Любовь стоит ровно столько, сколько стоит человек,
который её испытывает. (Ромен Роллан)
Ни один человек не заслуживает твоих слез, а те, кто заслуживают,
не заставят тебя плакать. (Габриэль Гарсиа Маркес)
Огромный зал Вестфаленхалле, сильно смахивающий на стадион «Лужники», был под завязку набит пьяненькими и пьяными немцами. Неповоротливым, но убийственно мощным чудовищем шевелились и глухо урчали трибуны. Становилось как-то не по себе от обилия красных возбужденных арийских лиц, пивных паров и лающих немецких фраз, которые то тут, то там выплескивались из общего гула. Но настоящий страх накатил на меня, когда популярная немецкая группа бодро запела бравурную рождественскую песенку, а многотысячный зал подхватил любимый мотивчик.
В голове сразу всплыли с детства знакомые кадры кинохроники о Второй мировой войне: восторженные толпы немцев приветствуют своего фюрера. Те же жесткие отрывистые звуки, горящие глаза, бьющий ключом энтузиазм толпы. Нет, столько кричащих в экстазе западных немцев на одну единицу площади – слишком тяжело для моей русско-советской, изрядно потрёпанной за последний год психики. У меня оба деда воевали, родители – дети войны, а я с раннего детства знаю, что такое дневники Тани Савичевой и Анны Франк, и почему зори бывают тихими.
Вот такой культурный шок я переживала в предрождественской Германии, оказавшись перед новым, 2005-м годом в городе знатных немецких пивоваров – Дортмунде.
Как это могло случиться? Ведь ещё в начале осени я была уверена, что отпраздную Новый год в столице моей исторической Родины городе-герое Москве в окружении родных и любимых.
Если бы я анализировала подобную ситуацию год назад, то наверняка занялась бы главным российским национальным развлечением – найди виноватого. И, полагаю, небезуспешно. Виноватый не преминул бы найтись. Думаю, я назначила бы виновным прошлый Новый год!
Как обычно любимый всем постсоветским пространством праздник подкрался незаметно, но в этот раз благодаря его проискам резко изменился мой внутренний настрой, а затем и вся моя жизнь. В результате я потеряла очень много и чуть не погибла. Правда и получила немало – почти полгода полного счастья и реальное осознание того, что значат для меня родные люди и родная страна.
Чтобы не забиться в истерике и не сбежать с развеселого немецкого концерта, я предложила моей подруге Анечке спуститься с трибун на дансинг.
– Анют, пойдем вниз, разомнёмся, – как можно бодрее сказала я.
– А не затопчут пьяные арийцы? – поежилась подруга. «Видимо ей тоже не по себе. Значит это нормальная реакция российского организма», – мне немного полегчало.
– Не дождутся, прорвемся! Если уж в 41-м не затоптали, сейчас – слабо! – ответила я жизнерадостно и неполиткорректно.
Около сцены все активно двигались и желающих покричать в такт музыке было немного, поэтому общая картина праздника становилась почти интернациональной или хотя бы достаточно общеевропейской.
Судя по истории Европы, немцев непреодолимо тянет к русским. Во всяком случае, немецких мужчин со страшной силой тянет к русским женщинам. Я это наблюдала неоднократно. Вот и сейчас, как только мы с Аней начали танцевать, вокруг нас образовалась толпа из немецких мужчин всех возрастов. И это при том, что одеты мы были достаточно консервативно, бойцовским макияжем не отличались, не пели вслух русские народные песни, а наши движения не напоминали половецкие пляски. Однако немчики потянулись к нам подсознательно и моментально, так ведут себя кобели, чувствуя течных сук. Но «собачья свадьба» вокруг нас продолжалась недолго. Мой тогда еще жених видимо осознал потенциальную угрозу и увел нас с Аней с танцпола в буфет.
Домой мы приехали в очень хорошем настроении. В то время я и в страшном сне не могла предположить, чем обернется для меня импортное замужество. Наоборот, в сложившейся ситуации оно казалось мне если не спасением, то благом.
В поход за козой
Продрав глаза и высунув нос из-под одеяла, я поняла, что реальность является органичным продолжением моего мерзского сна.
Февраль. За окном покачивает ветками елки самая, что ни на есть, западная Германия. В комнате температура близка к нулю (экономия – путь к богатству). Совершив настоящий подвиг, я заставила себя вынырнуть из-под одеяла, схватить ледяной халат и носки, натянуть всё это на себя и на цыпочках поскакать в туалет.
Дверь в соседнюю комнату приоткрыта. В щель видна огромная роскошная кровать, на которой спит абсолютно чужой мне мужчина – пожилой немец со злобной улыбкой Санта Клауса из ужастика на бородатой физиономии. Это мой муж.
В голове пронеслось: «Ё – моё, что ж я сделала?!» – и затем: «Все это было б так смешно, когда бы не было так грустно». Видимо от того, что мои мозги смёрзлись (привет, менингит!), мыслила я избитыми клише. Но, на удивление, они идеально подходили к сложившейся ситуации.
Как я уже говорила, в чудовищной нелепости, которая происходит сейчас со мной, изначально были виноваты прошлые новогодние праздники. Во всяком случае, мне легче думать именно так. В эти зимние деньки, на самом деле ничем не отличающиеся от других дней нашей бесконечно долгой отечественной зимы, большинство россиян ждет чуда. Подводит итоги, строит планы на будущее, поздравляет друг друга «С Новым годом! С новым счастьем!» Человек – странное существо. Он редко воспринимает как счастье, то, что имеет, и всегда желает того, чего нет. Подавай ему нового счастья, и побыстрей! И я не оказалась исключением.
Что у меня было к концу 2003 года? Самое главное – прекрасная семья.
Мы живем вдвоем с Машкой – моей дочерью, человеком очень хорошим, добрым и рассудительным. Машуне 13 лет. Она одновременно и ребенок, поэтому необыкновенно мудра, и маленькая женщина, поэтому хитра и сообразительна. Короче, мой детеныш – одно сплошное достоинство. Правда, изрядно пофигистичное достоинство, но все равно самое лучшее на свете. В двух кварталах от нас живут мои родители – Машкины бабушка и дедушка, люди молодые, веселые и всегда готовые прийти на помощь. И это еще не всё. В двадцати минутах ходьбы от нашего дома в шикарных домах улучшенной планировки обитает моя двоюродная сестра Светик и ее благородное семейство в лице мужа и сына. Родной сестры мне Бог не дал, но такая двоюродная, как моя, пятерых родных стоит. Получается, на небольшой отдельно взятой территории – клан Сафоновых – Китайская стена, готовая оградить тебя от всех горестей и невзгод. То есть, «каменная стена» – навязчивая идея женщин всех времен и народов – у меня уже была. Что я ещё хотела получить?
Кроме того, и это немаловажно, у меня была любимая, хорошо оплачиваемая работа, состоявшаяся карьера. Если учесть, что обитаем мы в самом ближнем Подмосковье и можем вкушать одновременно все прелести московской жизни, избегая ее недостатков, то большинство соотечественниц сказали бы: счастливая!
Но человек – скотина все-таки неблагодарная. И я затосковала о том, чего мы с дочкой никогда не имели – о замечательной, так называемой, полной семье. Нет, замужем за Маниным отцом я когда-то была, но назвать семьей наше совместное проживание, язык не поворачивается.
Впадая в новогодние мечтания, я искренне хотела семейного счастья не только для себя, но и для Маняши, не спросив, правда, ее мнения на этот счет. А еще я устала быть главой нашей маленькой «ячейки общества», в результате чего и заболела желанием «мужского плеча». Почему? Ведь видела я этих «плеч» в своей жизни немало, и ни одно из них не оказалось по-настоящему мужским. К своим тридцати шести годам я уже отчетливо, но, как выяснилось, только умозрительно понимала, что настоящий мужчина, как и абсолютный ноль, не существует в природе. А всё существующее лишь приближается к этим величинам в большей или меньшей (что чаще!) степени.
Как бы, по-вашему, поступил человек, знающий и понимающий все, что знала и понимала на тот момент я? Правильно, активно и небезосновательно радовался тому, что имеет. Но, в преддверии Нового 2004 года, в меня будто чертик вселился, который постоянно зудел на ухо о так называемом женском счастье под девизом – «Был бы милый рядом!»
На эту тему есть старая еврейская притча. Пришел сапожник Абрам к раввину и жалуется: «Живем тесно. Квартирка маленькая, детей много, они шумят, дерутся, отдыхать не дают после работы. Теща и сестра жены тоже с нами, обе сплетницы и скандалистки. Денег ни на что не хватает. Все так ужасно, не знаю, как жить дальше. Прошу Вас, ребе, посоветуйте, что делать»? Раввин ответил: «Абрам, купи козу». Через две недели прибегает Абрам к равину: «Совсем жить стало тяжело! Дома нет ни сантиметра свободного, шума еще больше, грязи и вони от козы полно. Что делать?» Раввин говорит: «Купи себе овцу». Все повторилось. Позже раввин советовал сапожнику купить еще свинью, кур, собаку. Жизнь Абрама стала совсем невыносимой. Приходит он к духовному отцу, плачет: «Все, больше так не могу. Понимаю, что это грех, но хочу наложить на себя руки. Лучше с жизнью расстаться, чем жить так, как я сейчас». Раввин выслушал Абрама и говорит: «Прежде, чем расставаться с жизнью, продай всю живность, которую купил». Сапожник так и сделал. Через три дня прибегает к ребе радостный, горячо благодарит, ноги готов целовать: «Спасибо тебе, святой человек! Все так замечательно, я счастлив и только сейчас понял, как мы прекрасно жили все время, до того, как я купил себе козу».
Ровно такая же история произошла и со мной. Мне было мало того, что я имела, я не хотела быть счастлива этим и отправилась в поход за козой.