Мишка так хотел на охоту, так хотел, что, прибежав, домой из школы, и быстро похлебав холодного супа с куском хлеба прямо из кастрюли, сразу сделал все уроки, как ему казалось на пятерки. Потом он, даже вымыл пол на кухни и прибрался в комнате, распихав по местам всё, что давно валялось и мозолило глаза. Всё это он спешил сделать до прихода отца и мамы с работы, еще ему надо было успеть забрать из садика сестренку Таньку и привести её домой, а в раздевалке садика Таньку надо было еще одеть, так чтобы не продуло по дороге.
В этот день он остался без своей ежедневной гулянки с Юркой и с другими пацанами из соседних дворов. На крышах сараев сражение шло без него, и его сабля, вырезанная отцом еще летом, его охотничьим острым ножом из большой еловой доски, стояла в углу, и смотрела на Мишку, как ему казалось с укоризной, как бы говорила ему: «Эх ты паря, совсем забросил меня – свое боевое оружие». Он так спешил и старался все сделать хорошо, а главное в школе не получить запись в дневник с очередным вызовом родителей, потому что отец сегодня вечером с дядей Лёшей и Юрием Петровичем уезжали на охоту. Они собирались на зайца, на русака, с собаками Юрия Петровича, чистокровными, как говорил отец, костромичами Жулей и Гаем.
Отец еще вчера отказался брать Мишку с собой, ссылаясь, на отсутствие высоких достижений в его десятилетней жизни, и вся надежда была у него на примерное поведение в этот день и хорошую учебу. А Мишке уж очень хотелось на эту зимнюю охоту на русака, с настоящим заливистым гоном по заснеженному полю, про который ему рассказывал отец вместо сказки, когда он был еще маленьким ребенком, как Танька. Он только раз был на охоте с отцом, на уток, этой осенью, и видел, как замечательно стреляет его папа. Отец тогда снял двух крякв с одной вскидки из своей двустволки, и Мишка так гордился им, но все же тех уток ему было очень жалко, когда их вытащили из воды, и он их увидел.
По пути из детского сада, он вел Таньку за руку и совсем забыл с ней поговорить. Он был занят мыслями об охоте на русака, но Танька сама, без умолку, ему что-то рассказывала и рассказывала про свою детсадовскую жизнь, и все время заглядывала снизу ему в глаза, видя, что её любимый Мишка не в своей тарелке. Когда они шли мимо сараев, на них уже никого не было. Почти у самого дома они встретили Юрку. Он им рассказал, что сломал свою саблю о меч Мельника из десятого дома, зато Мельник, прыгнув на крышу сарая дяди Пети из двенадцатого дома, проломил её и улетел в него со всего размаха, но они с пацанами вытащили его оттуда, не дожидаясь дяди Пети с ключами от сарая. При этом Мельник порвал школьные штаны, и побежал домой их зашивать до прихода его строгой мамы.
Дома Мишка читал Таньке Муху Цокотуху, которую она уже знала наизусть и шепотом повторяла её вместе с братом, играя со своими куклами на диване, пересаживая их с места на место, и успевая при этом им что-то сказать прямо в лицо, и еще погрозить пальцем. У Миши же все мысли были об охоте, он ждал отца. Он даже забыл завязать бантик на левой косичке у сестрёнки, который распустился, когда он снимал с неё шапку.
Когда пришел отец, он сразу пошел в свою комнатку-каморку без окна, которая всегда была закрыта на замок, и, где хранилось всё его фантастическое хозяйство, начиная от ружья, удочек, лыж, инструмента, и кончая всякими железными штучками, в которых Мишка уже немного разбирался, постоянно перебирая их и задавая бесконечные вопросы: «А что это, пап?». Он очень любил сидеть в этой каморке с отцом и наблюдать, как он что-то колдует своими большими натруженными руками, несмотря на то, что в ней всегда было жарко и душно, оттого, что не было окна, и они сидели там всегда с открытой в коридор дверью. И теперь он сразу пошел за отцом, оставив Таньку с её куклами, и сел на свою табуретку к отцовскому столику-верстаку. Он знал, что сейчас начнется очень интересное – подготовка патронов и ружья и всего остального к охоте.
Отец и Мишка молчали, как настоящие мужчины, им не надо было слов. Они любили друг друга, и были очень похожи характерами, и разговаривали чаще глазами, чем языком, понимая все с полуслова, когда были вместе, и особенно здесь в этой тесной комнатушке. Только сейчас сын смотрел на отца, как Гай обычно делал глаза Юрию Петровичу, когда сидел около него. Мишка не стал сразу же канючить:
«Пап, ну возьми меня!?».
Он выжидал момент, хотел включить всё свое желание быть рядом с отцом во время охоты, когда тот поужинает по зову мамы, вместе со всеми за столом, и расскажет что-нибудь интересное и смешное маме, Таньке и ему. Тогда будет самый подходящий момент, а сейчас, когда отец достал охотничьи весы, гильзы, порох, капсюли, дробь, пыжи, мерные чашечки его нельзя отвлекать от подготовки патронов.
Мишка знал, что батя предпочитает дымный порох бездымному, и сейчас он вытащил именно его, хотя его оставалось очень мало. Это означало, что отцу самому очень хочется на этой охоте добыть зайца, и чтобы от выстрела над заснеженным полем появился это сизое облачко дыма, через которое он не увидит смерть зайца. Это все Мишка уже почти наизусть знал из папиных рассказов, которые слушал раскрыв рот уже десятки раз, так это было всегда интересно, и каждый раз отец добавлял разные моменты, которые невозможно было забыть.
Он знал, что у отца, когда он был еще совсем молодой, был героический пес породы «русская гончая» - Жюль-Барс, которого приглашали на охоту знакомые охотники отца, как опытного и умного учителя, чтобы натаскать своих молодых неопытных псов, и научить их уму разуму. И запомнил Мишка, наверное, на всю жизнь, рассказ отца про то, как погиб Жюль-Барс на охоте. Когда зимой, во время гона, он был один, то, выскочив ему на перерез из засады, его растерзали волки, и от него ничего не осталось. Мишка был уверен, что с Жулей и Гаем такого ужасного случая не должно было случиться на этой охоте, потому что их двое, а волков, как говорил отец, там нет. С этими мыслями в своей голове Мишка наблюдал, как умело отец засыпает порох и дробь в латунные гильзы и забивает пыжи, и ему все больше и больше хотелось, во что бы то ни стало, быть на этой охоте, испытать себя, а потом рассказывать о ней всем знакомым пацанам, если они спросят.
Когда мама позвала их ужинать, у отца уже всё было готово, все патроны уложены в патронташ, и рюкзак собран, и ружье в чехле, облокотившись на рюкзак, ждало, когда его вскинут на плечо. После ужина Мишка начал канючить, но отец и в этот раз был непреклонен:
«Мал ты еще, Мишаня, километры мерить по снежным полям. Вот ноги вырастут, поедем хоть на тигра, а сегодня спи охотник».
Мишка чуть не заплакал, но, проглотив слезы, пораскинул своими молодыми и смелыми мозгами, решился на отчаянный поступок, к которым ему уже было не привыкать. Он решил незаметно следовать за отцом, дядей Лёшей, Юрием Петровичем и собаками до того самого места, куда они собирались ехать этой ночью.
Мишка потихоньку достал свои старые валенки, теплые рукавицы, в карман пальтишка положил, на всякий случай, кусок хлеба и коробок спичек. На этом его приготовления закончились, он стал ждать и одновременно превращаться в индейца преследующего и выслеживающего, вооруженных до зубов, белолицых захватчиков его прерий. Мама уже уложила Таньку в кровать, и что-то читала ей, а сама то же, видимо, очень хотела спать, такой у неё был голос и вид. Это – «очень хорошо» - думал Мишка, «когда я убегу за ними, она не заметит и ляжет спать». Отец уже оделся и тоже ждал, когда за ним придут его приятели, сидел на кухне и читал газеты.
Звонок в дверь прозвучал в Мишкином сердце, как призывное улюлюканье индейцев его племени. Он ринулся первым открывать дверь. На пороге стоял и улыбался ему дядя Лёша, которого он знал почти так же давно, как помнил себя, и считал тоже своим приятелем. Дядя Лёша не стал входить, он потрепал Мишку по голове и сказал: «Привет, Мишка. Как жизнь молодая? На охоту с нами не пойдешь?».
«Нет, папа не берет» - ответил юный охотник и рыболов.
Отец уже вышедший в прихожую, услышав этот диалог, вмешался: «Рано еще ему по ночам не спать. Леша, спускайся. Я готов, иду за тобой».
Когда Мишка закрыл за отцом дверь, он так быстро оделся, что сам этому удивился, но когда он уже готов был выскочить за дверь и тихо захлопнуть её за собой, из комнаты вышла мама.
«Миша! Ты куда собрался!? Сейчас же раздевайся и спать».
Но Мишку было уже не остановить.
«Мамочка, миленькая. Не волнуйся я с папой» - полушепотом сказал он маме и выскользнул за дверь.
Мама вышла за ним на лестницу и крикнула ему, съезжавшему по перилам на своей маленькой хитрой заднице: «Мишка, вернись!».
В ответ она услышала: «Мамочка, нет. Я с папой».
Мобильных тогда еще не водилось в природе, и прервать этот мальчишеский произвол возможностей не было, и Мишка об этом знал, но он был готов, потом, уже после охоты, заплатить любую цену за своё непослушание родителям.
Продолжение …