случай, можно сказать, рядовой – у молодого замполита роты случился приступ аппендицита. Врача, способного оказать помощь, в роте не было, и командир роты начал стучаться морзянкой по внутренней радиосвязи части: «Помогите!» А поскольку работать в эфире разрешалось только на отведенных частотах, то и услышать роту смогли только радисты вышестоящего командного пункта. Другие частоты использовать запрещалось, в том числе и международную частоту, на которой идет оповещение о терпящих бедствие, те самые три минуты тишины. Да никто и не знал об этой возможности.

  Короче говоря, связь, эти нервы армии, оказались испорченными. Погода не позволила вертолету вылететь вовремя, а когда прилетели, то было уже поздно… Самое обидное заключалось в том, что была иная возможность спасти человека. Недалеко, в сорока милях от Красной Яранги, нес службу наш пограничный корабль, на борту которого был нормальный судовой врач. Всего два часа хода, и если бы радист знал частоту SOS, то человек остался бы жить. А теперь на кону стояла жизнь малыша. Трагедия, прежде не научив никого и ни чему, повторялась.

...Выйдя от командира, каждый занялся совершенно необходимыми в таких случаях делами. Связавшись с оперативным дежурным авиачасти, майор Гончаров узнал о себе много нового и интересного, а также и то, что ни о каких разрешениях и вылетах не может быть и речи. На аэродроме дует сильный боковой, и только сумасшедший может разрешить вылет в таких метеоусловиях. И, поскольку он, оперативный дежурный, совершенно нормальный человек, то о вылете даже и говорить не желает. Существуют другие варианты: собаки, олени, тягачи и прочая... Все, дзинь...Телефон умолк. Не вник оперативный в то, что просил помощи не взрослый мужик, а пятилетний ребенок, и нет никакой возможности решить проблему там, на месте. Ближайшее жилье в десяток домов, поселок-стойбище Хатырка, более чем в сотне километров от Красной Яранги. Вот уж правду говорят – в Союзе три дырки – Ахтырка, Хатырка и Анадырка.... Но можно было понять и оперативного – никто не мог распоряжаться чужими жизнями. Только экипаж вертолета должен решать, как поступить в этом случае... Гончаров посмотрел на часы – отведенные на сборы пять минут заканчивались. Пора выезжать на аэродром...Заметенный снегом тягач с лязгом остановился возле дверей штаба. Из приоткрытой дверцы высунулся прапорщик Данилов: «Я готов! Можно ехать!»

– В санчасть, к Свириденко! – Офицеры нырнули под тент, в теплое чрево тягача. Взревев двигателем, гусеничный тягач осторожно пополз навстречу снежной круговерти. Вскоре машина остановилась, и Свириденко с санитарной сумкой залез под тент.

– В такую погоду не то, что лететь – на улицу не выйти. Я заметил тягач, когда он мне чуть на ногу не наехал, железяка чертова! – Свириденко сбил снег с шапки. – Никуда летуны не полетят... Ветер с ног сбивает...

– Не каркай! Это у вас в метель даже утки в санчасти не летают! Посмотрим, что скажут наши красные соколы! – Пальцев достал из кармана пачку «Ту -134», выудил из нее сигарету, но курить не стал. Разломив ее надвое, понюхал раскрошенный табак и нажал кнопку сигнала водителю. – Я знаю Файзуллина, он – полетит! Они и не в такую погоду летали!

  Тягач рванул в сторону поселка. Рев двигателя заглушил завывания метели, и офицерам на минуту показалось, что нет ничего особенного в том, чтобы слетать на Красную Ярангу. Однако последующие события заставили их усомниться в скоропалительных предположениях...

...Найдя квартиру Файзуллина, Пальцев постучал в дверь, обитую дерматином. Дверь открыл молодой, коренастый мужчина. Окинув взглядом гостей, он представился:

– Капитан Файзуллин. Проходите, пожалуйста! – Посторонившись, он пропустил офицеров в прихожую. – Здравствуй, Иван! Что случилось?

– Тут такое дело,– начал Пальцев, – несчастье у нас случилось. В Красной Яранге умирает пятилетний парнишка. Обширный ожог. Лекарства осталось, – Иван посмотрел на часы, – уже на четыре часа. Оперативный связывался с санавиацией – даже слушать не хотят! Если совсем коротко, то туда надо лететь. Надо перевезти ребенка в окружную больницу, в Анадырь. Туда лету часа два, да два обратно, если все обойдется нормально...

– Вань, вы в своем уме? Если обойдется, говоришь... А если нет? По такой погоде может и не обойтись… – Файзуллин внимательно посмотрел на Ивана и поднял палец вверх. – Это как Аллах решит! – И, словно ожидая понимания со стороны гостей, продолжил. – Вы на чём ко мне добрались? На тягаче? И сколько потребуется времени, чтоб добраться до аэродрома? Час, не меньше. Пока соберем экипаж, пока получим разрешение на взлет, пройдет не менее двух часов. А через два часа пурга будет нам как на тарелочке! И даже если взлетим, то где обратно будем садиться?

– Ринат, разрешение на полет будет, до аэродрома – доберемся. Там – пацан, обваренный кипятком! Шансов остаться в живых только один – если мы его оттуда вывезем. Выбора – нет! Пойми, там пятилетний малец!– Иван по слогам произнес это слово, словно пытаясь добраться до глубин сознания человека, от решения которого зависела еще только начинающаяся жизнь ребенка. – Не просили бы, сам понимаешь… Вся надежда только на тебя и твоих ребят...

– Все-таки проходите в дом! Я сейчас! – Файзуллин взял трубку телефона и набрал номер.– Сережа, привет! Это Ринат! Ты как, здоров?... Кто, я? А что со мной будет?! Я-то в норме! Слушай, есть срочное дело, через полчаса надо лететь в Красную Ярангу, там мужик пяти лет помирает... Что? Какая, к черту, погода?! Пацан там, понимаешь?! ...Мое решение, говоришь? ... Конечно, лететь! Без вариантов! Если нельзя, но очень надо, то можно!... Добро, Серега, я так и знал. Кто? Витек? А что ему остается делать, если мы летим? И он с нами, без вопросов! Всё, быстро одевайся и жди возле подъезда, времени нет совсем! – Ринат положил трубку. – Ну вот, все вопросы с экипажем решены, поехали собирать экипаж. Штурман живет в соседнем доме, а бортмеханик на выезде из поселка. За вами – разрешение на вылет. Поехали!

  Жена Файзуллина, молодая статная женщина, стояла в дверях комнаты, скрестив руки на макушке малыша, как две капли воды похожего на отца. В ее глазах стояли слезы. Файзуллин присел на корточки, потрепал сына по щеке:

– Береги маму! Я скоро вернусь! – Поцеловав сынишку и жену, он вышел на лестницу.

  Файзуллин был уникальным летчиком. Как говорят – от Бога. О нем ходили легенды, в которых с трудом можно было отличить правду от вымысла. Командир вертолета поисково-спасательной службы обладал удивительным чувством пространства. Это позволяло ему ориентироваться в сложнейших горных условиях Афганистана или метеоусловиях Приполярья. Он спасал солдат под огнем душманов, летал за роженицей или умирающим геологом в условиях, когда санитарная авиация была бессильна. А уж цена таким полетам была известна многим. Иными словами, сегодня вся надежда была только на него и его экипаж...

  С трудом определив в мутной пелене нужный подъезд, Данилин остановил тягач как раз напротив входной двери. Из темноты вынырнула занесенная снегом фигура штурмана и быстро забралась под тент: «Готово, командир! Поехали!» Пальцев нажал кнопку, тягач напрягся и покатил в полную неизвестность. Через полчаса езды в непроглядной мути Данилин привел машину на окраину поселка, где предстояло найти третьего члена экипажа. Видимость была нулевая, и только звериное чутье механика-водителя позволило остановить тягач буквально в нескольких метрах от дома бортмеханика. Штурман выскочил из тягача, и через несколько минут вернулся с бортмехаником Виктором. Экипаж был в сборе. Предстоял недолгий, но опасный своей непредсказуемостью, путь на аэродром, к вертолетной площадке...

... На аэродроме метель неистовствовала с еще большим остервенением. Ветер гнул длинные лопасти Ми-8, нервно их теребил, изо всех сил пытаясь оторвать от вертолета. Но вертолет сопротивлялся, покачивался на шасси, и жаловался протяжным свистом расчалок… Где-то над головой, над несущейся с огромной скоростью пеленой снега, по периметру площадки угадывался неяркий свет фонарей. Ожидая команды на посадку, офицеры, пряча лица за высокими воротниками армейских шуб, укрылись от ветра с подветренной стороны вертолета, где было немного спокойнее, и метель не так злобно бросала в лицо колючую ледяную пыль. Конечно же, вылет в таких условиях был сплошным безумием. И это понимал каждый...

– Думаешь, взлетим? – прокричал Пальцев, наклонившись к Гончарову. – Ветрище метров под двадцать будет!

– Не знаю, Вань. Я в такую погоду не летал ни разу. Файзуллин знает... Раз взялся, значит, надеется, что всё будет в порядке...

Тем временем бортмеханик освободил лопасти винта от расчалок, и они, словно крылья фантастической птицы, затрепетали на ветру.

– Заводи, командир! Мужики, на борт! – Виктор жестом показал на открытую дверь вертолета.

Вертолет вздрагивал под бешеными порывами ветра. В салоне было холодно и темно, но группа уже была на месте, и это успокаивало, снимая напряженность последнего часа. Казалось, что теперь все будет хорошо, а дилетантский взгляд на авиацию не позволял оценить мужество экипажа и всю опасность, а быть может и невозможность предстоящего полета. Из открытой двери кабины доносились отрывистые команды и четкие доклады: « Готов! ... Готов! ... Готов!...»

И вот, вместе с нарастающим свистом турбины, покачивания приобрели какую-то ритмичность, вертолёт, подрагивая всем своим зеленым телом, качнулся раз, другой, ещё, ещё, и наверху раздался характерный хлопающий звук вращающихся лопастей. Рев турбин нарастал и, достигнув самой высокой ноты, вдруг выдернул машину из снежной круговерти. Вертолёт резко ушёл в сторону, казалось, что его просто сдуло, как пылинку, но командир знал своё дело, и в следующий момент в иллюминаторах, над белесой пеленой несущегося с огромной скоростью снега, показались большие белые пятна фонарей освещения площадки. Вертолёт взлетел и быстро набирал высоту...

  ...Забравшись на высоту нескольких сотен метров, вертолёт взял курс на Красную Ярангу, что расположилась в устье реки Опука, неподалеку от границы Чукотки и Камчатки. На фоне чернильного неба сияла огромная луна, здесь не было метели и облаков. Одинокий вертолет как бы застыл в этом мире, целиком и полностью положившись на провидение и твердую руку командира экипажа. Группе не раз приходилось летать по этому маршруту, но делать это ночью доводилось впервые. Полёты в темное время суток были строжайше запрещены, но нынешний случай был исключительным. Командиру части, видимо, с большим трудом удалось решить эту проблему и получить разрешение на полет. Как бы то ни было, вылет состоялся, группа летела, и это была общая удача.

  Но никто не мог предположить, что это была малая толика тех испытаний, что выпадут на долю смельчаков. Примерно через час полета под вертолетом стали различимы горы. Покрытые снегом, они блестели в ярком лунном свете, отбрасывая причудливые тени, проваливаясь черными пятнами пропастей и долин. Показался горный хребет, за которым была цель полета. Незаметно вертолет начал набирать высоту. Натужный звук двигателей изменился, став тонким и звенящим. Командир гнал вертолет все выше и выше, забираясь на предел возможностей машины... Обращенная к океану сторона хребта, подсвеченная луной, обрывалась отвесными темными склонами. Между отрогами гор и океаном протянулась узкая полоска суши, напрочь закрытая серо-синим покрывалом тумана. Темная, непроницаемая муть внушала непреодолимую жуть. Внизу был океан, и где-то там, где песчаный берег и маленькая речка образовали неприметную косу, прилепились несколько домиков офицерского состава и служебные постройки. Файзуллину и его экипажу предстояло найти это место, несмотря на туман, ночь и прочее, прочее, прочее... Это была задача для виртуозов...

...Внезапно вой турбин сменил тон, и вместо мощного, уверенного рева, превратился в беспомощное посвистывание. Вертолет довольно резво пошел вниз, и офицеры с замиранием сердца начали ловить ускользающие из-под них сидения. Непонимающими глазами они смотрели друг на друга и на бешено вращающуюся в обратном отсчете стрелку высотомера - вертолет стремительно терял высоту... Время остановилось... Надсадно взвыла турбина, но голос ее был одинок и беспомощен. «Нас здесь даже и не найдут. Локация не видит нас уже давно», – пронеслось в голове Гончарова. – «Ерунда какая-то... Вот так, вдруг, разбиться на «вертушке»?

Напряженная спина бортмеханика застыла в дверях кабины. Там что-то происходило, важное и совершенно непонятное непосвященному люду. Внизу были горы, пелена тумана, сине-черная ночная мгла. «На ротации винта не сесть, – снова пронеслось в голове Гончарова – «Вся надежда только на командира...»

Шли секунды, неимоверное напряжение возрастало с каждым мгновением. Вдруг тон двигателей ожидаемо изменился, обе турбины разом взревели и вертолет пошел вверх. Виктор развернулся в дверях кабины, вытер ладонью лоб и показал большой палец:

– Все нормально, мужики, запустились! Скоро уже прилетим! – он старался перекричать рев турбин, – у нас не командир – отец родной! – Виктор протянул Гончарову ларингофон внутренней связи.

– Ответьте командиру, он хочет чего-то спросить.

– Слушаю, командир! Чего ты хотел узнать?

– Минут через пять должны быть на точке. Ты помнишь, где у них площадка? Нам бы на антенну радиолокатора или на дизель не сесть. Туман, не видно ни черта!

– Там, как ты помнишь, песчаная коса, метров двести шириной. С одной стороны косы лагуна, с другой – океан. Длина – около километра, посредине – локатор с большой антенной, он сейчас работает. Соответственно, антенна вращается. Слева по борту, метрах в пятидесяти площадка, там должны  гореть четыре бочки с соляркой. Слушай, а что было пару минут назад?

– Не бери в голову, потом разберемся! Не судьба, значит! Ты ларингофон не снимай и постарайся внимательнее смотреть по правому борту. Виктор, ты – левый борт, возьми фонарь, открывай дверь наружу и ложись на пол – смотри, чтоб не сесть в воду, тогда уж точно всем хана. Все понятно? Выполнять! Мы над точкой, нутром чую!

 Звук турбин стал менее яростным. За бортом не было видно ни зги, и где находился вертолет, знал только Файзуллин. Высотомер показывал высоту десять метров, земля была где-то рядом, а насколько она окажется гостеприимной – зависело от мастерства, везения и особого чутья командира борта. Через открытую дверь врывался рев вертолета и запахи моря. Виктор, распластавшись на полу и высунув голову наружу, фонарем светил под фюзеляж. Вертолет осторожно снижался, готовый в любой момент уйти вверх, ибо посадка на воду при волне была чревата гибелью всех. Нам нужно было приземлиться именно на землю и именно там, где надо. И только командирская интуиция могла привести нас к успеху.

– Командир, земля! – словно матрос экспедиции Кука, закричал в ларингофоны Виктор.

– Зависни, посмотрю точнее!

Вертолет, как повешенная на крючок погремушка, повис, слегка покачиваясь в мутной пелене. Свириденко и Пальцев держали за ноги высунувшегося по пояс из вертолета Виктора. Свет от мощного фонаря белым столбом с трудом пробивался через плотный туман:

– Командир, под нами песок! – Радостно прокричал Виктор, – можно садиться!

– Садимся!
 
Мягко качнувшись, вертолет встал на шасси, и бортмеханик, закрепив лесенку, выпрыгнул наружу. Гончаров поспешил за ним. Вокруг стояла непроглядная темень, тихонько посвистывали лопасти винта, да красный и белый маячки на вертолете попеременно вспыхивали, освещая клубы тумана. Никого. Ни костров, ни людей.
Файзуллин, выйдя из вертолета и оглядевшись вокруг, с уверенностью сказал:

– Здесь. Где-то рядом. – И обращаясь к штурману, прокричал: – Сергей, гаси движ-ки!

  Свист турбин стих, и в наступившей тишине, совсем близко послышался то при-ближающийся, то удаляющийся свист. Он повторялся снова и снова – фьюить, фьюить…
– Точно, на месте! Слышишь, антенна крутится и  дизели неподалеку работают?  – Гончаров восхищенно смотрел на Файзуллина. – Ну, ты и мастер, Ринат! Правее метров десять, и сели бы на антенну! Дальше мы  пойдем сами, здесь недалеко и места знакомые!

  Гончаров бывал в Красной Яранге неоднократно и прекрасно знал позицию роты. Оставив антенну локатора за спиной, он уверенно повел группу в сторону работающих дизелей электростанции. Там, за электростанцией,  метрах в пятидесяти, находилась посадочная площадка, где их должны были встречать. Туман был настолько плотен,  офицеры несколько раз оказывались у самой воды, и было слышно, как мерно накатывает океанская волна на песчаный берег. Через несколько десятков шагов показались красные колеблющиеся пятна, оказавшиеся бочками с горящей соляркой. Нетерпению встречающих не было предела...

– Здравия желаю, товарищи офицеры!   Ждем вас уже несколько часов.... Долетели нормально?! – Ротный командир поздоровался с прибывшими. – Идемте со мной,  по дороге расскажу о делах наших печальных...

; Постой, Владимир Николаевич! – Пальцев оглянулся. – А где Свириденко? Отправьте с ним кого-нибудь, пусть дорогу покажет! И поскорее!  Надо домой успеть до пурги, иначе сесть будет негде. А нам у ребенка делать нечего, только помешаем. Потом разберемся! ; Пальцев достал сигарету и закурил. ; Долетели, можно сказать, нормально. Вот вылетали тяжко, дома метель, еле вырвались...

– Свириденко с фельдшером уже ушли за ребенком, скоро должны вернуться!- Старшина роты стоял рядом со своим командиром, всем своим видом выражая готовность выполнить любую команду.
 
Ожидая начмеда, офицеры отошли от чадящих бочек и остановились поговорить с командиром роты. Старый знакомый Гончарова еще по службе в Севастополе, он командовал отдельной радиолокационной ротой Красная Яранга уже несколько лет, и считался, по местным меркам, старожилом.

– Вкратце,   случилось вот что. Жена начальника станции, Наталья, вечером сварила борщ. Стала снимать кипящую кастрюлю с плиты, а пацаненок крутнулся в ногах...Она ненароком и опрокинула кипяток на ребенка.  Попало на спину и ниже. А он в колготках, да еще и в валенках. Полные и налила... В результате, у ребенка об-варена почти вся спина, и обе ноги по колено...Там у них все наши девчонки сбежались! А что толку! Хорошо, что у кого-то, еще с материка, сохранились четыре ампулы с болеутоляющим, иначе пацану уже был бы капут. Две ампулы вкололи до вашего прилета, две остались... Каждая часа на два... У него больше половины тела обварено. Забирайте обоих, с матерью, иначе с Наташкой худо будет... Она себе этого не простит... Поскорее надо бы в госпиталь, иначе не ровен час, чего с пацаном случится… Кстати, уже должны сейчас подойти...

– Не волнуйся, все должно быть хорошо. Нам бы только до пурги успеть попасть в Анадырь. Там хорошие врачи и  знают свое дело. Дело за погодой, а она совсем никудышная! Где же Свириденко? – Пальцев посмотрел на часы, пытаясь в отблесках костров разглядеть стрелки. С момента вылета прошло около двух с половиной часов, и надо было поторапливаться – времени в обрез.  Неясные тени качнулись в красном тумане и через мгновение материализовались в двух солдат, бегущих с носилками.  – Свириденко!

– Здесь я, Иван Николаевич, здесь! Забрали и ребенка, и маму! – Запыхавшийся от быстрого бега, Свириденко с трудом перевел дыхание. – Можно вылетать, у меня все готово. Поскорей бы надо, мальчик совсем плох!

Через несколько минут все снова были на борту. Мальчонка в забытьи лежал на носилках, и его мать, из последних сил сдерживая рыдания, смотрела на офицеров. И все прекрасно понимали, что предстоящий обратный путь  не менее сложен и опасен, особенно его заключительная часть, посадка в сумасшедших условиях пурги. Вновь все зависело от Файзуллина, его экипажа и Провидения...

  ... Засвистели турбины, с характерным хлопаньем начал вращаться винт, вертолет легко взлетел, словно стремясь быстрее вернуться домой, и взял курс на Анадырь. Через несколько минут внизу вновь распростерлась темная синь, луна светила, как всем казалось, гораздо ярче и радостней. Пальцев посмотрел на носилки, склонившуюся над ними Наталью, и вздрагивающие плечи молодой женщины... У далекого от сантиментов Пальцева увлажнились глаза: "Врачи – врачами, но к ним еще надо попасть..."  Все зависящее от офицеров его группы было сделано, Анадырь был в полутора часах лёта, и вновь вся надежда на экипаж...

Настроение было приподнятое, и никому не хотелось думать о сложностях возвра-щения... Голос бортмеханика вывел Гончарова из состояния легкой эйфории.

– Ответьте командиру! – прокричал он, протягивая ему ларингофоны.

– Слушаю, командир!

– Михаил, спроси у начмеда, куда везти ребенка. В нашем госпитале нет вертолетной площадки, а на аэродроме пурга.  Диспетчер говорит, что мы не сможем сесть на аэродроме, и требует, чтобы мы вернулись в Ярангу! Но даже если сядем, то оттуда не выберемся. Я предлагаю сесть на площадке окружной больницы в Анадыре, там за домами ветер слабее, и освещена площадка хорошо. К тому же, там скорая довезет до больницы, я с ними сейчас свяжусь. Принимайте решение, только быстро, мне надо запрашивать разрешение на посадку. – В ларингофонах щелкнуло, и Файзуллин отключился...

Совет был недолгим – в госпитале не было ожогового отделения! Да и добраться до окружной больницы  через восьмикилометровый лиман в пургу было весьма и весьма проблематичным. Выбирать было не из чего...  Решили, что садиться надо в Анадыре. Это давало возможность отыграть еще час из мучений мальчика, а молва о чудодейственных руках тамошних хирургов давала дополнительный шанс на спасение ребенка.

– Командир, если есть возможность, то идем в Анадырь! Сможем? – Гончаров замялся и повторил. – Сможем, Ринат?

– Не обсуждается, Михаил! Если нельзя, но очень хочется, то сам знаешь, что! Правильно! Сядем!

  Оставшееся время полета прошло в томительном ожидании. Минут через двадцать внизу появились огни Анадыря. Вертолет, пройдя над домами и сделав пару кругов, нашел пробивающийся через снежную муть проблесковый маячок посадочной площадки. Осторожно снижаясь, Файзуллин нырнул под снежную муть, оказавшись в тесном кольце домов и фонарей. Через мгновение шасси коснулось земли. На краю площадки стояла машина скорой помощи, и, как только бортмеханик открыл дверь, двое мужчин с носилками бросились к вертолёту. Передав Наталью с сыном в руки врачей, все вздохнули с облегчением – дело было сделано.

– Ну, что, мужики, попробуем прорваться домой? Не хочет диспетчер нас пускать, говорит сильный боковой, снесет! Ну, что летим? Или как?! – Командир обвел всех веселым взглядом. Казалось, удача будет всегда сопутствовать этому красивому и сильному человеку.

– Летим, командир, где наша не пропадала! После такого полёта нам уже ничего не страшно! Давай, заводи таратайку!

  Еще через полчаса, вдрызг переругавшись с диспетчером аэродрома, экипаж мягко воткнул вертолет в то же самое место, откуда несколько часов назад порывом ветра его унесло в сторону человеческого сострадания и любви. Шесть офицеров, выудив спирт из запасов начмеда, отметили удачное окончание предприятия ценой в жизнь.
Все осталось позади, и никто не вспоминал о том, что могло произойти в этом необычном полете. Но ведь не произошло! Все в руках Божьих, но все-таки изредка бросали восхищенные и благодарные взгляды на круглую, улыбающуюся физиономию Файзуллина, в очередной раз спасшего несколько жизней...

– За тебя, командир! За твой экипаж!
– Да ладно вам, ребята! – Файзуллин смущенно улыбнулся. – Обычное дело!

... За окном в неистовстве бесилась пурга, и лопасти винтов вновь высвистывали свою унылую песню...

...Спустя несколько месяцев, коротким чукотским летом, майор Гончаров, зайдя в санчасть к Свириденко, увидел мальчугана, бегающего по коридору.

– Помнишь, Миша, наш полет в Ярангу?! Тот самый малыш! – Свириденко улыбнулся, на мгновение задумавшись о чем-то. – А ведь всех нас могло и не быть...

п. Угольные Копи – Красная Яранга, 1982 г.