В больницу никто не хочет попадать, однако, попав и попереживав какое-то время, смиряется. А куда деваться? Я попала в больницу, в которую буквально накануне положили мою подругу. Факт, что мы оказались рядом, скрасил мне первые дни привыкания к больничным условиям.
Правда, первые пару дней я все же капризничала: хотелось домой, больничная палата навевала тоску. Тянуло на свободу. А подруга успокаивала:
- А чем не курорт? Готовить не надо, мыть посуду тоже. Накормят, напоят, полы моют каждый день. А ведь дома все это приходится делать самой. Лежи себе, отдыхай, читай книжки да глянцевые журналы. Поела, поспала часика три. Где ты такое дома себе устроишь? Работа, дела по хозяйству, куча обязанностей и проблем. Если и урвешь часок на чтение журнала раз в неделю, уже хорошо! А чтобы днем поспать – и не мечтай! А здесь тебе никаких волнений, никаких дел – отдых, одним словом. И опять же общение. Вон, одна пенсионерка в нашей палате даже выписываться не хотела. Плохо ли: кофе в постель, уход, внимание, опять же – благодарные слушатели под боком.
И правда. Еда была вкусной, обильной и регулярной. Да и засыпаешь не одна и просыпаешься тоже не одна. Есть кому на ночь пожелать спокойной ночи и при этом не заморачиваться, что этот мужик, что храпит рядом – безответственная скотина, подлый изменник, ты для него все, а он в ответ ничего, даже посуду не помоет и свои грязные носки не уберет, и вообще видеть его не хочется, не то что словом переброситься. Рядом - тетки, с которыми можно этих самых мужиков обсудить, причем все разговоры сводились к тому, какие они сволочи.
В соседках по палате у меня были: женщина лет сорока, молодая замужняя девушка из области и подруга какого-то крутого мужика. Женщине постоянно звонил муж, она на него ругалась, потому что, оставшись один, он, во-первых постоянно прикладывался к бутылке, а чтобы не было скучно, приводил друзей, а во-вторых чувствовал себя совершенно беспомощным по хозяйству. То он, почти впав в истерику, вопрошал, что ему делать, поскольку на несколько часов отключали электричество в доме и разморозился холодильник… Что же делать с замороженной курицей, да и из-под холодильника почему-то течет вода!
- Да, блин, сожри ты на хрен всю эту курицу! – Орала взбешенная женщина. – Ах много? Ну созови своих собутыльников, пусть они, заодно, и всю квартиру обчистят! Ах, не знаешь, как ее готовить, бедненький ты мой, ну жрите прямо так, сырую, да не подавитесь, смотрите!
Потом он впал в панику от того, что с собакой нужно регулярно гулять. Потом собака от него убежала. Потом он ее, наконец, нашел, и теперь не знал, как ее кормить. Сырой фарш она, почему-то не ела. Потом сломался электрочайник, и он, бедный, не мог самостоятельно решить задачу как добыть кипяток для чая. А в довершение всего сломался унитаз. В общем, дело - труба!
Как-то на работе мы с девчонками (некоторым уже за 40) обсуждали курьезные случаи по хозяйству. Выяснилась прелюбопытная вещь: оказывается, чтобы в доме не случалось серьезных поломок, лучше вообще не просить среднестатистического мужа прибить пресловутый гвоздь в стену. У одной, чтобы прибить гвоздь для картины, муж провел у стены целых три часа, вымеряя место и так и эдак, а когда, наконец, решился, первый удар угодил в какую-то щель, от чего по стене пошла трещина, а второй в скрытую электропроводку. От боли и неожиданности мужчина уронил молоток прямо себе на ногу и его, чуть не плачущего, пришлось везти в травмпункт. Другой муж долго бил себя в грудь кулаком, что в состоянии сам прибить в туалете полочку. Но когда он, наконец, на это решился, противный молоток, вылетев из его рук, почти вдребезги разбил унитаз. К моему бывшему мужу как-то пришло вдохновение сделать изящную полочку для косметики. Конечно, меня это очень удивило, ведь за всю свою жизнь он держал в руках молоток максимум раза три, а вот держал ли пилу, даже не знаю. Но возражать я не стала. Правда, материал для полочки он решил взять из шкафа, распилив одну из выезжающих полок из натурального дерева. Горя энтузиазмом, он смело взялся за дело. В коридоре тут же образовалась гора опилок и мусора, которые я осторожно, чтобы не мешать его труду, за ним выметала. И что в итоге? Да ничего. Через час он понял, что у него ничего не получится, и, бросив все, как есть, в коридоре, уселся за компьютер и стал играть в игры. Естественно, складывать на место инструменты, сгребать мусор и раскладывать вещи с уничтоженной полки по другим отделениям шкафа пришлось мне. А как иначе? Я же «хозяйка», а он – просто мужчина в доме. И чего с него взять?
У второй (молодой девушки из области) муж сначала завис в гостях у ее подруги, славящейся красотой и репутацией секс-бомбы, а потом купил дорогущий компьютер, посадив семью на необъятный кредит в течение целого года. Его молодая жена в панике металась по палате, умоляла врачей отпустить ее домой, прекрасно зная, что недолечившись, рискует заработать хроническое заболевание. Я это уже проходила и знала, что, вернувшись домой, она будет выяснять отношения с супругом, выяснит много ужасного, будет биться в истерике, но ничего уже не исправишь, и либо развод, либо придется смиряться с тем, что есть.
И только у меня одной не было никаких проблем. Я и «подруга» были совершенно спокойны, и даже наслаждались новыми условиями. Благо я уже была не замужем, а «Подруге» было скучно сидеть дома одной. Ее «друг» не пускал ее даже в магазин. Хорошо еще, что они жили вместе, и выходные он честно посвящал ей, и, в общем, ни в чем другом не отказывал. Она притащила с собой кучу глянцевых журналов (книги она читать не любила, даже пресловутая Донцова казалась ей слишком нудной), и, прочитав их, она щедро одаривала ими меня.
Я с аппетитом ела, с удовольствием гуляла по больничному парку с подругой, после обеда спала сном спокойного младенца, запоем читала журналы и детективы. Даже уколы я воспринимала с удовольствием – ведь это лечение.
При этом я не чувствовала себя одинокой: меня навещали друзья, и даже бывший пару раз приносил мне дежурный пакет с фруктами и соком, но я была свободна, я не рвалась домой, чтобы навести порядок и дать втык кому следует. Кстати, бывший просился сходить ко мне помыться и постираться. Этим летом в городе отключили горячую воду одновременно сразу в двух районах, а я заблаговременно установила водонагреватель. Вот интересно, получая в два раза больше меня, он так и не смог купить ни стиральную машину, ни установить водонагреватель, хотя хотел и то и другое. Честное слово, не понимаю, что в этом сложного: договориться со слесарями и пару-тройку часов посидеть в субботу дома.
Каждое утро в течение двух недель я ходила на электрофарез, на специально отведенный этаж. Туда на электро-процедуры собирались люди со всех отделений. Очередь состояла примерно из десяти постоянных членов и человек пять вновь поступивших или выписывающихся. И через несколько сеансов все уже узнавали друг друга и радостно здоровались. Ждать приходилось долго. И невольно, словно в поезде во время вынужденного ожидания, люди начинали приглядываться друг к другу и общаться более непринужденно, чем в палате.
Среди постоянных членов были несколько довольно колоритных личностей. Больше всех выделялась тетка таких необъятных размеров, что занимала половину скамейки. Наверное, в жизни она комплексовала по поводу своих габаритов и не пользовалась популярностью у мужчин, но здесь она была настоящей душой компании и самой яркой женщиной из всех. Она так весело рассказывала забавные истории, и так остро и двусмысленно шутила, что мужчины буквально не сводили с нее глаз. Где-то день на третий, подпирая оба ее пышных бока, рядом с ней уже сидели двое довольно интересных мужчин из постоянных клиентов электрофареза. Другим, не менее колоритным больным, был старенький дедок с палочкой, который при этом держался как огурчик. Он, ничуть не смущаясь своих седин, весело заигрывал с молоденькими девчонками. Он вовсе не приставал к ним, он просто, веселясь от души, поддевал их своими смешными замечаниями. Например, однажды, узрев напротив себя юную хохотушку, он, хитро улыбаясь, ткнул палкой в ее тапок и спросил с самым невинным видом:
- А чего это у тебя на тапках написано «спорт»? В них что, бегать удобно?
Девчонка в ответ только звонко рассмеялась, не найдя, что и сказать. Зато другие тут же развили тему.
Наверное, в обычной жизни сидит этот дедок дома с бабкой, а может быть и совсем один, никому он уже не интересен, и эта же девчонка на улице его и не заметит, проскочит мимо, а тут вот реагирует от нечего делать. Уже через несколько дней дедок оживился, и стал приходить без палки. Увидев, что он не страдает маразмом и не нудит, с ним стали охотно общаться даже девчонки.
В этом «водяном обществе» (М. Лермонтов, «Герой нашего времени») расцвела даже опустившаяся женщина, алкоголичка со стажем. Сначала она сидела в каком-то задрипанном старом халате на голое тело, с виноватым выражением на не по возрасту сморщенном лице, с синими мешками под глазами, а потом стала появляться в симпатичной одежде, с уложенными в прическу волосами. Она подняла голову и уже не просто здоровалась со всеми по именам, но и вступала в беседу. При этом речь ее была правильной как у учительницы, а то, что она говорила, было наполнено каким-то философским смыслом. Ее невольно зауважали.
Всегда сидела молча только одна молодая девушка. Изящная, элегантная, несмотря на больницу, вся такая ухоженная и немного отстраненная. (И, тем не менее, я замечала, как она порой с интересом наблюдала за другими и прислушивалась к разговорам). Она лежала в моем отделении в отдельной платной палате с евроремонтом и ни с кем не общалась. Дочка очень обеспеченных родителей. Как-то, гуляя с подругой по парку, я увидела ее в роскошном джипе с родителями. Так вот, однажды, рядом с ней бесцеремонно уселся мужик, по побитому лицу которого, и по видавшей виды застиранной больничной одежде явно читалось, что он – бомж. Хорошее воспитание девушки не позволило ей хотя бы отодвинуться от него. И тогда, сидя с ней почти вплотную, он спокойно и уверенно заговорил с ней о чем-то. И она вежливо ему отвечала! А может быть, просто не могла под нашими пристальными взглядами просто резко оборвать его, встать и отойти в сторону. Потому что здесь, под чутким надзором вышеупомянутой полной тетки, во всю царил коммунизм в лучшем его проявлении.
Невероятно, как больница всех уравнивает. Здесь мы все имели равные права. Бомж, которого можно безнаказанно отлупить за испачканный подъезд и почти безнаказанно убить, здесь был человеком. И врачи несли за него точно такую же ответственность, как и за нас. Он и алкоголичка, которых на улице проводили бы лишь презрительным взглядом, здесь не просто считались, а были равными девушке из «высшего общества».
И я вдруг поняла, почему многие с сожалением выписывались из больницы. Людям нравится быть вместе, нравится, когда за них несут ответственность, проявляют заботу, словно в детстве. А в этом маленьком «водяном обществе», где было не важно, из какого ты социального слоя, люди могли раскрыться, пообщаться и вызвать искренний интерес у окружающих.
На «свободе» никто никому не нужен, разбежавшись, эти люди вновь станут такими же одинокими и ненужными. Всем будет абсолютно безразлично, как проходит их жизнь, какой они внешности, какой у них характер и задатки. И может быть, через месяц бомжа забьют до смерти какие-нибудь отморозки, а толстая тетка будет по ночам ронять горькие слезы одиночества в свою должно быть пышную подушку, юная девчонка возможно никогда не сможет стать матерью из-за аборта, а алкоголичка будет снова тихо заливать свое разочарование алкоголем. У всех свои дела, свои проблемы, но здесь и сейчас, в этой больнице, жизнь свалила всех в кучу, заперла в замкнутом пространстве, и люди невольно оглядываются по сторонам…