Приходит пора, когда начинаешь понимать, что мало чего ты можешь изменить в этой жизни, если вообще можешь что-то изменить. Понимаешь, что наше вмешательство в естественный ход вещей приносит такие плоды, что долго приходится соображать: а как же это так получилось?
Вот и понесло автора куда-то в глубь веков, если не тысячелетий. Как жаль, что желание чему-то научиться у своих предков приходит так бесконечно поздно! Как много мы желаем в молодости совершить и как горько сокрушаемся в старости о содеянном!
Ну, вот! А где же легкомысленность? Так уже то легкомысленно, что интуитивная догадка смогла завести в такие дебри философии, теологии, истории, теософии и религии, что теперь мы знаем, даже, чем же различаются теософия и теология, и как связанны история и религия. Легкомысленно и то, что теперь, когда мы знаем, что ничего не знаем, пытаемся это незнание донести до читателя, если таковые найдутся. Мы не будем утверждать, как госпожа Блаватская, что нам диктуют, именно диктуют, в силу своей неграмотности, всю мудрость мира «махатмы». Не будем ссылаться на «откровение свыше», ведь всё, о чём мы напишем, лежит на поверхности и, от этого, легковесно и легкомысленно. Елена Ивановна Рерих большая поклонница Блаватской писала: «Малые сознания не имеют горизонта, и часто почти невозможно заставить их выйти из курятника».
Кто б вам яички б доставлял к столу, кабы птичница покинула курятник, дорогая Елена Ивановна?
Но муж Елены Ивановны Николай Константинович в корне не согласен чтобы «заставлять»: «Всякое желание заставить мыслить по своему рецепту не может служить признаком культурности». Ну, как тут не согласиться с мужчиной – как, никак – глава семьи. Соглашаемся! Но семейные разногласия приходят к «консенсусу»: «невозможно кого-либо насильно обучить истине или передать её. Каждый должен сам найти истину. Всё, что можно сделать, это лишь указать направление» . Ну, естественно – Рерихам ведома истина и курс, по которому её искать. Однако!
Нам трудно на склоне лет осваивать учения Зороастра, Кришны, Будды, Конфуция, Лао-Цзы и загадочной религии Бонпо. Если сюда ещё добавить Христа, Магомета, да властителей дум европейской интеллектуальной элиты Сократа, Платона, Аристотеля, Канта, Ницше, Гегеля и… несть им числа! Думается, что, добросовестно освоив, хотя бы, перечисленное можно с уверенностью претендовать на звание «инвалида умственного труда».
И, что бы там ни говорить, а все они, включая и Блаватскую, и Рерихов, внесли свой вклад в сокровищницу знаний человека о самом себе. Нижайший поклон им за это! Однако, это вершины. Средние умы, присваивая себе достижения великих, творят свои сугубо земные мелкие делишки, втравливая целые народы в свою игру. И платят за эту игру именно народы, которым мало дела до всех философов вместе взятых. Однако религии и потуги изощрённого человеческого разума создают мир таким, каким мы его видим.
Интересно проследить: а как это происходит? Не претендуя на овладение истиной, желаем и мы показать свой особенный взгляд на наше существование. Учить мы никого не будем и права такого за собой не чувствуем. И путей в счастливое будущее не знаем, а что видим и, как ощущаем, расскажем.
В начале было слово. Самое обыкновенное. Мы пользуемся им, не очень-то вникая в суть, как постоянно пользуемся и всеми другими словами. Захотелось сперва написать: и тут меня «торкнуло»… Так вот – слова. Ведь слово «торкнуло» - это из лексикона наркоманов, а пишем о Слове. Значит, и писать надо ответственно. Значит – пришло на ум, озарило или посетила мысль.
Как-то так получилось, урывками читая Библию и что-то злободневно-публицистичное вперемешку, заодно перечитывая «Историю государства Российского» Карамзина подспудно свербела какая-то невысказанная, недодуманная мысль. Потом появилось слово: «совесть». Каким-то способом оно связывалось в голове с русским характером, с христианством, с нашей особенностью, нашей самобытностью. Откуда-то взялась уверенность, что только «христианские» народы имеют такое понятие – «совесть». Что только с приходом Христа возникло это понятие. Удивительны дела твои, Господи! Не было слова и не было понятия. А, может, наоборот? Может, понятия не было, так и слова не требовалось. Мало кто из окружающих смог дать определение этому слову. Пришлось лезть в словари, а там и пошло, и поехало.… Но, прежде всего, надо было проверить до-гадку. Самые доступные древние тексты для нас с вами это: Библия, Коран, Тора или Пятикнижие Моисея. Выяснилось, что ни в Ветхом Завете, ни в Пятикнижие, ни в Коране, написанном гораздо и намного позже, нет такого слова. Не оперировали наши духовные учителя древности таким понятием, как «совесть». Что ж за коллизия такая, как же они без совести-то обходились!?
Впервые слово «совесть» появляется в Новом Завете в Евангелии от Иоанна в известной всем притче о блуднице. Помните: «кто из вас без греха, первый брось на нее камень». И удивительно, что во всех четырёх Евангелиях сам Христос ни разу не произносит слова «совесть». Только повествователь Иоанн в этом последнем из Евангелий (наверное, и позже написанном) единственный раз употребляет его: «Они же, услышав то и будучи обличаемы совестью, стали уходить один за другим, начиная от старших до последних; и остался один Иисус и женщина, стоящая посреди». Это о книжниках и фарисеях – «они». Книжники и фарисеи благополучно дожили до наших дней (все мы это знаем) и с совестью, как всегда, у них «напряжёнка», но всё-таки что-то там такое и у них есть в душе, раз можно было их «обличить». Христос же, взывая к совести людской, повторимся, никогда не употреблял это слово. После Иоанна, впервые употребившего такое слово, и жившего, вероятно, гораздо позже Христа, апостол Павел, живший ещё позже, уже непринуждённо употребляет этот термин. А вот в Коране, почитающем Иисуса как одного из пророков, созданном ещё позже, как ни странно, слово «совесть» неупотребительно. Вот и вырисовывается картинка наших расхождений по понятиям. Если фарисеи и книжники, по-нашему начётчики, тычут пальцем в святые книги и утверждают Закон, данный Богом, то Христос напоминает, что Бог дал ещё и свободу воли человеку, дал выбор отделять добро от зла, а вот как мы распорядимся этой свободой оценит Всевышний. А общие истоки нашего понимания добра и зла тонут где-то в тёмной глубине тысячелетий, но нет никаких сомнений, что они общие.
Это, так сказать, один кончик ниточки, а другой у нас в руках. Надо бы оглядеться: как это мы сюда попали? Как вилась ниточка нашей истории, нашего развития или нашего регресса? Что ж мы такие разные? Что ж, думая об одном, живём и поступаем по-разному? Оглядываясь назад, видим мы, что ниточка истории поистлела кое-где, где-то пунктирна, а где-то совсем исчезает. Не видно её начала, а кончик её в наших руках! А нас так много, и тянем мы в разные стороны, и куда мы её вытянем – Богу вестимо! Но нас-то интересует: как мы стали такими, почему не похожи на других? Хуже ли, лучше ли других? И без сравнений и параллелей не обойдёмся.
Человек существо социальное или, как выражался один мой циничный друг, так умело приземлявший всё романтически-восторженное: «Человек – животное стадное». Желание возразить будило мысль на поиск достойного ответа; быть «животным» не хотелось, да и оба утверждения, в сущности, были спорными.
Какое величие человеческого разума и духа демонстрирует нам Маугли из всем известной сказки Киплинга. Но то сказка, а на деле, на практике величие это тускнеет. Сказки сказками, а «маугли» таки были – усыновляли животные грудничков! И обезьяны, и волки тоже. И, если проходил какой-то определённый срок, «маугли» физически возвращались в человеческое сообщество, то стать полноценными членами этого сообщества они уже никогда не могли. Так, что то, что напишут в девственно чистой головке ребёнка предыдущие поколения, то и получится. И не может быть Человека, со всеми удивительными свойствами его мозга, без общения с себе подобными, без приобретения опыта предков. Самостоятельно человеческий мозг, вмещающий «всю вселенную», не разовьётся или ему понадобиться время, соразмеримое со всей историей человеческой цивилизации. И, опять таки, общество себе подобных, а не волков и обезьян. Мы не расисты и понимаем, что мы существа одного вида, да вот разбились на разные «стада» и живём интересами своих общин. Да оно и понятно: и пастбища разные, и климат, и демография, и папа с мамой.… Вот и мы разные. А хуже или лучше…? Находятся «смельчаки» берущие на себя роль верховных судей, находятся! Мы не рискнём судить и всячески будем этому противодействовать. Что такое хорошо и что такое плохо мы предоставим судить тов. Маяковскому и Господу Богу. А кто из них главней пусть каждый выберет для себя сам. На то, видимо, и свобода воли дана человеку, ему и отвечать.
Удивительно, как точно передаёт состояние языка, на котором мы говорим, состояние общества. Не назовёшь же волхва, шамана, кудесника «пастырем». Пасут своё «стадо» священники: объединяют, направляют, не дают разбегаться. Всё на благо отары. И потому люди, возомнившие себя в скудости ума равными Богу, как они его понимают, и интересующиеся самим направлять отару, не могут, (язык не поворачивается) назвать пастыря «пастырем», употребляют эвфемизмы вроде, как «служитель культа», «поп», а то ещё что похлеще. Но, вот что интересно. Наша интуиция подсказывает, если сегодня задать вопрос: к какой конфессии вы себя причисляете, то процентов пятьдесят, а то и больше русских, даже, если, они не ходят в церковь, даже, если, они не верят, ответят – к православию. Становится престижно быть русским. Какая ж связь между «русским» и «православным»?
В исторической науке много копий сломано вокруг вопроса: откуда есть, пошла земля русская, русский народ? На наш непросвещённый взгляд – от крещения Руси. Нет, нет, мы не утверждаем, что именно от этой даты. Что-то, много чего, и раньше было, но момент крещения символизирует окончание одного этапа и наступление другого, сильно отличного от завершившегося. Мы не отвергаем наследия наших языческих предков, но современный тип русского человека получил мощный толчок для своего развития именно тогда, во времена Владимира Красное Солнышко.
Когда-то, лет тридцать пять тому назад, занесла судьба русского парня, рождённого на чухонском берегу Балтийского моря, в совсем не далёкий Псков. Был он там проездом, делать было нечего и привело что-то его в древнюю русскую крепость на берегу реки Великой.
Сегодня, разглядывая спутниковую фотографию Пскова, снова «прошёл» путь от вокзала до церкви Рождества и Покрова в углу. Название-то, какое: «церковь Рождества и Покрова в углу (или на Проломе)»! Тогда наша космонавтика делала только-только первые шаги, а сегодня я могу разглядеть из космоса те места, где побывал в далёкой юности. И, даже, увидеть башню Южную на остром углу крепостных стен и церковь внутри этого угла, и, даже, место, где когда-то стоял.
Взгляду, привыкшему к готической стройности средневековой Прибалтики, представали крепостные стены, сходящиеся к башне, похожей, то ли на бабу в сарафане, то ли на купца подпоясанного под грудь, то ли русского боярина в парадном платье. Благодаря острому углу с вершиной-башней казалось, что это край земли русской, передовой её рубеж. Смутные воспоминания из школьной программы по истории подсказывали, что это и была та самая граница, где далёкие мои предки стояли насмерть. А сзади, кажется, чуть-чуть на возвышении, стояла церковка и пушкари, бившие из-за речки Великой, наверное, видели её кресты, осенявшие защитников земли Русской. Ничего я не знал о Стефане Батории, осаждавшем полтысячи лет тому назад эти стены, не знал и предателя князя Курбского, участвовавшего в той осаде своих единоплеменников первого русского «диссидента». Не знал, что мать и бабушка наших славных князей Святослава и Владимира, супруга Игорева равноапостольная великая княгиня Ольга родом отсюда, вот с этой речки Великой. Тысячу лет тому назад отправилась она отсюда вершить великие дела в Киев.
Трогательная беззащитность обители духа среди бранных укреплений, где нашли упокоение, наверное, многие из защитников этого клочка земли Русской, запомнилась и живёт до сих пор в моей душе. Может кто-то и из моих предков, уроженцев северо-западного конца России, сложил голову в этих местах. Может быть…. Церковка стояла забитая, а как сейчас, не знаю. Но, слава Богу, что есть она и можно, хотя бы из космоса на неё посмотреть и вспомнить, чей ты, какого роду-племени.
Из космоса территория, на которой становился русский народ, не очень-то велика, да и сама Земля становится небесным телом. Но, родным и любимым, как отчий дом, как край, в котором тебя ждут и любят, и помнят.
Тысячу лет тому назад и лесов было поболее, и речки были пошире, и озёра поглубже, и Земля побольше. На нашей территории не было народов, были племена, объединённые, разве, что языком. Племена имели собственных предводителей – князей, которые враждовали с соседями, выясняя, кто из них главней. А носители других языков щипали враждовавших родственников в меру своих сил и возможностей. Объединение родственников в этих условиях становилось неизбежным так, что спасибо вам, печенеги и половцы, угры и булгары, балты и ляхи, и «всяк язык», помогший нам в том.
Учёные историки никак не сойдутся во мнении, когда же началось становление государственности на Руси, и где такое случилось. Кажется, что процесс этот был настолько долгим и неопределённым, что, при желании, можно его начинать считать от Адама с Евой. А мы не будем. Нас интересует становление русских, как нации, как народа. Что нас такое объединяет, что чувствуем мы себя одной семьей, независимо от личных симпатий и антипатий?
Начинать, как видно из большинства источников, надо с призвания варягов, с Рюрика. У большинства из нас «варяги» ассоциируются со скандинавами, с норманнами, но есть и несогласные с подобным толкованием. К объединяющему «Крещению» это мало имеет отношения, однако, к становлению нашего государства прямо относится. Даже сейчас находятся люди, с немалой гордостью выводящие свой род от Рюрика. Правда их гордость, скорее, греет принадлежность к царской фамилии, чем ответственность за происходящее, ну, да Бог им судья! Учёные люди (то ли генетики, то ли математики) подсчитали, что где-то в семнадцатом колене все мы являемся родственниками. Так, что привет, Рюриковичи! Нам, так, не зазорно вывести свою родословную и от последнего смерда – ответственность, всё равно, нести общую
Есть две исторические школы «норманистов» и «антинорманистов». Нам, как патриотам, должна бы быть близка позиция «антинорманистов». И она нам близка. Но и сбрасывать со счетов доводы серьёзных историков мы не можем. В силу разных обстоятельств, первоисточники для нас не очень доступны, и серьёзное их изучение потребовало бы нашей оставшейся жизни, прислушаемся к доводам противоборствующих исторических школ. И, опираясь на свой «исторический» опыт и интуицию, попробуем нарисовать картинку происшедшего.
Сразу хотим предупредить, что всякие ссылки на авторитет автора будут неправомерны. Если древнейшие Несторова, Ипатьевская, Лаврентьевская, Новгородская летописи, Повесть временных лет, Начальная летопись, сочинения Иллариона и др. подвергаются тщательной проверке на предмет достоверности, если более поздние авторы исторических изысканий, опираясь на перечисленные источники, принимая одно и отметая другое, выводят третье и четвёртое, то куда уж бедному автору претендовать на окончательную истинность изложения.
Основной вопрос, вокруг которого ломаются копья, это – кто были «варяги» вообще? Племя ли, собирательное название норманнов или, даже, профессиональное сословие?
Может, наш взгляд на происшествие не нов, но куда уж нам охватить всё написанное на эту тему. Однако попытаемся как-то изъясниться. В техническом, технологическом, социальном, экономическом и других отношениях мы ушли невероятно далеко от наших прародителей. Но ушли-то, в сущности, за очень небольшой отрезок времени. Наша сущность, наш характер, наш, если хотите, менталитет не претерпели каких-нибудь существенных изменений. Деды вашего покорного слуги, родные и близкие ему люди, родились в позапрошлом веке, а внуки, не менее родные, дай Бог, доживут до конца века нынешнего. Имея возможность сравнивать тех и других, можно с уверенностью заявить, что никаких фундаментальных изменений в нашем характере не произошло. И, если считать такой двухвековой, обозримый одним человеком, отрезок времени исторической ступенькой то, сколько же нам понадобиться этих ступенек, чтобы добраться до рюриковых времён? Совсем небольшая получается лестница, не длиннее чем та, по которой спускаются в археологический раскоп. И, не копаясь в мелочах, с современного уровня земли вполне можно разглядеть общую картину раскопанного. Что мы и делаем.
Мы не можем себе представить, что б какая-нибудь группа наших родственничков могла б посадить себе на шею кого-нибудь постороннего. Ведь не совсем же были они недотёпы! Мы, уж неизвестно с каких времён, до сих пор жаждем «справедливости». И отцы наши, вожделея этой самой «справедливости», не могли звать себе в судьи человека не способного разобраться в хитросплетениях их семейных отношений. В крайности мы можем пригласить «дядю Васю из Магадана», построившего там «образцовую» семью, на зависть всей родне, но никак не шведского мужа младшей дочери двоюродного брата покойного дедушки. Что он там понимает в своей Швеции!? Не может быть, чтобы у передравшейся родни не было «приличных» родственников. Нашли, конечно. Нашли каких-то родственников в Прибалтике, в варяжской земле, у Варяжского моря. Ну, и стали те «варягами». Хоть и родственники, а «варяги». Как они туда попали и где, и как жили, то нам представляется это таким образом: хотелось бы верить, что это те же новгородцы и псковичи (славяне или словене), ещё до возникновения этих городов, ушедшие к северу.
Семья есть семья. Нормально живущая успешная община развивается, растёт и наиболее активным её членам становится тесно в рамках устоявшегося сообщества. Самая активная молодёжь ищет применения своей смелости, талантам, предприимчивости, которые пригашиваются устоявшимися охранительными традициями. Наиболее энергичные уходят в туманные неизведанные дали, чтобы строить свою, как кажется, счастливую жизнь. Уходить к югу было бессмысленно: на юге жили родственные племена со сходными привычками и обычаями, а к северу простирались неизведанные земли, населённые дикими и, подчас, свирепыми племенами. Мужественная молодёжь осваивала новые земли, отражала нападения врагов и сама, наверное, не брезгала напасть на кого-нибудь. Образовывались военизированные племенные объединения, способные противостоять самим викингам, господствовавшим в Варяжском море и грабившим южно-балтийское побережье. Слава смелых воинов доходила и до новгородцев, да и родственные связи не совсем оборвались, а дружить с преуспевшими сородичами всегда полезно.
Вполне возможно, что земли, лежащие к северу и северо-западу от новгородских и псковских, назывались варяжскими (может от слова «ворог» или наоборот?), как и море. И, приходивших из этих земель единоплеменников с пиететом называли: «наши варяги». Со временем определение «наши» отпало, и остались просто «варяги». Мы не настаиваем на определении «наши». Можно придумать ещё несколько, главное – суть.
Никто из исследователей не опровергает, что в летописях написано о призвании варяг «из-за моря». Спорят, лишь о том, как это понимать. Если спорить с позиций сегодняшнего дня, с позиции современной географической науки, то тогда простор для спора действительно велик. Действительно Ладожское озеро – озеро, Нева – река, а Финский залив – залив. А море там, на западе. Неужели тяжело представить себя на месте не такого уж далёкого предка, передвигавшегося пешком, в лучшем случае, на лошади, на берегах тогдашней Невы. Не скованная гранитными берегами и, не имеющая этих берегов из-за болот, вяло текущая, а иногда текущая вспять, коротенькая Нева какое производила она впечатление? Протока, да и только! Протока между двумя заливами одного Варяжского моря. Так, что можно б было обратить внимание и на Карельский перешеек, как место возможного ареала обитания варягов славянского племени, на что, кстати, указывал наш первый русский историк Татищев. Тем более, что следы славянского обитания присутствуют и на берегах Студеного моря, а попасть могли они туда лишь через Карельский перешеек, либо в обход Ладожского озера. Есть, правда, версия, что варяги это западные славяне. Наше возражение состоит в том, что, хорошо зная эти места по берегу Балтийского моря от Куршской косы до современного Выборга, можно сомневаться в возможности расселения значительного количества славян в этих местах. Из разных источников известно, что на этих землях проживало более двадцати племён, отнюдь не славянских. Так, что можно говорить только о местах компактного проживания, если они были, а к северу от Невы земли были свободней. Но, может, и там набирали какую-то часть варягов. В лингвистические и филологические изыскания по поводу значения, что значит выражение «из-за моря», как-то и вникать нет охоты. А то и значит, что и сегодня!
И, вообще, расселение древних славян к северу, на наш взгляд, носило, скорее всего, вынужденный характер. Если вам предложили бы переселиться, скажем, из Рязани на выбор, либо в Вологодскую область, либо в Краснодарский край, то ответ для большинства будет очевиден. Так, что предки наши, осваивавшие северные земли, самая деятельная часть южных славян. Впоследствии, каким-то образом, южнославянская территория стала называться Русью, а племена на севере дистанцировались от южан, называя себя «словенами» или «славенами». Для ушедших ещё севернее словен-славен всё, что осталось к югу, тоже получило название «Русь».
Зарекались мы приводить цитаты, да уж очень хочется: "И от тех (варяг) прозвася Руская земля, Ноугородци, ти суть людье Новгородци от рода Варяжска, преже бо беша Словени". (Лавр. Лет. Изд. 1872г стр.19).
Как бы ни полемизировали очень уважаемые нами авторы С. Лесной (С. Я. Парамонов) и С. Д. Лихачёв, как бы ни ошибались переписчики летописей, мы видим в процитированном отрывке подтверждение наших измышлений. Мы видим, что прежде варяги звались словенами, что они называли Новгородчину Русской землёй. Вот такое в нас живёт чувство родного языка! Ну, для науки это не аргумент, мы и не претендуем на научность. Хочется подчеркнуть, что, на наш взгляд, никаких прото-Великороссов, прото-Украинцев и прото-Белорусов не существовало. Размежевание наше относится к гораздо более позднему времени. И, выводя свою родословную от древлян ли, словен или тиверцев, говоря о чистоте крови, мы, безусловно, скатимся к национализму и расизму. Напомним, что в семнадцатом, ну, пусть, в двадцать пятом колене мы всё-таки родственники и здесь нам делить нечего.
Но мы, собственно, собрались писать о Крещении, о том, что нам дало оно. Трудно представить себе эту эпопею, разворачивавшуюся на таком необозримом пространстве: от побережья Балтийского моря и болот Финляндии, через Псков и Новгород, Полоцкие земли, Киев и древний Херсонес в Тавриде до Константинополя в Византии. Автору, много бродившему таёжными тропами, сложно вообразить, как, чисто житейски, могли происходить эти события на таких, не менее диких в те времена, пространствах. Нам, освоившим мгновенную связь с любой точкой мира, сложно понять, как осуществлялись сношения этих земель. Фантазия иссякает, когда пытаешься представить путешествие князя Игоря от Киева до Пскова и обратно, давшего Руси великую псковитянку – княгиню Ольгу. Трудно представить и походы её сына, нашего великого и благородного полководца Святослава, всегда упреждавшего: «Иду на вас!», аж до пределов могущественной Византии. Какова должна была быть деятельная энергетика, как принято сейчас говорить, этих князей в столь затруднительных обстоятельствах осуществлявших личный надзор и устроение своих земель!
Говоря о Крещении, ну никак не обойти историю великой нашей землячки, уроженки северо-запада, бабки Владимира Великого, первой христианки великокняжьего рода княгини Ольги.
Совсем не христианской, языческой завистью, прости Господи, мы завидуем Игорю. Романтической истории их любви. А как она отомстила древлянам за убийство своего мужа, язычница ещё, Ольга! И если даже, половина из того, что нам известно, сказки, то и тогда это сюжет достойный пера Шекспира. Но при всей жестокости расправы над древлянами и казни их князя Мала, детей этого князя Ольга не бросила и приблизила к себе. Дочка Малуша стала ключницей княгини или домоправительницей, а сын Добрыня – наместником в Новгороде. У такой матери, в окружении варягов, под опекунством воеводы варяга Свенельда и сын вырос мужественный и воинственный. И недосуг Святославу было заниматься домашними делами, его манила слава великого воина.
Ольга же занималась устроением земли русской. Святослав, съездив разок с матерью по хозяйственным делам, перестал принимать в этом участие. Она навела государственный порядок в своих родных местах так, что и через сто пятьдесят лет, уже во времена Нестора-летописца, жители Новгорода и Пскова вспоминали её с благодарностью, да и мы, вот, помним. Навела порядок и в ближайших к Киеву землях.
Наконец, как пишет наш прославленный Историк: «Ольга достигла уже тех лет, когда смертный, удовлетворив главным побуждениям земной деятельности, видит близкий конец её перед собою и чувствует суетность земного величия. Тогда истинная вера, более, нежели когда-нибудь, служит ему опорой или утешением в печальных размышлениях о тленности человека». Красиво и поэтично сказано! И пишет это человек мирской. Неохота снижать элегическую ноту, но в церковных житиях об этом сказано с большей приземлённостью и реалистичностью: «Как мудрая правительница, Ольга видела на примере Византийской империи, что недостаточно забот лишь о государственной и хозяйственной жизни. Необходимо было заняться устроением религиозной, духовной жизни народа». Скорее забота о духовном состоянии народа двигала Ольгой, чем забота о спасении собственной души. Да и откуда понятие «души» у язычницы; вот после крещения и приобщения, то, наверное – да.
Примеры более успешных, более благополучных стран нам и сегодня не дают покоя. Сколько дров наломано в подражательстве внешним атрибутам процветающих обществ. Сколько несчастий и трагедий пришлось перенести нашему народу от механического внедрения чужеземных идей, навыков, привычек и условностей. За последние пол-тысячи лет никого из правителей не назвал наш народ «мудрым», а Ольгу назвал! Какие только вожди у нас ни были; и грозные, и палкины, и кровавые, и великие, а, вот, мудрых – раз, два и обчёлся. Необыкновенно великим чувством собственного народа надо было обладать, чтобы понимать, что может объединить, сплотить духовно разноплемённых язычников, что примет их языческая душа!
На наш, совсем непросвещённый, взгляд рановато затеяла всё это Ольга. Ни сына, ни внуков, разве только старшего, не приобщила к новой вере. Да мы, вообще, всегда умней предков, и всегда приходим своим умом к тому, что в юности нам давали на блюдечке, как пришёл впоследствии к крещению Владимир Великий, но не Мудрый. А вообще, кто скажет, когда рано, а когда поздно? Но, как бы там ни было, толчок проникающему на Русь христианству был дан. Ольга крестилась в Константинополе от самого патриарха и восприемником её от купели был император. История эта потом обросла множеством «подробностей» в летописях, не хуже, чем в нынешней «жёлтой» прессе, только гораздо менее вульгарных и более достойных великих персонажей и народа, сочинившего эти сказки. Кажется и дамы, сопровождавшие Ольгу, крестились с ней заодно. В том числе и Малуша дочь древлянского князя.
Святослав же веселился воинскими походами, изредка наведываясь домой. И глянулась, в один из приездов, ему ключница матери. Ну, дело молодое, и хотя мать была против связи великого князя с «рабой», Малуша оказалась в интересном положении. Осерчавшая Ольга сослала невестку далеко на север в свои родные места, где и родился Владимир Красное Солнышко неподалёку от села Выбуты на реке Великой. И здесь мы находим земляка – как тесен мир! И, хотя Владимир был со всех сторон княжеского рода, современники не раз впоследствии попрекнули его происхождением от невольницы. Думается, что это наложило какой-то отпечаток на характер, как говорят, бастарда.
Как часто мы ради своих далёких целей бросаем родной дом на попечение родителей и ищем счастья на чужбине в надежде «покорить весь мир». Так и Святослав: завоёвывал призрачную и изменчивую славу великого воина, и прелестные южные города, где так приятно и вольготно жить, оставлял на мать заботу о сохранении родного очага и своей семьи. А когда над родным домом нависла гроза, то добрые люди помогли матери справиться с бедой. Опоздавший Святослав только помог завершить разгром врага. Из сумрачных и дремучих тогда древлянских лесов душа Святослава рвалась к блестящей и кипучей жизни балканских городов, но мать, чувствуя приближение неизбежного конца, задержала сына. Вскоре не стало великой устроительницы нашей земли. Вот как пишет наш Историк-поэт: «Предание нарекло Ольгу Хитрою, церковь Святою, история Мудрою…; с деятельностью великого мужа учреждала порядок в государстве обширном и но-вом…. Великие князья до времён Ольгиных воевали: она правила государством».
Сколь часто мы, сегодняшние «москвичи» и «киевляне», «парижане» и «ньюйоркцы», на короткое время посетив отчизну, едва похоронив предков, вновь стремимся к призрачным успеху и счастью «большой жизни», бросая на произвол судьбы родные очаги, да и сами могилы отцов.
Конечно не «бросил на произвол судьбы» Святослав свою отчину, а по всем канонам справедливости разделил её между сыновьями. Никто не может упрекнуть Святослава в несправедливости. Все получили по старшинству и достоинству: старший Ярополк получил Киев с землями, средний Олег древлянский край, а меньший Владимир новгородские земли. Во все века беспокойные новгородцы, в то время как раз, требовали себе князя вместо наместника. И бывший наместник Добрыня и «сосватал» им своего малолетнего племянника Владимира на княжение, сам при нём оставаясь пестуном. Небольшая подробность. Новгородцы были недовольны не Добрыней, а саном их управителя – величаться им хотелось более достойно. Всё было справедливо, как, и спустя много веков, мы это понимаем. Дело прошлое и давно прошедшее, но маленькая ремарка. Наш Историк пишет: «Святослав первый ввёл в обыкновение давать сыновьям особенные уделы: пример несчастный, бывший виною всех бедствий России». Вот вам и справедливость! Все наши бедствия из-за одного справедливого поступка, совершённого тысячу лет тому назад! Как бы то ни было, а историю не перепишешь – приходится мириться с тем, что есть. Может, кому на пользу пойдёт знание её. Мы ж не можем, проследив тысячелетнюю историю Руси, восторгаться справедливостью Святослава.
По смерти Ольги Святослав несколько лет восхищал окрестные страны своими воинскими подвигами, но счастье полководцев – штука переменчивая. После некоторых неудач, возвращаясь на родину, Святослав был убит в стычке с печенегами на днепровских порогах и князь их Куря, может в знак уважения к прославленному полководцу, сделал из его черепа чашу. Кто там разберётся в их обычаях.
Так ли, сяк ли, но сыновья по кончине нашего Македонского передрались, чего и следовало, было ожидать. Нечаянно погиб в стычке братьев Олег, и Ярополк стал владетелем ещё и древлянской земли. Опасаясь властолюбия брата и, наверное, по внушению Добрыни, малолетний Владимир, от греха подальше, ушёл в варяжские земли. Где он там обитал, с какими варягами общался, но, думается, толмача ему не требовалось. Может с варягами-викингами, ужасавшими всю Европу, участвовал в их разбойных предприятиях – завоёвывал авторитет. Верно, и без помощи Добрыни здесь не обошлось, сам-то Владимир был ещё очень молод. Лет так четырнадцати, может, семнадцати, но не более.
Веселилась, наверное, юная его душа лихими стычками и весёлыми набегами, но родные края манили к себе. Мы всегда, за редкими исключениями чёрствых душою людей, ищем способа вернуться домой. И лучше вернуться со славою и великим достоинством. Мечтая о возвращении, завоёвывая авторитет, Владимир собирал дружину своего знамени. Пристали к нему, думаем не бескорыстно, варяги разных племён. В уделе, остав-ленном Святославом Владимиру, хозяйничали наместники Ярополка. Сместить их законному князю, да с помощью поднаторевшей в набегах дружины, не составило труда. Здесь Владимир выказал себя достойным сыном своего отца; смещённых посадников Ярополка он отправил с вестью о начале боевых действий к их хозяину.
Однако, сбор войска, мобилизация усилий в подвластных Новгороду землях требовали идеологического обоснования. У всякого правителя всегда найдутся идеологи и политтехнологи, способные худо-бедно, такую задачу выполнить. Да и сам Владимир, как увидим впоследствии, недостатком ума не страдал. Объединяющая идея, в общем-то, лежала на поверхности. Против кого и было воевать язычникам варягам, чуди-эстам, кривичам, как не против Ярополка, кажется, христианина или «давшего великую волю христианам». Только такая идеология могла сулить успех предприятия. Может и не нужен был Киев Владимиру, но обстоятельства, при которых Киев не мог оставить в покое северные провинции, вынуждали Владимира каким-то образом ликвидировать угрозу, исходящую с юга. Собственно: все правы, а виноват папаша Святослав .
Кривичи с восторгом пошли «освобождать» родные земли от ставленника Ярополка варяга Рогволда. Тут, очень кстати, вышел спор между Владимиром и Ярополком за руку прекрасной Рогнеды – дочери варяга, когда Владимиру оскорбительно напомнили его происхождение от «рабы». Поводов, при желании, всегда находится много. Полоцк Владимир взял, отца и братьев прелестницы убил, и женился на оскорбительнице. Со взятием Киева произошла следующая история.
Ярополк, не пожелавший честной битвы в поле, заперся в Киеве. Осада дело трудоёмкое и сложное. Владимир искал возможности взять город более простым способом. Неизвестно, как там сработала разведка, но нашли одного воеводу, близкого к Ярополку и посулами, и убеждениями обязали работать на Владимира. Будучи доверенным лицом князя, он убедил последнего, что в городе зреет заговор в пользу Владимира, и внушаемый Ярополк ушёл вниз по Днепру в городок Родня. Но и там Владимир достал его. Осаждённые голодали, а изменник склонял слабовольного князя к заключению мира. В сопровождении предателя, Ярополк поехал в Киев на поклон к брату, принявшему их во дворце Святослава. Там и умертвили легковерного. Хорошо, наверное, знал характер братца и глядел далеко вперёд Владимир: дай он ему что угодно, а нашлись бы в его окружении честолюбивые люди, побуждающие его вернуть престол, и нескончаемо бы тянулись междоусобные войны. Прозорливость, но не методы, столь юного владыки удивляет нас.
А от негодяя, предавшего своего патрона, осталось только слово. Мы не знаем, что оно значило в те далёкие времена, но хорошо осознаём его значение теперь. Звали его – Блуд.
Не только подлецы окружают престолы, но и светлые личности. Одним из них при Ярополке был некто Варяжко – оппонент Блуда. Верный своему князю он без успеха противодействовал внушениям изменника, а когда князь погиб, ушёл к печенегам. И как созвучно наше понятие о чести с понятиями той далёкой эпохи: «Владимир едва мог возвратить его в отечество, дав клятву не мстить ему за любовь к Ярополку» – пишет Историк. Значит, уговаривал князь, значит, ценен был ему этот Варяжко своей неподкупностью.
Утвердившись на княжеском престоле, Владимир начал тяготиться присутствием варяжской дружины. Те вели себя в его стране, как завоеватели и ненасытные кредиторы, уже получившие долг, но требующие непомерные проценты. Но, как мы сказали, Владимир уже прочно сидел на престоле и был силён не только варяжской дружиной. В окружении русских воинов, заброшенные превратностями наёмной службы далеко от родины, норманы из варягов просились в Грецию. Отпустив с радостью грозную, теперь уже опасную, дружину, Владимир задержал некоторых у себя. Он дал им какие-то города в управление: в те баснословно далёкие времена только военная сила обеспечивала государственное спокойствие и каждый «мэр» был, прежде всего, воином. Вся хозяйственная жизнь управлялась воином-чиновником.
Несмотря на молодой возраст, а было ему лет около двадцати, Владимир заботился и о духовной жизни. Поправ законы, даже, языческой нравственности, но покровительствуемый древними богами в воинских победах, хотел он загладить пред идолами свою вину. Считая бога грома и молнии Перуна своим покровителем и судией, устанавливал его истуканы в самых видных местах, окружая пантеоном более мелких идолов. В Новгороде Добрыня, вновь приступивший к обязанностям наместника, тоже не отставал в этом деле от своего князя-племянника. Чувство вины перед своими покровителями – языческими божками, опасения возмездия двигали Владимиром, а не угрызения совести, как подозревает наш достославный Историк. Здесь мы позволим не согласиться с любимым автором. Ну, об этом речь пойдёт позже.
Не страшась войны, даже, желая её, Владимир начал возвращать России то, что было завоевано предками, и утерянное при слабовольном Ярополке. Он отобрал назад у польского князя Мечислава, крестителя Польши Червень, Перемышль и другие города в Галиции, завоёванные ещё его прадедом Олегом. Победил диких ятвягов и его чиновники собирали дань со стран расположенных по берегам Балтийского моря, которые, много веков спустя, вынужден был снова возвращать Пётр Великий.
Неизвестно как там получилось, но победы и успехи надо было отметить, а языческие страшные боги требовали крови. Наш Историк говорит, что дело решил жребий, но некоторые исследователи подозревают, что не обошлось без мошенничества. Основанием тому служит то, что жертвы требовали языческие боги, а жребий пал на христианина, чья вера уже начинала теснить суеверия. Тем более что был он варягом. Толпа же, собравшаяся у дома жертвы, не стерпела хулы на своих идолов от отца жертвы, разнесла дом несчастных, а самих убила. В святцах они чтятся под именами Феодора и Иоанна.
Вот и подошли мы к самой «скользкой» теме в описании нашего героя. Как выражается наш Историк, к «женолюбию» Владимира. Что был он бабником, в его-то возрасте, да при его возможностях – вполне вероятно. Что было у него четыре или пять жён, то это вполне допускалось в то время, да и детишки не на улице воспитывались. А что касается восьмисот наложниц, то людская молва способна из трёх сделать триста. Как такое проис-ходит, у всех, наверное, есть в запасе пара случаев подобных превращений. Да и нам ли судить, с упоением разглядывающим на телеэкране нынешних престарелых кумиров, откровенничающих по поводу пяти-шести жён и выводка бастардов. А серьёзно рассудить: так, когда ему воевать-то было при таком-то «хозяйстве»? Нельзя, конечно, сбрасывать со счетов и возможного ханжества летописцев, когда чужой грех во много раз превосходит собственные. И возможность литературного вымысла отметать нельзя, когда делается противопоставление, что было до и после. Фактом остаётся только то, что одних сыновей у Владимира было двенадцать.
Здесь-то мы и подходим к главному. К Крещению. Как получилось, что рьяный язычник, сластолюбец и многожёнец, не только сам принял веру Христову, но и содействовал в распространении её на все подвластные ему земли? Судя по летописным сказкам, не принимая во внимание литературные подробности, можно сказать, что наш Великий князь был знаком с основами различных вероучений. И знаменитая фраза его о том, что «вино есть веселие для русских; не можем быть без него» – скорее всего, сказана в полемическом задоре, как мы бы сегодня возражали бы против «сухого закона», при всём нашем отрицательном отношении к пьянству. Не руководство нам это, пришедшее из глубины веков, отнюдь.
Думается, что настоятельная потребность объединяющей веры была очевидна Владимиру. Пантеон самовластных богов самодуров разнообразили ещё и местные племенные божки, что вносило разногласия в отношения соседних племён. Проникновение в это время иудаизма, христианства и ислама на территорию Руси тоже не добавляло согласия в обществе. Требовалось объединяющее начало для столь великой страны, простиравшейся от Балтики до Тавриды. Сверхдержава того времени – Византийская империя могла служить примером для подражания Руси и Владимиру. И хотя максимум, что могла сделать пока ещё диковатая Русь империи, так это ограбить побережье или, при удачном стечении обстоятельств, обложить данью столицу, но договоры она заключала с империей достойные. Не раз процветающая империя прибегала и к военной помощи своего северного соседа. Вполне вероятно, что посылал Владимир в разные страны своих послов-разведчиков, с целью получения информации о лучшем благоустройстве государства и тщательно изучал их отчёты. Это сейчас общеизвестно почти всё о благосостоянии, военной мощи, состоянии духа и государственном устройстве тех стран. А в те времена, когда новость могла стать историей, пока дойдёт до заинтересованных лиц, многое нашим предкам было неизвестно, а известное обрастало часто неправдоподными подробностями. Хотелось знать всё из первых рук. Даже в величии и мощи Византии можно было сомневаться, тем более что сами её грабили, а в другие времена помогали войсками. А сказочные подробности в летописях отнесём на счёт литературного вкуса и состояния духа того времени. Мы и сами грешим этим, и ничего поделать с собой не можем, и пытаться не будем.
История Крещения, история Руси конца, теперь уже, позапрошлого тысячелетия вызывает множество споров в среде историков, даже, о дате самого Крещения Владимира. Из всех перипетий выбора веры, описанными нашими летописцами, достоверным кажется только одно. Витавшее «в воздухе» мнение выразилось потом в летописях в таком виде: «Когда бы закон греческий не был лучше других, то бабка твоя, Ольга, мудрейшая всех людей, не вздумала бы принять его» – сказали старцы и бояре Владимиру. Это было отношение ближайшего большинства, подкреплённое авторитетом Великой Княгини. Да, и разведка, наверное, доносила об успехах гражданского и духовного строительства в Византии. Вопрос был в том, а как это сделать без ущерба собственному достоинству?
И здесь-то, историки ломают копья в споре: что было раньше курица или яйцо – не замечая, что курица выросла и несёт яйца. То ли Империя запросила, как обычно, помощи у России, и Владимир выдвинул довольно претенциозные условия византийцам, с которыми им пришлось согласиться; однако выполнять их они не спешили, не в пример Владимиру. То ли, решив креститься, Владимир просто решил «завоевать» веру, но факт остаётся фактом: Владимир осадил и взял древний Херсонес и диктовал свои условия Византийской империи. В любом случае, сами условия были одинаковы. За помощь, оказанную Империи против мятежных военачальников Фоки и Склира, Владимир требовал руки царевны Анны (неслыханная наглость со стороны варвара!). В противном случае грозился взять Константинополь, а так милостиво соглашался принять веру христианскую. Вглядываясь в тёмные глубины веков, сквозь рябь и блики на поверхности, искажающие детали, мы не можем не восхититься великим даром предвидения, величайшим чувством блага для своего Отечества и достоинства своей страны, политическим и дипломатическим талантом «язычника и варвара» Владимира. Принимая христианство и великие достижения византийской культуры, он избежал чужеземного влияния на государственность и самобытность собственной страны, чего бы очень хотелось Византии. Вместо этого он возвысился, получив титул цесаря (царь, император, басилевс), а с ним обретала достоинство и вся держава. Вот пример, не имеющий аналогов ни в последующей, ни в новейшей истории нашей страны. Все последующие века, вооружившись «передовыми идеями прогрессивного человечества», нас хотели сломать, но не просветить.
Конечно, большинство из нас знают историю низвержения истукана Перуна в воды Днепра, и могут это поставить как пример административного самоуправства князя. Да, ведь, вспомним, под какими лозунгами шёл Владимир на Киев; вот и выйдет, что ставил-то идолище сам князь. Нужно ли говорить, что хозяин – барин. Внешние атрибуты Крещения обмусолены всеми мыслимыми видами искусства, и говорить о них, думается, не стоит. Наверняка княжеские лизоблюды, выслуживаясь, много дров наломали на периферии с этим крещением. Для нас это не удивительно. Примеров из современной нашей с вами жизни полно. Сам князь делал лучшее, что можно было сделать. «Владимир не хотел, кажется, принуждать совести; но взял лучшие, надёжнейшие меры для истребления языческих заблуждений: он старался просветить россиян».
Наше чувство языка требует объяснения слова «просвещение» в дальнейшем тексте. Чем, на наш взгляд, различаются слова «образование» и «просвещение»? Как нам кажется, образованный человек – человек получивший образ чего-то. Ну, скажем: сантехника, доктора наук или офицера, а просвещённый – просветлённый общими знаниями об окружающем мире, человек объемлющий в себе опыт предшествующих поколений. Насколько полно этот опыт «объемлется» в каждом конкретном случае, другой разговор. Просвещенным может быть человек с любым образованием, или, даже, без него. Это хорошо прочувствовал наш великий писатель, говоря об «образованцах». Диплом об образовании не служит признаком интеллигентности. Только широкий кругозор, объединённый с опытом предков в самом широком смысле этого слова, может быть таким признаком – всё остальное от лукавого. Кстати, слово «интеллигент», при всех иностранных корнях, слово чисто русское, не имеющее аналогов в других языках.
Просвещая народ, Владимир, насколько это явствует из истории, просвещался и сам. Судите сами. Получив крещение, по разным источникам, то ли в Киеве, то ли в Корсуне (Херсонесе), Владимир, конечно, не мог одномоментно охватить Священное писание во всей его полноте. Постепенно вникая в суть, не миновал он и перегибов в своём становлении истинным христианином. Любопытно то, и мы гордимся своим князем, что «перегибы» эти вызваны не жестокими ветхозаветными преданиями, а человеколюбивой Христовой проповедью. Человеколюбие его достигало такой степени, что вредило государственной пользе. Только пастыри смогли убедить Владимира серьёзно взяться за руль греховной государственной власти для блага народа и несколько поумерить свою благотворительность. Неудивительно, что при таком властелине, и подданные проникались духом и словом Божьим. Доброе, сострадательное слово Христа завоевывало души суровых язычников. Пример князя служил им образцом поведения. Великая сила любви и сопереживания собственному народу единственно могли привести Владимира к столь чуткому и тонкому пониманию чаяний и душевных устремлений своих сограждан. Славянская душа требовала выхода своих душевных, духовных переживаний и не к сумасбродным же языческим идолам было идти за этим. Новые и новые храмы распахивали свои врата для жаждущих облегчить свои души, получить душевное равновесие.
Подумайте сами в меру своей начитанности и просвещённости: какой бы повелитель, авторитет, вождь, король, царь мог бы получить столь славное прозвище – «Красное Солнышко»! Вся народная душа через это прозвище распахивается навстречу своему князю – «Владимиру Красное Солнышко»! А попробуйте перевести такое прозвище на любой, известный вам язык, и вся поэтичность, душевность исчезнет как дым. Вот загадка русской души, русского языка! Где, в какой стороне начиналось становление нации в подобных обстоятельствах?! Где ещё духовная жизнь повелителя так совпадала с духовными устремлениями народа?!
Сегодняшние переписчики Истории, следуя политической коньюктуре и мнимому национальному самосознанию, старательно тянут историческое одеяло каждый на себя, частенько поступаясь истиной. И это не ново, как всё не ново в подлунном мире. Занимаясь исследованиями старинных летописей и манускриптов, сами же ищут объяснений противоречий различных источников в политическом заказе, в пристрастиях летописцев, хотя, имеют не меньшую склонность к этому самому. Но мы, исследуя нашу душу, больше склонны доверять «сказкам», где сквозь вымысел явно просвечивает отношение народное к происходящему. А «фактов», каких угодно и мы, «ребята демократы», надёргать можем сколько душе угодно! Обидно, конечно, что становление нашей государственности, начавшись с Новгородчины, перекочевало в Киев, потом во Владимир, Суздаль, Москву, Питер и снова в Москву, да что сделаешь, ведь, так и было. А мы-то, «великодержавные шовинисты», как впрочем, и все «малодержавные», мы-то с вами живём. И христианская душа наша начинается с тех самых времён и тех самых князей, независимо от того носили они оселедец или нет. До недавнего времени бытовало выражение «отсталая крестьянская Россия», этакий пропагандистский штамп передовых мыслителей. Упор, конечно, был на слове «отсталая». Нам же, за всем этим словоблудием, всё-таки, слышится: христианская – и никакая другая. Девяносто процентов населения Российской империи носили звание крестьян-христиан. И бытовавшее риторическое обращение – «Православные!» – не совсем ещё забыто.
Хочется сказать, что когда мы отмечаем дату Крещения Руси, то отмечаем возникновение, подчёркиваем, возникновение Русской Православной Церкви. Церкви, объединившей разноплемённую Русь под сенью Христианства, давшей объединяющее самосознание русским людям. А возникновение потому, что не мы склонили голову пред византийским патриархатом, а, взяв чашу со светочем Христианского учения из его рук, сами перенесли её на Русскую землю, сами выстрадали свою веру. Наша вера ещё очень молода, моложе, даже, магометанства, но этим и сильна. Несмотря на все неустройства нашего государства, на все гонения и притеснения, выжила-таки Русская Православная Церковь и набирает новые силы к объединению русских людей. Даже, вчерашние хулители и гонители пытаются найти поддержку у продавцов «опиума для народа». Вот, ведь, ирония судьбы! Последователи вульгарных материалистических теорий пытаются обращаться к духу, к душе! Наверное, не всё ещё потерянно и для них.
Закатилось наше Красное Солнышко в 1015 году, и вот что пишет славный наш Историк, нам по сердцу его слова: «Слава его правления раздалась в трёх частях мира: древние скандинавские, немецкие, византийские, арабские летописи говорят о нём. Кроме преданий церкви и нашего первого летописца о делах Владимировых, память сего великого князя хранилась и в сказках народных о великолепии пиров его, о могучих богатырях его времени: о Добрыне Новогородском, Александре с золотою гривною, Илье Муромце, сильном Рахдае (который будто бы один ходил на 300 воинов), Яне Усмошвеце, грозе печенегов, и прочих, о коих упоминается в новейших, отчасти баснословных летописях. Сказки не история: но сие сходство в народных понятиях о временах Карла Великого и князя Владимира достойно замечания: тот и другой, заслужив бессмертие в летописях своими победами, усердием к христианству, любовию к наукам, живут доныне и в сказках богатырских». Будет время, обязательно поищем сведения об этих Яне, Рахдае, Александре – плохо, всё-таки, знаем мы наши сказки, а писать взялись. Был когда-то соблазн у автора, по созвучию фамилий, вывести свой род от Добрыни. У Новгородского посадника было ещё одно прозвище: Любечанин – да вовремя спохватился, что фамилия-то не родная, а приёмных родителей отца. Да и мало ли уроженцев Любеча. Может, и жили наши предки где-то по-соседству, да о чём это говорит. Разве, только, что одного мы роду-племени. Не удалось нам «примазаться» к княжьему достоинству, да и Бог с ним. Может и вовсе наше имя от немецкого Любека или ещё от чего, кто ж теперь с уверенностью скажет. Но напомним о нашем родстве в семнадцатом колене.
Стоит, может быть, всерьёз поговорить об отношении автора к тому, что он описывает. Так, вот.
Не принадлежа ни к одной конфессии, (стыдно, всё-таки, столь закоренелому грешнику, грешившему столь безбожно, просить о прощении у Отца Небесного), если бы представился выбор, мы бы выбрали веру православную, как веру отцов наших и дедов. Считая себя русским, нельзя отстраниться от тех понятий добра и зла, отношения к миру, какие веками воспитывала Русская Православная Церковь в душах своих сограждан. Как бы ни корёжила история нашу страну, наши души, а основные нравственные понятия нашего народа растут из далёких времён мудрой Ольги и Владимира, если, конечно, не брать во внимание древность самой Библии. Здесь корни «загадочной» русской души. А углубляться в историю многих тысячелетий и народов нам совсем не под силу. Нам достаточно истории своего народа. Мы пытаемся вкратце описать, очень, даже, вкратце, как мы видим становление нашего характера, нашей, если хотите, души.
Сегодня по телевизору, обсуждая проблемы допустимого и недопустимого в научных исследованиях, депутат Государственной Думы заявляет, что не видит никаких этических проблем так, как, при отсутствии идеологии, никакой этики и быть не может. И приводит на память слова своего приснопамятного учителя, академика, прагматика и рационалиста: «Всё нравственно, что экономически выгодно». И такое говорит депутат той самой думы, подавляющее большинство членов которой, так ли, сяк ли, пытаются «прислониться» к Русской Православной Церкви! Конечно, многое может сказать в обоснование этого тезиса депутат – на то он и депутат, чтобы говорить, да, вот, даже ребёнку в нашей стране известно, что самый экономически выгодный вид деятельности – производство и сбыт наркотиков. Другое дело: для кого выгодно? Да, разве в том суть, когда «отсутствует идеология».
Врёт господин депутат! Наша обобщающая идеология росла из грубого язычества и оформилась тысячу лет тому назад с приходом на Русь Слова Божьего. Заметьте, что случилось это, более или менее, но естественно. Не было никаких вселенских катаклизмов. Православие постепенно, со взлётами и падениями, овладевало душами наших предков, принималось в быт и нравы народа. И великая заслуга князя Владимира, что прочувствовал в самый нужный момент, что требует народная душа и благо Отечества. Потому и Равноапостольный, потому и Великий, потому и Красное Солнышко! Потому и сказки из тех времён до сих пор ещё не совсем забыты, что легли они на душу народную. Потому и картина «Три богатыря», как икона, как «брэнд» русского народа. Мы можем ничего не знать о подвигах наших героев, а имена Добрыни, Ильи и Алёши знаем; и это вселяет надежду. Живы они в душе народной! В нашей душе! И мы такие, как наши предки, и гордимся этим!