Колдун

Я ехал медленно и воспоминания накатывали на меня как сны, а я от них старательно отмахивался. Заснуть на горной дороге, при таком количестве извилистых поворотов, не та смерть, которую занесут в книгу рекордов Дарвина. Но всё же мне хотелось умереть в глубокой старости, которая по моим подсчетам наступит позже чем у остальных существ населяющих эту часть суши. Причудливые образы вставали у края пропасти, или жались к отвесной скале, вдоль которой протискивался мой «хамер». На этой дороге лучше было ехать на «смарте». Мне чудились полуголые дикари, или замершие огромные змеи, я останавливался, отхлёбывал из железной фляги коньяк, прикуривал новую сигарету и медленно полз дальше.
В армию я шел как все – надеясь и замирая от ужаса. Сдав тогдашние нормы ГТО я рассчитывал попасть в элитные войска, куда-нибудь в Подмосковье, или на худой конец в Германию. Когда маленькая группа, прошедших курс молодого бойца призывников подписывала бумагу о неразглашении я опасался что пошлют в Афганистан. Поговаривали, что войска выводят, но никто не верил. Но служба моя началась на закрытой летной базе в Сибири. А потом пришел ад. Мы были сброшены в маленькой Африканской стране, название которой и по сей день путается у меня в голове с именем банды, установившей там свои порядки. Революцию надо было отстаивать, но с кем мы воевали – я до сих пор не очень ясно представляю. После двух лет ада и прекрасной школы выживания я разбирался в местной флоре и фауне не хуже деревенских жителей, умел выбирать съедобные корни и отлично готовить змеиное мясо, я почти разучился говорить и только считал дни, в надежде на гул спускающегося вертолета. Но всё было напрасно, ад продолжался. Нас забыли. К окончанию моего срока службы со мной осталось четверо парней. Это и то было много. Двое решили выбираться на большую землю, что было полным безумием, а один остался со мной. Дело в том, что я умирал, подцепив местную лихорадку и моим навязчивым кошмаром был сон о каннибалах, которые едят моё мясо и заражаются страшной болезнью, от которой выворачивало внутренности, горело горло и темнело в глазах. Мне всё хотелось предупредить их о том что есть меня небезопасно, а они кололи моё тело острыми шипами, посыпали меня приправами и белозубо смеялись. Как выяснилось, кошмар был следствием того, что мой друг тащил меня волоком в местную деревню, ещё не уничтоженную бандой революционеров. Дальше я валялся в беспамятстве или коме несколько месяцев, но постепенно очухался. Идти после такой болезни куда-то было немыслимо и я остался в племени, иначе этих милых аборигенов назвать было нельзя. Когда я совсем поправился и научился их понимать, мне предложили нехитрую работу по сбору целебных трав. Так прошел ещё год. Не самый плохой год в моей жизни. А потом и туда пришла революция.
Я съехал на обочину и умылся водой из небольшого ручья. Какая тут в Карпатах вкусная вода. Сон отпустил и я двинулся дальше.
С революцией в лице двенадцати оборванцев я разобрался быстро и опытно, да так, что местные жители стали меня избегать. После долгого бойкота меня пригласил к себе мой благодетель и лекарь. Меня перевели в личные сторожа деревни. Попутно я учился древним заклинаниям, смешивал травы и надеялся, что когда-то выберусь отсюда.
Избавление пришло в виде представителей французского легиона. Меня вытащили и подлечив, по их мнению мои нервы, отправили в новую мясорубку.
Вернулся я совершенно случайно. Прихватив одного небедного шейха мы поделили излишки и я смог демобилизоваться. Это было чудо после четырех лет такой жизни - сидеть в белой шелковой рубашке в одном из французских кафе на острове Сент-Луис, слушать тихий джаз и обнимать белокурую женщину. Я перебрался в Испанию, купил дом на побережье и стал учить фармацевтику. Сделав первую степень за год, я заскучал по жарким странам. Как мазохист, которого тянет к своему мучителю. Потом были и другие приключения, о которых лучше не вспоминать, и я уехал в Тибет.
И вот я возвращаюсь на родину богатым человеком с огромным по моему мнению багажом знаний и жизненного опыта и собираюсь открыть клинику, где буду лечить людей травами. Но тут всё сильно изменилось. Я не был тут много лет, и приехал не в лучшее время, когда человек человеку удав, койот и лев. А мне так надоело убивать, мстить и выживать. Хочется просто жить. Один большой авторитет маленького города, записал меня в личные колдуны, но это не входило в мои планы. Пришлось занять его место. Правда теперь за криминал не сажают, а отправляют в политику. Но это лишнее, сначала надо вспомнить русский язык. Клиника оставалась в проекте, но здешние травы я регулярно собирал и изучал.
Я снова сделал привал. Протер стекло от налипших на него комаров, напился из фляги. Прошелся по склону, светя фонариком и привычно прикасаясь пальцами к мягким листьям местных растений. Сколько лет прошло с тех пор, как я должен был вернуться? Пятнадцать? Или больше? Или мне не стоило сюда приезжать? У меня другое имя, по-русски я говорю с акцентом. Друзей я не помню, отец умер, брат спился. Мой единственный друг похоронен где-то под песочным курганом в самом сердце Африки. До родного города рукой подать, но зная себя, я понимаю, что доберусь туда не скоро. В местных пенатах за мной закрепилась слава колдуна и убийцы, а я хотел быть врачом. Ладно, поехали. Дорога бесконечная лента случайностей.
Проехав ещё километров сорок, я окончательно выдохся. Глаза слипались, губы пересохли от усталости. Я достал из сумки маленькую ядовито пахнущую травку, росшую здесь в изобилии, и растерев между пальцами, поднес к носу. Теперь ещё пять часов бодрости обеспечены, а потом надо будет спать долго и без перерывов. Стоп. Что-то было на дороге. Не животное, не дерево. Неужели человек? Она бросилась наперерез и размахивая руками как раненая птица крыльями вознамерилась остановить мой «хамер» своим телом. Пришлось с ней не согласиться. У меня не было определенной цели, но убийство человека на горной дороге не входило в мои планы. Она сжалась на сиденье, и не глядя на меня принялась сбивчиво объяснять, что её машина исчезла с дороги вместе с водителем, хотя раньше не хотела заводиться. Что она не верит во всякую чертовщину, но логического объяснения последним часам её жизни у неё нет. А ей просто необходимо попасть в отдаленное селение, где очень больной ребенок дожидается её возвращения. Услышав название села, я призадумался. Можно было конечно остановиться и немножко её загипнотизировать, но я же решил быть человеком среди людей, или волком среди волков. После такого скоротечного гипноза везти её дальше не было смысла. пришлось бы её немедленно убить. Подобным штукам тоже учил меня благословенный лекарь.
В этом селе не было больных детей. Недавно мне позвонила одна местная целительница и описала симптомы больной девушки, в которую вселился злой дух. Насколько мне известно, это не ребенок, а девушка двадцати лет. Приглядевшись к попутчице я решил, что она не многим старше этого «ребенка». Хотя, кто знает. Я вот например, выпил двенадцать лет назад какое-то варево, и как утверждал учитель буду жить молодым до ста лет. До сих пор я ничуть не изменился, хотя в моём возрасте уже появляются первые морщины и седина, а многие обрастают животом для пива.
- Я отвезу вас, успокойтесь. Не стоило таранить мою машину. Так обычно суслики поступают, а особенно внимательные получает бампером по морде. Мы скоро приедем, и всё устроится.
- Обещаете?
- А вы поверите первому встречному?
- Вам – да.
- А вам не страшно?
- Теперь нет.
Я хмыкнул и включил дальний свет. Давно ко мне никто не проникался таким доверием с первого взгляда. На окраине завыли собаки. Мы въехали в село. Тёмные остовы домов скалились как лестные лихие люди. Освещения тут не было. Электричество давали не часто, а последнее время оно было местным обитателям без надобности. Старая знахарка, называемая в просторечье ведьмой, собрала вокруг себя небольшую свиту и прекрасно обходилась черными свечами ночью, и здоровым сном днем. К ней меня осторожно пригласил один из охранников бывшего смотрящего города, где я недавно наследил. И я согласился. А почему нет? В этих краях я не бывал. Или бывал так давно, что забыл. По случаю моего прибытия местная элита собиралась дать банкет, не подозревая, кого они принимают. Но прочувствовав.
Весь второй этаж был увешен амулетами, чего я терпеть не могу. Те кто своими силами не обходятся – не достойны внимания. А я тут вообще инкогнито, могли бы хоть из уважения сделать вид, что не боятся.
Но старая ведьма была информирована неплохо. Разместив даму в нижних комнатах, хозяйка сконфуженно спросила меня, как с ней быть? Может она планировала её приготовить на обед, или навесить морок? Мой ответ «ничего не делать» поверг её в ступор, и она даже упустила тот факт, что молодая женщина выскочила из дома и кинулась к «больному ребенку», которого она тут оставила неделю назад. Ребенок – чувственная девушка с пышными формами и детскими глазами была одержима. Не нужно много понимать в колдовстве, чтобы с первого взгляда это определить. Только привезла она её не по адресу. Я пока не решил, имею ли я силы и желание вернуть девочку к жизни.
 Я сидел в полутемной комнате старого сельского дома и смотрел на огонь. Время не имело значения. Ничто не имело значения. Зачем я приехал сюда в поисках осколков прежней радости? Вспомнить детство? Самое страшное наказание я уже получил и научился с ним жить. Отсутствие эмоций. Ничего, что заставило бы кровь быстрей бежать по жилам. Мне остается руководствоваться былыми стереотипами, которых уже не существует в этой стране.
Наивная девушка так жаждет помочь больному ребенку, что чуть не разбила свою упрямую голову о моё лобовое стекло. Вот у кого стоит поучиться жизнелюбию! Она готова была рискнуть. Рисковых я люблю. Материалистка. С такими не стоит вступать в споры о происхождении человека. Они знают всё. Целое поколение материалистов, которые даже увидев стигматы на своём теле не побегут в церковь, а скорее переусердствуют в приёме антибиотиков. Она не только материалистка, но и совершенно наглое создание. Явилась ко мне в спальню под утро. Спрашивает, не могу ли я помочь. С какой стати я должен помогать? Такие метаморфозы не происходят с кем попало. Девочка была уже выжата из тела, когда я её увидел. Но у меня преимущество перед другими знахарями. Я видел, что это возможно. Один из колдунов деревни делал это при большом стечении народу. А я подавал ему травы для окуриванья. Правда он сам накушался галюциогена перед сеансом, чего я делать не стану. Потом он дал женщине другое имя. И она пролежав после сеанса гипноза пару дней без сознания – вернулась в себя.
Девушку зовут Таня. Итак она звалась Татьяна…Мы имя ей дадим другое. Кстати, имя знахарь выбирал соответственно своим галлюцинациям. А моя зеленоглазая попутчица Ника.
О-очень приятное знакомство. Предлагает своё посильное участие. Уговорить её что ли поменяться с больной? Глаза красивые. Запоминающиеся. Зеленые искорки сменяются холодным почти желтым свечением, когда она злится. Прирожденная ведьма. Человек, сумевший обратить на себя моё внимание, уже заслуживает помощи. Ну может, не помощи – вмешательства. Хорошо, что я не спал когда она ворвалась ко мне, а не то… Она не сочла нужным обратить внимание на то, что все мои инструменты разложены по комнате. Включая человеческий череп с помощью которого шаманы входят в транс, чтобы выгнать духов.
Расположившись на моей кровати, она поведала мне очередную нудную историю, которых я слышал множество на самых разных языках. Трактат о спасении заблудших душ. Ноги красивые. Тоже мне ангел света с бесовскими глазами.
Хозяйка дома в шоке. Она плохо понимает, кто у неё гостит, но отлично чувствует на краю, какой пропасти оказалась. Нечего ей меня бояться, слухи, слухи. Я совсем не такое чудовище, как обо мне говорят, но то, что старая ведьма огородилась амулетами – смешно, право слово. Будто они ей помогут!
Насколько изменились люди со времени моего исчезновения? Думаю не сильно. Стали злее. Обросли электроникой, научились делать бизнес вместо того чтобы заниматься работой. А в общем всё та же темнота. В деревнях пьют беспробудно, рубят друг друга топорами, потом вешаются от раскаянья, в городе… не хочу про города. Я и не помню, каким был мой город…Надеюсь, это состояние постоянного ожидания самого страшного и неведомого скоро пройдет у городских жителей, и не перерастет в новую революцию. Услышав слово «революция» я делаюсь невменяем. Она спрашивает меня умею ли я пользоваться мобильным телефоном. Смешно. Удивляясь себе самому, киваю, слушаю, запоминаю нудные объяснения, и соглашаюсь помочь. Верну ей девочку для разнообразия. Во всяком случае – тело. Я совсем не уверен что подобное заболевание взялся бы лечить мой учитель. Или заменю то, что борется с её духом, на кого-то помощнее, и борьбы не будет. Просто использую эту ёмкость для другого груза. Рассуждать об этом приятно, прибавляет уверенности, что у меня получится. А ведь они даже не родственницы. Странно, что Ника так заботится о чужом человеке.
Она уезжает, подталкиваемая старой ведьмой. Жалко. Опять скука. Верчу в руках гениальное изобретение человечества – сотовый телефон и вздрагиваю, когда он издает пронзительный писк. Она уговорила меня его взять, чтобы у неё была со мной прямая связь. Не знаю никого из живых, кто хотел бы поддерживать со мной прямую связь. Мне придется привыкнуть к этим постоянным пискам. Она уже сбросила мне сообщение.
- Прошу прощения, может я рано вас беспокою, но очень надеюсь на какие-то новости. Ещё я совершенно забыла одну деталь – как мне следует к вам обращаться? Не молчите, ответьте, будьте человеком.
Она хочет чтобы я стал человеком. Мне бы тоже этого хотелось. Попробуем. Отвечаю:
- Порадовать вас пока нечем. Кем вам приходится эта девочка? Почему вы принимаете столь горячее участие в её судьбе? Я не представился, но если вы настаиваете… Зовут меня Рон.
Это теперь Рон, а когда-то был Ник, Никита…но какая разница…
- Вы не представляете, как обрадовали меня своим сообщением. Значит мой телефон ещё с вами! Таня - дочь моей подруги, училась в моём голоде и была под моим присмотром. Весьма условным, как можно контролировать студентку? Но она очень славная. Я успела к ней привязаться до того, как наблюдала все эти страшные перемены. Если я могу чем-то помочь – напишите!
- Возможно, вам придется приехать. Но пока рано говорить об этом. Расскажите лучше о себе. Кто вы? Чем занимаетесь?
- Добрый вечер Рон. Вопрос «кто я?» очень емкий, Не хочется быть занудой. Я женщина. Что делаю? Стараюсь наслаждаться жизнью, получать удовольствие от общения с друзьями, работы, путешествий. А как вы бы ответили на эти вопросы?
- Кто я? Одинокая тень, блуждающая в поисках нового костюма и непрожитых эмоций.
- Интересное ощущение своего «Я» в окружающем мире. А что вас привело в заброшенное селение, у края разбитой горной дороги?
- Не покажусь оригинальным, если скажу, что скука. А может ожидание встречи? Сложно представить лучшее место для встреч чем горная разбитая дорога вдали от цивилизации. Особенно развлекают прыгающие на бампер молодые женщины.
- Для встречи, которую ожидаешь любое место покажется оригинальным, будь то дом старой знахарки, пустыня, безлюдный пляж или переполненная улица старого туристического центра города. Последнее время я вздрагиваю, когда вижу конвертик в углу экрана. Вы всё ещё в горах?
- Ваша крестница еще в горах. Но не в том доме, где вы её оставили. Я привез её в отдаленные коши. Подальше от нервных и непосвященных. В доме ведьмы ей было не безопасно оставаться. Не ей, её телу. Вы пока не сможете её навещать, я напишу вам – когда. Её придется всему учить заново. И имя у неё теперь новое.
Она надолго замолчала, очевидно обдумывая прочитанное сообщение. На самом деле я уложил связанную девушку на заднее сидение «хамера» и поехал на самый верх, до конца асфальтированной дороги. Потом взвалил ношу на плечо и пошел в горы. Там наверху я устроил сарай для своих трав, скрытый двумя большими валунами вход в пещеру может и привлекал путников, но я рассыпал здесь порошок отпугивающий пешеходов. Пока он срабатывал. Я привязал несчастное тело к камням веревками и стал готовиться к обряду. Разжег огонь. Добавил нужные травы. Заклинаний на подобный случай я не знал никаких, но каменный нож был тот что надо, из древних артефактов, привезенных мной из Африки. Жертва затихла, и округлившимися от ужаса глазами следила за моими действиями. Я слегка рассек ей верхнюю губу, где прятались остатки души, сделал надрез над грудью, и смешав травы с кровью, бросил их в огонь. Ядовитый дым поднялся узкой полоской и заполнил всё пространство импровизированной пещеры. Я начал вспоминать песнопения обитателей джунглей, просто так, чтобы что-то говорить и вдруг отчетливо услышал голос шедший из тела девушки.
- Рок. Меня зовут Рок. Спасибо, что освободил меня.
Я вздрогнул, когда её зрачки закатились и тело начали бить судороги. Что я сделал? Может надо было в этом случае дать ей спокойно умереть? Она говорила, кричала что-то бессвязное, но я продолжал сыпать в огонь траву, и повторять ничего не значащие слова. Потом веревки натянулись, она выгнулась дугой и затихла. Голова кружилась от запаха едких трав и разогретой крови. Я вышел наружу, пошатываясь и упал у входа. Проснулся я, когда солнце нещадно палило мне лицо. Костер догорел и слышалось ровное дыхание спящей. Я приподнял ей веко. Зрачки присутствовали. Мобильник икнул.
- Что ещё у неё изменится? Тело? Душа? Она узнает хотя бы свою мать? Рон, прошу вас! Я не предлагаю вам денег. Мне кажется, они вам не нужны. Но может, чем-то я всё же смогу помочь? Или это слишком самонадеянное предложение?
- Ну почему же? Может кровь? Или волосы? Не волнуйтесь, я ей занимаюсь и надеюсь что девочка всех узнает, и её все. Вот только… её мать обязательно почувствует, что характер её дочери изменился. Да и вы, если вы её хорошо знали. Она пока останется в горах.
Девушка открыла глаза и попросила пить. Я дал ей хлебнуть коньяка из фляжки. Развязывать ее не стоит. Посмотрим, удалось ли мне её вылечить или. я только усугубил ситуацию. Я присел рядом с ней на камень.
- Ты помнишь своё имя?
- Меня зовут Рок, я вам уже говорила. Я наконец свободна, и отвоевала право на существование.
- Я спрашиваю об имени, которое ты получила от родителей.
- Помню, но это меня не интересует. В данный момент меня интересуешь ты.
На её губах появилась плотоядная улыбка. Она не отрываясь смотрела мне в лицо и я почувствовал легкое волнение от её взгляда. Глаза были похожи на мои собственные - холодные пустые, никаких эмоций и чувств. Что я наделал?
- Если я отвяжу тебя что ты будешь делать?
- Тебе ничего не угрожает. Но неопытность моего тела сильно мне мешает уже сейчас. Не поможешь?
Я замолчал, не зная, что отвечать. Эта новая женщина мне не нравилась. Лицо хорошенькое, фигура прекрасная, но несоответствие холодного взгляда и всего остального просто отталкивало. И потом, что подумает Ника? Я увез «ребенка» в горы, а вернул стопроцентную суку. Какая мне разница, что подумает какая-то незнакомая женщина, подобранная на трассе?
Снова икнул телефон.
- Хотелось бы увидеть Таню. Надеюсь она выздоравливает? Не потеряла вкус к жизни? Я постоянно вспоминаю нашу встречу. Так жаль, что я вас даже не рассмотрела как следует.
- Вкус она скорее приобрела. Скоро я привезу её к старой ведьме в деревне, а оттуда - в город. Привезу её вам. При встрече вы сможете рассмотреть меня.
- Что-то мне подсказывает, что за Таню я могу не беспокоиться. Бесполезно.
- Что вы делаете завтра вечером? Мы могли бы поужинать, я расскажу вам о вашей протеже, а у вас будет время меня рассмотреть.
- Да! Я с удовольствием поужинаю с вами. Мне интересно узнать вас получше.
Я облокотился о скалу и прочитал сообщение снова. Она с удовольствием поужинает со мной. Кого-то она мне напоминает. Из детства. Но кого, не могу вспомнить. Многие детали стёрлись из памяти. Почти все. Хорошо, что меня нельзя узнать, встреть я кого-то из старых знакомых, не поздоровался бы. Я стал вспоминать свою школу, друзей, родителей. Образ отца развеялся. Первая любовь? Даже имя я не помнил, не то что лицо. Какая-то грустная история. А может трагическая? Не помню. Были несколько ребят из моего района с которыми мы собирались вечером на скамейке. Но ничего, никого. Человек без раннего прошлого. Я могу завести себе новых знакомых, но не друзей. С моей сегодняшней репутацией это ни к чему. Вот и получается, что единственная знакомая из моего города – Ника. Ладно, поужинаем, там видно будет. Я принялся писать ответ.
- Я плохой собеседник. Я не умею развлекать прекрасных дам, и предпочитаю слушать. Надеюсь вы достаточно любопытны, чтобы заставить меня говорить?
- Любопытства моего хватит на двоих, хотя это один из тяжелых пороков, которые дорого обходятся его обладателю. Не знаю, относится ли сие качество к десяти смертным грехам, но даже если бы относилось, меня бы это не остановило.
- Разве не построено развитие человеческой истории на нарушении этих самых заповедей? Каким скучным должен быть праведник соблюдающий все шестьсот тридцать пять?! Как вареная без специй рыба.
- Мне и десяти многовато.
- Во что бы превратился мир, если бы люди постоянно не нарушали хотя бы две из них, а остальные время от времени.
- У меня своя собственная религия, и заповеди свои собственные. Их я не нарушаю. Может вас это обстоятельство огорчает, но мне так удобно.
- И какими же из десяти общепринятых вы готовы поступиться?
- С легкостью – отмела бы первые три. Я вас не шокирую? А те две, что вы имели ввиду - наверно «не возжелай» и прелюбодеяние?
- В точку. Но религия не мой конёк. Ваш рабочий день заканчивается в пять? Или ваша религия не позволяет вам выползать из ворот завода раньше темноты?
- У меня ненормированный рабочий день официально.
Рок позвала меня из темноты. Я вошел в пещеру, и остановился закрыв собой свет. Тонкие руки обвили мою шею.
- Почему ты так долго думал?
- Как ты отвязала веревки?
Руки были холодные, они проникли под рубашку, и у меня возникло ощущение, что по моему телу ползают маленькие ядовитые змейки, укус которых прекращает все страдания этого мира ровно за четыре минуты, если вес укушенного не превышает ста килограммов. Губы были горячие и сухие. Мы упали на разогретое костром каменное дно пещеры. Она отвела глаза её прикосновения даже стали приятны. Красивая совершенно бесчувственная холодная самка. Я закрыл глаза и отдался на волю тонких рук и моих воспоминаний. Когда она отпустила меня, и я дрожащими пальцами вытащил из пачки сигарету, снаружи не проникал не единый луч света.
- Мы едем в деревню. Постарайся быть хорошей девочкой и не шокировать маму и Нику. Они ждут Таню, а не Рок.
- Я не буду отзываться на дурацкие имена, а в остальном постараюсь тебя не огорчать. Ты возьмешь меня с собой?
- Куда детка?
- Да хоть в преисподнюю. Ты мне нравишься, а теперь и того больше. Я знаю, что ты не человек, и меня это не пугает.
Что она себе придумала? Это очень лестно, что после близости она стала так думать, главное, чтобы она не доносила свои фантазии до других людей. У меня и так имечко – вовек не отмоешься.
- Нет, дорогая. Ты останешься на своем месте, а я - на своём. После того, как я верну тебя в город, наши пути разойдутся.
- Неужели бросишь девушку, которую обесчестил? И что тебя не устраивает?
- Рок, дорогая, это ты следователю будешь говорить в прокуратуре, а мне не надо. А не то верну тебя в то состояние, в котором ты была до нашего знакомства.
Она похоже испугалась и даже отодвинулась. Если бы я мог вернуть всё как было, может быть я так и сделал бы. Мы осторожно спустились к дороге. Я всё время искоса посматривал на неё, но она шла тихо, на меня не смотрела и не разговаривала. Сели в машину. Я достал мобильник и наконец-то ответил на предыдущее письмо.
- Я еду в город. Завтра мы сможем увидеться и поговорить.
Оставив новоиспеченную фурию у старой лекарки в деревне я поехал в город детства. Шесть часов – и я там.
Заехав на заправку я бросил машину расторопным пацанам и пошел отлить. Если бы такие дети бегали по дороге с тряпкой в те времена, когда я уезжал, хозяин заправки сидел бы уже за эксплуатацию детского труда. В частном туалете было относительно чисто. Я привычно заглянул за двери и не заметив ничего подозрительного зашел в кабинку. Созерцая свежевыкрашенные стены, я услышал из соседней кабинки толи стон, толи всхлип. «Я не смотрящий» - Напомнил я себе и меня никто не должен пасти, тем более, что некому. Стон повторился. Я подтянулся на руках, и заглянул за перегородку. На полу сидел человек с разбитой головой. Глаза его были закрыты и из раны тонкой струйкой сочилась кровь. Крови собралось уже достаточно много. Спрыгнув на пол, я вышел, помыл руки с вонючим дешевым мылом и насвистывая направился к машине. Дети всё ещё чистили стёкла. Теперь пока не расплачусь, пену не смоют. Порывшись в багажнике под любопытными взглядами детей, я достал пакет сушеной травы и сунув его в карман с независимым видом пошел снова в туалет. Заправщик хмуро уставился на меня, но ничего не сказал.
Рожа у пострадавшего была на редкость знакомая. Смешав траву с водой из под крана, я плюхнул вязкую кашицу на неглубокую рану. Он открыл глаза и отпрянул. И я его узнал. Это был один из шестерок бывшего смотрящего. Олег, кажется. Он сбежал в самом начале бойни. Я даже не стал пачкаться. Только сказал ему тогда что он издохнет как собака в куче дерьма на окраине вселенной. Мне стало смешно. Он застонал и хотел схватиться за голову, но получив удар по руке обмяк и больше не дергался.
- Колдун, ты пришел меня убить?
- И съесть, мудила. Но я не питаюсь мертвечиной. Поэтому сначала приведу тебя в чувство.
- Всё как ты сказал, колдун! – Он жалобно всхлипнул. - Я сдыхаю в туалете на краю вселенной.
- На краю вселенной нет туалетов. Кто это тебя так?
- Ты.
- Я?! – Это уже была наглость. – Да я тебя и пальцем не тронул!
- Ты хотел, чтобы это случилось. Я поскользнулся и ударился о кран.
Действительно из стены торчали остатки железной сплющенной трубы со следами крови.
- Я тебя прощаю. Можешь жить.
- И что ты с меня потребуешь?
Вот идиот. Суеверный, как и его хозяин покойный.
- Если ты мне понадобишься, я тебя найду, тогда и долг вернешь. А пока не парься.
Я помог ему встать с пола. Что за манера у людей гадить на пол, когда есть вполне приличный унитаз?
Подождав рядом с ним минут пять, я соскреб с его головы травяную лепешку. Кровь остановилась. Даже скобки ставить не надо, и так сойдет.
- Ты с машиной?
- Я сюда на попутке добрался.
- Тебе в город надо?
- Извини Колдун, с тобой я не поеду. Если ты меня отпускаешь, я пойду.
- Иди.
Я снова старательно вымыл руки. Слава больше чем мне бы хотелось. Я видишь ли, пожелал и он споткнулся. Вот до чего люди себя доводят! Настроение было испорчено неожиданной встречей. Но когда пикнул мобильник я ощутил странный укол, будто получил заслуженную похвалу учителя.
- Вы уже в городе? Когда мы увидимся? Я выхожу с работы около семи часов.
Я знал, на каком заводе она работает, когда мы ехали по горной дороге, она сказала что должность замдиректора крупного нефтяного предприятия это не сахар. Доехал я подозрительно быстро. Никто по мне не стрелял, никто не пытался меня остановить и вытащить из машины. Никакая гремучая змея не тарахтела из-под сидения. Остановился у проходной и посмотрел на часы. Было пять часов вечера. Можно и подождать. Мне торопиться некуда. Я живу. Вот облака на небе, воды в этом регионе сколько угодно, запах паленой резины на дороге, хмурые лица работяг, выходящих со смены, охранник с интеллектуальным лицом бывшего боксера. Красота. Я живу! И я откинувшись на подголовник, включил музыку и закрыл глаза. Разбудил меня пристальный взгляд. Это был охранник проходной. Он вылез из своей будки, осветил меня фонарем и не найдя ничего предосудительного принялся сверлить меня пристальным взглядом бычьих глазок. Я достал мобильник.
- Вас не удивит, что я жду вас у проходной и подвергаюсь пристальному вниманию секьюрити?
Бывший боксер расслабился, слово «секьюрити» заставило его выпрямиться и расправить плечи.
Она выпорхнула через десять минут. Лицо было бледное и сосредоточенное. Каштановые старательно завитые волосы, зеленые пронзительные глаза. Мягкая линия губ и милый девичий подбородок плохо вязались с занимаемым постом серого кардинала нефтяной промышленности. Она зацепилась за высокий порожек «хамера», схватилась за открытую дверь и упала на кресло рядом со мной.
- Вы на какую ногу споткнулись? – И не дожидаясь ответа, я потянулся через неё и захлопнул дверь. Она, молча потирала щиколотку, затянутую ремешком элегантной туфли на высоком каблуке. – Мы едем за город. Вечером будет холодно, у вас есть что накинуть на себя если замерзнете?
- Рон, это вы заставили меня споткнуться?
Что они все с ума посходили, что ли? А может она знает, чем я занимался последние несколько лет?
- Вы так думаете, и значит это правильно? А вопрос «как?» вас не занимает? – Она не ответила. Я включил негромкую музыку. Соло для скрипки. Некоторым людям не обязательно продавать душу, чтобы их инструмент звучал как плач тёмного ангела, изгнанного за чужие грехи. Впрочем, всё это не более чем красивая грустная сказка, придуманная людьми. Выехав на окружную, я выжал из этой машины максимальную скорость. Ника не пошевелилась, не сделала замечание. Она была полностью погружена в себя или внимательно слушала музыку. Съехав на проселочную дорогу я двинулся вдоль небольшой речки, к опушке березовой рощи. Несколько спящих бульдозеров застыли в летаргическом сне, нависнув над строительной площадкой очередного ущемленного самолюбия. Я остановился и ничего не сказав спутнице, вышел из машины, и подняв горсть земли, бросил её в новый котлован. Это строительство мне не нравится. Она следила за мной внимательно и по-прежнему, молча. Мы подъехали к деревянному высокому забору, за которым начинался густой смешанный лес. Оставив «хамер» у последних берез, я обошел машину и помог ей выйти. – Вы либо совершенно доверчивы, либо безрассудны.
- Ни то, ни другое. Я знаю, что вам не надо причинять мне зло.
- А я это знаю?
- Конечно! Иначе я бы не поехала.
- Вот ресторан. Идемте на асфальт. А не то запачкаете свои туфли.
Слабый огонек из маленьких деревянных окон манил уютом. Мы вошли в низкие двери загородного дома Я знал что атмосфера внутри совсем другая, чем кажется снаружи. На деревянной полукруглой сцене стояло фортепьяно со старинными подсвечниками по бокам. Старый пианист лениво перебирал клавиши, поглядывая на гостей. Стены были обиты деревом. Висячие лампы над каждым столом лили тусклый свет. Вход в служебные помещения был закрыт плотным занавесом из тонких пластин. При каждом прикосновении они издавали тонкое постукивание, как хвост гремучей змеи. У свободной стены стояли стеллажи с книгами. Стеклянные дверцы поблескивали загадочно, а хрустальные черепа на каждом из шкафов, сияли глазницами почти гостеприимно. Сюда меня как-то притащил мой бывший шеф. Он хотел договориться полюбовно, поэтому сначала держал меня неделю в сарае, а когда я почти раскачал трухлявую доску - вытащил, умыл и приодел, и стал договариваться. Может, почувствовал всю силу моей ненависти и решил предпринять последнюю попытку прежде чем убить. Но до города я тогда так и не добрался. Я показал ему пару своих фокусов, и меня запомнили все посетители тусовки. И посетительницы. И официантки. В особенности одна из них, та что как раз спешила к нашему столику.
Моя старая знакомая с чарующей улыбкой обносила нескольких серьезных гостей напитками. Не узнав меня, она тряхнув длинными черными волосами подскочила к нам и предложила пройти за крайний столик у камина. Отличные места. Отсюда видно всех, и угол камина загораживает нас от любопытных взглядов. Мельком взглянув на спутницу, я удовлетворенно хмыкнул. Она оглядывалась по сторонам с истинным восторгом. Дрова в камине трещали весело и пахли тем неповторимым запахом смолы и духов, который вспоминается потом ещё долго. Недаром говорят что люди помнят запахи и вкусы, а картинки стираются из памяти. Я тоже просыпался от запаха раскаленного песка и гнилых водорослей. Погладив резную спинку небольшого кресла, она задержала руку на кованной птичьей голове, увенчанной короной.
- Здесь ещё и кормят?
- Причем совсем недурно. Меню тут не подают. Все, кто сюда приезжают, точно знают, чего хотят. Сейчас принесут дегустационный поднос, и вы выберете.
- Почему я раньше ничего не слышала об этом ресторане ?
- Им не нужна реклама. Они работают по принципу «меньше да лучше». – Она что-то заказала. Я посмотрел в глаза подоспевшей официантке. Она слегка побледнела узнав меня.
- Сию секунду. – Пробормотала она, и опрометью бросилась исполнять заказ. На столе появилась блестящая бутыль вина из старых запасов. Когда-то на этом месте стояла придорожная польская корчма. Новый сруб возвели на костях, и только самые толстокожие посетители не чувствовали того тока, который пронизывал всё пространство ресторана. Моя сегодняшняя дама к толстокожим никак не относилась. Она нервно поглаживала подлокотники кресла, почти не ела, болтала без умолку о каких-то поставках, заготовках, директорах и миллионщиках. Но глаза её время от времени вспыхивали восторженным огнем. Ей тут явно нравилось. Руки у неё были не обычные. Не современные руки. Длинные пальцы, с красивыми ногтями, узкие детские ладони, тонкие запястья. Я взял её руку и перевернул ладонью вверх. Она замолчала и уставилась мне в глаза. Пожалуйста, раз тебе так хочется. Чтобы впредь не искала моего взгляда. Обычно я пользуюсь этим приемом, когда хочу кого-то напугать. Глаза у меня чёрные, навыкате и большое расстояние между ними нервирует других людей. Взгляд тяжелый и выдерживают его не многие. Если представить что я видел этими глазами, то ничего странного….Но к моему удивлению она не отвела взгляд, не убрала руку. Мы сидели так некоторое время, пока я не посмотрел на подрагивающую холодную ладонь. Линии судьбы не было. Хироманты говорили, что если человека без судьбы спрятать или убить - ничего не дрогнет в высших сферах. Нельзя отпускать её, она не просто так мне подвернулась на ночной дороге. В груди что-то сладко дрогнуло и заныло. Я удивленно отпустил её руку и прислушался к своим ощущениям. Что это было? Как давно я не испытывал подобного. С того времени, как жил в Иерусалиме. Она почувствовала перемену моего настроения, и убрала руку.
- И что сказал заместитель? – Спросил я, возвращая её в реальный мир, из которого она улетела в одной ей ведомые эфиры.
- Что уже четыре часа ночи, и первые петухи уже сорвали горло, пытаясь докричаться до обитателей здешнего вертепа.
- Вертепа? Вам не понравилось тут?
- Очень понравилось, но через три часа надо быть на работе.
- Тогда поедем. Извините, я не подумал, что вы совсем не спали. Ещё и вынуждены были всю ночь говорить. Из меня плохой поклонник.
- Что вы, Рон! Я никогда не забуду этот вечер. Это было замечательно! Если я захочу приехать сюда без вас – этот ресторан ещё будет существовать?
- Думаю, да. Только встретят вас гораздо радушнее. - Я засмеялся. Интересно, кем она меня считает? К дому я подвез её когда уже светало.
  Раскинув руки навстречу зарождающемуся дню, я стоял и вдыхал ещё не отравленный выхлопными газами, утренний воздух. Я опять вспомнил Иерусалим. Один из лучших городов мира, несравнимый ни с одной столицей и имевший по кусочку от каждой. Я любил этот город издавна и посещал его при случае. Ещё с того времени, когда я затосковав в Испании поехал посмотреть святыни трёх религий. Этот город всегда соответствовал моему настроению, никогда не ошибался. Он пел со мной и плакал, когда я ещё умел петь и плакать. Горячий ветер дул в лицо, и я с удовольствием вдыхал аромат старого пропаленного тысячелетиями города. Запах бедуинских лепешек, нежный и дразнящий, обманчивый и зовущий как Арава. Запах горчайшего в мире арабского кофе с кардамоном, кружащий голову. Запах свежего бараньего мяса, нанизанного на огромный вертел в ожидании первых любителей шуармы. Смесь этих ароматов вызывала острый приступ голода. Здесь ничего не менялось. Будь то времена правителя - музыканта, Флавиуса – предателя, или пророков на уставших ишаках, здесь всё оставалось незыблемым. Мой любимый город. Место победы над временем, кладбище и колыбель истории. Каждый третий может тут стать мессией, а каждая третья – его матерью.
Гуляя по улице Бецалеля, я оглядывался и неторопливо направлялся в старый центр. Обычно я приходил сюда в пятницу. Пятница не лучшее время для туристов. Это не значит, что по узким улицам можно пройти свободно, никого не зацепив. Входя через Яфские ворота, я с удовольствием замирал, прислонившись к прохладной стене. Евреи готовятся к шабату, правоверные уже творят пятничную молитву. Постояв у Мусорных ворот, я сворачивал направо и выходил к западной стене храма. Здесь стояла звенящая тишина. Молящихся немного, они собираются попозже. Неужели они не видят голубоватый экран обволакивающий стену со всех сторон? Или видят, потому и хватаются за неё как за спасательный круг в бушующем океане времени. Когда-то западная стена была самой невзрачной среди всех. Тут не было ни охраны, ни досок с объявлениями. Ни светлых старцев в белых одеждах избранных. Теперь она взяла на себя весь груз боли разрушенного храма. Сморщенный как печеное яблоко продавец красных нитей смотрит укоризненно. Он смотрел на мою голову, не покрытую при приближении к святыне. Я иногда менял маршрут, ходил по маленьким музеям, заходил в дебри арабского рынка. Но неизменно заканчивал прогулку у стены. Город не подводил, не изменялся, не изменял.
Загнав свой «хамер» во двор соседнего хрущевского дома, я забрался по пожарной прогнившей лестнице до площадки третьего этажа. Никто меня не видел, кроме голодной кошки вытягивающей тощую шею в надежде на неожиданную подачку.
- Что сестрица, не повезло тебе? Немного можно получить у колдуна, не верящего в колдовство и потерявшего вкус к жизни. Если найду его, обещаю тебе жирный кусок мяса.
Раздались первые аккорды «Апоколипсо» Ковака. Проснулась!
- Доброе утро! Вы проснулись? Или ещё спите? Я на работе и тоже сплю.
- Простите, что не дал вам выспаться.
- Ну что вы! Все сегодняшние проблемы помогает забыть сегодняшняя ночь. Я только и думаю о том, как было здорово! А высплюсь я когда-нибудь потом.
- На том свете?
- Очень оптимистично! А там больше нечем заняться? Что-то я сомневаюсь, что там мне дадут выспаться. Может там найдется занятие поприятней, чем просто сон? Замолвите словечко?
- Обязательно. Ника, я всё забываю спросить в какой вы школе учились?
- В 13 ой. А вы откуда знаете школы города? Разве вы не иностранец?
- Не совсем. Увидимся сегодня?
- Сегодня у меня един6ственное желание – спать.
Значит нет. Ладно, самое время заняться клиникой. Присмотреть место, зайти в банк, колдунам тоже нужны деньги. Заодно присмотреть жилье. Пискнул телефон. Странно, вроде только поговорили.
- Вы где?
- На крыше. А мы уже достаточно знакомы для того, чтобы я начал отчитываться куда собираюсь? Что-то вы давно не спрашивали о Тане. Забыли?
- Жду когда вы её привезете. Не забыла, и очень волнуюсь.
Надо действительно вернуть ей девчонку. Уже можно. Она сильно удивится, увидев свою протеже. Девочка выросла, а вернее состарилась. И сказать что зовут её Рок. В том новом мире, где она теперь существует, имя Таня неуместно. Как только я увез её в горы, та субстанция, что пыталась отстоять свою территорию в её душе со страхом ретировалась. Однако её собственное «Я» было безвозвратно утеряно. А получилось то, что получилось. Юная, циничная и злопамятная кукла из металлокерамики. А что я ещё мог сотворить? Рок очень расстроится, узнав что ей пора возвращаться к мамочке. Но, ничего не поделаешь. Я пообещал.
- Хотите поужинать со мной в городе? А потом поедете спать.
- Хочу! Я хочу поужинать с вами в любом месте любого города.
Я поднял глаза к небу. Что она хочет сказать? Я давно отвык от полунамеков.
Небо разверзлось и внезапная гроза прервала переписку.
Осень пожаловала. Машины воют от страха. Гроза подействовала не только на сигнализационные приборы но и на людей. Мне хочется забиться в маленькую уютную нору и читать потрепанную книгу сидя у настольной лампы под зеленым абажуром. Снова сообщение.
- Я ушла пораньше. Люблю гулять под дождем. Уже дома. У моего окна стонет ветка дерева, дождь стучит по ней нещадно, стёкла прогибаются от ветра. Настольная лампа, горячий чай. Как я люблю такую погоду. А вы?
- В такую погоду хорошо летать. Например маленький спортивный самолет? Составите компанию?
- Увольте, вы мне симпатичны, но не настолько чтобы покончить с собой. Вы звали ужинать? Или передумали?
- Уже еду за вами!
Я завел мотор и весело помчался, скользя на поворотах и получая вслед нелесные прозвища от редких прохожих. Зонта у меня нет. Надеюсь она выйдет с зонтиком. Только я успел подъехать к её дому, она выскочила из подъезда.
- Привет, Рон! А вы сильно проголодались?
- Вообще-то нет.
- Тогда идемте, я покажу вам источник. Это тут недалеко в ботаническом саду.
Ненормальная! Там непролазная грязь и не одного фонаря. Я прекрасно знал этот источник. В памяти всплыло встревоженное лицо учительницы, разыскивающей нас там. Да ведь именно возле него я и жил! Я застыл как громом пораженный. Ещё одна картинка всплыла в памяти! Я обязательно восстановлю всю картину. После того, что я воскрешал детали своей армейской службы, хотелось забыть абсолютно все. И Эвелин и старого Риккардо. Стоп. Иначе я стану невменяемым. Об этом я не помню. Совсем. Я достал сигареты и попытался прикурить под усиливающимся дождем.
Она обхватила мои ладони и стояла смеясь и запрокидывая голову вверх, а потом мы осторожно держась за руки двинулись к темному ботаническому саду. От источника шел холод, прохожих совсем не было, но фонари появились, и новые виллы на горе. Парк выглядел совсем не таким большим и запущенным. А может, это потому, что я тут был когда мне было восемнадцать.
- Расскажите, где вы выросли, что делали до того, как стали тем, кто вы сейчас?
- А кто я сейчас?
- Вы хотите услышать моё мнение, вместо того чтобы рассказать о себе?
- Мне нечего рассказывать. У меня довольно пресная жизнь.
- Поэтому те кто вас знают, бледнеют при встрече, а прошлого вы не помните?
Она оказывается, болтает, болтает, а наблюдательности ей не занимать.
- Я родился тут. Но после армии жил долго в другой стране и приехал совсем недавно.
- Вы женаты?
- Нет. Я закоренелый холостяк. И никогда не был женат.
Она усмехнулась. В свете тусклых залитых дождем фонарей улыбка получилась грустной и всезнающей.
- Когда вы привезете Таню?
Когда ей не хотелось говорить о себе она вспоминала о дочери своей подруги.
- Послезавтра. Устраивает? Прямо к вам домой. И делайте с ней что угодно. Она мне порядком надоела, ваша «чудная девочка».
- Привозите.
- Вы меня приглашаете? Я называю вашу протеже иначе, пусть вас это не удивляет. Её имя Рок. Она привыкла к нему за то время, что была в горах, и теперь не отзывается на своё старое имя. Но возможно всё ещё вернется.
- Вас Рон я приглашаю с кем угодно и когда угодно. Но Вы что-то не договариваете. Главное чтобы это была она, а не кто-то в её оболочке. Если Таня, вернее Рок будет счастлива, и здорова - я успокоюсь.
- А как это с ней случилось? Вы не присутствовали при первом приступе?
- Мы пошли в ресторан с её мамой. Просто посидеть вдвоём. Вдруг её мать заволновалась, что Танюша дома одна. ей стало неудобно. Я предложила купить ей бутылку хорошего вина, что мы и сделали. Ночью подруга стала мне звонить, что у Танюши истерика, что она не в себе. Выпила вина, опьянела, а потом сошла с ума. Я сразу приехала. Не упустить её личность, не дать ей исчезнуть – именно этого я пыталась добиться, когда привезла её в горы. Может это было ошибкой, но на тот момент я не видела другого выхода. Я выдела, что она превращается в кого-то другого. Всё моё существо протестовало против нарушения личной свободы.
Ника попала почти в точку. Это конечно Таня, только… кто может знать, какой зверь таится в глубине каждого человеческого существа. А если его чуть-чуть пощекотать…
Рок приехала одна. Я только позвонил своему знакомому и велел ему заехать к старой ведьме и сказать, что Рок может вернуться. Я приехал в Нике раньше, и с интересом наблюдал за их встречей. Угловатая застенчивая девочка превратилась в цветущую женщину. Она и прежде не была угловатой внешне, нет. Но всё её поведение, манера речи, взгляд – словом, это изменилось и Ника сразу это заметила. Она ничего не стала спрашивать. Разговор потек медленно и лениво, будто расстались они вчера. Ничего, Рок тоже не глупое создание. Она прекрасно акклиматизируется в новой для неё среде, а потом посмотрим.
Она ещё и ревнива. Я старался оградить её от себя, но ничего не вышло. Её высокомерие сыграло с ней злую шутку, теперь я – её ближайшая цель. Только она не знает, с кем связывается. Не представляю, что она себе нафантазировала, только всё зря. Услышал, что Ника находится со мной в телефонной переписке, она просто сошла с ума. Она взяла сотовый тайком и я начал получать сообщения от неё. Совершенно другого толка. Получив первый страстный призыв, я несколько опешил. Не такой дамой виделась мне Ника. Но потом до меня дошло, что это проделки Рок. Я позвонил Нике днем и Рок сняла трубку.
- Послушай, детка. Мне очень лестно твоё отношение, но почему бы тебе не поискать себе мужчину лет на двадцать моложе?
- Рон, я умираю! Ты меня спас и теперь когда тебя нет рядом – мне плохо. Неужели я тебе совсем не нравлюсь? Что ты нашел в ней? Она только выглядит молодо, а на самом деле, она старая! А я могу родить тебе ребенка!
- Ребенка? А кто тебе сказал что именно этого мне не хватает? Молодость проходит, а вот молодость души остается.
Я довольно грубо приказал ей прекратить, и она затаилась на время.
Когда Ника перестала отвечать на мои и без того редкие сообщения, я понял, что что-то случилось и поехал туда. Толкнув дверь квартиры, я убедился что она открыта и вошел в комнату. Зрелище было печальное. В квартире царил полный разгром. Шторы отсутствовали, карниз валялся между столом и кроватью. Пол почему-то был мокрый, с осколками керамической посуды. Ника лежала на кровати, с шарфом вокруг шеи. Руки у неё были поцарапаны, будто на неё напала бешенная кошка. Я расставил по местам уцелевшие вещи, и повернулся к кровати. Зажег свечку, достал свои инструменты и прошелся по комнате. Свеча трещала и коптила, неприятный запах плесени заполнил комнату. Я почувствовал незримое присутствие Рок и постарался не потерять тонкую нить энергии, связывающую нас. Я её обязательно найду, главное достигнуть того состояния, чтобы увидеть её в этом огромном городе. Вот такие задачки я люблю. Когда не знаешь заранее, с чем столкнулся. «Милая девочка» навела порчу, ещё и какую. Известно ли ей, что она сделала с подругой своей мамы? Это ещё предстоит выяснить. Потом я отправился к Рок, след которой терялся где-то в подвалах, куда она уползла зализывать раны. Да, новая моя знакомая Ника оказалась не робкого десятка. Такая хрупкая с виду женщина отделала свою воспитанницу по первое число. Будь Рок обычной девушкой, она бы уже находилась в реанимации, или в морге. Приятно сознавать, что драка произошла из-за меня. Войдя в подвальное помещение примыкающих к метро трущоб, где обитала теперь Рок, я встретил пару тёмных личностей. Никто из них не мог связно разговаривать и мне пришлось искать самому. Рок сидела на маленьком диванчике у огромного телевизора. Лицо у неё было очень несчастное. Голова перемотана, как у раненного бойца.
- Что случилось, Рок? Ты подралась?
- Ты пришел! Как ты меня нашел? Я столько думала, и решила, что она тебя приворожила. И что ты в ней нашел? Она черствая, она никого не любит. Она мне рассказывала, что когда-то один парень в школе не обращал на неё внимания, так она сделала так, что он попал в горячую точку и погиб!
Я вздрогнул. Это не правда, и чтобы не говорила эта ведьма я не должен слушать. Я схватил её за плечи и здорово встряхнул. Она заплакала, объясняя мне, что не может избавиться от любви ко мне. Нет, придётся ей объяснить, что почем. Я зажег ритуальную свечу и заставил её выпить отвар, который тут же приготовил. Это моё детище, это я разбудил её внутреннее «я». Я показал ей картины своего далекого прошлого, научил её нехитрым заклинаниям и велел никогда больше не приближаться к Нике. Хочет любить меня? На здоровье. Но пусть не докучает своей любовью. А не то…я ведь могу и перестать шутить. Вернувшись в мир людей я уничтожил следы своего пребывания в подвале. Накрыл пледом вздрагивающее тело, и вышел в ночь. Сел в машину. Идти мне было некуда, только к Нике, и я поехал туда. Почему Рок решила, что она меня приворожила? Просто приятная женщина, очень красивые глаза, молодая, умная. Надо осесть в этом городе. Остановив «хамер» под знакомыми окнами, я встал под деревом. Меня пронзило странное чувство дежавю. Когда-то давным-давно я уже стоял так, не в силах пошевелиться и смотрел на тусклый холодный свет, льющийся из этих окон. Она совсем не похожа на Эвелин… Вдруг я заметил тонкий профиль у окна. Она стояла держась руками за подоконник и смотрела на дождь. Я окинул взглядом толстый ствол дерева с низко растущими ветвями и полез наверх. Усевшись на толстой ветке, я накрылся курткой и стал смотреть в комнату. Положение было плачевным, но не безнадежным. Я вытер мокрые от дождя руки и снова взялся за телефон.
- Вы молчите? Значит у вас всё в порядке и моя помощь вам не нужно? Как Таня? Она радует вас своими успехами?
Она прочла сообщение с трудом преодолев расстояние от подоконника до стола. Её лицо окаменело. Она размахнулась телефоном, но почему-то передумала и принялась строчить ответ. Я с интересом следил за дисплеем, ловя себя на мысли что получаю истинное удовольствие от подобной переписки. Как немые фильмы начала двадцатого века, где слова актеров выносятся нижней строкой, а мимика усиленна для остроты восприятия наивных зрителей. Тогда в кинематографе ещё аплодировали экрану.
- Мне очень плохо. Я практически умираю. Но Рок ещё хуже. Она уползла или её унесли – не знаю. Ничего, выживет. Не трогайте меня! Напишу позже.
- Вы что поссорились?
Я поудобней устроился напротив окна и стал ждать ответа. Не так уж ей и плохо. Я же порчу снял. Она не станет молчать, в такие минуты хочется, чтобы пожалели. Ну хоть кто-нибудь! Пусть даже непосредственный виновник.
- Я что маленькая девочка чтобы ссориться с подростком? Она что-то со мной сделала. И возможно виноваты в этом вы!
- В чем? Что она с вами сделала? Такой «милый ребенок»! Может, превратила вас в мужчину? Или это было бы не самым страшным для вас? Вы так лаконичны, а я умираю от любопытства!
- Идите к черту!
- А я уже по дороге к вам!
- Не вздумайте! Я вам не открою! У меня дрожат руки и я зеленого цвета. Загляните лучше к вашему творению, вернее к твари. У меня нет её способностей, поэтому я просто ударила её по голове.
- Не огорчайтесь! Зеленое вам к лицу. Под цвет глаз. А ей красное – под цвет губ. Поедем ужинать?
- Не слова о еде! Если вы уже близко приезжайте, чёрт с вами! Посидите рядом с умирающей, отпустите мне грехи.
- Это боюсь мне не под силу. Ваши грехи…
Я стал спускаться и осторожно спрыгнув с нижней ветки бросил абсолютно мокрую куртку на сиденье машины. Потом прихватив из багажника чистую одежду тихо приоткрыл дверь парадного. Дверь в квартиру по-прежнему была лишь притворена. Она почувствовала моё присутствие, уставилась на окно, потом встала с кровати и шатаясь подошла проверить, закрыта ли створка. Я кашлянул в коридоре и вошел в салон.
- Как вы сюда попали?!
- С вашего же разрешения. Если есть не хотите, поехали, погуляем. Дождь закончился.
- Опять на всю ночь?
- А вы завтра возьмете больничный, ведь если бы не я – вы лежали бы и умирали. Одевайтесь!
Я открыл шкаф и бросил на кровать джинсы и свитер. Она ничего не сказала, хотя должна была сильно возмутиться таким беспардонным поведением.
- Может вы хотя бы отвернетесь?
- Не кокетничайте! – Но я всё же вышел в кухню. Выглядит она неважно. Сейчас мы это исправим. Она появилась в коридоре, шатаясь и держась за стену.
- Танцевать? – Спросил я невинно.
- Что?!
- Как что? Рок-н-ролл.
Засмеялась. Ну вот уже лучше.
- Только я не покажусь вам хамом если попрошу воспользоваться ванной. Мне надо переодеться и искупаться. А не то я подхвачу воспаление легких.
- Идемте, я покажу вам шампуни и дам полотенце. – Она вытащила из шкафчика множество бутылочек т положила на полку белое махровое полотнище. Я залез в ванну и блаженно отмокал, пока не почувствовал, что она вошла.
- Не сердитесь, я замерз на улице. Уже выхожу.
- Налейте пены в ванну.
Тонкая рука потянулась из-за шторы с бутылкой пены. Я поймал эту руку. Вот что напомнило мне Эвелин. Руки. Такие же детские и беспомощные. Она убрала руку, и тихо прикрыла за собой дверь. Когда я вышел из ванной в комнате уже был относительный порядок. На столе лежал включенный в розетку фен. Она кивком указала в кресло и стала сушить мне волосы. Я задремал пока она водила жестким гребешком по моим волосам, что-то мурлыча под нос.
Мы медленно сползли к машине, я осторожно усадил её на переднее сидение. Закрыл дверь.
Куда бы направиться? Мне хотелось её удивить и я вспомнил о чудном озере в лесу, где был совсем недавно не по своей воле. Об этом месте никто не знал и вряд ли кому-то кроме маньяка убийцы придёт в голову ехать в такую глушь ночью, да ещё под дождем. Там лес настоящий. Такой, какой я люблю, такой, каких почти не сохранилось. И мы двинулись. Она с любопытством смотрела сквозь стёкла, разглядывая своё отражение. И вот нас окружила чаща. Дорог уже не было, даже тропинки с трудом просматривались.
- Слушайте как плачет филин. Будто сумасшедший, старый искатель философского камня. Тут огромные совы. Одна белая прилетает к озеру, сейчас мы туда пойдем. Её зовут Маргарита. Она смотрит не мигая своими круглыми глазами и жалобно вздыхает, выпрашивая подачку. Я иногда привожу ей шоколад с вишневым ликером. Кто сказал, что совы должны есть мышей? Она сразу пьянеет и засыпает.
- Рон! Как тут красиво! – Она уже не выглядела больной. Недомогание полностью прошло. Схватив меня за руку, она замерла, прислушиваясь к ночным звукам. В этом лесу всегда была ночь. Плотно сомкнутые ветви столетних деревьев не позволяли увидеть небо даже в ясный летний день. Лес приветствовал меня таинственным шепотом. Лес пел и не замечал посторонних. Тайна была повсюду. Её не хотелось разгадывать, просто быть рядом и охранять от чужих нескромных взглядов. Зачем я привел сюда эту женщину? Вопрос без ответа. Она не удивится, возможно разделит моё состояние, но не удивится. У меня уже была возможность её удивить, ничего подобного не произошло. Будто она знает кто я, что я тут делаю, и предвидит мой следующий шаг. Может поэтому я стал напоминать ей о себе даже чаще чем того требуют приличия. Хорошо, что ей на них плевать. А как у нас с моралью? Это мы выясним. С заповедями разобрались. Я взял её за руку и повел сквозь строй непослушных ветвей, сомкнувшихся перед незваной гостьей. Когда мы вышли на небольшую поляну, в образовавшейся прорехе выкатилась идеально круглая луна. Моя спутница наконец выразила первые признаки удивления.
- Разве сегодня полнолуние? Я не почувствовала.
По неподвижной глади лесного озера шли круги и над водой показалась белая лилия. Может русалки?
- Идёмте, нам пора возвращаться!
- Нет! Мне тут интересно.
- Ну как хотите, тогда умойтесь водой из озера – все болезни улетят. Сбросите столько лет, сколько кажутся вам лишними.
- А у меня есть лишние?
- Обычно девушки хотят быстрее стать женщинами, а добившись желаемого сразу хотят помолодеть. Но если у вас лишних лет нет, всё равно умойтесь.
Я с беспокойством смотрел на воду. Мне казалось, что мы тут не одни. Я чувствовал присутствие чего-то магического, потустороннего. Может это просто раки? Она зачерпнула воду и поднесла к губам. А потом резко развернулась и плеснула мне в лицо. Я схватил её за руки. Руки были горячие. Странно, она только что намочила их в ледяной воде омута. Её глаза показались мне единственными источниками света в кромешной тьме леса. Меня затягивало в эти омуты. Остановился я только, когда её руки уперлись мне в грудь. Я отвернулся и раскинул руки, вырываясь из власти её глаз. Когда я обернулся к ней, она спала, свернувшись клубочком и уютно устроившись на моей куртке.
Я поднял с травы спящее создание и понес её к машине. Это озеро навело сонные чары. Что это я? Что за поэтические настроения? Уложив её на заднее сиденье машины, я включил обогрев и медленно поехал по скользкой дороге. Взглянув в зеркало, я заметил, что улыбаюсь во весь рот. Странно, давно у меня не было такого хорошего настроения. Когда я подвез её к дому она проснулась. Сидела сзади, держась за спинку моего кресла. Тонкие пальцы едва заметно прикасались к моей спине, и их прикосновение прожигало меня насквозь. Мы молчали до самого дома. Взяв её под локоть, я довел её до квартиры. Посмотрел на часы и предпочел ретироваться. Иначе конец!
Сообщение пришло только после полудня.
- Я проснулась! Спальное место устроила себе прямо в кабинете. Пришлось сдвинуть два кресла и запереть дверь. Потом я позвонила Рок. Она сильно испугалась. Я пока не кусаюсь, но зубы чешутся уже. А вам не стыдно?
- За что? За то, что я лечил вас от недомогания, возился с вами как с ребенком, выгуливал!?
- Вам должно быть стыдно за результаты вашей деятельности! Вы мне взялись помочь спасти Таню, а создали из неё настоящего монстра! Благими намереньями известно куда вымощена дорога! Если она больше не будет на меня нападать, может я и прощу ей вчерашнюю выходку, хотя очень хочется отомстить, и не только ей. Каждая женщина ведьма, особенно в такой ситуации. Пожалуй я умру сегодня от недосыпания и усталости, если это произойдет, знайте, я вас любила!
- А какой любовью? Платонической, физической, кулинарной?
- Что-то я не слышала о кулинарной любви?
- «Вы любите зайчатину под грибным соусом. Раньше очень любил, а теперь жирновато-с».
- Добралась домой, еле вползла в квартиру. Разделась в потемках, зашла в ванную, не включая света. Стала набирать воду. И почувствовала что вода в ванной уже есть. Попробовала ногой и так заорала, что наверно охранник верхних жильцов примчался и долго сопел у двери. В ванной что-то плавало! Я включила свет, чуть не убилась на мокром полу. И знаете что там было?! Полная ванна белых лилий. А моё признание в любви так и осталось без ответа. Интересно, как цветы попали в квартиру, я уже не говорю в ванну?
- А вода была холодная? Не простудились? Это ж каким идиотом надо быть, чтобы уложить вас с промозглой улицы в холодную воду! А там визитки не было? Надо в суд подать, за нарушение границ частных владений!
- Не напрягайтесь. Мой душевный порыв уже прошел, как ветер, который тронул струны гитары и вылетел прочь, разбросав занавеси. Спокойной вам ночи.
- Спокойной и вам. Пусть вам приснится дикий пруд в чаще леса, русалки на берегу, пряный запах лесных цветов. – Я сидел на дереве и смотрел как она спала.
Ответила она мне только к концу рабочего дня.
- Нечто подобное мне и снилось. За целый день ни строчки. Я уже почти соскучилась.
- День ещё не прошел. Надеюсь вы уже восстановились после рандеву? Вечером мы идет ужинать.
- Наши отношения носят узко гастрономический характер. Вы меня перекормите. Да я и в таком весе как сейчас за вами не поспеваю.
- Если вас не устраивают такие встречи, предлагайте! Лес, горы, океан, друзья, в конце концов познакомьте меня с родителями!
Молчание. Может надо и мне помолчать. Слетать куда-то. В Европу? Нет, не хочется.
- Вы молчите? Может я нарушаю ваши планы?
- Очень сложно выбрать. Меня пригласили на день рожденья к одному городскому воротиле. Приглашение на двоих. Если вы составите мне компанию, я поеду.
- А почему бы и нет? Представьте меня сумасшедшим родственником, которому нужен постоянный уход.
- Оригинально. Такого со мной ещё не было. Если вы не наденете подгузники поверх брюк, давайте попробуем.
- Если после очередной порции коньяка я начну доедать рюмки, вас это смутит не сильно? Тогда я заеду за вами.
- В восемь.
Когда она вышла, я сидел за рулем «хамера» и делал вид, что сплю. Как она умудряется без философского камня так выглядеть? Ей уже должно быть лет тридцать пять, или больше. А может, я ошибаюсь, и ей двадцать. Но тогда она не по годам умная. Нет, глаза холодные, прямо как у меня. Драма что ли какая случилась в жизни у моей новой подопечной? Платье вызывающее. Черт возьми! Когда это меня интересовала в последний раз женская красота?
- Вы почему молчите?
- Слова забыл. Вот это да! А вы так и на работу ходите? Тогда понятно, почему приходится запираться, чтобы поспать в кабинете. Там наверно очередь стоит из желающих взглянуть на это зрелище?
- Мы поедем или тут посидим? – Она повернулась ко мне лицом и я увидел наконец губы. И она увидела, что я на них смотрю.
- Как можно совмещать такую непомерную наглость и скованность одновременно? – Спросила она обнимая меня за шею. Наш поцелуй длился мгновение. Я не успел даже ничего почувствовать. Будто выпал из жизни и смотрел со стороны. Потом посмотрел на часы, прошло полторы минуты. Что со мной?
- Поехали, Рон! Неудобно опаздывать!
Я взял её голову в свои ладони и заглянул в глаза. Ничего. Ни намёка на то, что должно быть. Может она робот? Не может быть! Она мягко убрала мои руки со своей прически. Всю дорогу я молчал пришибленный свалившимся на меня ощущением.
- Я вас уже три раза спросила, каким именем вас представить? Вам плохо?
- Во-первых, во время вечера говори мне «ты». Извини, я задумался. Во-вторых, называй Васей или лучше Петей! Точно! Святой Петр! О! Мы остановимся, и я ещё раз тебя поцелую. Я не распробовал вкус помады.
- В другой раз, Петя!
Она почему-то злится.
Мы вышли возле освещенного входа огромного банкетного зала и я кинул ключи важному дяде. В широко открытые двери вплывали толпы декольтированных дам и «офраченых» господ. Я тоже переоделся. Когда же я займусь домом, куда можно будет приезжать переодеться, держать свои травы и рукописи. Куда будут приходить знакомые, и где я буду принимать дам. О чем это я? Шелковая белая рубашка на выпуск, черные тонкие брюки. На шее нетолстая цепочка с совиным глазом. Если надо, я умею нравиться, причем всем и до любого состояния. Мне хотелось понравиться другим женщинам. Это немного собьет с неё спесь. Я вообще, не понимаю, почему она не упала мне на грудь и не потеряла сознание от первого поцелуя? Я танцевал без остановки, каждой нашептывал на ушко самое сокровенное её желание, и у нескольких даже исполнил. Дважды я танцевал и с ней, не обошел комплиментами и её, но на неё чары действовали только через удачные шутки. Она ни на секунду не теряла голову. Я бросил всех новых подруг и сел за её столик. Сказав несколько уместных тостов, я избавился от соперников и приобрел лучших друзей. Именинник – тучный мужчина с аритмией и ишемической болезнью сердца хватал мою руку и умолял остаться у них пожить. Его жена тоже не возражала. Если я с кем-то и не познакомился, то не потому, что не хотел. Когда Ника собралась домой, провожать нас вышли все. Цель была достигнута. Она сидела задумчивая и печальная. Я невзначай обнял её, и когда остановился на светофоре, впился в её губы. Она ответила на поцелуй и я снова забыл всё. Я забыл, что я на трассе в центре большого города, и что гудок клаксона проявляет явное неудовольствия водителя задней машины. Вывод был один – я не мог не загипнотизировать, ни отвлечь эту женщину, не смог добраться до её мыслей.
Утром я первым делом взглянул на сотовый.
- Надеюсь, вы получили такое же удовольствие от вчерашнего вечера, какое доставили всем дамам? Мне уже с утра звонили. И даже первая леди вчерашнего «пати», интересовалась в каких мы с вами отношениях. И что я должна отвечать?
- Как что? Вы моя покойная вдова жениха призрака.
- Я запуталась. Если можно повторите наоборот. Имейте ввиду - эти дамы всегда добиваются своего! Пусть даже через суд. Мне ещё придется вас защищать! Как вы ко мне относитесь, это почти не важно, а вот что я сама чувствую? Каково моё к вам отношение?
- Вы предлагаете разбираться мне в вашем ко мне отношении? Я опасаюсь ясности. В конечности и законченности есть нечто от древнего обряда сдирания кожи живьем. А впрочем если хотите разобраться, надо довести ситуации до кульминации, и сразу поймете, как вы ко мне относитесь.
- Я не совсем поняла, о чем вы? Мне не нравится процесс сдирания кожи, и оголения нервов, а тем более души.
- Я не совсем понятно выразился? Именно кульминация отношений срывает кожу и оголяет нервы, и две души танцуют обнаженными на краю пропасти. И когда одна не выдерживает, всё становится ясно. Я не слишком вам надоел?
- Мой вопрос по поводу отношений был вызван легким уколом ревности. Мне хотелось услышать от вас что я особенная, что отношения у нас самые что ни наесть сказочные и тоже особенные. Что вы без меня не можете жить, дышать, думать… Ну и так далее. Вот видите? А пока мой вопрос снят, исчерпан и на повестку дня больше не выносится.
- Вами не выносится. А мной напротив. Я забыл вам сказать, что глаза у самого жестокого в мире змея, сидевшего на яблоне, были янтарно-зеленого цвета. Впрочем, такие же глаза были у спасителя. И когда я вас увидел на горной дороге, мне в голову не могло не прийти сравнение. Вот оно, существо что-то среднее между спасителем и змеей. Может поэтому я вас не сбил.
- Зеленые глаза настолько редкое явление на нашей планете, что принадлежать примерно трети населения Земли. Это так мало! Главное содержание, а не цвет. Энергетика, сила. Вот у вас она есть, а цвет я не могу вспомнить. Вы наверно редко смотрите людям в глаза? Скоро меня уволят за хронический сон на рабочем месте. Вы возьмете меня на содержание?
- А разве это не предполагает взаимную выгоду?
- Я подумаю, бескорыстный вы мой друг!
- А что лучше корысть или глупость? Вы уже подумали? Или предпочитаете выгоды социальных условий уходу за родственником-психопатом?
- Мне нравится родственник.
- Та в чем же дело? Я же вашу душу с оголенными нервами не покупаю! А остальные предложения поступили от вас.
- Я ничего вам не предложу кроме своего драгоценного времени, а если бы я не хотела его на вас тратить, вы бы имели шиш с маслом, а не моё общество. Я бы его не продавала за деньги. Это всё равно что торговать своей собственной свободой. Я из тех, кто покупает, а не продает.
- У меня почти не осталась времени чтобы соблазнить вас, скоро я уеду далеко и надолго. Итак, мы едем развлекаться?
- Рон, я долго выбирала ярлычок, который хотела бы к вам приклеить. Вот что получилось в вашей помощью. Варианты следующие: Знакомый, потенциальный любовник, муж , друг , союзник. Но неожиданно всплыло следующее «сумасшедший родственник» это мы и оставим, так что соблазнить меня не получится.
- Вы меня провоцируете, но когда я под таблетками, то покладистый.
- И куда же мы поедем, родственник? Хотелось бы получить более подробную информацию.
- Эта папка для служебного пользования. Кстати, если у вас нету папы, зайдите в новый файл, клацните правой кнопкой мыши и выберете себе новую папку.
В ближайшее время не буду надоедать вам своими гастрономическими экспериментами. Я должен уехать.
- Куда? Почему вы мне говорите об этом в последний момент?
- Я хочу купить дом, и для этого нужны деньги.
Я должен был съездить в Испанию. Туда где оставил самые тяжелые воспоминания, если исключить армию. Там был мой дом, тени и приведения прошедших лет. Там были те моменты, которые не улетучились из моей памяти под воздействием гипноза деревенского лекаря.
Я сидел в кресле и смотрел в иллюминатор на тёмное небо с густыми осенними облаками. А привычная тоска свидания сжимала моё сердце когтистыми лапами.
- Пишите, если возникнет желание. Возможно я вернусь месяца через три. Можете звать меня Ник. Это мое старое имя, ещё до того, как я стал плохо говорить по-русски.
Я послал ей сообщение и отключил сотовый. На табло появилась надпись: «Пристегнуть ремни». Самолет шел на взлет. Как только мы приземлились я подгоняемый непонятным нетерпением снова включил телефон.
- Ник? Вас зовут Никита? Именно теперь вы собрались исчезнуть на целых 3 месяца? Когда наконец-то представились? Вы будете мне писать? Надеюсь, вы вернетесь как обещали.
- Это всего лишь полное моё имя. Оно слишком забытое, чтобы сообщать его попутчице по горной дороге.
- Я вас ненавижу! Надо было на той горной дороге просто стукнуть вас по голове чем-то тяжелым, и уехать на вашей машине! Я вас придушу при встрече, родственничек!
- Неужели вы способны на столь сильные эмоции? Если бы вы захотели, я остался бы ещё на неделю, но вы были холодны как лед. Вот если бы вы захотели, чтобы я остался, было бы за что меня душить.
- На сильные эмоции я способна, как выяснилось. Если вам срочно надо уезжать – доброго пути, только возвращайтесь!
- И какие же сильные эмоции не миновали вас? Подробней. Может мне удастся разгадать вас? Не особо надеюсь, но всё же…
- Почему у меня такое лирическое настроение? Не хочется вас отпускать. Вы не сказали ни одного серьезного слова за все время нашего знакомства.
- Я уже очень далеко. А серьезные слова предполагают серьезные поступки.
- Через пару дней я снова стану собой, начну язвить и ёрничать. А пока, целую.
- Забыл написать – «целую», и это за мной. Что-то вы молчите… С глаз долой из сердца вон? С родственниками так не поступают! Как ваша Таня?
- Не травите душу! Как ваша Рок, я не знаю. Ей нянька явно не нужна. Я тоже уезжаю, у меня пять командировок подряд. Постараюсь провести время вашего отсутствия с максимальной пользой для себя.
- Вы так долго молчали… Забыл спросить, у вас есть постоянные связи в этом мире? Мужья, любовники, претенденты? А так же братья, сестры? Если вы исчезните, многие заплачут?
- Вы что обалдели совсем? Почему вы спрашиваете? На работе у меня чувство юмора отказывает. Или вы серьезно?
- Чувство юмора? Оно должно срабатывать именно на работе. Какие украшения могут порадовать такую женщину как вы? Какие геометрические формы вы предпочитаете? Круг, прямоугольник, квадрат? Что видится вам в срезе черного оникса? Не трепещет ли сердце от прикосновения к кровавику насыщенного бордового цвета. Или холодный сердолик осушает ваши слезы?
- Я не приемлю чётких геометрических форм. Вас сложно понять. То спрашиваете про украшения, то намекаете, что пора прощаться с близкими? Или одно другого не исключает?
- А я люблю прямоугольные формы. Дверь – это всегда шанс. А вот круг олицетворяет безысходность. Жизнь непредсказуемая штука. Сегодня она круг, а завтра глядишь ромб.
- Последнее время я только и делаю что принимаю то, что любите вы. Это безысходность или выход? А может это шанс?
- Это приспособленчество в чистом виде. А вы попробуйте не соглашаться. Там где я сейчас нахожусь, очень жарко. Просто пекло. Одежда горит. А вы мне о высоких материях!
- Берегите костюм. Как вас туда занесло? Хотя, если вы там дома…Я последую вашему совету. Долой приспособленчество. Моё согласие с чем-либо вам теперь дорого будет стоить. Еду ужинать с серьезными гостями нашей фирмы. А вспоминаю вас. Приятного вам вечера, если в пекле вечер бывает приятным.
- Гости щедрые? Или корыстные, как я? Ваша фирма абы кого в гости не зовет? Я тоже вспоминал наши ужины, особенно последний. А это мне как раз совсем не кстати.
- Только добралась домой. Мёртвая и пьяная. Гости щедрые, но я бросила компанию в ресторане и соврав про дела, пошла бродить по пустынным улицам и наслаждаться тёплым осенним вечером и одиночеством. У вас всё ещё пекло, оно согревает ваше холодное сердце, родственник?
- Это осенний-то ветер теплый? Вот у меня - тёплый. Не ходите по ночам одна. Ваша судьба на полном у вас иждивении. Вы сами её творец и палач. Спокойной ночи, и пусть ваши сокровенные сны охраняет чёрная птица, сидящая у вас на подоконнике.
- Спасибо, что всё-таки ответили. Ветер пахнет дождем и листьями, красками и чернилами. В нем слышится треск поленьев и скрип пера. Я очень люблю осень. В такой вечер надо гулять в одиночестве по пустынным темным аллеям городского парка. Парк становится похожим на ваш волшебный лес. Спокойной ночи Никита.
Я выключил устройство под названием сотовый телефон и откинулся на мягкие подушки, наваленные у горевшего камина. Почему я купил эту землю, на юге Испании, если я ничего не чувствую? Наверно, потому, что последний раз я был счастлив тут, в этом полуразвалившемся доме, а вернее замке. И почему я опять сорвался и примчался в разрушенный замок?
Когда я вырвался из горящего ада Африки, то приехал сюда и устроился на работу в гостиницу. Проезжих и прохожих было вокруг до обидного мало. Замок обходили стороной даже самые отчаявшиеся путники. У него была дурная слава. До моего появления в замке жил сумасшедший старик с маленькой девочкой. Говорили, что он из древней дворянской семьи, и что он сошел с ума когда его дочь и зять погибли в автомобильной аварии. Я снял у него комнату. Сумасшедших я повидал достаточно и уже не боялся а детей не боялся ещё. Правда девочка при знакомстве не показалась мне маленькой. Это было нежнейшее создание лет пятнадцати, выросшее на старинных романах и фортепьянных пьесах. Мне никто не докучал, и я целыми днями разбирал старинные фолианты в библиотеке. Сам старик Рикардо книгами не интересовался и всё время проводил в одичавшем саду. но любил послушать на сон грядущий древние легенды и баллады. Я как мог облегчил их жалкое существование, развлекал и смешил Эвелин. Лечил и спаивал старого Риккардо. Они считали меня в свою очередь русским безумцем, и не смели заходить ко мне в комнату, полную африканских масок, клеток со змеями, и множества бутылок с настойками. Когда я за завтраком наливал себе из графина добрую порцию водки, глаза юной Эвелин наполнялись слезами. Однажды я увидел, как она с интересом разглядывает забытый мной в зале учебник химии. И я от нечего делать стал учить её. Это было не просто. Она обучалась всему дома после смерти родителей, и старик исключил из программы обучения физику и химию, зато добавил слово божье и музыку. Её суждения были мне в новинку. Она не верила ни во что и ничего не боялась. Она рассказала, что лицемерная монахиня, приходившая каждый понедельник внушала ей такое отвращение, что и к предмету обучения она стала относиться с ненавистью. Она спокойно могла пройти со мной по заваленному не поставленными крестами кладбищу, рассуждала о боге и нечистой силе не понижая голоса. Выходила в запущенный парк ночью, когда засыпал старик, лазала по деревьям и купалась в заросшем тиной пруду.
Юная Эвелин догадывалась, что я немногое рассказывал из своей жизни потому, что мне было что скрывать, но никогда не выказывала страха или любопытства. Она была совершенно прекрасным ребенком. Густые огненно рыжие волосы окаймляли лоб Беатриче. Густые прямые брови над широко посаженными глазами уходили к вискам. Тонкий нос смешно морщился, когда она прибывала в задумчивости, а вечно закушенные губы подвижного крупного недетского рта шевелились, ещё до того как она начинала говорить. Она обещала стать очень красивой женщиной, но в то время была гадким утенком. Научив её собирать травы и готовить снадобья, я уехал в Иерусалим. А вернувшись через год не нашел в замке никого. Только в семейном склепе я обнаружил надпись, сделанную рукой Эвелин. «Дедушка умер, я похоронила его сама. Сюда пришли какие-то люди. Прощайте Рон». Обшарив все окрестности я нашел садовника, и он рассказал мне жуткую историю Эвелин. За тот год что мы не виделись, она расцвела и превратилась в прекрасную девушку. Но шестнадцать лет - не тот возраст когда девушке позволят жить одной в огромном замке и бродить ночами по окрестным полям. Очень быстро нашелся опекун - брат той самой монахини, которую возненавидела Эвелин ещё в детстве. А потом девочка исчезла, пропал и опекун. Поговаривали, что он изнасиловал её и убил. В момент рассказа я понял, как сильно был к ней привязан. После этого случая я вообще перестал чувствовать. Чужие смерти и рождения не трогали меня. Боль была мне привычна, радость не проникала в моё сердце. Эта кара была страшнее, чем кто-либо мог предположить. Фактически я был мертв. И я уехал, пытаясь забыть Эвелин и снова начать жить. Но мне хотелось ещё раз посетить старый замок, прежде чем покинуть его навсегда, как я тогда думал. И я бросив все свои начинания во Франции снова вернулся н7а юг Испании.
Замок являл собой жалкое зрелище. Часть опорной стены рухнула, завалив ров. Остатки моста заросли колючим кустарником. Я перебрался через стену и пошел бродить по уцелевшим комнатам. Всюду царили запустение и тлен. Замок пытались продать, но торги закончились полным фиаско. Я слышал, что сейчас на аукцион выставляли земли, а замок вообще не указывался. Вдруг в одном из переходов второго этажа, где я остановился любуясь видом из разбитого окна, на меня с диким криком кинулось чудовище в страшных лохмотьях. Оно размахивало ножом возле моего лица, и мне пришлось его отключить ударом по шее. Это жуткое создание когда-то было человеком и я вкрутив лампочку в библиотеке, притащил обездвиженное тело туда. Каково же было моё изумление когда я узнал в монстре Эвелин. Отмыв её, что было совсем не просто, я обнаружил на её теле многочисленные рубцы и шрамы. Непонятно как она выжила. Шикарные рыжие кудри поседели, руки были в струпьях, ногти сточены почти до основания. Я провозился целую неделю, приводя её в нормальное состояние. Но когда она заговорила, я понял всю тщетность своих попыток. Она была совершенно безумна. Она вывела меня к своей норе в саду, в которой жила после смерти деда и там я нашел дневник. В своем дневнике она планомерно и красочно описывала те мучения через которые ей пришлось пройти после смерти деда. Её опекун насиловал её чуть ли не с первого дня своего прибытия в замок. Он избивал её, сломал ей обе руки, чтобы она не могла играть на фортепьяно. Музыка его раздражала. Он бичевал себя и её, заставляя молиться сутки напролет. Ей не позволялось выходить из комнаты неделями, он запирал её и не выпускал даже в туалет. А перед приходом социальных служб накачивал снотворным и укладывал спать в благоухающей ладаном и розами спальне. Пока не подвернулся случай. Как то ночью она выскользнула из-под бдительного ока опекуна и прокралась в сад, где сорвала пучок травы, что я ей показывал когда-то. Зная, что яд этого растения не убивает быстро, она растерла его в парашок и подмешала к мясу. Опекун что-то заподозрил, избил её до полусмерти, и как раз через день нагрянули работники социальной службы. Он запер её в библиотеке, а проверяющим сказал, что она уехала на побережье. Она же обыскав шкафы с книгами нашла мой армейский нож, который я ей когда-то показывал, а потом спрятал. Я ещё сказал ей тогда в шутку, что может наступить такое время, когда ей придётся обороняться, и тогда она сама поймет где искать мой подарок. Дать ей нож в руки я не хотел из непонятного мне самому суеверия, а подарить что-то на память мне хотелось перед отъездом. Она писала в дневнике, что единственно за что может благодарить меня это за мой подарок. Она разрезала своего опекуна по частям и скормила мясо собакам. Оставлять её в одиночестве в таком состоянии значило обречь её на медленную смерть, я не знал что мне делать с ней. Нанял сиделку, но увидев чужого человека в замке Эвелин впала в столь буйное состояние, что попыталась выброситься из окна. Я прожил возле неё восемь месяцев. Постепенно ремонтировал замок, Привел в порядок один этаж. Выводил её в сад. Но спокойной она оставалась только под действием трав и моего присутствия. Стоило мне отлучиться – она становилась опасна. В начале зимы во время одного из приступов своего безумия, она выпрыгнула из окна прямо на острую арматуру, недавно залитую бетоном. Потом она умерла, обвинив меня во всем, что с ней приключилось. Я сидел над ней, когда она умирала. Не выдержав, я дал ей большую дозу морфия. Она заснула согретая солнцем своих ведений обласканная ожившим дедом и счастливая. Если бы я взял её с собой, а не бросил со стариком, она была бы счастлива. Дневник я уничтожил. Похоронив её рядом со стариком, я поехал в муниципальное правление и купил замок. Не знаю, зачем я это сделал. Каждый раз когда я возвращался сюда мне становилось так плохо, будто я действительно был виноват в её несчастьях.
Угли слабо потрескивали, я повернулся и поправив подушки, позвал дворецкого, старого нелюбопытного нормандца.
- Принесите мне бутылку вина, и можете быть свободны до понедельника.
На неожиданные отпуска он реагировал всегда одинаково.
- Куда же я пойду, мсье? А впрочем… - И он уходил и возвращался в назначенный день.
Ника не похожа на Эвелин. Только вот руки… тонкие нервные руки с длинными пальцами. Образ девочки стерся временем, только мелкие детали вдруг возвращались и снова исчезали. И всё-таки полное доверие и отчаянное бесстрашие Ники кольнули меня ещё на горной дороге. И ещё вспыхнувшее во мне желание. Не физическое желание обладания чужим телом, а эмоции, которые если и возвращались ко мне изредка, то являли собой гнев, негодование или жажду убийства. Теперь я хотел жить. Не повторять себе, как мантру, «я живу», а радоваться каждому дню. Когда-то я мучительно гнал от себя мысли о Эвелин, но собирался пронаблюдать, как она вырастет и сама придёт ко мне. Лучше бы я не ждал. Но что толку в сожалениях, она мертва уже много лет. Никто не знал об этой истории, ни одна живая душа, я и сам почти забыл о ней. А встретив Нику, вдруг рванул в мой замок и лежу тут в одиночестве в окружении языков пламени в холодном зале. Я снова потянулся к телефону. Может позвонить и полететь назад? Нет, не стоит, и так слишком часто я стал думать о ней. Для ничего не чувствующего старого солдата, колдуна и убийцы это слишком!
- Доброе утро! – Писала она. Я представил себе её улыбающееся лицо, и отложив мобильник, прошествовал к дальней стене зала. Вся стена была заполнена спрятанными в деревянные пазы, бутылками. Вернувшись к подушкам, я разворошил угли очага, и принялся читать. – Я уже проснулась и даже успела добраться до работы. Это было не просто. Все стены вагонов метро обклеены рекламой фестиваля бардовской песни, на который мы ездили с друзьями много лет назад. Иных уж нет, а те далече. Вот если бы вы не уезжали, я бы вас пригласила. Мы бы поставили палатку на берегу тихой реки, в окружении густых деревьев. Прямо из палатки можно было бы любоваться кострами на том берегу. И свободные лошади пасутся, подходя к самой воде. Они тихо фыркают ночью, прислушиваясь к незнакомым звукам гитары.
- Не поддавайтесь ностальгии по детству. Есть много моментов в которые хотелось бы вернуться, но ещё больше, о которых хочется забыть. И человеческая память услужливо заменяет их радостными запахами и звуками. Вот вы высовываете ноги из палатки, почёсываете свежие комариные укусы, растираете спину, отбитую за ночь на твердой земле. Романтика! Вылезаете на четвереньках и вступаете в то, что оставили после себя прекраснейшие животные на планете – лошади.
- Вы правы, всему своё время. Когда-то мы ездили с палатками и спальниками. Кормили комаров и ели ненавистное овсяное толокно. Теперь этот путь проходят другие. Хотелось бы верить что сегодня ничего не изменилось, и мы так же готовы всё бросить и сорваться в лес к костру и гитаре, в горы, на море, да куда угодно… Что мы так же легки на подъем как и раньше.
- Мы обязательно съездим на природу, будем слушать песни у костра и кататься на лошадях. Будем лежать раскинув руки под огромным небом, роняющим на нас множество звезд. Просто я хотел расширить горизонты. А вы со мной будете спать в палатке?
- Вы не забыли, что теперь мы родственники? А инцест не в моём духе. Я привезу с собой кого-то для этой цели, а вы сможете наслаждаться звуками ночного леса.
Я понимал что это шутки, и может даже кокетство, но почему-то разозлился, отшвырнул телефон в угол зала и пошел к выходу на главную башню. Эта башня сохранилась почти целиком, её пощадило время. И если повернуться боком к ступеням, можно увидеть далекий лес и поле, какими они были несколько веков назад. Никто не знает, что замок древний. Все летописи сгорели во время одного из пожаров в городском архиве. А я видел оригиналы! Старый Риккардо мне показывал. Но там нет ни слова о Эвелин и о самом Риккардо. Только холодные камни развалин старого склепа напоминают о них. И те заросли травой. Снова сообщение.
- Почему вы молчите? За границей чувство юмора отказывает? Я вас люблю. Пишите.
- Мне показалось, вы чересчур игривы, дорогая родственница. Пора пригласить вас в гости на перевоспитание.
- Всё правильно. Родственники должны бывать друг у друга в гостях. Заканчивайте своё турне и возвращайтесь меня уговаривать. К вас есть шанс.
- В Мексике есть расхожее выражение: «играть с дьяволом». Означает это нечто конкретное – переночевать в развалинах древнего храма бога Уицилопочтли. Сыграем вместе?
- Я наконец дома. Тяжелый день. Только ваши сообщения немного позволяют расслабиться. Предложенное вами путешествие очень заманчиво. С вами я пожалуй попробую. Дело в том, что вся нечистая сила мешает человеку жить на этом свете, а с дьяволом он встречается на другом. У меня своё собственное представление о нечистой силе и её боссе. Если вы наберетесь храбрости на двоих, я согласна. Сыграем.
- Своё собственное? Вы имеете наглость оспаривать пяти тысячелетнюю историю? А почему вы мне так доверяете? Может я поклонник древнего бога, и уложив вас на жертвенный камень, захочу съесть ваше сердце, чтобы познакомить вас с дьяволом? Вы же обо мне ничего не знаете!
- Я не думаю, что вы сможете представить меня ему. И я вам абсолютно не доверяю! Просто рядом с вами меня тянет на авантюры.
- У ацтеков, например бог четвертовал и убил свою сестру, закусив её бедным трепещущим сердцем.
- Но мы же не настолько близкие родственники? Или всё может быть?

Кажется, сестер у меня не было. Это было бы ужасно. Тьфу-тьфу-тьфу! Я посмотрел на кровавое солнце спустившееся на зубчатые верхушки леса. Пора уезжать отсюда. Тут я становлюсь суеверен. Я допил бутылку и откатив её в угол зала заснул прямо на полу у горящего камина. Мне приснился сон. Я вышел на верхний мост и расправив чёрные крылья, полетел низко, едва не касаясь тихо шумящего леса. Крылья окрасились бардовым закатом. На незаметной лесной дороге послышался визг тормозов. Незадачливый водитель увидел меня в прорехе деревьев. Как он поступит? Побежит, крича, что у него было знамение? Спишет всё на передозировку или никому ничего не скажет, а холодной туманной ночью через год или два пустит себе пулю в рот. Я летал всю ночь, так как летают дети, когда растут. Разбудил меня писк сообщения.
- Забавно с утра получать такое послание. Я как-то писала вам, что не найдя ничего подходящего, я придумала свою религию. Имею полное право, а вы если испугались – можете выбирать себе других попутчиков в Мексику!
Мне было не до переписки. С утра я должен был отправиться в муниципалитет, сдать замок в аренду, и заодно подписать согласие на его реставрацию, как памятника истории. Так же я должен был согласиться пускать сюда туристов, и получать за это неплохие комиссионные. Вся эта волокита выбила меня из колеи, хотя ночной сон часто возвращался в мысли, и настроение улучшалось. Выбравшись наконец из пахнущих старыми досками и свежей побелкой кабинетов, я голодный и злой, первым делом взглянул на экран сотового. Она не ответила. Ну, ещё бы! Наверно она вне себя от моего молчания. Посмотрим. Одно удовольствие общаться с материалистами, а с такими людьми у которых своя религия за неимением общепринятой, ещё интересней.
- Человек пленник обстоятельств, которые создает себе не сам. Он ничего не может сделать. Его ходы строго ограничены. Как подвешенный на ниточке йо-йо - детский мячик, прыгающий в ловкой ручке. Но есть и такие – что срываются с крючка. Вот с ними разговор возможен. Человеческая фантазия безгранична, а физические возможности, напротив – ничтожны. А вашего дьявола нет! Если бы можно было поговорить об этом серьезно! Но я пока не готов. Да и не с вами.
- Сегодня вы так долго молчали, что уж было заволновалась, не побрал ли вас тот, кого нет. Вряд ли вам удастся заставить меня ещё раз всерьез отвечать на ваши идиотские вопросы. Зачем спрашивать – что для меня дьявол, чтобы потом заявить, что его нет! Я не интересовалась вашим мнением по этому поводу, впрочем, как и вы моим, судя по всему!
О! Какая ярость! Просто стекло грозит потрескаться!
- Злиться вредно для цвета кожи, а мнение ваше настолько обывательское, что я разочарован. Такое впечатление, что вы прочли только последнее предложение в моём сообщении и оно вас здорово разозлило. А знаете, что такое божественная сила? Это божественная масса умноженная на божественное ускорение! Как вы могли отнестись серьезно к моему вопросу?
- Моё мнение общепринятое? А чего вы ожидали от обычного человека? Вы что-то лишнее себе напридумывали обо мне. У меня всё в порядке, а у вас?
- Не совсем. Хандра. Вы со мной не хотите разговаривать, воспринимаете меня всерьез. Называете себя обычным человеком, а значит лукавите. Каждый считает себя уникальным. А тот кто говорит что он обычный либо лжет, либо напрашивается на комплименты. В вас безусловно есть нечто особенное, а что мне ещё предстоит выяснить.
- Выясняйте, если я вам позволю, а то смотрите, как бы вам не пришлось выяснять с довольно приличного расстояния. Ваша хандра меня не интересует, так вам и надо!
- Если вы испытываете мое терпение, то его не слишком много. А грубить вы не умеете, как-то по-детски у вас выходит. Хотите прервать переписку? Я не напрашиваюсь!
- Я не хамлю, а пишу, то что думаю, и так, как чувствую. Мне от вас ничего не надо. А у вас в сообщениях появились нотки покровительственно-изучающие. Изучать меня не стоит, всё равно ничего не поймете!
Я устроился в уютном кресле у камина. Пламя заплясало, потянулось ко мне. Я бросил в очаг щепотку травы. Зала рассыпалась на тысячи маленьких зеркальных осколков. Я всё всматривался в пламя в надежде увидеть саламандру. Когда-то учитель утверждал, что это не вымысел, надо только правильно смотреть. Тогда я смотрел правильно, а теперь не мог сфокусировать взгляд на огне. Перед глазами всё время ставало раздосадованное лицо Ники. И вдруг я увидел! Увидел маленькую саламандру, жавшуюся к внутренней раскаленной стенке камина. Говорят - пошлешь саламандру в камин к человеку и она все тебе расскажет. А теперь каминов нет, и даже там, где они есть их запрещают топить. Это видишь ли, нарушает озоновый слой. Камины им мешают! А заводы – нет. Я прикрыл глаза, пытаясь запечатлеть в памяти маленькую зелено-желтую змейку и вдруг увидел глаза Ники. Совсем близко.
Она курила стоя на балконе и кутаясь в шаль. Потом вздрогнула и решила было затушить сигарету, но передумала. Затянулась глубоко, прижимая фильтр к губам дрожащими слегка пальцами. Да ведь она расстроена и замерзла. Почему она не идёт в комнату? Ночная рубашка тонкого шелка с разрезами по краям больше походила на вечернее платье. Постель в комнате была разобрана, на столе стояла ваза с фруктами, а из старенького магнитофона неслась грустная музыка. Я тряхнул головой, и снова увидел ровные языки пламени и каминную решетку. Потянулся к телефону и описал ей всё, что видел. Кроме музыки. Решил уж не добивать. Отправил и сразу пожалел. Что за ребячество? Я ведь не хочу, чтобы она начала меня бояться.?
- Кто вы такой, чёрт возьми! Что вы о себе возомнили!? Имейте ввиду, я не позволю вам рассматривать меня под микроскопом на предметной доске! Немедленно прекратите ваши эксперименты! Иначе я прерву с вами всякие отношения!
- А у нас какие-то отношения? Родственные, надо полагать? Я могу оставить вас в покое на ближайшие три месяца, но мне кажется, что вам так же будет не хватать нашей переписки как и мне. Но хотя бы ещё раз нам придётся встретиться когда я приеду, я должен вернуть вам ваш телефон.
Я выключил аппарат и пошел звонить в строительную компанию. Пусть пришлют подрядчиков. Я приведу в порядок хотя бы ту часть замка в которой живу. Сев к компьютеру я разобрал почту накопившуюся за моё долгое отсутствие. Потом нашел свой город в поисковой программе и стал блуждать в дебрях Интернета в поисках хоть чего-то знакомого. Сайт «одноклассники» предлагал вспомнить всех близких когда-то людей, с кем хотел бы восстановить отношения. Школу указывать обязательно. Сильно бы они удивились, напиши я что не помню, в какой школе учился. Надо будет заняться этим, когда приеду домой. Домой? А где мой дом? Надо купить там какое-то жилье. Я вспомнил, что жил недалеко от ботанического сада. Осталось навестить все окрестные школы и возможно память мне подкинет знакомые картинки. Несколько дней я вообще не включал телефон. У меня появились пациенты, из тех кому я помогал во время своего первого визита в Испанию. Благочестивые испанцы с опаской переступали порог моего странного жилища, а уходя не скупились на благодарности. Когда схлынул поток заждавшихся пациентов, а осень добралась и сюда, я с тоской вспомнил своих новых знакомых из старой жизни. Сидя вечером в огромном зале за партией в шахматы со своим нормандцем, я вдруг открыл ящик стола и включил сотовый. Сразу всплыл конвертик сообщения.
- Вы решили оставить меня в покое насовсем, или только прекратить свои дурацкие шутки? У меня ощущение что вы ведете игру, фигура в которой я. А я не знакома с правилами. Мне так надоели игры и свои и чужие. Я очень прошу вас, будьте самим собой! У каждого должен быть такой запасной путь, на котором можно съехать на обочину и отсидеться в кювете. Тот, кто ходит первым - обычно выигрывает, смотря что воспринимать как выигрыш. Я имею ввиду конечную точку пути. А поскольку выигрыш у всех одинаковый – я не тороплюсь победить!
- Откуда вы знаете что моё настоящее лицо вам понравится? Я люблю свои игры, они меня вполне устраивают. А вот люблю ли я себя настоящего – ещё вопрос.
- И тем не менее, Ник! Если вы отказываетесь, я всё пойму. Но очень прошу вас, постарайтесь! Это будет честнее. Будьте самим собой! Вас ведь не часто готовы принимать таким, какой вы есть. А я готова через это пройти, хоть и понимаю, что для меня это будет серьезное испытание.
Что она имеет ввиду? Через что она готова пройти? Почему я должен предпринимать какие-то усилия ради неё? И тем не менее я чувствовал, что рассказал бы этой женщине о себе всё, как бы она не восприняла. Только вот рассказ вышел бы коротким. До двадцати трёх – полный пробел. Помню страну, город, имя и фамилию. Имена отца и брата, вот кажется и всё. И каких усилий мне стоило поехать туда! Где только загадка и тайна. Где меня может кто-то вспомнить, а я никого. Я отложил игру и пошел в спальню. Фигуры на доске раздваивались, я думал что засну без мыслей и снов. Но сон не шел. Я снова взялся за телефон.
- Вы молчите уже шесть часов. Всё понятно. – прочёл я.
Я рад, что ей всё понятно. Мне тоже хотелось бы всё понимать, но я в полной темноте бреду по своей жизни. А после моего визита туда стало ещё темнее. Отрывочные картинки прошлого бередят душу. Запах осенних листьев, холодная вода источника в ботаническом саду.
- Я не молчу, - написал я, - я с вами веду беседу. Только тихо. И понимая, что вы всё равно будете спорить, я говорю с вами через расстояние. Когда я приеду, вы объясните мне, что вам так понятно.
Закончив свои дела в замке, и убедившись что восстановительные работы начались, я взял билеты в Израиль. Прошло ровно два месяца после моего отъезда из Украины. Там стояла поздняя осень, а Иерусалим утопал в цветах. Ночи уже были холодные, но днём грело тёплое солнышко, а ночами окна сотрясались от ветра. Была середина недели – вторник. Я позвонил знакомому, православному священнику из греческой церкви и он приехал за мной в Бенгурион. Отец Димитрий – высокий красавец с чёрными глазами и длинными вьющимися волосами представился мне совсем в неожиданном качестве в мой первый приезд в Израиль. Увидев маленькую церквушку, окруженную пышным садом я зашел и присел под финиковым деревом. Димитрий вынес мне поднос с холодными напитками, и ни о чём не спрашивая, поставил возле меня на камень. Кроме меня в саду, да наверно и в храме посетителей не наблюдалось. Вдруг, в сад вломилась веселая троица, громко разговаривающий молодых парней. Один из них пнул маленькую собачонку, вилявшую хвостом у входа. Бросил на гравиевую дорожку недоеденный початок кукурузы. Димитрий нахмурился и двинулся к ним. По интонации я понял что они ответили на его приветствие грубой шуткой, или оскорблением, так как он слегка побледнел. Это было заметно даже под медным загаром. Он говоря что-то очень тихо, начал теснить их к воротам, очевидно призывая к порядку в божьем храме. Я привстал, намереваясь вмешаться. Не то что меня волновали местные правила, но не суйся как говорят, со своим рылом в чужой монастырь. Но батюшка оттеснил их к воротам, воровато оглянулся на меня и закатив рукав рясы дал в зубы самому горластому и бойкому из троих. Парень кубарем вылетел за ворота. Остальные выскочили следом и ретировались. Я тоже не мог оправиться от изумления. А святой отец повернулся кол мне с улыбкой, робкой и всепрощающей.
- Вы русский?
- Что-то вроде…
- Не хотелось их бить, нельзя в божьем храме, грех это. Пришлось вот до ворот терпеть.
Потом мы часто сидели с ним под оливковыми деревьями, разговаривали, закусывали, пили молодое вино, которое он сам делал из своего винограда. И теперь я тоже ехал пообщаться.
- Скажи Дима, вот есть две женщины, одна молодая, другая моя ровесница. Одна любит – другая молчит. Одна на всё согласна, другая с претензиями. Ты бы которую выбрал?
- Смотря для каких целей, Рон. Если бы мы могли утешиться тем, что само плывет нам в руки! Но мы всегда ищем высший свет. Раз ты сомневаешься, значит уже выбрал. И иди за своим выбором. И потом, разве ты не в курсе, что выбирать будут они? Вот если бы изначально условия были одинаковые, я бы сомневался. Если бы были две сестры близняшки, влюбленные в тебя, тогда – да.
- И чтобы ты тогда посоветовал? – С любопытством спросил я.
- Я бы сказал, гони их обоих и ищи. Потому что когда советы не помогают – тогда самое настоящее. Ты хочешь, оставайся у меня. Жена уехала с дочками, а мне помогать надо. Поживи в тишине.
Я прожил у него две недели, пока не позвонил посредник с Украины. Он сообщил, что присмотрел для меня неплохой дом в требуемом районе. Он просил меня приехать, и если меня всё устроит, начать оформлять бумаги. Я съездил в Иерусалим, погулял по сонным кварталам, заглянул в старый город, посидел в кафе на улице Яффо и заказал на тот же день билет в Киев. Отец Димитрий отвез меня в аэропорт. Мы обнялись, он внимательно заглянул мне в глаза.
- Ты едешь в прошлое Рон. А так не бывает. Надеюсь, это не последняя наша встреча. Не забывай, что тебя ждут и в этой стране.
- Не стану утверждать, что не забуду. Но постараюсь!
Украина встретила меня колючим дождем. Дождь срывался с неба очередями, сквозь ледяной туман, спустившийся до самой промерзшей земли. Взяв билеты на поезд я сел в промозглое купе и включил телефон. Мой единственный абонент не подавал признаков жизни.
- Ника, я еду к вам. Вы меня помните? Может, увидимся завтра вечером?
Она откликнулась немедленно.
- Я не стану высказывать вам, какой вы бессовестный! Но завтра три месяца, как вы уехали, и я решила стереть ваш номер из памяти завтра.
- Подождите ещё часов пятнадцать.
Стоило спросить как поживает Рок, но я не почувствовал, что она рада моему сообщению, и решил сначала заглянуть в её глаза.
Выйдя из поезда, я отправился по оставленному мне посредником адресу. Дом был большой, запущенный. Во дворе зияла провалами окон недостроенная баня. Я толкнул заднюю дверь, и увидел что над входом зажглась красная лампочка сигнализации. Стоило подождать. Посредник явился с полным портфелем бумаг, открыл дверь и мы вошли в тёмную прихожую. Это был совершенно мертвый дом. Тут никто не жил лет десять. Я прошелся по широкому коридору, заглянув в ванную. В туалете обитало странное сооружение, похожее на спортивный снаряд - толи беговую дорожку, толи велосипед без педалей. Это устройство загораживало яму. Таких туалетов я не видел уже давно. Дырка в полу с двумя шаткими ступеньками по бокам. Посредник, увидев мой ошалелый взгляд – занервничал.
- Мистер Рон, вы не волнуйтесь. Тут совсем немного надо вложить, и дом засверкает как жемчужина! Хозяин умер, а его сын ещё пять лет назад продал этот дом нашей фирме. Дом очень дешевый, а земля тут сами знаете, подорожала в десять раз. Вы фактически заплатите только за землю. Намного, намного дешевле её цены!
Снова за землю. Как в Испании.
- Извините, но мне нужен дом! Чтобы я мог въехать в него и жить. Это мне не подходит!
- Ну вы поднимитесь на второй этаж, там гораздо уютнее, и туалет и ванна нормальные. А я вам пришлю знакомого прораба, он вам за месяц дом превратит в сокровище. Сможете перепродать его с учётом ремонта намного дороже!
- Вы меня не поняли, я не торгую недвижимостью.
Посредник скис. Наверно он с момента приобретения этой чудесной развалины пытался его продать за любые деньги, но ничего не получалось.
- Я поднимусь на второй этаж, но дом мне не нравится, имейте ввиду!
Я взбежал по деревянной лестнице и оказался в небольшом салоне из которого выходило четыре двери. И застыл не в силах оторвать взгляд от облезлых фотообоев на стене. На фоне горного пейзажа длинноволосый парень лет восемнадцати держал над головой штангу и вымучено улыбался. Я застыл как громом пораженный. Под картиной во всю стену вилась надпись. Демиры на отдыхе. Вряд ли кому-то могло прийти в голову, что Демиры – это фамилия. Но мой отец был на половину француз, чем страшно гордился. А подросток на картине – был я.
Я попытался справиться с охватившим меня волнением. Распахнул разбухшее и плохо открывающееся окно. И выглянул в сад. Колодец, яблоня, выложенная камнями дорожка. Я достал из кармана фляжку и сделал добрый глоток, опорожнив примерно половину. Кое-как справился с лицом и пошел вниз. Посредник смущенно топтался возле входа.
- Сколько вы хотите за это чудо старины? – Спросил я лениво.
Он, запинаясь назвал цену, и посмотрел на меня искательно и уныло.
- Пригласите сюда прораба, пусть скажет во сколько обойдется ремонт. Я хочу знать конечную цену, и тогда скажу вам – покупаю ли я этот сарай.
Я любовно провел рукой по потрескавшейся поверхности серванта. Этот сарай я куплю, сколько бы он не стоил. Где я фотографировался тогда? Не могу вспомнить, чтобы занимался штангой.
Через пару часов мы сидели в ближайшем отделении банка. С прорабом договор тоже был подписан, причем он захотел предоплаты. Я в качестве гарантии предложил ему позвонить моему бухгалтеру. Получив приблизительную информацию о том, с кем ему придётся иметь дело, прораб занервничал и побежал заказывать материалы, больше не заикаясь о деньгах. Слава бежит впереди человека, иногда это полезно. Забрав машину с платной стоянки, я отправился по магазинам. Настроение мне мог испортить только ядерный фугас, упавший на крышу моего нового старого дома. Я решил, что завтра же примусь за разборку старых ящиков на втором этаже.
В семь позвонила Ника. Что-то странное было в её голосе.
- Мы собирались с вами сегодня встретиться?
- Если вы не передумали, я заеду к вам, Ника – сказал я, и голос почему-то дрогнул, надеюсь она этого не заметила.
- Давайте встретимся у моей подруги. Мамы Тани.
- Той, которая Рок?
- Вот именно.
- А почему там?
- Она очень просила, там какие-то неприятности.
Я молчал, ожидая продолжения.
- Нет, нет, она в порядке, ну если это можно так назвать. Просто она замуж собирается.
- Это же замечательно! – Воскликнул я с фальшивой радостью.
- Её жениху шестьдесят лет, он бывший криминальный авторитет, он годится ей в дедушки. Она сказала, что единственный кто может помешать её браку, это вы.
- Вы предлагаете мне жениться на дочери вашей подруги? Нет? Тогда зачем я туда поеду? Я не сваха и отбившихся от рук девочек в семью не возвращаю, особенно если им больше восемнадцати.
- Никита, поедем, пожалуйста. Вы сами это ей скажете. Она вцепилась в эту идею как в спасательный круг.
- Только если вы оставите меня у себя ночевать. Мой дом в процессе ремонта, и ночевать мне негде.
- Хорошо. Переночуете у меня.
- Я буду вас ждать под вашими окнами через пол часа.
Зачем она тащит меня к своей подруге? Почему они решили, что отговорить девушку выходить замуж мне под силу? Или Рок что-то рассказывала, и её мама хочет на меня посмотреть перед тем, как облить меня кислотой?
Конечно я мог бы её вернуть, но для этого нужен кто-то другой, вместо этого авторитета. И только в том случае, что она им действительно увлечена. Я достал из багажника ящик и поставил его на переднее сиденье. В салоне машины сразу запахло травами. Только я собираюсь врачевать, у меня создается ситуация, когда я должен применять оккультные методы.
Ника постучала в стекло машины. Одета она была как девочка подросток в короткой курточке небесного цвета и беретике на аккуратно завитых волосах. Европейским модницам до неё далеко. И нет той испанской жгучей красоты, и шарма французского. Хотя его вообще в природе нет. Француженки серые неказистые, ещё и моются редко. Но надо же её пустить. Я переставил ящик с травами назад и открыл дверь.
- Куда ехать?
- Тут недалеко, возле яра.
Мы проехали мимо моего дома. Доехали до конца улицы. Оказывается мама Рок – моя соседка.
Окна горели зеленоватым светом, Ника обошла дом по узкой каменной дорожке и поманила меня за собой. Возле боковой двери дома нас встречала полная женщина в цыганской шали, накинутой на голову. Она видно давно стояла на улице и страшно замерзла.
- Это вы – Рон? Как я рада, что вы согласились поговорить с Танюшей. Она сейчас наверху, приехала, когда я ей сказала, что вы зайдёте. Сразу было видно, что мужчин в доме нет. Перекошенные ручки на дверях, обвалившаяся вешалка.
- Это Ксюша, - сухо представила Ника свою подругу.
- А по отчеству?
- Да, не надо отчества! – Всплеснула руками мама Рок. – Ой а откуда я вас знаю?
Я напрягся. Откуда я знаю – откуда? Именно таких вопросов я боялся.
- Вы же в нашем районе живете? Да? Очень лицо знакомое, особенно в профиль.
- Ксюша, прекрати пожалуйста! У нас мало времени. Пусть они поговорят, и мы поедем, нас ждут, я же тебе говорила.
Что-то темнит она моя замечательная горная знакомая.
- Ника, можно вас на минуту? – Я плотно взял её за локоть и отвел в коридор. Потом просто молча стал смотреть ей в глаза. Она попыталась отвернуться. – Мне не нравится быть куклой на веревочке. Я так не работаю. Куда мы торопимся, и какие люди нас ждут?
- Просто мне хочется быстрее домой, а отказать ей я не могла.
- Почему? Она не выглядит твоей подругой.
Она вдруг обняла меня и прижалась ко мне. Губы у неё были сухие и холодные. Время опять совершило кувырок. Но теперь я не отрываясь смотрел в зеленые, с желтыми прожилками глаза и мне захотелось послать ко всем чертям всех мам с дочками и оказаться с ней у неё дома, да не важно где, только чтобы рядом не было ни души. Она положила свою тонкую руку мне на грудь и подержав там, оттолкнула слегка. Я вернулся в комнату, чувствуя прикосновения её пальцев под одеждой. А ведь Ксюша больше похожа на старую шантажистку, чем на душевную подругу.
- Рон! – Позвала уже не в первый раз Ксюша. Я очнулся. – Танечка у себя в комнате. Поднимайтесь наверх, она вам откроет.
Интересно, почему Ника сказала, что меня зовут Рон? Она ведь называет меня моим старым именем. Не важно. Быстрее закончить этот не нужный никому разговор и уйти.
Дверь на втором этаже приоткрылась.
- Ты пришел? – И Рок втащила меня в комнату. Она здорово изменилась. Это была взрослая красивая женщина с горящими глазами и роскошными чёрными волосами. Настоящая ведьма ради которой мужчины готовы перерезать друг другу глотки, бросать жен и совершать миллионные растраты. – Только послушай! Она тебя заколдовала. Я знаю. У неё был муж. Двадцать лет назад.
- У нас не женят так рано.
- Она говорила, что её родители добились специального разрешения. Это мне мама рассказывала. Они в одной школе учились. А потом он узнал, что она не беременная, или что-то в этом роде, и развелся, прямо перед армией. Тогда она взяла книгу, старинную книгу по магии и что-то с ним сделала. Он ушел и пропал без вести. Вся его семья умерла.
- Просто мексиканский сериал. Я сейчас заплачу.
- Она всегда мужчин использовала. Никого не любит! И никогда не любила.
- Ты мне лучше скажи, за кого ты замуж собралась? Ему действительно шестьдесят лет?
- Он только на пять лет тебя старше.
- Ты его любишь?
- Ты как маленький, честное слово! Зачем мне его любить? Я тебя люблю. А когда он издохнет, а ты разберешься кто правду говорит, а кто врет, я рядом буду.
- Угу. – Что-то я не то сделал тогда в горах. Или не те слова говорил, или не ту траву использовал.
- Поступай как знаешь. Только смотри, чтобы твой муж проворней тебя не оказался. Я такие случаи встречал.
Сейчас я спущусь вниз и утомленная Ксюша будет стоять в коридоре приложив ладони к лицу и смотреть на меня просительно со слезами в глазах. Но Рок не больна, она абсолютно расчетливая и алчная сука. Можно простить слабость, даже предательство в определенных условиях. Только не холодный расчет, превалирующий над всем. Я наверно романтик, не смотря ни на что.
- Она в полном порядке, - остановил я готовый сорваться у Ксюши вопрос. – Но она сама строит свою жизнь, ещё вам будет помогать. А то у вас вон всё рушится. – Вот кого лечить надо, не дочку, а маму. Я щелкнул пальцами и уставился ей в глаза. – Впредь называйте её так, как она себя называет и не пытайтесь её воспитывать. Она взрослая женщина. У вас неудачный жизненный опыт, не передавайте его дочери! – Она монотонно кивала. Ника мягко улыбалась. И я выскочил из дома. Ксюша притянула Нику к себе и я услышал шепот.
- Я знаю на кого он похож! Я поняла!
- Похож. Ну и что? Ты лучше о Тане думай! – И Ника хлопнула дверью и догнала меня на дорожке.
- И на кого же?
- Да у неё от одиночества и нервов совсем крыша уехала!
- Она тебя шантажирует?
- Просто я её со школы знаю. Она со мной всегда дружить хотела.
- Поехали к тебе, я устал. Больше не устраивай мне таких встреч.
- Мы перешли на «ты»?
- А ты - против?
Проехав несколько сот метров, я оставил машину под её окнами, и путаясь в ключах, попытался включить сигнализацию, потом вспомнил что не закрыл дверь. Ника стояла в свете тусклого фонаря и наблюдала за моими нелепыми действиями со всезнающей улыбкой.
Не помню, как мы оказались в квартире. Мы ведь так ничего и не сказали друг другу. Это не было состоянием счастья или эйфории. Скорее это было идеальным равновесием, когда детский мячик йо-йо завис в воздухе и никакие силы природы над ним не властны.
Я гладил чуть вздрагивающие плечи, тонул в глубоких как омуты глазах. Это была моя женщина, а я столько лет блуждал в неведении. Жил в разных странах, находил, терял. Если я потеряю её… - меня пронзил такой страх, которого я не испытывал даже в Африке. Я могу справиться с кем угодно, и с чем угодно, только над своим страхом у меня нет власти. По квартире гулял холодный ветер. Скрипела форточка в кухне, где-то выли собаки.
Она заснула в моих объятиях, а я всё смотрел на её лицо, ловя губами ровное дыхание. Мои вещи беспорядочно разбросанные темнели на деревянном полу. Я вспомнил, что в кармане брюк должна была быть пачка сигарет. Осторожно высвободив руку, чтобы не разбудить Нику, я стал шарить в потемках, пытаясь найти брюки. Зацепил рукой компьютерный коврик на столе и экран загорелся. Спать совершенно не хотелось. Хотелось летать, как в том далеком сне, раскинув крылья и запрокинув голову навстречу падающим звездам. Я прихватив из кармана сигареты и прокрался на кухню в поисках зажигалки. Ни спичек ни огнива. Вот чёрт. Курить хотелось всё сильнее. Открыв кухонный шкаф, я заглянул на полки. Там я нашел искомое. Зажигалка лежала рядом с огарком оплывшей свечки. Ещё я увидел книгу, весьма старую, может даже старинную, с ятями. Книга была заложена посредине деревянными чётками. Я усмехнулся. Вполне сгодятся для некоторых колдовских обрядов. Если конечно они настоящие, а не хорошая подделка. Выкурив в кухне сигарету, я снова пошел в комнату. Экран компьютера всё ещё горел. Я нажал на «фавориты» и вышел в один из форумов «одноклассников». Посмотрел на часы. Почти четыре утра, я посижу часок, подумал я, ведь спать всё равно уже поздно. Я ввел 13-ую школу, приблизительные года обучения, имя Ника, и сразу получил фотографию. Компьютер выбросил меня на другую страницу одноклассников, где она, очевидно, бывала. И читала она явно чужую переписку, речь в которой шла о ней самой.
- А как дела у Ники? Она не пришла, когда все собирались. Ты что-то слышала?
- Нет, как она выскочила тогда замуж, перевелась в вечернюю, и больше я с ней не пересекалась.
- Говорили, что она беременная, потому и ушла из школы, но я её потом встречала, детей у неё нет. Врали наверно. Завидовали. Она и институт закончила, и карьеру сделала. А внешне вообще не изменилась. А её муж? Ты помнишь, тот качек, что учился на три класса старше? Он ещё потом без вести пропал в армии. Она с тех пор замуж и не выходила. Но мужики вокруг неё стаей вились, будто она с ними что-то делала. Помнишь, Ксюша намекала?
- Ксюша всем про неё рассказывала, никак упокоиться не могла. Она на этого парня сама виды имела. Говорила, что его чуть ли не насильно женили на Нике. Папочка её расстарался. У него такие связи были, он всё мог, ещё в советские времена.
- Про папу её я не слышала, а вот бабушка! Она такое могла с людьми делать! Ника от неё всё взяла. Она настоящая ведьма, потомственная!
Ника ведьма? Я понимал, что делаю что-то не хорошее, но оторваться не мог. Можно было её спросить об этой истории, но что-то мне подсказывало, что она меня пошлет подальше. Я зашел в раздел фотографий. Она совсем не изменилась, только глаза. На фотографии они широко распахнутые, наивные. Я вернулся назад, нашел тех же собеседников на форуме, в этот раз они сплетничали о другом. Тут я вспомнил, что по словам незримых сплетников, Никин муж учился на три года старше, очевидно в той же школе. Я почувствовал укол ревности и огромное желание увидеть этого пропавшего без вести соперника. Я стал крутить года, и рассматривать лица ребят. На год старше её, на два, на три - вот оно. Два десятых класса. Умные веселые мальчишеские лица. Никто из них ещё не знал, как сложится жизнь. Я догадаюсь, я почувствую, я сразу пойму, что это он.
Мой взгляд уткнулся в странно знакомое лицо. Я тупо уставился, пытаясь прочесть фамилию, но буквы прыгали у меня перед глазами. Демир. Никита Демир. Фотография обведенная черной рамкой. Кто-то из доморощенных графиков постарался. Я чуть не опрокинув стул, снова кинулся в кухню. Схватил книгу, теперь уже внимательно читая название. «Для тех, кто знает». Я пролистал несколько страниц. Это была настоящая книга, и чётки были настоящие. Из книги выпал паспорт, потрепанный в обложке с выбитыми буквами СССР. Руки дрожали. Я открыл его. Ника Демир. Моментальная ослепительная вспышка пронзила мой мозг. Я положил паспорт на стол, собрал одежду и на ходу натягивая на себя вещи вышел за дверь. Я шел по просыпающимся улицам такого знакомого города и улыбался, узнавая их. И вспоминал, вспоминал….