У самой пристани нас обогнал молодой кентавр.
Здесь уже топталось несколько ожидающих - псы, космонавт, топ-модель, кролик и кое-кто ещё.
Через минуту мы присоединились к очереди.
Парома не было видно, впрочем, и пассажиров хватило бы на лодку-другую.
Кентавр озабоченно поглядывал на небо, время от времени вскрикивая:
- Неужели!.. Ах, господи!.. И на этот раз?.. Я не вынесу...
- Не волнуйтесь, - обратился к кентавру человек небольшого роста с усиками, в котелке и с тросточкой, - паром обязательно прибудет по расписанию.
Кентавр вздохнул:
- Но они прилетят снова!..
Очередь всколыхнулась.
- Как знать, - возразил человечек с усиками.
- С-старик, - сказал Егоров. - Это же...
- Да, - ответил я. - Забавно.
- Уважаемые, - обратился Егоров сразу ко всем. - А о чём, собственно говоря, тревога?
- Они прилетят... - по крупу кентавра пробежала бессильная дрожь.
- Да кто - они, господа?
Кентавр продолжал:
- ...бомбить... переправу... Слышите?!
И верно - до нашего слуха донёсся ровный гул моторов. Кажется, это летели "мессершмитты". Впрочем, я совершенно не разбираюсь в "крыльях Люфтваффе".
Чарли Чаплин крутанул тростью, и в это самое время из-за утёса выплыл паром.
Я разглядел паромщика - высокого старика с чёрной повязкой на глазах и в белых одеждах.
- Н-ну что ж, - произнёс Егоров, - ч-чему быть, т-того не миновать. Я т-так понимаю, не м-мы первые, не мы - п-последние.
Я почему-то расхохотался.
Паром причалил к нашему берегу, и некоторое время спустя, под дикий свист и разрывы снарядов, переправа двинулась в путь.
- Согласись, - практически не заикаясь говорил при этом Егоров. - Весь абсурд прошлого, настоящего и будущего заключается в его несуразности. Никто не даст мне вразумительного ответа на пошлый вопрос: "В чём смысл п-происходящего? Почему именно сейчас и именно здесь на наши головы низвергается прОклятый цивилизованной мыслью металл и, собственно говоря, в чём жизнеутверждающее начало Бытия, когда эта несчастная полулошадь - получеловек, обезумев от ужаса устремляется в кипящую пучину, дабы избежать кары?"
Кентавр тем временем скрылся в волнах, и оставалось лишь надеяться на чудо.
И всё-таки мы успели заметить, как он выбрался на берег, правда, на тот самый, с которого только что отправился в путешествие, мы также разобрали первые слова знакомой песенки "Я усики не брею, большой живот имею...", и нам посчастливилось прикоснуться губами к отяжелевшему подолу паромщика, но тут же всё померкло и следом взорвалось несовершенством, и обрушилась мгла на наши болтающиеся нитями мироздания головы...
Продолжение следует.