В 12-м отдельном... Рассказ 2.
1955-1956 годы. Голода уже не было, хлебные карточки давно отменили. Все же 18- и более -летним пацанам (многие из-за войны и оккупации поздно пошли в школу), призванным в эти годы в армию, где порции борща и картошки с вареной треской были такие огромные, - есть всегда хотелось.
Белый хлеб и сливочное масло в 1955-56 гг. в солдатский рацион ещё не вошли. Но это - неважно! Главное - порции были большими. И 400-грамовая алюминиевая кружка компота на десерт тоже была не лишней. Хлеб шел в расчете - 1 буханка на четырех человек. Некоторые бойцы, особенно - деревенские, оставляли кусочек своей порции хлеба к компоту.
19-летний Тарас Дзюба, как и все – не наедался, и часто просил добавки. Это не возбранялось, и обычно добавка была.
В этот день замкомвзвода сержант Зыкин был в хорошем настроении. Зыкин отслужил четыре года, был сам радистом 1-го класса и хорошим методистом. Он мог часами работать на ключе, передавая курсантам тренировочные тексты.
Когда Дзюба справился со своим обедом и ждал, пока его догонят остальные, к нему подошел Зыкин и подозрительно ласково спросил:
- Еще будешь? Борщ остался!
Простецкий парень Тарас не уловил подвоха в ласковом голосе сержанта.
- Буду.
Зыкин кивнул своему коллеге, дежурному по кухне сержанту Корнилову и тот принес бачок с борщом.
- Сам наливай и ешь, сколько сможешь.
За длинным столом солдаты размещались по пять человек с каждой стороны. Когда Дзюба взял в руку «разводящего»*, соседи по обеду смотрели на него с завистью. Повезло же парню! Но никто не подал голоса. Власть сержанта была в те годы велика, пикнешь – мало не покажется!
Похожий на Чапаева своей выправкой и усами, старшина подал команду:
Ро-ота, встать! Головные уборы – на-адеть! Выходи строиться!
Дзюба решил, что команда к нему не относится – ведь сам сержант принес ему борща. А в бачке было – добротных солдатских порций пять. Дзюба почти справился и, еле дыша, пошел догонять роту.
От столовой до казармы было недалеко – рота успевала спеть всего один куплет с припевом:
Там, где пехота не пройдет,
И бронепоезд не промчится,
Угрюмый танк
Не проползет, -
Там пролетит стальная птица!
Пропеллер громче песню пой!
Ширей разнось стальные крылья!
За прочный мир!
В последний бой!
Летит стальная эскадрилья!
Старшина перед строем новобранцев держал очередную нравоучительную речь, когда подошел Дзюба:
- Разрешите стать в строй!
- Почему опоздал?
- Ел борщ!
Всеобщий хохот. Но старшина даже не улыбнулся:
- Объявлять наряд не буду, но лестницу вымыть сейчас же! Сам проверю!
Мыть лестницу с первого до третьего этажа, да еще вместе с лестничными площадками, среди дня невозможно. Несмотря на январь, снующие туда-сюда солдаты несут на сапогах песок, которым посыпаны дорожки, да и просто – грязь. Задача Дзюбы облегчалась тем, что в те годы солдатам полагался послеобеденный сон – «мёртвый час» и снующих будет немного… А как старшина проверяет, Дзюба тоже знал: тот проведет ребром каблука по цементу пола, если след светлее остальной поверхности – старшина ударом ноги тут же перевернет ведро, и – начинай сначала! Так что «на совесть» лучше сразу отработать задание.
Дзюба – солдат, вообще-то, старательный. Родом из деревни под Житомиром, он физического труда не боялся, и солдатская служба ему давалась относительно легко. Трудности были с радиотехникой, спецпредметом (по организации связи в армиях капиталистических государств) и политзанятиями – все эти премудрости просто не могли задержаться в его памяти. Зато он хорошо осваивал морзянку, тут сказалось его умение играть на балалайке, то есть – наличие музыкального слуха. Собственно, благодаря этому он и попал в часть радиоразведки. Тогда, на сборном пункте в Казатине, перед строем призывников появился старший лейтенант («покупатель» - так прозвали офицеров, приезжавших за пополнением и отбиравшим кандидатов в свои части по одним им известным параметрам). Последовала команда:
- Кто умеет играть на музыкальных инструментах – выйти из строя!
«Вот здорово! Попаду в музыкальную команду!» - обрадовался Дзюба и вышел… А «играть» пришлось на телеграфном ключе Морзе да заточенным с обеих сторон карандашом!
Для такого человека, как Дзюба, вымыть лестницу – всего-то дела, да за такую плату, как шикарный борщ! Так думал Тарас поначалу, не учитывая еще, что вымыть пол, не наклоняясь, - невозможно.
Дзюба немного потянул время и к моменту, когда ведро с водой и половая тряпка были доставлены к лестнице, в казарме пронеслась команда:
- Отбой!
Мучения начались сразу. Борщ подступал к горлу, стоило чуть наклониться.
Запах и вкус борща теперь перемешались с теми же параметрами вареной трески и компота из сухофруктов.
Неизвестно, знал ли тогда деревенский парень Тарас Дзюба, что желудочный сок человека – это соляная кислота. Та самая, которая в желудке делает свое доброе дело, но когда попадает на слизистые поверхности горла и пищевода – становится орудием пытки!
Пришлось Тарасу вытирать не только… не буду вдаваться в дальнейшие подробности. Закончил он мытье проклятой лестницы только к шести часам вечера.
Старшина качество работы проверять не стал.
И больше до последнего дня своего трехлетнего срока службы Тарас ни разу – верите ли? – ни разу не попросил добавки, а если и предлагали – только мотал головой.
*) - "Разводящим" по Уставу караульной службы назывался помощник начальника караула, разводящий караульных по постам. На солдатском жаргоне так же назывался и половник, которым из общего бачка на 10 человек разливалось первое блюдо по алюминиевым мискам - солдатским тарелкам.