ЛЮБОВЬ ОЛЕЙНИКОВА - http://www.proza.ru/author.html?zaria
1995…
- Жил отважный капитан…
- Он объездил много стран…
Пластинка захлебнулась, и принялась выговаривать:
- ран, ран, ран…
В сумрачной комнате на старом продавленном диване лежало нечто. Это нечто когда-то было заводным веселым парнем по имени Ленька. А теперь – пустые глаза в потолок, заезженная пластинка далеких 70-х, пыльные стекла старого пузатого буфета, который уже лет сто, наверное, не держал на своих полках ароматных, дышащих жаром и солнцем золотистых пирожков. Мама напекала их каждую субботу, целую гору. И они с Танькой вдвоем съедали их все за три-четыре дня. Он дразнил сестренку – Танька-пирожок, а она в ответ строила ему веселые гримасы, и оба хохотали до упаду и носились по кухне, мешая матери закончить свою работу. Нечто шевельнулось под дешёвеньким пледом, издало короткий звук, похожий на хрюканье и опять затихло.
1980…
Улица пела и гуляла. Как на свадьбе. Но Ленька не женился. Ленька уходил в армию.
Еще вчера на школьном выпускном, потрясая светлыми кудрями, Ленька горланил, что было сил:
- «Отслужу, отслужу, как надо, и вернусь...
А сегодня что-то грустно стало ему за празднично накрытым столом. Следя глазами за матерью, хлопочущей у стола, и старательно скрывающей навертывающиеся слезы, он неожиданно задохнулся от мысли:
- Два года. Два года мать без него. Танька еще маленькая, что с нее взять. А он был в доме за мужика. Был…
Странно защемило в груди. Ленька хотел было, как обычно, тряхнуть своими кудрями, да только провел рукой по наголо стриженой голове.
- Э-эх!
Вскочил, ринулся в круг танцующих.
- Раз-ойдись!
Дробь чечетки оглушила.
- Раз-ойдись! Перекур 5 минут.
Перекур, так перекур. Ленька отошел в сторону от стайки таких же бритых пацанов в новеньких, немного мешковатых гимнастерках. Под ноги летели желтые березовые листья. Осень в этих краях наступала стремительно и гораздо раньше, чем у него дома. Вчера от матери пришло письмо. У них все хорошо. Танька учится на одни пятерки. Теплая улыбка появилась на Ленькином лице. Он уже давно стал чувствовать себя по отношению к младшей сестренке не просто старшим братом, а кем-то вроде отца, которого не было с ними. Танюшке был годик, когда зимним холодным утром с чемоданом в руках он уходил от них. Уходил навсегда. Ленька не помнил маминых слез, не помнил прощальных слов, сказанных отцом. Для него с Танькой мамино горе осталось за закрытой дверью. Он помнил только свет и тепло, которое окружало их с сестрой. Потому и росли они веселыми и добрыми, шаловливыми и серьезными одновременно.
- Строй-сь!
Зычный голос старшины раздался прямо над Ленькиным ухом. Он вздрогнул. Видения дома пропали, и Ленька кинулся в строй.
- Ну, ты чего там размечтался? - Колька, его новый дружок, пихнул локтем в бок.
- Да, так. - Ленька поправил ремень. - Дома еще тепло...
- Ша-гом, марш! - перебил его голос старшины. - Выше ногу! Ровнее!
Полгода в учебке пролетели быстро.
- А теперь внимательно слушаем и запоминаем, - голос майора Еремова звучал жестко. – Дорогая мама! Я жив-здоров. Служба проходит нормально. Нас в декабре отправляют в новую часть, поэтому не огорчайся, если письма будут приходить реже. Просто там тайга и нет почты. Не скучай! Не переживай. Целую. Твой сын… Ну и далее каждый свое имя – Петя, Витя, Саша…
Ленька внимательно слушал капитана и писал письмо своей маме. Чуть ощутимая тревога, недосказанность сквозили в воздухе. Завтра их отправляют к месту службы. Куда именно еще не сказали. Но по части ходили разные слухи. Шепотом передавалось – Афганистан… Афганистан…
- Родина выбрала вас, и посылает на передовые позиции для защиты своих интересов от внешних врагов. Несмотря на то, что вы молоды, Родина верит в вас и доверяет вам. – Последние напутственные слова майора и Ленька вместе с остальными тридцатью парнями побежал в сторону транспортного самолета, поджидавшего их на взлетной полосе.
Тишина в салоне, напряженные лица, и никому не хочется балагурить.
В Душанбе сутки отдыха на пересыльном пункте, прививки да последние наставления и инструктаж, и вот уже под крылом самолета рыжие горы, песок и дымка до самого горизонта. Забытая Богом страна. Что-то здесь будет с ними. Кому-то суждено будет вернуться домой бортом 200. Кому-то месяцы и годы валяться по госпитальным койкам. А некоторым повезет так, что и сами не поверят в это. Вернутся домой здоровые, крепкие, орден на груди, лихой взгляд. Вот только тоска шалая, вечная в этом взгляде, да не каждому она будет видна. Вот только прядь седая у виска, да нервно бьющаяся голубая жилка выдадут немного своего владельца. Им повезет… Повезет?
- Ну, что, зеленые? Повоюем? – старшина лихо поддел сапогом пустую банку, и она полетела, завертелась по пыльной дороге. Они, пять молодых бойцов, стояли под палящим солнцем и слушали своего старшину.
- Вы, прибыли в район боевых действий. Вести себя должны достойно. Батальон, в который вы попали – боевой…
- Полк пришел, - донесся издалека чей-то крик.
- Ну, все пока. Дуйте в казарму, располагайтесь, знакомьтесь. Потом договорим. И старшина мгновенно испарился, будто и не стоял только что рядом с ними. Издали был слышен рев машин, лязг гусениц. Пыль, поднимавшаяся столбом, мешала рассмотреть прохождение техники.
Так началась Ленькина Афганская страница.
1995…
Старенький дверной звонок устал тренькать, в дверь заколотили.
- Лень, вставай, открывай… – сиплый голос произнес что-то заковыристое и сильно смахивающее на мат.
Нечто на диване зашевелилось и село. Босые ноги шарили по полу в поисках тапок. Не нашли. Ленька встал и, пошатываясь, подошел к двери. Открыл. За ней стоял Витек. Можно было бы сказать – закадычный дружок, но… какой там дружок… так, то ли собутыльник, то ли неприкаянная душа.
- Лень, ну ты чего? Полчаса стою.
Ничего не ответив, Ленька только почесал себя за трехдневную щетину.
- Давай, заходи.
Витек протиснулся в маленькую обшарпанную прихожую. Прошли на кухню. Везде царило такое запустение, что Ленька невольно поморщился. В раковине гора немытой посуды, пепельницей служила глубокая тарелка, но и она уже была полна окурков. Старенькая желтая занавеска была завязана посередине узлом. Зачем? Ленька не мог вспомнить. Оглядевшись по сторонам, хотел было найти тряпку, убрать крошки со стола, но не увидел. Смахнул на пол рукавом.
- Закусить чего найдется? – Витек проворно вытащил из кармана бутылку дешевой водки. Ленька молча полез в холодильник. Достал зачерствевший небольшой кусок сыру, одно вареное яйцо и, невесть как, завалявшуюся сосиску.
- Все? – Витек с сомнением посмотрел на это богатство. Ленька также молча полез в хлебницу на холодильнике и достал оттуда такой же черствый, как и сыр, кусок черного хлеба.
- Все…
- Ну, давай…
1987…
21 июня. Жара стоит несусветная. На плацу выстроились в ряд выпускники. Курсантская суета, бессонная ночь, разговоры за «жизнь» остались во вчера. А сегодня - новенькие парадки с лейтенантскими погонами, воздух пропитан торжественностью и важностью. Ленька, да нет, с этого момента Леонид Сергеевич Берестов, услышал свою фамилию и четким шагом направился к начальнику курса, вручавшему дипломы. Прощание со знаменем с железным рублем под коленкой и вот уже летят в воздух фуражки молодых лейтенантов. Танька повисла на нем, дрыгая ногами в воздухе, мать, со слезами на глазах, только гладила по плечу, что-то приговаривая. Ленька расслышал одно, - сыночек, сыночек мой.
А назавтра уезжали, улетали молодые лейтенанты в разные концы Советского Союза. Ленька распределился в Абхазию. Незнакомый городок с красивым названием Гудаута. Все говорили: «Ну и повезло тебе! На самый курорт едешь. Море, девочки…» Что ждет тебя там, лейтенант?
Месяц отпуска пролетел очень быстро. И вот уже Ленька в скором поезде Москва-Сухуми в плацкартном вагоне на верхней полке. Билетные кассы брали штурмом. Не помогали ни воинское предписание, ни уговоры. В конце-концов начальник вокзала как-то исхитрился и вот – Ленька едет. Мать очень опечалилась, что так далеко уезжает сын служить, сразу вспомнились годы афганские. Когда не было писем неделями, а порой и месяцами. Когда глаза высохли от слез и усталости так, что даже ночью больно было их закрывать. Когда судачили у подъезда соседки, а она не знала, что и думать о сыне. Ведь только по возвращении Ленька рассказал, где и как служил. И как больно и страшно ей тогда стало. Его решение посвятить жизнь армии она долго не могла принять. Каждый раз, когда Ленька приезжал в отпуск, она гладила и гладила руками курсантскую форму, плакала тайком, но ни разу не сказала сыну о своей тревоге. И вот теперь он офицер, лейтенант.
Городок встретил Леньку утренней свежестью и покоем. Раскинувшийся на небольшом плато у моря, он был уютным и красивым. Морской воздух окутывал все улочки до самых подножий гор. Вдоль улицы незнакомые деревья и цветы и почему-то крутится как заезженная пластинка: «В краю магнолий плещет море…»
Штаб полка Ленька нашел быстро. Просматривая его документы, командир то хмурил брови, то удивленно вскидывал их, но ничего пока не спрашивал. Так, взял на ум – «орденоносец, афганец».
1992…
- Берестов! – Ты что себе думаешь? Четвертая звездочка! Обмывать! Подфартило – досрочно капитана получить.
- Вечером. Вечером… - Ленька собирался в город. За пять лет службы этот городок стал своим, родным. И Катюшу здесь встретил. Они уже договорились с ней поехать к его маме знакомиться. Ждали отпуска. Ленька пошел берегом моря. Так быстрее, и можно было подумать. Катюша была врачом, она работала в санчасти и два раза в неделю принимала пациентов в санатории. Впервые за много лет Ленька оттаял душой, как-то успокоился. После знакомства с Катей его все реже и реже посещали ночные кошмары. Воспринимать трупы бородатых «духов» как людей он запретил себе еще в Афгане, а вот истерзанные тела товарищей, страшные картины кровавых боен стояли перед глазами не то, что постоянно, но с пугающей периодичностью. Ленька помнил до сих пор подбитый у него на глазах вертолет. Запах горелого человеческого мяса, оторванные ноги, и то, что осталось от его друга Кольки. Он был еще жив, его глаза кричали и молили! Но что можно было сделать? Только крепко держать за руку в эти последние несколько секунд его жизни. А потом с трудом освобождать ее из уже мертвой руки Кольки…
Ленька с трудом тряхнул головой, отгоняя видения. Что за чертовщина? Прошло столько лет! Сейчас он вспоминает друзей уже без прежней боли. Время действительно лечит, но иногда, как сегодня, в памяти встают четкие картины прошлого. Будто только вчера лежали в горах, укрывшись одним бушлатом на двоих. Смотрели в чужое звездное небо, дрожа под пронизывающим ветром. Не мечтали, нет, просто думали – вернутся ли домой живыми. Вернулись… груз 200 – одно место… И Ленька - сопровождающий. ..
Крики чаек наконец-то достучались до его сознания. Увидел Ленька спокойное чистое море, чаек над волной, уловил теплое дыхание ветерка. Он ускорил шаг. Катюша уже давно ждет.
- Подсудимый, Берестов Леонид Сергеевич, приговаривается к трем годам лишения свободы. Учитывая личность подсудимого, ходатайства командования, безупречную репутацию военнослужащего, суд считает возможным срок наказания считать условным… Решение суда можно обжаловать в течение десяти дней…
Ленька посмотрел в пустой зал. Заседание суда было закрытым. Все, кто мог, ждали на улице.
Осужден, осужден – билась голубая жилка на виске. За что? Почему? Все, происходящее с ним в последние три недели было каким-то нереальным, неестественным до боли.
- Мы добьемся оправдательного приговора, - говорил адвокат. – Вы только держитесь, Леонид Сергеевич. Ленька устало кивал в ответ.
- Добьемся.
- Завтра убываешь в отпуск. – Командир полка полковник Серегин, тяжело опустился на стул. – Я думаю, мы найдем того, кто это сделал. А ты пока не паникуй.
- Да я… - Ленька не знал, что сказать.
Катеньку он не видел с того самого дня. В следственном изоляторе он все пытался прокрутить этот день в памяти, но что-то не пускало его, держало. Помнил только, как зашел в приемный покой санатория, помнил лицо Катеньки, а потом… ничего…
- Леонид Сергеевич! – голос полковника звучал жестко, - я Вам верю. Следаки шуруют вовсю. Найдем! Завтра тебя ребята в Сочи проводят. Отоспишься дома, отъешься, отогреешься. Я тебя вызову, когда нароют. Давай!
И через два дня Ленька был уже дома.
Едва переступив порог, он увидел большой плакат на стене. Они всегда так делали с матерью и Танюшкой – писали большие плакаты кто куда ушел, уехал. Этот был со сногсшибательной новостью.
- Сыночек! Танюшка родила двух девочек! У них все хорошо, но я все равно поеду. Прости, что не дождалась тебя с Катей. Позвони сразу, как приедете! Мама.
Ленька хлюпнулся в кресло. Вот так сестричка! Вот так умничка! Сразу двух племяшек ему подарила!
Он снял телефонную трубку. На том конце провода взяли сразу же, будто ждали.
- Мам! Ну, привет! Как Танюшка с малышней? Уже дома?
- Да, сыночек! Здесь все хорошо! Но я хочу задержаться подольше, помочь Танечке с детками. Вы уже приехали?
Ленька слегка запнулся, - ма, все хорошо. Я один, у Кати не получилось. Но мне скоро возвращаться, так что ты не торопись, помогай там. Я как смогу тоже подъеду к ним. Все, пока.
Подойдя к старенькому проигрывателю, Ленька нашел пластинку и поставил.
- Жил отважный капитан,
- Он объездил много стран…
- Ран, ран, ран - в этом месте пластинка всегда заедала, и Ленька легонько подтолкнул иголку пальцем –
- И не раз он бороздил океан…
Прошло мучительных две недели. Ленька не выходил из дому надолго, ждал звонка, которого все не было и не было. И вот, наконец.
- Здравствуйте, Леонид Сергеевич, - голос полковника звучал в трубке глухо и, как уловил Ленька, напряженно. – Все выяснилось. Приезжайте. Нет, это не телефонный разговор. Все в порядке.
Утром Ленька был уже в аэропорту. В Сочи приземлились в десять, а в два часа дня Берестов Леонид Сергеевич уже докладывал командиру о своем прибытии из отпуска.
- Ну, садись, садись. Разговор будет трудный, долгий…
- Кто?
- Слушай! – Полковник сердито посмотрел на Леньку. – Не лезь поперед батьки…
Два часа Ленька пытался осознать, что случилось. Два часа он не верил своему командиру. Два часа длиною в целую жизнь отняли у него последнее. Катенька. Его Катюша… Ум осознавал, но сердце кричало и билось в сумасшедшем ритме – Не может быть! Такого просто не может быть!
- Да, Леонид Сергеевич, доказательства неопровержимые. Одно, но… Катерина успела скрыться. Но суд состоится и без нее… - полковник внимательно смотрел на Леньку. Плотно сжатые губы побелели, глаза вдруг утратили свою живость.
- Суд. Какой еще суд? Зачем он ему, Леньке, без Катеньки? Зачем ему эта жизнь без Катеньки? Зачем? – Ленька кивнул своим мыслям.
- Товарищ капитан! – голос полковника звенел от злости. – Приди в себя! Жизнь - это не одна баба! Ты же мужик, капитан! Ты афганец! Так приди же в себя, черт тебя подери!
- Как все это случилось? – Ленька подобрался.
- Да как? Все просто. Вышли на нее сухумские ребята. Наркота дело прибыльное, вот и повелась девочка на денежки… А тут ты… И решили подставить, вроде афганец, с головой беда, нуждается…
- Дальше не надо…
- Послезавтра суд, а там видно будет.
- Встать! Суд идет!
- Именем Российской Федерации… - из дальнейшего Ленька помнил только одно – …признать невиновным. Обвинение отклонить. Дело закрыть за отсутствием состава преступления.
- Ну, что, капитан? У тебя еще месяц отпуска, езжай, догуливай.
1995…
Нечто взяло в руки грязный стакан.
– Ну, будем.
Витек, уткнувшийся головой в стол, что-то промычал невразумительное, икнул и захрапел, подвывая и постанывая.
- Ну и черт с тобой! – Ленька подошел к двери, натянул на себя куртку и, как был босиком, так и пошел на улицу.
- Ну и пропади все пропадом!
В сквере напротив дома он выбрал себе скамеечку, скрывающуюся за кустом сирени, лег на нее, свернувшись калачиком, и стал ждать…