Ущелье алмасок. Отморозки

       

       ... Как пелена тяжелого, похмельного сна сползала с глаз тьма забвения. Где я? Что со мной? Одно понимал четко - совсем плохо. Не ощущал тела - только глухая боль. Везде и всюду - она, казалось, заполонила все мое тело.
       ... Свет...
       ...Значит - вижу...
       Сквозь туманную дымку проступали медленно контуры окружающего.
       ... Лес... Кругом лес.
       ...Горы - тоже кругом...
 
       ... Звуки - как будто речка плещется рядом совсем, звенят, булькают струи воды...
Тяжело, как чугунную, голову поворачиваю. Поляна. Речка. Костерок и котелок над ним. Рядом - ... да-а-а... Описать ту, что сидела рядом - это не иначе бред затуманенного сознания. Женщина. - Однозначно. Грива волос - водопадом на спину - едва прибрана. Короткая юбка меховая - до середины бедра. Подобие майки или топик - тоже меховой, груди едва скрывает. На спине - сбруя непонятная, крест накрест ремни на грудь перехлестывают плечи. Невысокая, кажется - хоть и не вставала в рост. И фигуристая - хоть и скроена ладно и крепко.

       Как будто почуяла взгляд мой - осмысленный. Глазищи вскинула, замерла настороженно. И - улыбнулась... Открыто, радостно - как другу старому, надежному. Заговорила - быстро и непонятно неслись звуки - отдаленно напоминая местные наречия. Не силен я в местных языках. Несколько слов всего - да и те - кроме " арак " - водка - все сплошь матерные.

       Замолчала. Задумалась. Нахмурилась. Сняла котелок с костра - аромат мясной, духмяный полез в ноздри. Голод. Голова закружилась от желания - есть, выхлебать все, что найдется рядом... Подошла, приподняла голову мне, сказала что то. Есть в языке привкус тюркских наречий - но не совсем будто. Еще что то звучит явственно, даже славянским отдает.

       С ложки, как сосунка, бульоном отпаивать начала...
       Немного осилил. Вспотел от усилий - глотать. Но - как кажется, полегчало. Воспринимать начал - себя, и реальность обьективную - кругом.
       Вот тут и появились Они. Подумал сначала - да и как иначе подумать мог, когда выкатилась на полянку компания удалая. Парни молодые, городские явно - не по таежному одеты, да и по ухваткам - не чета деревенским. Остановились на миг - словно странное что углядели, переглянулись и неторопливо к костровищу двинулись. Рюкзаки скинули, огляделись снова. Тут только сомнения закрались в душу. Велика разница - и наряд кормилицы моей, язык ее странный, вся она - не вязалась явно с помятыми, но лощеными какими то одежками гостей. А разглядев рожи ихние - вовсе беспокойство одолело.

       Привычная личина городской шпаны - непередаваемая смесь настороженности, хамства, наглости и страха - потаенного. Подошли ближе. Предводитель - шкаф громадный, стриженый коротко, присел, на меня глядя нагло, спросил:
 - Что, детка, хахалю твоему сплохело, никак? В лоскут мужичка затрахала, кажись...
Его взгляд бегал по мне, по фигурке девушки, по полянке. Не задерживаясь нигде, бегал суетливо, все больше уверенной, хозяйской наглости. И еще чего то - скользкого, неприятного. Страх за себя, за нее - оформился уже в конкретное убеждение.
 - Оттрахают гуртом девчонку, а потом - по башке и в воду... и меня туда же - труд небольшой. Не то пошевелиться - даже языком не мог шевельнуть. Амбал уже по хозяйски приобнял мою спасительницу, поглаживал плечи, волосами играл неспешно.
 
       Она? Не понимала она, казалось, что эти - пришлые, уже решили все, и, сейчас вот, придется ей пережить много - премного весьма даже неприятного. Топорик ее странный - в стороне лежал. Может - хоть убежать бы смогла. О себе как то не думалось - не очухался толком еще. Встала она, к костровищу подошла, дровишек, не глядя на гостей, подкидывает. Как и нет их тут.
       
       Патлатый - тощая жердь с сальной рожей, протянул слюняво:
 - А бикса то клевая у кента... без понтов одному такую пялить, делиться надо... Подошел сзади, склонившись, облапал груди, тискал щерясь...
       
       Боль перехватила дыхание - Амбал прилег рядом, облокотившись на меня рассчитанно впечатав локоть в солнечное сплетение. Двое, ухватив девушку за плечи, рывком опрокинули на спину, крепыш - Колобок, ухватившись за лодыжки отлаженно рванул ноги в стороны.
       - Кто первым пойдет? - Патлатый, глядя на Амбала, уже штаны расстегивал...
       - Валяй... - неспешно поощрительное, и Патлатый, спустив штаны до колен уже пристраивается меж широко распахнутых ножек. Даже попытки сопротивления со стороны девчонки не наблюдается. Глянул на мордаху ее - ожидая увидеть залитые слезами, перепуганные, молящие о пощаде, глазенки.

       - Ну, не иначе - дура полная, или чокнутая - точно... на меня смотрели ее спокойные, слегка удивленные, непонимающие глаза. И не изменились они, встретившись с моими, залитыми чудовищной болью и страхом за нее. Они стали другими сразу. Голубые иглы холода космического вонзились в Амбала. Время остановилось, замороженное этим леденящим взглядом.

       Словно в замедленном кино вскинулась ножка девушки, согнулась и выпрямилась, легонько коснувшись шеи Патлатого девичьими пальчиками. Его голова еще клонилась на сторону, а другая ножка уже плавно обогнула, обняла Крепыша и дернулась легонько. И поджались и взметнулись ножки кульбитом странным, попка сверкнула ягодицами. Двое - они держали еще, вот только в руках уже не было никого, это она, на коленях стоя обняла обоих, к груди прижала за шеи и - оказалась на ногах вдруг, отшвырнув их в стороны изломанными куклами. Хруст сломанных позвонков - негромкий совсем, шорохом по полянке катился...

       Снова кульбит, и снова и снова. Она катилась по полянке переливаясь телом, потерявшим жесткий скелет, как кусок желе на тарелке... Я увидел ее - уже стоящей, чуть согнув ноги в коленях перед нами. Топорик странный уже в руке у нее был, остриями глаз Амбала почти касался. Он не на лезвия смотрел. Замерев без движения смотрел он в глаза девушки. И умирал. Не раз и не два - он умирал каждый миг, каждое мгновение, пока смотрел в глаза ее.
 
       Шагнула чуть в сторону, левой - за челюсть, вздернула надо мной Амбала, и, не спеша, одним бесконечно долгим движением обаяша перерезала ему горло...
       Фонтан крови, хлынувшей мне в лицо, залил глаза и милосердно отключил сознание...