День первый.
Все началось с того, что я опоздал на поезд. Пришел на вокзал всего на пять минут позже, чем было указано в билете. Но наша станция не показалась составителям расписания настолько значимой, чтобы задерживать в ней поезд дольше, чем три минуты. Потому моему взгляду открылась пустая платформа, по которой неуверенной походкой шатались бомжи, несколько рядов рельсов и тяжелые тучи, закрывшие небо на горизонте. Казалось, эти пути ведут именно туда, в тучи, в сердце будущей грозы.
Увесистый рюкзак оттягивал плечи, ко мне стало приходить понимание бессмысленности стояния тут. Что делать? А что тут поделаешь - возвращаться домой. На вокзал я очень спешил и ехал на маршрутке. Сейчас решил пройтись пешком. В душу вползла какая-то смутная тоска: не то, чтобы я был так расстроен своим опозданием на поезд. Просто было больно из-за очередной неудачи в их непрерывной цепочке. Мне все больше начинала нравиться пословица «Жизнь – как зебра: то лягнет, то нагадит…». А планы-то были грандиозные: мы с друзьями хотели проявить чудеса координации, договорились поехать на море все вместе. И хоть мы жили в разных городах, собрались рассчитать время выезда так, чтобы прибыть на станцию Симферополь одновременно. Почему-то я даже не сомневался, что все остальные участники «проекта» уже сели в поезда и приедут вовремя.
Промышленные постройки, всегда окружающие вокзалы, уже отошли назад, и я шел по серому городу. Мимо проплывали многоэтажки, напоминающие ульи. Всегда удивлялся тем, кто таким образом планировал улицы: представьте, если какому-то придурку придет в голову выкинуть холодильник с балкона? Да что там холодильник, - даже окурок на голову получить – это крайне неприятно.
День погас стремительно. Если бы не было тех туч, закрывающих весь запад, солнце еще долго бы догорало, делая тени длинными, а небо – грустным и тревожным. А так – вечер налетел вместе с прохладным ветром. Подхватил разбросанные по улицам полиэтиленовые кульки и упаковки из-под чипсов. Думал ли кулек, что ему суждено летать? А может он и собирался летать, когда его делали. Только вот сильно разочаровался, когда его стали использовать совсем не для полетов…
Зажглись фонари. Оранжевый, немного неровный свет. Появились на асфальте исчезавшие на время тени. Я продолжал двигаться по городу, стал немного смотреть по сторонам. Везде ходили люди, спешили по своим делам. Или просто гуляли. Глаз зацепился за какое-то странное столпотворение в одной из арок-проездов, прогрызенных сквозь жилой дом. Я свернул с пути и решил посмотреть, что там происходит. Люди не просто толпились в арке-проезде, они двигались внутрь, во двор. Я быстро достиг нужной арки и протиснулся сквозь толпу. Какая-то женщина недовольно меня окликнула, а когда я посмотрел на нее – тут же смягчилась и проворчала «а-а-а… новенький».
Во дворе было тихо. Никто особо не разговаривал, только слышалось шарканье ног. Здесь было расставлено очень много лавочек. Необычно и непривычно для нашей страны – столько скамеек, каких-то самодельных стульев, лавок. Как зрительный зал.
Люди садились на лавки и молча смотрели в землю. Мне стало интересно, чего же они ждут. Я обошел все ряды этого импровизированного зрительного зала и стал сзади, прислонившись к какому-то дереву. В спину врезались какие-то угловатые предметы, лежавшие в рюкзаке. Какой-то мужик оглянулся на меня и указал ладонью на свободное место рядом с ним. Садись, мол. Я покачал головой.
Передо мной было как минимум пять рядов лавок, полностью заполненных людьми. Лавки были расположены так, что если бы это действительно был зрительный зал, зрители должны были бы смотреть на матрицу окон десятиэтажки. Окна, балконы, разноцветные рамы. Кому-то хватило денег на пластиковые стеклопакеты, кто-то покрасил белой краской свои старые окна. А кто-то – коричневой. А вот сушится чье-то белье. Нда-а-а-а… Если бы это был зрительный зал, смотреть тут особо не на что.
Вдруг в том окне, где было вывешено белье, появился силуэт девушки лет двадцати. Она стояла на балконе, опираясь руками на пластиковую раму, и смотрела на собравшихся. Кто-то из «зрителей» звучно прокашлялся и стал внимательно смотреть на девушку. Головы постепенно поворачивались к этому «балкону с бельем». Девушка достала из пачки сигарету и закурила. Я обратил внимание, что многие тут же достали свои пачки и положили в рот по трубочке с ядом. Защелкали зажигалки.
Девушка курила, глядя на наше импровизированное сборище. Я поймал себя на мысли, что назвал сборище «нашим». Почему? Какое отношение я имел к ним? Просто себе зашел посмотреть.
Время шло, но люди не спешили. Сидели и смотрели, как эта молодая особа курила и смотрела вдаль. Она очень быстро потеряла интерес к толпе и стала смотреть на небо. Светлые волосы, довольно стройная фигура. Какое-то изможденное и худое лицо. Мешки под глазами. Какие-то глубокие, задумчивые глаза. Очень темные, почти черные.
Окурок полетел вниз с балкона и упал на землю. Мне показалось, или установилась такая тишина, что было слышно даже звук удара этого окурка о землю. Вдруг девушка выпрямилась, натянулась, как струна, как-то даже торжественно кивнула пространству перед собой. Я понял, что это она поклонилась аудитории. А потом очень быстро и ловко она вылезла на парапет, тут же перенесла центр тяжести наружу и полетела вниз. Раздался влажный удар и хруст костей. Шмяк.
По асфальту разметались светлые волосы. Стали заметны темные корни волос. Ненатуральная блондинка, как обычно. Из-под тела расходилась лужа крови. Зрители молчали. Никто не вскрикнул, никто не пытался ей помогать.
- Мда-а-а-а-а… - задумчиво протянул мужик, предлагавший мне место на лавке.
Люди начали разговаривать. Вставали, поправляли одежду. Расходились.
- Слушай, я ж забыла купить Фэйри, чем посуду будем мыть сегодня?! – проговорила тетка прямо рядом со мной.
- Еще не поздно, в супермаркет зайдем, купим… - ответила другая.
- Да в супермаркете дороже, у меня на базаре знакомая продает бытовую химию, все дешевле намного…
- Ну завтра купишь, делов-то.
Мужики обсуждали какие-то новости и политику, женщины – каких-то знакомых, рассказывали истории… Вскоре толпа рассосалась. Я и сам не заметил, как ноги вынесли меня из этого двора. «Бульвар Маршала Жукова, 54/2». В сознании очень четко и ярко отпечатались эти буквы и номер.
Дальнейшего пути домой я не помнил. Шел, как будто во сне. Мимо проносились машины, пешеходы (казалось, они шли со скоростью машин), дома… Перекрестки, светофоры. Знаете, какое это странное чувство – быть свидетелем чужой смерти. Однако не бежать в милицию, не падать в обморок. А быть одним из зрителей. И все, что получил актер за свое «выступление», - это мертвую тишину и чье-то протяжное «мда-а-а-а». Не хотелось думать, анализировать. Было такое ощущение, что я вляпался в грязь, а теперь она противно хлюпала в кроссовках, и вытряхнуть ее не было никакой возможности.
Какая-то была метафоричность происходящего. Мне в этом действе виделись аллегории с устройством общества. Каждый из нас играет вот так вот свою роль в театре самоубийства. Сам процесс жизни – это медленное самоубийство. И мир смотрит на каждого самоубийцу молча и задумчиво – ведь вся ткань этого мира состоит из таких же самоубийц.
За этими размышлениями я не заметил, как рука рефлекторно нащупала в кармане ключ, приложила к домофонному устройству небольшой металлический диск и открыла дверь. Только тогда я понял, что пришел домой. Поднялся в лифте на свой этаж, открыл дверь и вошел внутрь. Было тихо и затхло. Не мудрено, собирался ведь на море, чтоб ничего не случилось – закрыл все окна.
На телефоне было десять пропущенных вызовов, почему-то стоял режим вибровызова, а нервное дрожание аппарата в кармане я не почувствовал. Звонили друзья, те самые, которые ехали на море. Было так же пару СМСок, примерно такого содержания: «мы уже в поезде, а ты там как?». Я, ухмыльнувшись, пробормотал «а никак…», зажал кнопку выключения питания на аппарате. Когда дисплей погас, безжизненная железка легла на полку. Теперь можно раздеваться, пить чай, готовить «холостяцкий ужин» из пельменей. Для этого надо взять тесто, мясо, и слепить пельмени. Шутка. На самом деле люди, живущие в городах, скорее всего считают, что пельмени вручную сделать невозможно и лепит их хитрая техника. Видимо, не видели сотен тружениц легкой промышленности, лепящих пельмени в цехах по производству полуфабрикатов.
Зашумел чайник, я поставил на огонь воду, подсолил ее, стал ждать, пока вскипит. Делал все это как под гипнозом. На самом деле в голове крутилась одна мысль. Точнее, образ. Молодая девушка, с изможденным лицом, нервно подносящая к губам белую трубочку, расцветающую красным огнем пламени. Курящие люди придумали столько много красивых метафор для этого процесса потребления дыма и смол… Эстетизация мерзкого всегда была популярным средством обработки сознания.
Пельмени были настолько привычной едой, что я даже не ощутил их вкуса. Заправился топливом, запил чаем, почистил зубы и завалился спать. Включать компьютер и рыскать по Сети не было никаких сил.
День второй.
Когда человек ничем не занят, делать ему нечего. Казалось бы, банальная логическая зависимость. Однако, когда делать нечего – становится скучно, сразу ощущаешь собственную непотребность. А еще постоянно думаешь, что бы это сделать. Причем, мне не хотелось просто убивать время. Хотелось заниматься чем-то полезным, нужным. «Лажа года» с опозданием на поезд породила массу свободного времени. Почему-то я и не думал пробовать сесть на поезд по-человечески еще раз, догнать друзей, влиться в коллектив отдыхающих. Раз не сложилось – значит, не судьба.
Весь день я провел дома, немного прибрался, потом засел за компьютер, и за ним провел все «лишнее время». Верно говорят, что Интернет потребляет время, как пылесос. В аське постоянно находятся какие-то собеседники, с какими-то незначащими и неважными разговорами. Однако этот ненужный треп (или, как его называют интернетчики – «флуд») затягивает, захватывает твое внимание. Ненужные разговоры становятся важными, а посторонние и маловажные факты становятся интересными. Выбрался из Сети я только вечером, когда решил, что пора бы прогуляться.
Взял немного денег (вдруг зайду в супермаркет, колбасы купить надо). Оделся и вышел из дому. Возле подъезда тусовалась стайка гопников. Возникало ощущение, что гопота – как вампиры. Днем спят, а к ночи собираются в стаи и носятся по городу в поисках очередной жертвы. Только было неясно место, где эти вампиры днем скрываются. Иначе, если бы место их укрытия было рассекречено, туда обязательно наведывались бы борцы с нечистью. Впрочем, эту нечисть победить было невозможно никакими средствами. Ведь у каждого «монстра» было свое, личное логово. И потому зачистить каждое – слишком долгий, кропотливый, да и ненужный труд.
Идти вперед было приятно, психика получала какую-то эмоциональную разрядку. Казалось, что я буду идти так бесконечно, вперед, вперед. Впрочем, скоро я понял, что иду к известной многоэтажке «Бульвар Маршала Жукова, 54/2». Более того, я осознал, что весь день только и собирался прийти сюда. Ждал наступления вечера, маялся бездельем. Чтобы просто узнать – действительно ли это «театр». По крайней мере, тогда я еще боялся признаться себе, что банально хотелось увидеть очередное «шоу».
Толпа была на месте. Точнее, толпу я уже не застал, а видел только несколько групп людей, входящих в арку-проезд. Все уже были там. Я ускорил шаг, прошел сквозь бетонную тушу этого здания и увидел заполненный «зрительный зал». Все опять смотрели в землю. Кто-то курил, кто-то смотрел на экран своего телефона. На одной из лавок посреди двора было свободное место, я решился его занять.
- Можно? – попросил я вежливо сидевшую с краю свободной лавки женщину пропустить меня.
Женщина кивнула и развернула корпус вправо, давая мне возможность пройти. Я оглянулся и увидел знакомого мужика. Тот сидел в последнем ряду. Возле него опять было пустое место. Смотреть на лица зрителей было страшно – крайне не хотелось встретить тут знакомых. Возникла бы неоднозначная ситуация. Как будто сотрудник с подчиненным встретились в секс-шопе.
Я принялся разглядывать батарею окон. В некоторых горел свет, некоторые были темными. Фасад многоэатжки как-то странно подсвечивался. Источников света видно не было, но сам дом был значительно светлее, чем всё вокруг. Как будто на фотошопе кто-то взял кусок фотографии и повысил уровень яркости. Вскоре в одном из окон появился какой-то мужик. Я сосчитал этажи – мужик был на седьмом. В голове промелькнула жутковатая мысль – «в принципе, нормальная высота».
Однако мужик просто окинул публику взглядом, почесал небритое лицо (кстати, к слову о подсветке фасада. Как можно было различить в сгущающихся сумерках небритость мужика? А вот поди ж ты.. ), махнул рукой и ушел с балкона внутрь квартиры. В это время в «зрительном зале» кто-то демонстративно прокашлялся. Совсем рядом с балконом небритого было окно, в котором появилось лицо молодого парня. Я сразу понял, что это ОН.
Парень не курил, как вчерашняя актриса, просто открыл окно настежь, поклонился, поприветствовав аудиторию, вылез на подоконник (как-то неловко, чуть было не потерял равновесие и упав назад в квартиру). Посмотрел вниз и тут же прыгнул. Знакомый влажный шлепок.
- Мда-а-а-а-а… - я даже не осознал, что это был мой голос.
- Молодой человек… - обратилась ко мне женщина, пропускавшая меня на лавку.
- Да? – отозвался я.
- Вам… Не понравилось? – спросила она, глядя в глаза.
Я не знал что ответить. В первую очередь хотелось возразить что-то вроде «а что, должно было понравиться?!». А потом пришло понимание, что процесс тут нравится всем. Почему и собираются зрители. А еще пришло понимание, что я стал зрителем.
- Давно вы… вот так? – выдавил я из себя вопрос.
- Что? В разводе? Да, давно, меня муж через год после свадьбы бросил. А насчет шоу – вы попробуйте занять места получше. Первый-второй ряд. Я уже не в том возрасте, а вам так лучше подойдет. – Женщина еще постоянно кивала, как бы заставляя меня верить, что она говорит правду.
Я встал и двинулся прочь из этого двора. Тут рука нащупала в кармане несколько сложенных банкнот. Ах да, супермаркет. Колбаса. Чуть позже, стоя у холодильной витрины, увешанной колбасами, я выбрал «Московскую-Экстра». Еще нужно было купить батон.
День третий.
Закат еще горел, туч, способных потушить его раньше времени, не нашлось. Заходящее солнце светило мне прямо в левый глаз. Это было и приятно, и больно одновременно. Как будто в душу заглядывал какой-то высший разум. И как будто ты входишь с этим разумом в контакт, начинаешь его понимать…
Когда-то на физике мы учили, что если прищурить глаза, то вокруг источника света можно наблюдать спектр – раскладку на все цвета радуги. Причиной тому была природная сетка – ресницы, – которая рассеивала свет на составляющие. Вот и сейчас солнце переливалось всем цветами радуги, сияло. А потом я отвернулся.
Сегодня хотелось выйти пораньше, чтобы занять хорошие места. Я глянул на часы (полдевятого), поспешно оделся, закрыл дверь на ключ и выскочил из квартиры. Возле арки еще не собрался народ, но я точно знал, что пришел по адресу. «Бульвар Маршала Жукова, 54/2». Арка промелькнула над головой, на мгновение взяв весь мир в серую бетонную рамку. Лавок не было. Я не поверил своим глазам – как так?! Где «зрительный зал»? Почему нет «зрителей»? Что случилось? Я стоял посреди двора и вертел головой во все стороны. Потом вышел из этого двора, посмотрел на табличку. Да, я был там, где нужно. И место это я помнил – вот дерево, привалившись к которому, я смотрел первое «шоу». Рядом стоял еще какой-то мужчина. Тот точно так же озадаченно вертел головой. Неожиданно раздался голос:
- Что вы крутитесь, как бараны тут?! Сегодня нету! Выходной! Всегда по воскресеньям выходной. Упыри проклятые…
Только потом я понял, что говорила это какая-то старушка, сидевшая на лавочке возле подъезда. А теперь стояла прямо возле нас, опиралась на клюку и тяжело дышала.
- Спасибо, - коротко ответил мужчина. Я вообще предпочел промолчать. Впрочем, потом все-таки догнал того мужика и окликнул его. Он смотрел на меня вопросительно.
- А… вы не знаете… этот дом… единственный?
- Говорят, раньше где-то еще на окраине был. Но вроде тот сдох. Это единственный живой.
После этих слов мужчина зашагал прочь. Небо было непривычно чистым и высоким. Закат уже почти погас, и сквозь голубую эмаль проступала истинная суть – черная бесконечность.
День четвертый.
Сегодня лавки были на месте. Всё остальное меня волновало меньше всего. Спросите у меня – как прошел прошлый вечер и сегодняшний день? Никак. Просто прошел. Мимо меня.
Первый ряд – это всегда претензия. На состоятельность, крутизну. И, в то же время, с первого взгляда можно рассмотреть дыры в костюмах актеров. А с последнего ряда образ может казаться идеальным. Я сидел на лавке прямо перед многоэтажкой, глядя в открытую пасть подъезда. Кстати, только сейчас заметил, что это подъезд номер 3. Интересно, а почему именно этот?
Люди постепенно собирались. Справа от меня сел какой-то мужчина средних лет. Слева, вежливо спросив, свободно ли место, примостилась совсем молоденькая девушка. Я немного потерял сосредоточенность, отвлекся на нее: красивая фигурка, загорелые ножки, открытые короткой юбкой почти полностью. А еще – настороженное, взволнованное выражение лица.
В этот раз мне удалось заметить, как включается подсветка. Вот дом был просто домом, серым, неприметным, как все остальные части уходящего в сумерки мира. А вот он уже выделился, отказался уходить в ночь. Совсем незаметно. Как будто даже не подсвечивался, а просто для него остановился закат. Все становилось темнее и темнее, а дом не темнел. По-прежнему был подсвечен уже севшим заходящим солнцем.
Наличие рядом такой симпатичной девушки окрашивало всё представление совершенно в другие тона. Раньше я старался не смотреть на других зрителей. Теперь же взгляд так и притягивали ее колени, постоянно находившиеся в поле бокового зрения. Скорее всего, мини-юбки были изобретены не для того, чтобы максимально оголить ноги. А наоборот, чтобы сделать максимально возможный акцент на скрытые области. Заставить постороннего наблюдателя представлять, что же прячется под этой тканью, если практически всё уже снаружи. Типичный пример навязывания обществу определенных стандартов. Вдруг я понял, что мысли ушли уже в какое-то совершенно другое русло. У меня так иногда бывало – банальные, житейские картины (вроде соседки по лавке в мини) вызывали целые каскады ассоциаций. Впрочем, если учесть, в каком зрительном зале мы сидели…
Покашливание прервало мой поток мыслей. Я не смотрел на здание, как делал это раньше. Потому пришлось пошарить взглядом по матрице окон, чтобы найти, где же наш актер. А был это вполне приличного вида мужчина средних лет. Он был одет в парадный костюм. Я присмотрелся и увидел, что это не просто парадный костюм – это была форма. То ли военная, то ли милицейская. Он традиционно поклонился, потом сделал жест, напоминающий воинское приветствие. Впрочем, без головного убора честь, как известно, не отдают. Но, видимо, ему было не до устава. «Актер» вылез на перила балкона, сделал движение руками, как при прыжке с вышки.
В этот момент я ощутил, как моего предплечья коснулась рука сидящей рядом девушки, ее пальцы как-то судорожно ощупывали мою руку. Мужчина на балконе оттолкнулся ногами и полетел вниз. Рука девушки ощутимо сжалась. Полет длился несколько секунд, и прямо передо мной на землю шлепнулось и хрустнуло тело. Это все-таки была милицейская форма. И хрустели, похоже, не только кости, а и пластмассовые пуговицы костюма. Или мне показалось, или на ноги брызнула какая-то жидкость. Ступор. Оцепенение. Какой-то гадливый интерес и любопытство. Мне не хотелось присматриваться к изувеченному трупу. Краем глаза я заметил, что девушка сильно сжала колени, и выделился рельеф напряженных мышц бедер. Я повернул голову, посмотрел на мою соседку; в глазах у нее играло какое-то странное возбуждение. Наконец, она пришла в себя, тут же отпустила меня и еле слышно шепнула «извините».
- Мда-а-а-а-а… - прозвучало откуда-то сзади.
Лучше и не скажешь. Мда-а-а-а-а…
День пятый.
Всю прошлую ночь я не спал, как будто напился крепчайшего кофе перед самым сном. Лежал в постели и слушал музыку. Сколько там длится ночь? Не знаю, кому как, а мне – десять альбомов любимых групп.
У вас никогда не возникал вопрос, куда уходит метро после того, как прибывает на конечную? Ведь поезд же продолжает путь туда, куда пассажирам дороги нет. Так и мне стала интересна техническая сторона структуры, которую я назвал для себя «Дом на бульваре Жукова». Потому еще днем я вышел из своей берлоги, нашел первый таксофон и банально позвонил «02».
- Дежурная, говорите – отозвался полумеханический женский голос.
- Вы регистрируете самоубийства на бульваре Маршала Жукова, дом 54 дробь два? – спросил я прямо.
- По этому адресу в последние полгода происшествий не замечено, - отчеканил женский голос. – И это вам не справочная.
После этого трубка затихла. Тогда я набрал 09 и узнал телефон городского морга. Стоило ли удивляться, что они трупы не получали. Слоняться по городу было бессмысленно, да и не хотелось. Я двинулся сразу в нужный двор, сел на самой первой лавке. Буквально через десять минут пришел какой-то мужчина в строгом сером костюме. Он сел почти рядом со мной – на ту же лавку, но с другой стороны. Учитывая тот факт, что «зрительный зал» был пуст, я удивился этому соседу.
- Пораньше место занимаете? – спросил я у него, повинуясь странному порыву «пообщаться». Человек в строгом костюме быстро погасил мой порыв к общению, полностью проигнорировав вопрос. Он сидел и читал газету. Я сидел и ждал, пока солнце опишет заданную ему траекторию и закатными лучами активизирует неведомые механизмы «театра».
Вечер очень неохотно пришел. Все-таки, он не мог не прийти, ему было бы стыдно не оправдать мои надежды и ожидание. Как обычно, небо стало темнеть, свечение заката - угасать. Зрители быстро заполняли дворик, садились на лавки. Всё было как обычно. В этот раз никаких девушек ко мне не подсаживалось, потому я просто смотрел на подсвеченный дом, ожидая, когда в окне появится чья-то фигура. Силуэт появился почти сразу после того, как в зале установилась тишина. В окне появилась уже немолодая женщина с сигаретой в руках. После первой выпрыгнувшей, эта была вторая курящая «актриса».
А потом произошло неожиданное. В окне появилась еще одна фигура. Это был мужчина. Он обнял за плечи курившую женщину и посмотрел в зал. После чего он кивнул зрителям, а женщина изобразила что-то вроде реверанса. Однако увидеть реверанс было невозможно (восьмой этаж), просто было видно, как голова немного опустилась и поднялась. А потом они выскочили в окно, держась за руки. Даже как-то обошлись без привычного вылезания на подоконник и прыжка – выскочили быстро и красиво. Только полет не оказался таким красивым. Тело женщины напоролось на спутниковую антенну, ненатурально изогнулось. Антенна изменила направление (хозяину придется вызывать настройщиков с компасом), а пара актеров долетела до земли. Раздался привычный звук глухого удара. Я так и не смог отвести взгляд от трупов. Смотрел ей прямо в глаза. Казалось, эти глаза, находившиеся внутри головы со свернутой шеей, все еще осмысленно смотрели. На меня. В меня. Тело пробила дрожь.
- Мда-а-а-а-а, - затянул кто-то в толпе. Поднялся шум, люди стали расходиться. А я все сидел, глядя на стекленеющий глаз и расплывающееся кровавое пятно. Как они все так падают, что кровь вытекает?
Спустя некоторое время я понял, что зрителей осталось двое. Я и тот мужчина в строгом сером костюме. Он уверенно встал, сделал какой-то жест в темноту, а потом подошел ко мне.
- Здравствуй, парень, - сказал он мне.
- Я уже пытался поздороваться… днем… - нерешительно ответил я.
- Мне было не до того, извини.
В это время откуда-то из глубины двора пришли два человека в спецодежде дворников. У одного из них была электрическая пила, у другого - несколько плотных мусорных пакетов. Они принялись деловито расчленять трупы и паковать в эти мешки. Вот на таком фоне активной работы по уборке территории мне и пришлось общаться с загадочным мужчиной.
- Парень, ты подсел на иглу, которая тебе нахер не нужна… - говорил он.
- Это почему же? В смысле, почему подсел?
- А ты сам подумай, почему ты каждый день сюда ходишь? Все зрители тут меняются. Все до единого! Ежедневных посетителей тут всего несколько. Ты – один из них…
- И что же? – я старался задавать больше вопросов, чтобы избежать момента, когда вопросы начнут задавать мне.
- А то, что эти люди сюда ходят не просто так. Они сюда ходят за дозой. Порцией. Чего? А вот этого щекотливо-бодрящего ощущения. Понимать, что кто-то умер, а ты все еще жив. Кто-то умер прямо перед твоим носом. А ты – живой, возможно – даже здоровый. Это, знаешь ли, обостряет вкус жизни…
- Почему тогда мне нельзя обострять вкус жизни? – не сдавался я.
- Я тебе расскажу о здешних завсегдатаях. Помнишь вчерашнюю девчушку, которая тебя хватала за руку? Очень интересный экземпляр. Она абсолютно фригидная. А такие вот шоу делают из нее нимфоманку. Она хватает первого попавшегося и тащит в кусты. – Тут мой собеседник криво улыбнулся. – Насчет кустов шучу, конечно. В какую-нибудь гостиницу. Ты ей вчера испортил весь сеанс, бедняжка ушла домой ни с чем. Здесь есть композиторы, которые всю ночь после шоу пишут музыку. Архитекторы, которые всю ночь после шоу создают концепции и образы будущих новостроек. Писатели, которым не о чем писать. Политики, которым нечего сказать. Ученые, которые наткнулись на стену в своей науке. А ты что делаешь после шоу?
- Я… - дальше ничего говорить у меня сил не было. Личное местоимение – и все.
- Ты. Вот именно, что ты. Приходишь домой и ложишься спать. А не можешь заснуть – так маешься дурью. Ты впустую тратишь те силы, которые здесь приобретаешь. А значит - и приобретать их тебе не нужно. Иначе свихнешься от бурлящих в тебе энергий.
Я молчал, не в силах ничего сказать. Просто ждал, что будет дальше. Бравые дворники уже убрали двор, даже замыли кровь. Было тихо и чисто.
- Впрочем, можешь устроиться к нам на работу. Младшим менеджером. Завтра в девять, тут же. Буду ждать.
Мужчина сел на лавку, развернул газету, и стал в нее смотреть. Учитывая, что была ночь и сплошная темень – выглядело это странно. Как будто «буду ждать» он говорил буквально. И ждать будет именно тут. Не уходя никуда.
День шестой
Он сидел в той же позе, как и вечером. Нога на ногу, и открытая газета. Я пришел в восемь сорок пять. Поздоровался. Человек не реагировал. Тогда я понял, что нужно подождать еще пятнадцать минут. Демонстративно достал из кармана телефон, посмотрел на часы, сел на скамейку и стал ждать. Когда на дисплее отобразилось «9:00» он заговорил первый:
- Главное – это дисциплина. И если сказано на девять – значит нужно быть в девять. И прийти в восемь сорок пять – это так же плохо, как и в девять пятнадцать. Но главное – ты здесь. Начнем.
- Слушаю вас, - отозвался я.
- Итак, мы предлагаем тебе должность младшего менеджера. Твоя задача – реализовать наработки Аналитического Отдела через средства, которые будут тебе предоставлены.
- А-а-а-а… по поводу? Какие наработки? – спросил я.
- Ты же понял, что это наша структура организовывает шоу? Вот по поводу шоу ты и будешь работать. Вот тебе компакт диск, установи с него софт. Тут же тебе дадут первого клиента. Завтра должно быть шоу. Ты его и организуешь.
- То есть, вы хотите сказать…
- Бери диск и работать. Там не такой простой клиент.
Я не заметил, как примчался домой и вставил диск в привод. Автозапуск предложил установить весь пакет, я согласился. Пакет включал в себя какой-то альтернативный месенджер, а так же весьма интересные приложения: fakeICQ, fakeMail, fakeVoice, fakeTV и еще несколько с приставкой fake [ложные, фальшивые, - англ.]
Как только инсталляция была завершена, автоматически запустился месенджер. Там был всего один контакт, с которым можно было общаться. Он назывался «Аналит. Департ.» Через несколько секунд этот-самый аналит вежливо поздоровался и сказал, что сейчас передаст дело.
Делом оказался вордовский документ, содержавший краткое резюме на некого Ильенко Сергея Григорьевича двадцати шести лет. Я смотрел на его фото и сразу представил, как это лицо будет выглядеть на балконе во время шоу. От такой идеи меня передернуло.
Далее в деле указывались изыскания аналитического отдела. Все его номера телефонов, аськи, адрес почты. Имя родителей. Имя любимой девушки. Подробности его отношений с родителями и этой-самой девушкой. Место работы. Друзья, круг общения. Человек был как на ладони, как марионетка, нитки управления которой лежали прямо перед тобой.
В самом конце аналитик скромно написал: «совет младшему менеджеру: цель так или иначе приговорена. Потому, не стоит тянуть, распределяя плохие новости на длительное время. Намного более эффективно вывалить всё сразу. Тогда эффект намного лучше. Помните, любящий хозяин никогда не отрубает хвост собаке по кусочку. И главное – не забудьте акцентировать внимание цели на методе самоубийства – выбрасывании в окно. Фирме не нужны вскрытые вены. Это не зрелищно».
Я еще раз пробежался глазами по «делу» и принялся за работу. Почему-то мне удалось полностью абстрагироваться от морального аспекта этого занятия. Просто компьютер, просто программки, запущенные на нем. Программки, которые знали дорогу к самым сокровенным частям души любого человека.
ФэйкТелеграм: «прискорбием должны сообщить смерти ваших родителей».
ФэйкАська: «прости, мы должны расстаться»
ФэйкПочта: «Вы уволены с работы»
Потом последовал разговор через фейк-телефон. Где мне пришлось играть роль той девушки, которая якобы сказала, что они должны расстаться. Происходило это так: я ввел номер телефона, нажал на кнопку вызова, а потом набирал на клавиатуре ответы, а синтезатор речи выдавал в телефонную сеть эти слова голосом той девушки. По моей задумке, девушка эта от него уходила к его же лучшему другу.
Противно! Противно! Противно! Что я творю?!
Тут наступала кульминация. Мне нужно было фиксировать результат и говорить о выбрасывании в окно. И я заговорил.
День седьмой
Закат как всегда склонялся над городом, обходя стороной «Дом на бульваре Жукова». Двор постепенно наполнялся зрителями. Они садились на лавки, поправляли одежду, разговаривали в полголоса. Потом притихли. Старуха-дворничиха наблюдала за этим действом, сидя на лавочке соседнего подъезда. Она тихо приговаривала что-то вроде «упыри» и качала головой.
Вскоре на балконе появился чей-то силуэт…
***
Я стоял на балконе и улыбался. Да-да, вот чего мне хотелось. Врал мой «работодатель», что мне нужен адреналин смерти. Нет, мне хотелось посмотреть на эту вот толпу с балкона. И я стоял. Смотрел. Где-то в комнате был Серега Ильенко, моя цель. Я ждал, пока выйдет он. Вскоре он показался. Тогда я кивнул, здороваясь со зрителем. Он кивнул точно так же.
Наконец-то я понял, откуда подсветка. Прожекторы освещали дом с крыш соседних домов. Только особо конспиративно. Посторонний наблюдатель никак не мог их увидеть. А мне же они светили прямо в глаза.
А внизу были лица. Как же глупо они выглядят, эти сидящие, задрав головы, люди. Сосущие, просящие взгляды. Вот мужик с бородкой – наверное, тот самый архитектор. А вот – та нимфоманка. Сидит рядом с каким-то парнем спортивного вида.
Может там ей чего обломится…
***
Бабка встрепенулась, когда увидела на балконе двоих парней. Сначала не поняла, что бы это могло значить. Однако начали происходить странные и непривычные вещи. На балконе возились, тащили что-то тяжелое. Потом головы снова показались в оконной раме. Как-то неожиданно и резко, они вытащили на перила холодильник, и тут же сбросили с окна. Железяка с грохотом рухнула на землю. Это был старый холодильник, еще советский. От удара он почти полностью развалился, дверца отлетела в сторону, вывалился двигатель.
***
Я захохотал вслух, от переполняющих меня эмоций. Давно же меня мучила идея, как выглядит выкинувшийся из окна холодильник. Как им, интересно, понравилось шоу?
Кроме того, я нашел ту девчонку в толпе. Она (похоже, по стандартной схеме) вцепилась в руку парня-соседа. Впрочем, сосед был не промах. Он сноровисто держал ее за колено и все пытался поднять руку повыше. Что же, в этот вечер ей повезет.
- Мда-а-а-а-а… - проговорил кто-то из зрителей.
Вдруг зазвонил телефон. Я вынул из кармана свой, а мой коллега по шоу – Серега – свой. Звонили и мне, и ему одновременно. Я услышал краткое:
- Вы уволены. Слабодухим не место в организации. Вы чуть было не убили этот дом. Один провал шоу – и все, больше никто не придет… А знаете, сколько стоит организовать новый дом для шоу?!
- Чуть было?! – ответил я. Однако, связь прервалась. Да и все стало ясно.
Парень бросил телефон на пол и с разбегу выскочил с балкона вниз. Склонившись через перила, я увидел, как его тело упало прямо на холодильник, изломалось и, можно сказать, смешалось с металлоломом.
Тем временем, рука спортивного вида парня уже залезла под юбку той девушки, а на ее лице проступило какое-то подобие счастья.
- Вот это, господа, уже мда-а-а-а-а-а, - прозвучал знакомый голос. Мужчина с газетой.
«Жизнь продолжается», - подумал я, и вышел из квартиры на лестничную площадку. Потом спустился вниз на лифте. А дальше – домой.
Новая неделя. День первый.
Я стоял в суточной кассе, в длиннющей очереди. Когда право говорить с небольшим стеклянным окошком дошло до меня, я просто проговорил:
- Один плацкарт до Симферополя. Устраивает любое место…