Поле было настолько огромным, что любое его название казалось мелким и недостойным его, поэтому все звали его просто Поле. И на этом самом поле встретились два войска: филистерское (или по-простому бюргеры) и элитное подразделение МОПР (Молниеносный Отряд Поэтов Романтиков) под предводительством всеми уважаемого Саула. Филистеры были настоящими бюргерами, то есть большие и толстые, а воины МОПРа были не такими большими и не такими толстыми. Ну и вследствие такого физиологического неравенства явный выигрыш был на стороне филистеров. Среди них был один, выдающийся своим бюргерским пузом, человек. Его все уважали и почитали. Потому что за то количество лет, которое он прожил, он многое успел написать. Правда писал он в основном масскульт, поэтому и не оставил следа в мировой культуре. Так вот, его почитал каждый, от мала до велика. Почитали – почитывали, но до конца никто из филистеров его романы так и не дочитал. Велика была его роль в предстоявшем сражении. Литературные биржевые ставки еще в 48 году только с помощью его одного взлетели вверх так, что никто из филистеров его окружающих, как ни пытался – не мог достичь его эвристических высот. Звали этого филистера Голиаф.
И вот встали войска стенка на стенку: филистеры с пивом и сосисками, а воины МОПРа с томиками Новалиса. И вышел вперёд Голиаф и сказал:
- Кто отважиться сразиться со мной на татами?
- … - безмолвствовали романтики.
- Тому я дам раритетный подлинник Ван Гога «Подсолнухи», разумеется, если этот смельчак победит меня, - смеялся над зундер-командой Голиаф.
МОПРовцы резко отвернулась от него, потому что не могли без слёз слышать о таком варварском отношении к великому творению Ван Гога. Их же воспитывали на удобрённой почве. С самого детства МОПРовцы впитывали в себя соки эстетства и высокой морали, кои в больших количествах продавались во всех киосках 90-х. Или чего только стоит просмотр старых советских чёрно-белых фильмов. Часами выборгские зайцы заставляли их смотреть эти фильмы, а непокорных вязали и отправляли в монастыри, где их уже с распростертыми руками встречали легендарные монахи группировки «Черная черепаха», владеющие непостижимой техникой пьяного кио-кю-синкая.
Поэтому весь МОПР, отвернувшись, нестройной толпой ушёл с Поля. Остался только один МОПРовец Давид, который ценил полотна Ван Гога больше всех. Он решил попытать счастье. Но проблема в том, что он бы в восемь раз тоньше Голиафа и на восемь голов его ниже. Тогда, выходя на татами, он сказал: «Сбогом!».
И тут же из неприметного запылённого куста выскочила его любимая собака Сбогом и набросилась на Голиафа. Как тот ни гавкал, собака Давида оказалась неподкупной, не помогли даже косточки, утащенные Голиафом специально на этот случай с бюргерского стола. Она грызла Голиафу шею, а маленький и юркий Давид бегал вокруг них и приговаривал
- Только не покалечьтесь…
И как только он это сказал в седьмой раз, собака прыгнула и ударила своим лбом в лоб Голиафа. Тот покачнулся и вышел из круга татами. Собака же посмотрела умными глазами на Давида и сказала:
- Привет Давид – и тут же стала Богом.
- Ой! – только и смог вымолвить Давид, падая на колени, но Бог поднял его и крепко пожал ему руку. - Прости…
- Не расстраивайся, часто оказывается так, что мы управляем теми, кто управляет нами, это обычное дело.
Очнувшийся Голиаф, к своему удивлению, заметил, что крови на шее у него нет, так же как и следов собачьих клыков. Потом он встал и с радостью вручил Давиду обещанное полотно. Давид трясущимися руками принял великий подарок, о котором мечтал многие годы, но взглянув на Бога – решил отдать эту картину ему.
- Вот… это.. спасибо за помощь.. вот и вот так вот да..
- Пожалуйста, сын мой. Имеющий искреннее чистое желание всегда добивается того, чего хочет, но алкающий страстью черной – не имеет ни малейшей надежды, - и чуть позже уже уходя, - может по кока-коле?
………………………………………………………………………………………………….
Из подпольного куста вылазят монахи в черном, и по-черепашьи крадутся к Богу.
- О, - воскликнул Бог, - вот и первые желающие!