И мужей, захвативших и воду и сушу,
Я пытаюсь постичь и проникнуть в их душу.
(Низами)
Многие из нас любят читать гороскопы, и я тоже не исключение. Даже, если мы не верим в этот гороскоп, который редко правильно прогнозирует будущие события, мы всё равно заглядываем на эту страницу журнала или газеты и пробегаем глазами всё, что касается нас или наших близких.
Моя приятельница, кстати, большая любительница гороскопов, принадлежит к группе людей, которая считает, что любой человек соответствует своему знаку зодиака по названию, то есть, если твой знак «Рыба», то ты любишь воду, часто купаешься и плаваешь в различных водоёмах. Если ты, к примеру, «Весы», то ты всё время сомневаешься, у тебя часто меняется мнение и настроение. Я её спросила:
– А если я «Скорпион», то я должна всех жалить, что ли?!
– Нет, – ответила она, – у скорпиона есть другие хорошие черты, которых мы не замечаем, и, вообще, если его не беспокоить, то он тебя не ужалит.
Не имея глубоких познаний в биологии, в частности, в энтомологии и, боясь прослыть невеждой, я, сделав вид, что мне известны «хорошие» качества скорпиона, продолжила:
– Я по гороскопу «Близнец» и что это означает?
– Значит, у тебя всё должно быть по паре, – сообщила мне доморощенный Нострадамус.
– А у меня нет ничего по паре: один муж, один сын, одна сестра, трое братьев, одна мать и один отец.
– Не-е-е-т! – завопила приятельница. – Папа и мама – это пара!
– Конечно! Разве может кто-нибудь родиться на этот свет, не имея одного из них!
– Человек, который по гороскопу «Близнец» обязательно должен найти свою пару, иначе он будет несчастлив, – не унималась приятельница, но у меня уже был готов ответ:
– Любой человек бывает несчастлив, если он не находит в жизни свою пару.
Короче говоря, гороскопы тоже тема спорная. Единого мнения по ним нет, но то, что в них заложены вековые, многолетние наблюдения за людьми, это очевидно.
В подтверждение мнения моей приятельницы, будучи по гороскопу «Близнецом» герой моего рассказа Фикрет имел пару дорогих его сердцу женщин: жену и любовницу.
– Большое дело! – скажите вы, – в этом нет ничего удивительного, и сами приведёте
множество подобных примеров даже из своего окружения.
Хорошо ли это или плохо пусть будет на совести участников этого треугольника, некоторые члены которого, а конкретнее: именно жены подчас не всегда или очень поздно догадываются, что их вторая половина имеет семью на стороне. Я не вправе осуждать таких мужчин, хотя сама считаю, что жить, обманывая, нельзя: нужно жить или с одной или с другой. Опять таки существуют различные причины, побуждающие мужа завести роман и, если уж быть до конца честными, некоторые супруги сами вынуждают пойти мужа на такой шаг. Но я сейчас не об этом. Давайте подумаем о другом: легко ли мужчине находиться в таком раздвоенном состоянии?!
Будучи членом женской стаи и ни в коем случае не предавая своих соплеменниц, всё-таки буду объективной и скажу честно: «Очень трудно!». И дело вовсе не в материальных трудностях. Фикрет был бизнесменом, зарабатывал хорошо и при желании мог иметь даже несколько любовниц, но его вполне устраивала одна, которая была матерью его детей.
Дело в том, что от официальной, юридической жены у Фикрета детей не было. Фикрет очень любил свою Фиру. Они учились вместе институте, правда, с разницей в три курса. Затем они вместе работали в одном министерстве, до тех пор, пока Фикрет не ушёл в бизнес. После замужества Фира ещё некоторое время поработала, а затем уволилась и теперь уже несколько лет является домохозяйкой. У неё хорошая просторная квартира в центре города, она всем обеспечена, её обслуживает водитель. Она не испытывает никаких материальных проблем, может посещать элитные клубы и салоны красоты, отдыхать на любом курорте мира, но всё это Фира с большой радостью обменяла бы на возможность родить ребёнка: неважно сына или дочь. Ей просто хотелось быть матерью, но Бог не давал ей детей. Она долгое время лечилась у нас и за границей, на это были затрачены огромные деньги, но все безрезультатно. Неоднократному медицинскому осмотру подвергался Фикрет, но врачи всегда подтверждали, что он здоров и проблема именно в Фире, но лечение, к сожалению, ничего не давало: Фирангиз была бесплодна.
Надо ли говорить, какой это удар для Фиры: ведь родить ребёнка – это одно из главных назначений женщины. Фира смотрела на своё окружение: у всех её знакомых были по одному, а то и по два-три ребёнка. Матерям этих детей всегда было о чём поговорить: детские болезни, нянечки, садики, школьные проблемы. В последнее время Фира старалась не ходить в гости или на вечеринки к общим друзьям, так как у неё только и спрашивали: «Фира, как дела, как самочувствие?». Даже о муже не спрашивали: он со своим бизнесом всегда был у всех на виду. Конечно, Фира принимала участие в обсуждении модной одежды, новых кинофильмов, шоу известных певцов, открытии новых бутиков, но всё равно общие мероприятия её стали тяготить. Она предпочитала ходить куда-нибудь вдвоём с мужем: на концерт, в театр, в ресторан. Следует отметить, что Фикрет ей в этом не отказывал, но сам он предпочитал шумные компании.
Они были женаты уже семь лет, их семейная жизнь была тихой и спокойной в полном смысле этого слова. Фикрет уходил на работу в восемь тридцать и раньше восьми не возвращался, часто задерживался до десяти, одиннадцати часов. Так что Фира весь день была предоставлена самой себе. Все её помыслы были направлены на то, как убить время. И не думайте, что это так просто. Её мать жила у старшей сестры в России, помогая растить близнецов, а ходить к нескольким своим и многочисленным родственникам мужа ей не хотелось, так как любой разговор с ними скатывался к обсуждению лечения бесплодия.
Фира всё время думала о том, почему Бог обделил её, сделал ущербной. Обычно люди начинают чаще обращаться к Богу, когда у них возникают какие-нибудь проблемы или их постигают беды и несчастья. Вот и Фира, оставаясь одна, часто поднимала руки к небу и спрашивала Бога, за что он её так наказал и просила его о помощи.. Но ничего не изменялось. У Фиры, по-прежнему, не было детей. Однако жизнь продолжалась. Фира была молодой привлекательной женщиной и старалась делать всё, чтобы оставаться такой как можно дольше. Она тщательно следила за собой и всегда выглядела безупречно.
Недавно на одной из вечеринок Фирангиз услышала оброненную кем-то фразу:
– Он устроил в институт сына, рождённого от любовницы.
Фира знала, что речь идёт не о её муже, но эти, случайно услышанные слова, как - будто её протрезвили. А что если и у её мужа есть любовница да ещё с детьми?! И Фира запаниковала: это же вполне закономерно и возможно. Но поведение мужа не давало ей повода предположить подобное. В течение дня он довольно часто звонил ей, и она могла в любое время позвонить или даже зайти к нему на работу, не опасаясь ничего. Но она не контролировала мужа специально и не просила показать билет на поезд или самолёт, не выясняла у его водителя, действительно ли они были в каком-то городе или селе.
Но всё! Сомнения уже закрались в её душу. Или у него на самом деле нет любовницы или же он великий конспиратор. И именно выяснению этого вопроса она решила посвятить всё своё время, благо его у ней было предостаточно. Она установила тотальный контроль над мужем: в его отсутствие звонила секретарше, чтобы убедиться, что он, действительно уехал в то место, которое он называл. Иногда она выдавала себя за работника какой-нибудь организации. Фира «случайно» звонила жене знакомого, к которому он отправлялся в гости. Она стала делать то, чего раньше никогда не делала: проверяла карманы Фикрета, сопоставляла время отлёта самолётов и отправки поездов, и если ранее она никогда не провожала и не встречала мужа в аэропорту или на вокзале, то теперь она ввела это себе в правило. Интересно, что Фикрет долгое время ничего ей не говорил, но однажды, когда она приехала ночью в сильный снег в аэропорт, он возмутился:
– Фира! Ты что, обалдела?! Почему ты в такой холод едешь меня встречать?! Тем более так поздно! Сидела бы лучше дома, ведь водитель всегда ждёт меня.
– Нет! Для меня лучше встречать тебя здесь!
– Но, радость моя, я же так часто бываю в поездках, ты же можешь устать, простудиться, наконец! Кроме того, я никогда не видел, чтобы командировочных встречали и провожали жены. Я же, в основном, уезжаю ненадолго.
– Я так хочу! – настаивала на своём Фира.
– А ты не думаешь о том, что мне элементарно неудобно перед коллегами. Их жёны не встречают их на вокзале, а дожидаются дома.
– Ты, что хочешь сказать, что я плохая жена? – спросила Фира.
– Нет, солнышко! Я хочу сказать, что ты в последнее время себя очень странно ведёшь. Ты совершаешь поступки, которые меня, по крайней мере, удивляют.
– Ты тоже в последнее время меня очень удивляешь!
– Чем же? – удивился Фикрет.
– Да не знаю! – сказала Фира и вдруг расплакалась.
Фикрет бросился успокаивать жену. Он был умным человеком и, затевая всю эту историю, понимал, что рано или поздно откуда-нибудь просочится информация, но он был твёрдо убеждён, что этот момент еще не настал. Может, когда-нибудь потом, но не сейчас.
Фира затихла и пошла в ванную, а Фикрет взял газеты, купленные по дороге, и стал их просматривать. Однако, истерика супруги его беспокоила. Он знал, что Фира блефует, но что будет, если она, действительно, что-то узнает?! Он не ожидал от Фиры подобной реакции, а, впрочем, это, наверное, нормально. Девяносто девять целых и девять десятых процентов женщин отреагировали бы также. Фикрет очень любил свою жену и ему было неприятно заставлять страдать любимую женщину. А Ляма?
– Бедная Ляма! – подумал он.
Ляман и его двое детей были личной тайной Фикрета, которую он бережно хранил. Ни мать, ни брат, ни сестра ни о чём не знали. Каждый раз, когда мать говорила ему, что уже пора усыновить ребёнка кого-нибудь из родственников или взять малыша из детского дома, он порывался признаться матери о своих детях, но, когда он вспоминал, что за всем этим последует, он тут же брал себя в руки.
– Как всё-таки сложно хранить тайну! – думал он про себя, но стойко молчал.
Так мать переживала только за Фирангиз, а, узнав про Ляму и детей, она замучилась бы от раздумий. Но ему очень хотелось сказать матери, что у неё есть двухлетний внук и годовалая дочь. А если бы она еще узнала, что мальчик назван в честь дедушки, а девочка в её честь, то радости матери не было бы конца. Но он пока молчал.
Время шло. После пяти лет бесконечных лечений, он понял, что Фира родить не сможет, но он не хотел усыновлять кого-то, не хотел искать суррогатной матери, он хотел своего собственного ребёнка. И решил завести его от другой женщины. Его можно понять: каждый мужчина думает о продолжении своего рода. Фикрет долго думал, как это претворить в жизнь, чтобы Фира как можно дольше пребывала в неведении, потому что знал, что подобное скрыть невозможно. Он продумал всё до мельчайших деталей, каждая мелочь принималась во внимание. Что же касается матери его будущих детей, то она должна была соответствовать его требованиям: без вредных привычек, здоровая, красивая, с минимумом родственников, желательно, неглупая. И самое главное: не из его окружения и готовая принять его условия. Однако, на деле оказалось, что найти такую женщину непросто, если невозможно. Он целый год присматривался к разным женщинам, но никто ему не подходил. И, желая всё сохранить в тайне, он никого к этому делу не привлекал.
Как-то раз, возвращаясь поездом из очередной командировки, он познакомился с молодой женщиной. Они разговорились и, оказалось, что Ляман (так звали новую знакомую) ехала со слёта бывших детдомовцев. Она жила в одном из районов Азербайджана и работала бухгалтером на небольшом заводе. В этом районе Фикрет часто бывал по служебной необходимости. На вид Ляман было лет тридцать, она была не замужем и проживала вдвоём с удочерившей её женщиной. Ляман очень понравилась Фикрету. В течение двух дней, проведённых в дороге, он понял, что Ляман именно та женщина, которую он искал.
В очередной раз, попав в тот городок, где жила Ляман, он навестил её дома, познакомился с её матерью. Они жили на окраине города, возле шоссейной дороги в однокомнатной квартире небольшой двухэтажки. Убранство квартиры было очень скромным. Диван, кресло-кровать, мебельная стенка, доходящая до окна и телевизор очень старой модели. На застекленном балкончике был небольшой письменный стол и ниша, куда складывалось постельное белье. В центре квартиры стоял маленький круглый стол и четыре стула. В квартире была идеальная чистота, обе женщины были тихие и приветливые. Фикрет явился в два часа дня и ему предложили отобедать с ними. Была подана курица с картошкой
и окрошка. Потом они пили чай с принесёнными Фикретом конфетами. Хозяева понимали, что мужчина пришёл в их дом с определённой целью. Мать искренне надеялась, что это жених её дочери. Что касается Ляман, то она ещё в поезде узнала, что Фикрет женат и не могла понять, что ему было от неё нужно, так как никаких вольностей, дающих надежду на последующий небольшой роман или просто интрижку, она не позволила. Однако в первый визит Фикрет говорил о своей работе, потом они обсудили работу отечественных телеканалов, строительство дорог и многое другое. Фикрет ушёл, пообещав зайти завтра.
– Ай, Аллах! Какой хороший парень! Неужели он хочет на тебе жениться?! – с надеждой
спросила Марзия ханум, не веря в своё предположение, так как прекрасно понимала, что её простая семья не место для поиска невесты для такого лощеного парня, как Фикрет. Все мы живём надеждой. Но Ляман не дала ей возможность размечтаться.
– Нет, мама, он женат, и я сама не могу понять, что ему от меня нужно. К тому же я старше его, по крайней мере, лет на пять.
– Так ему любовница нужна, что ли!
– Вряд ли! Он в городе себе таких любовниц найдёт: моложе и красивее! Кроме того, любовница должна быть под рукой, а до меня добираться пять-шесть часов.
– Что же ему от тебя тогда надо?
– Не знаю, мамуля! Но, думаю, скоро он скажет об этом, – спокойно ответила Ляман.
В следующий раз, не ходя долго вокруг да около, Фикрет протянул Ляман лист бумаги с текстом, который назывался «Условия договора» и объяснил цель своего визита.
– Марзия ханум! Я деловой человек и пришёл к вашей дочери с конкретным предложением. Я не хочу вас обманывать и вселять надежду на будущее. Если Ляман мне откажет, я не обижусь, но мне будет очень жаль, так как она именно та женщина, которая мне нужна.
– Значит, получается, что вы не женитесь на ней? – спросила Марзия ханум.
– Я же объяснил вам, что я женат, очень люблю свою жену. Она же не виновата, что не может родить.
– Ай, Аллах! Какое время наступило! – вздохнула претендентка на звание тёщи. – Прийти, предложить малознакомой женщине родить ему ребёнка и при этом говорить о любви к своей жене! Разве так можно?! Вы хоть задумались о том, что Ляман это будет неприятно, что это может её обидеть?!
– Конечно, подумал! Поэтому и предупреждаю заранее, чтобы всё было по-честному: я не
буду разводиться со своей женой, потому что очень люблю её! Она мне подходит, она – женщина из моего круга!
– Вот и найдите женщину из своего круга, пусть она вам рожает хоть десять детей! А теперь, прошу вас, уходите! Я, наверное, первый раз в жизни кого-то выставляю из своего дома, но видит Бог, вы меня очень разозлили!
– Не обольщайтесь, ханум, вы меня ещё не выставили! К тому же, почему вы так горячитесь: я же не вам предлагаю стать матерью моих детей! Я хочу услышать ответ от Ляман.
Как ни странно, в течение всей перепалки между Марзией ханум и Фикретом, Ляман не проронила ни слова. Она даже толком не слышала о чём говорят присутствующие, потому что она, прочитав условия договора, размышляла над предложением Фикрета и в
принципе была не против его принять. Она понимала, что прожила тридцать семь лет и, как ни странно, за всю жизнь так и встретила ни одного мало-мальски соответствующего её простым запросам мужчины. Всем было известно, что они с матерью детдомовские. Может, поэтому, а, может по какой-нибудь другой, неизвестной ей причине, никто до сих пор так и не сделал ей предложения. А время неумолимо шло, и как бы хорошо и молодо она не выглядела, ей до сорока лет оставалось совсем мало.
– Что я, собственно говоря, теряю? Буду считать, что я побыла замужем и развелась, – думала Ляман. – А так у меня, дай Бог, будут дети, которых я буду растить, и отец которых мне даже очень нравится, во всяком случае, мне не будет противно с ним общаться, а скорей наоборот. Господи! Неужели у меня могут быть дети?!
– … вот пусть она сама мне и ответит, – вернул её к действительности спокойный голос Фикрета, – тогда я и уйду! – Ляман, вы готовы дать мне ответ сейчас или вам нужно время на размышление? Мнение зала вы знаете, – улыбнулся Фикрет, – показывая рукой на Марзию ханум.
– Зал – против! – выкрикнула хозяйка квартиры.
– А я согласна! – уверенно сказала Ляман.
– Ты, что, дочка! – всплеснула руками Марзия ханум.
– Прекрасно! – обрадовался Фикрет. – Это еще раз подтверждает, что я не ошибся в выборе.
Обиженная Марзия ханум хотела уйти на кухню, но Фикрет её задержал:
– Вы должны слышать всё, что я скажу. Отныне вы не будете ни в чём нуждаться, и я даю вам слово, что с момента рождения ребёнка я обеспечу ему будущее в пределах моих возможностей. Я говорю это на случай, если я вдруг внезапно умру или потеряю работоспособность. Еще до рождения детей вы переедете в более благоустроенную и просторную квартиру.
Фикрет достал из внутреннего кармана пиджака целлофановый пакет и высыпал на стол два кольца, один из которых с бриллиантиком, другой тоненький с платиновым наваром, итальянский ювелирный комплект, цепочку с кулоном, а также золотые часы. Кроме того, он положил на стол пачку стодолларовых купюр и сказал:
– По условию договора я никогда ничего тебе покупать не буду, но ты постоянно будешь получать от меня деньги на приобретение личных вещей, одежды, парфюмерии и так далее. Эти деньги, – он положил руку на пачку иностранной валюты, – ты должна потратить все до копейки на хорошую дорогую одежду. Я видел в центре вашего города несколько магазинов, где можно приобрести неплохие вещи. Ты должна достойно одеваться!
– Для кого? Для мужчины, который будет приезжать раз в месяц? – иронично спросила Марзия ханум.
– Для своих детей! – ответил Фикрет. – Она должна хорошо одеваться, чтобы с детства прививать им хороший вкус.
– Господи! Где они эти дети-то? Вы так говорите, как - будто они уже бегают во дворе и вот-вот зайдут в дом!
– Они обязательно будут бегать во дворе. Я в этом уверен. Кстати, Марзия ханум, вы были когда-нибудь в Турции?
– Нет! У меня нет возможности на это?
– Понятно! А зарубежный паспорт у вас есть?
– Откуда? И для чего он мне нужен?
Фикрет достал из портмоне три сотни и положил их на стол рядом с другими деньгами.
– Сделайте себе зарубежный паспорт, и я пошлю вас отдыхать на лучший курорт Турции!
– Ага! Сейчас! Я уеду и не буду знать, что ты с моим ребёнком сделаешь!
– Вашему так называемому «ребёнку» уже лет тридцать, наверное, и она сама может за себя постоять. Если бы я хотел ей что-то сделать плохое, для чего я стал бы разбрасываться деньгами? И, вообще, я вас очень прошу, помолчите немного, а то вы не даёте мне обговорить детали. Но все-таки минимум на две-три недели вы должны отсюда уехать!
– Господи! Неужели я так молодо выгляжу? – подумала Ляман, которая в общем шуме никак не могла вставить слово и сообщить свой истинный возраст.
– Ничего себе! Из-за него я должна уехать из своего дома! – сопротивлялась Марзия ханум.
– Ляман, я тебя умоляю, скажи своей матери, чтобы она полчаса не открывала рот!
– Мама! Ну ладно! – укоризненно посмотрела Ляман на мать, которая ушла на кухню, и они слышали, как она стала громыхать посудой.
– Ужас! Настоящая тёща! – вздохнул и закатил глаза Фикрет.
Ляман хотела сообщить Фикрету свой истинный возраст, а так же почему она согласилась на его предложение, но он её тут же перебил:
– У нас деловое соглашение, ты не обязана мне ничего объяснять, и я не хочу ничего слушать. Лучше, пока не поздно, еще раз внимательно прочитай мои условия, подумай, и уже на следующей неделе мы можем начать!
– Начать что? – спросила Ляман.
– Дура! – донеслось из кухни.
– Как что? Производить ребёнка! Ты ведёшь себя, как девочка, честное слово! – нервно произнёс Фикрет, не замечая, как покраснела его собеседница.
– Я не буду ничего читать еще раз, мне всё ясно. Я – согласна!
– Превосходно! – сказал Фикрет и, попрощавшись, ушёл.
Марзия ханум тут же ворвалась в комнату:
– Ты это хотела? Это и есть твоё представление о счастье?
– Мама, другого не будет! Мне тридцать семь лет, чего ждать?! Он еще честно говорит мне обо всём, другой может наврать с три короба и смыться в неизвестном направлении!
– Я не знаю! – всплеснула руками мать. – Бог тебе – судья! Поступай, как знаешь! Если это не секрет, что написано в этой бумаге, в его условиях?
– О, это удивительная бумага! Документом я её назвать не могу – там нет никаких подписей.
– И что же там написано? – нетерпеливо спросила Марзия ханум.
– Здесь говорится о том, что я буду иметь всё, но я не имею права появляться где-нибудь вместе с ним, а также узнавать его на улице.
– Вот гад! Неужели это тебя нисколько не обижает?
– Почему не обижает! Еще как обижает! Что, я не человек, что ли? Просто, мама, мне надоело жить на зарплату. Я хочу хоть немного пожить достойно. Кроме того, я хочу ребёнка. Я давно хотела тебе сказать, что, может быть, мне взять малыша из детского дома, но третье поколение детдомовцев в одном доме это перебор. Я хочу родить сама.
– Достойно это значит богато?
– Мама, согласись, что деньги дают человеку многое. Мне надоела бедность! Я тоже хочу хоть раз в жизни купить себе дорогие туфли!
– Сказала бы, мы купили! У нас же есть отложенные деньги!
– Мама, да я не об этом говорю, как ты не понимаешь! Разве можно тратить отложенные деньги! Ну, купила бы я себе дорогие туфли, а если что-нибудь случилось, куда бы мы побежали за деньгами?
– Что-нибудь придумали бы! Ладно, не будем больше об этом!
Марзия ханум сообщила дочери, то документы на получение зарубежного паспорта она сдаст, но будет дожидаться его в порядке очереди, а на полученные от Фикрета деньги она поедет в Габалу.
– Соседка с первого этажа в прошлом году была там и говорит, что там так хорошо, так красиво, как в Швейцарии.
– А что, эта Сона ханум была в Швейцарии? – изумилась Ляман.
– Да уж! Просто её новый зять в прошлом году купил ей путевку в санаторий, и это, по-моему, единственное место, куда она выезжала. Вот поэтому и я хочу посетить азербайджанскую Швейцарию.
Мать и дочь вступили в новый период своей жизни.
Ляман же свой новый отрезок начала с магазинов. Она отправилась в центр города и купила себе всё, что хотела. Она с видимым удовольствием прохаживалась по магазинам, в которые до сегодняшнего дня мельком смотрела сквозь витрину. У неё был хороший вкус, и она приобрела красивую одежду. Кроме того, она позволила себе купить и съесть два батончика шоколада, запив его соком известной в мире марки. Как ни странно, у неё оставались ещё деньги, и она выбрала себе новый мобильный телефон.
– Господи! Как хорошо быть обеспеченной женщиной! – думала она.
Примеряя новый костюм в бутике, она так и осталась в нём, положив старый в фирменный пакет магазина. Она шагала по улице в новой одежде, в новых туфлях, с дорогой лаковой сумкой и не узнавала себя в отражениях витрин. Ей самой нравилась та женщина, которую она видела в отражении. Ляман была рослой женщиной с хорошей фигурой. Большие чёрные глаза, пухлые губы и длинные, ниже плеч волосы делали её очень привлекательной. Красивые ювелирные украшения, новая одежда изменили её облик, и она ловила на себе восхищенные взгляды мужчин, а встретивший её по дороге главный инженер их завода от изумления даже рот открыл:
– Ляман! Неужели это ты?!
– Конечно, эта та же самая Ляман, которую ты видишь каждый день!– ответила она.
– Да уж нет! Это совершенно другая Ляман! Сейчас ты похожа на жену миллионера!
– А разве я не могу быть женой миллионера? – с улыбкой спросила она.
– Конечно, можешь! – сказал Тариель, цокая языком.
– Гад, – про себя обозвала Ляман сослуживца.
И было за что. Она вспомнила, что если кто-то из мужчин начинал на неё обращать внимание, так Тариель, всегда, якобы в шутку спрашивал, чем кормят детей в детских домах. Он был женат, но всегда пытался ухаживать за Ляман, но получал от ворот поворот.
Кстати, жена Тариеля, Хатира, тоже работала на заводе, была в прекрасных отношениях с Ляман и часто советовала ей завести ребёнка от кого-нибудь, только не от её мужа. Ляман отшучивалась, что Тариель не в её вкусе.
– Да! До того, как я завтра дойду до работы, Тариель всем растрезвонит о том, как я изменилась, – подумала Ляман. – Впрочем, все и так увидят!
Попрощавшись с Тариелем, она позвонила домой и, убедившись, что мать дома, со знакомым водителем такси, также восхищенно смотревшим на неё, послала домой все покупки, а сама пошла… конечно, же в дамский салон.
Девочки в салоне чуть не упали в обморок, увидев вошедшую Ляман.
– Ляман! Какая ты стала!
– Вот это да!
– Мы тебя даже не узнали! – неслось с разных сторон.
– Наза, покрась мне голову самой дорогой краской, которая у тебя есть, чуть-чуть постриги и сделай мне укладку! – почти приказным тоном сказала Ляман, не узнавая свой голос и даже не спрашивая о цене, как это она делала обычно ранее, приходя в салон.
– У меня самая дорогая только «Бриллиант», – ответила парикмахер, понимая, что её бедная, но постоянная клиентка теперь перешла в категорию богатых.
– Ляман! Я тебе нужна? – спросила маникюрша Севиндж.
– Маникюр и педикюр!
Через два часа Ляман вышла из салона. Она внутренне почувствовала, что стала совершенно другой. Деньги дают человеку возможность пользоваться многими благами и делают человека уверенным. Ляман спокойно шла по улице. Она была одета так, как хотела, в её сумке был кошелёк с приличной суммой денег. Она зашла в большой супермаркет и купила те конфеты и печенья, которые раньше она себе не могла позволить. На улице она купила всю охапку роз у старика – продавца и, взяв такси, поехала домой.
– Ляман! У тебя голова не работает что ли, зачем ты тратишь деньги на такси?! – встретила её мать. – Вдруг этот гад не вернётся?
Разглядывая дочь, лицо матери расплылось в улыбке:
– Боже мой, какая же ты красавица! Разве мы могли когда-нибудь купить тебе такие вещи?
– Вот поэтому, мама, я и согласилась! Я хоть несколько дней поживу, как человек!
– Не гневи Бога, дочка! Так нельзя говорить! Ты живёшь нормально!
– Прости, мама! Я тебе очень благодарна за то, что ты взяла меня из детского дома, когда я была ещё совсем маленькой, и я совсем небольшой отрезок своей жизни жила казённой жизнью! Но, поверь, мамочка, ты не представляешь, какое это удовольствие, особенно для женщины, покупать то, что тебе хочется!
– Почему не представляю?! Я вот, например, сегодня купила себе новые часы!
– Часы? Какие? Настенные?
– Нет, не настенные, а женские наручные часы. Я их давно заприметила, и так они мне нравились, что я собиралась тебе сказать, может нам на чём-то сэкономить, а тут этот гад дал мне деньги на паспорт, вот я ими и воспользовалась. Ничего, а? – и Марзия ханум показала Ляман своё приобретение.
Ляман поздравила мать с покупкой и пожурила её за то, что та не купила себе их раньше.
– Мы как-нибудь выкрутились бы, мама, нам же не привыкать. Сколько солений заготовили! С картошкой очень вкусно! Можно было бы и без мяса обойтись! Но что будет с паспортом, а если он тебя вдруг спросит, что ты скажешь?
– Ой, господи! Как - будто эти часы золотые, я же за них всего семь ширванов заплатила! А я уже сфотографировалась, мне померили рост, даже цвет глаз записали. Во вторник встану пораньше и поеду, сдам документы. Через три недели получу этот подлый паспорт.
– А почему «подлый»?
– Да потому что на деньги этого гада! Глаза бы мои его не видели!
Марзия ханум ещё немного поворчала и стала смотреть обновки, которые приобрела дочь. Ей всё понравилось, но каждый раз, когда она узнавала цену, она сначала качала головой, а потом соглашалась, что за такую вещь не жалко давать таких денег.
Вечером позвонил Фикрет и сообщил, что приедет на следующей неделе и не смог скрыть своей радости, узнав, что Марзия ханум едет в дом отдыха.
– Кстати, купи себе приличный мобильный телефон, а то у тебя очень старая модель, – сказал он Ляман.
– Уже! – кратко ответила она.
– Вот и хорошо, до связи, – сказал он и отключился.
В субботу рано утром Марзия ханум уехала в Габалу, а Ляман осталась одна. Её радовала временная свобода, некоторое материальное благополучие, но тревожила встреча с Фикретом. Дело в том, что в свои тридцать семь лет Ляман всё ещё была девственницей. Она очень хотела родить ребёнка, однако испытывала неловкость от предстоящей связи с мужчиной, который её не любил.
Фикрет приехал, и то, что должно было случиться, произошло.
– Ты не престаёшь меня удивлять, – сказал Фикрет, – непорочность в твои годы! Обалдеть!
Фикрет прожил у Ляман десять дней. Полдня они были на работе, встречались по вечерам. Фикрет почти не разговаривал с Ляман, работал с бумагами, долго разговаривал по мобильному телефону и предпочитал пить минеральную воду, а не чай. Ляман занималась своими делами.
– Знаешь, я здесь отдыхаю. Хорошо, что ты не действуешь мне на нервы! – сказал как-то он.
Ляман хотела что-то ответить, но потом промолчала. Несмотря на то, что она добровольно согласилась на условия Фикрета, ей было неприятно слышать подобные слова, которые она про себя называла «издержками договора».(продолжение следует)