Шла окончательная покраска нашего катера, нашей замечательной «Илети», которую мы с отцом должны были спустить на воду через три дня, и отправиться в наш очередной поход. Навигация уже давно началась, но наш «дом на воде» все еще стоял на стапелях во дворе дома, и ждал «большой воды». Он знал, что скоро приблизятся отпуска отца и мамы, и он, забрав к себе на борт всю семью, Мурзика и Тобку, всё снаряжение и провиант, побежит сначала по Фонтанке, потом вверх по Неве, и дальше, дальше по рекам, каналам и озерам в Карелию.
Почти всё уже было выкрашено, вымыто и отдраено, и готово для приема на борт женской части экипажа, проверен дизель, и даже солярка была залиты в баки под палубой. Отец уже заказал подъемный кран и большую машину с платформой для перевозки крупнотоннажных грузов, но он хотел нанести еще один слой краски на днище нашей «Илети».
Краску для днища он делал сам, по своим особым рецептам, а наполнителем был всегда свинцовый сурик – тяжелый порошок ярко алого цвета, который в магазинах не продавался, т.к. считался стратегическим сырьем. Но все питерские, кто имел личное плавсредство, сделанное из железного железа ниже ватерлинии, всеми правдами и неправдами доставали как-то этот чудо порошок, чтобы защитить уязвимые поверхности своего судна от агрессии воды Невы и всех каналов этого Великого града, приводящей к коррозии.
Где доставал отец свинцовый сурик, для меня было загадкой, но последняя партия этого стратегического сырья оказалась подпорченной. Находясь на особом хранении в подвале нашего дома этот порошок, по непонятной причине, превратился в комочки, которые не годились в таком виде для приготовления замечательной краски с армянским именем «Сурик».
В моем мозгу такие ассоциации национального характера сложились тогда, потому что я предполагал, только предполагал, что поставки чудо порошка осуществлял знакомый отца - армянин Гурген, известный широким кругам водоплавающих под псевдонимом «Сурик», труженик прославленного Балтийского завода, которого отец часто вспоминал, разминая и растирая комочки сурика обратно в порошок.
Этот каторжный труд происходил, как я уже отмечал в этом повествовании, в подвальном помещении нашего замечательного дома. Я как мог, помогал отцу, потому что хотел видеть наш катер красивым с ярко алым, как венозная кровь, пузом днищем. В результате наших совместных усилий это непростое дело двигалось к завершению и наши руки почти по локти, были в этом алом порошке, которые мы собирались помыть только после приготовления краски.
Все шло по плану, как вдруг нас обоих очень встревожил характерный звук разбитого стекла, беспрепятственно проникший в подвал и достигший наших ушей, а ведь все это время наша «Илеть» находилась без зоркого присмотра.
Мы ринулись из подвала на свежий воздух и увидели, что на тенте нашего, почти готового к спуску корабля, сидит и болтает ногами Колька из пятого «Б» моей школы, живущий в шестнадцатом доме. Стекло камбузного отделения было серьезно повреждено. Колька тоже увидел нас. Его обычно подвижный взгляд застыл на наших руках, обагренных кровью замученной жертвы. Глазные, всегда узкие, прорези раскрылись до сумасшедших размеров, прозрев от поразивших его сознание догадок и предчувствия неотвратимого наказания, за всё, что он успел сделать за свою короткую жизнь.
С нечеловеческим криком Кольку сбросила на землю с тента какая-то сила. Она же придала всему его телу бешеное ускорение. Но он выбрал чреватое последствиями направление движения, и почему-то, двигался к непреодолимому, как я думал, препятствию – трехметровому бетонному забору, где я его должен был достать руками вурдалака, измазанные по локти кровью жертвы, растерзанной в подвале жилого дома. Однако, Колька взял это препятствие в фантастически красивом прыжке, успев при этом повернуть голову назад, чтобы оценить обстановку. Такого прыжка я больше никогда не видел. Я даже немного завидовал, потом, такой прыгучести Кольки.
Деталями, дополнявшими наш облик и поразившими воображение отрока, и мгновенно приведшими его в неописуемый ужас, были наши с отцом прически. Мы давно уже не стриглись, полностью отдав себя подготовке к походу, и, видимо от сурика, наши волосы поднялись дыбом во время пребывания в подвале. Кроме того, мой подбородок тоже был в сурике. Наверное, я почесал его в процессе разминания комочков.
Догнать юного пакостника мне не удалось, да и меня остановил отец, чтобы я во время погони не привел своим видом в кошмарный шок и смятение население микрорайона, пребывавшего на свежем воздухе и потерявшего всякую бдительность и осторожность.
Несмотря на этот инцидент, мы ушли в очередной поход на нашей «Илети» в запланированный день, не потеряв ни одного отпускного дня мамы и отца.